14. Кадм. Память

Бог дал нам память,

чтобы у нас всегда были розы в декабре.

 Джеймс Мэтью Барри

Алкадий не сильно-то жаловал казармы. Мужланы. Здесь ценили больше силу, чем ум, и через тонкие деревянные стены было слышно, как в общей зале дозорные перекидываются в картишки. И пьют, как водится. И даже здесь воняло хмельным. Свиньи. Они все всего лишь свиньи. И живут они как свиньи. Даже их старшой: тесная каморка, где ничего лишнего. Простой сундук под окном, узкая кровать, письменный стол… и вонь застарелого пота и разлитого вина… свинарник.

— Ранее ты был справедлив, — выдохнул за спиной брат. — И не убивал зря.

— Ранее я не ненавидел так сильно.

— За что ненавидишь? Он тебе ничего не сделал. А ты жертвуешь пологом, чтобы его достать, а теперь… хочешь пожертвовать и мной? Это я тебя выхаживал после твоего ранения, или ты забыл, брат?

Алкадий ничего не забыл… но сжиравшая изнутри ненависть была сильнее, а наемники любимца Виссавии не могли достать так долго… мучительно долго!

— Он придет к тебе, — прошептал Алкадий. — И больше отсюда не выйдет. Никогда. Этот огонь сожрет все.

Даже его боль. И тогда… тогда уже будет некому и незачем мстить. И можно будет жить...

Кадм дернул плечами и резко выпрямился в седле: проклятие, выезд оказался скучным до жути. Рэми даже не возмутился его присутствием в свите, а вскоре, видимо, и вовсе о нем забыл, погрузившись в только ему ведомые мысли. Да и щиты на нем были поставлены на славу: не заглянуть. Быстро учится, стервец! И напасть на них за всю их поездку не пытались. Какая жалость, даже подраться не с кем.

Снег нагло лез под плащ, а народу на улицах было много. Все куда-то спешили, суетились, промелькнуло в толпе несколько хорошеньких мордашек, кутающихся в шерстяные платки. В другое время Кадм, пожалуй, парочку бы пригрел, но сейчас… сейчас надо было наблюдать за мальчишкой.

А мальчишка держится хорошо: спину вон выпрямил, взгляд уверенный, острый, только пальцы в повод цепляются чуть больше, чем необходимо, да меж бровей пролегла едва заметная морщинка. Истинный архан, притворяется на славу, хотя на душе, наверняка, очередная буря.

По лицу же видно: опять чего-то удумал. Дайте боги, чтобы не удрать от свиты. Хотя пусть попробует, хоть интереснее будет. Только удастся вряд ли, уж тут Кадм в себе не сомневался.

Интересно не было до самого северного района. И даже Арман, увидев брата, ерепениться и ругаться не стал, пошел за ним в эту таверну, где воняло слишком сильно и кормили не совсем хорошо. Лениво наслаждаясь хоть каким-то, а теплом, попивая дешевое и кислое вино, Кадм вполглаза следил за братьями. Видел и как Рэми подлечил Армана, и заботу, мелькнувшую в глазах мальчишки. Это хорошо, значит, драки не намечается: разнимать Армана и носителя Аши вовсе не улыбалось.

Миранис придет в ярость, если братья вновь подерутся, как пришел в ярость, узнав, что Рэми серьезно ранил Армана. А как же принц побледнел от злости, когда узнал о сегодняшнем покушении… Любо дорого смотреть, Кадм даже не знал, что строптивый мальчишка так наследнику дорог.

Свита расслабиться в таверне не спешила, наверняка помнила, что с ними телохранитель наследника. Сидели все тихо, взгляда боялись поднять, но и за братьями наблюдали. Молодцы. Только скучно же....

Со скуки Кадм нагло подслушал начало разговора братьев: ничего особенного. Когда началось самое интересное, будто что-то заподозрив, Арман заставил Лиина опустить щит. Хотелось вмазать и Арману, и Лиину, но вмешиваться он не спешил: не сказал Рэми, кто затесался к нему в свиту, сам Арман не заметил, так и раскрываться незачем.

Да и вел Арман, судя по взгляду Рэми, как следовало мудрому главе рода: пускать мальчишку одного явно никуда не собирался. Правильно. Рэми злился, что-то пытался доказать, брат его был как всегда спокоен и рассудителен. И это радовало. Только Тисмена к Арману прислать все же надо: старшой в последнее время явно себя чем-то изводит, а если Арман сляжет, кто Рэми будет успокаивать? Такие забавы Кадму были не по вкусу.

Пахнуло холодом, и в таверну зашли двое. Девушка, молодая, хорошенькая, с пшеничными волосами села за столик рядом со столиком братьев, ее подруга, темноволосая, скромная и милая на вид — напротив. И сразу же насторожились, забыли о Кадме маги: и телохранитель сразу понял почему. Две девчонки, одни, в таверне? Скромницы и красавицы без защиты мужчин?

Так не бывает.

Братья спорили, Кадм и сидевшие рядом маги не спускали взгляда с незнакомок, едва заметно напрягся, казалось, ничего не замечающий Арман, и привкус угрозы манящим ароматом проплыл над таверной. Этот аромат Кадму нравился…

А потом светловолосая прыгнула к Рэми, а вторая метнула в него нож. Скорость обоих восхищала: успели среагировать лишь Кадм, да Арман. Старшой грубо спихнул Рэми со стула, Кадм перехватил нож в полете и перерезал горло брюнетки. Блондинку обезвредили маги Армана. Убивать не стали, им нельзя, виссавийцы будут недовольны. А вот Кадму на виссавийцев глубоко плевать… всех, кроме одного. Он подхватил мертвое уже тело, не давая ему упасть на Рэми, и только тогда понял, как ошибся.

Мальчишка сидел на не сильно-то чистом полу, прислонившись спиной к перевернутому Арманом столу, и ошеломленно стирал с лица капли крови. Да и одежды его, недавно белые, окрасились алыми брызгами. Даром, что кровь чужая, для целителя…

— Убери! — пихнул Кадм мертвую одному из людей Армана и, закрывшись от чужих взглядов щитом, схватил за шиворот так кстати оказавшегося рядом трактирщика:

— Комната для особых гостей найдется?

Толстый трактирщик дрожал, переводя взгляд с Кадма на Рэми, потом собрался вдруг силами и кивнул.

— Бери брата! — приказал Арману Кадм. — А ты показывай! Живо! Лиин, когда он выйдет, проконтролируй, чтобы ему подчистили память. Охрану расставь, чтобы никто к нам не пробрался. И одежду достань для Рэми, воды принеси нагретой, и поторопись!

— Да, мой архан.

Сообразительный, хорошо. Все так же под щитом Кадм заставил привести их в махонькую комнатушку, в которой поместилась только узкая кровать, стол у окна, да пара стульев, выставил трактирщика, выхватил у Армана Рэми и, швырнув его на кровать, прошипел:

— Будь прокляты эти целители, сколько же с вами хлопот-то! Щит Виреса упал? Еще с утра спокойно убил и даже не заметил, а теперь опять за свое? Насильственная смерть на твоих глазах, так ты и ломаешься? Пусть даже это смерть твоей же убийцы. А ну очнулся, пока я из тебя всю эту дурь не выбил!

— Кадм! — одернул его Арман.

Но Кадм молча огляделся: грязно тут, холодно и пыльно, совсем не то место, чтобы приводить в себя целителя, но другого у них не было. Он сдернул с Рэми пропитанный кровью плащ, бросил его на пол и туда же послал обе туники. Штаны практически чистые, хорошо, значит, менять не придется.

— Позволь! — аккуратно оттолкнул его Арман, занявшись, наконец, ошеломленным братом.

Быстро скинул плащ и при помощи подоспевшего Лиина смыл с Рэми остатки крови, заставил выпить приготовленный Лиином отвар, в котором Кадм почуял аромат магии, приказал вынести окровавленные одежды и опустить над ними щит… а потом усадил брата, прислонил его спиной к стене и, встав перед ним на колени, заставил посмотреть себе в глаза.

— Эрр? Ну что же ты, братишка? А?

Эрр? Кадм усмехнулся, вспомнив, что Рэми не откликается на это имя, но пустой взгляд мальчишки наполнился вдруг смыслом, заблестели в нем плохо скрываемые слезы, и завораживающий свет магии… Кадм вздрогнул: таким он Рэми не видел никогда. И чудо… взгляд его стал мягким, ласковым, всепонимающим, Рэми улыбнулся вдруг, коснулся щеки брата и прошептал:

— Ар, прости.

— За что, дурачок? — будто бы и не удивился Арман, только глаза его засверкали радостью, и до крови прикусил губу стоявший рядом Лиин.

— За то, что сбежал. За то, что не верил. За то, что не помнил. За все прости…

— Глупый, разве я могу на тебя злиться?

— Ар… Ар… я думал, ты мертв… Я так испугался тогда… за Лию, за маму. Я… я оставил тебя. Прости… если бы я знал, что ты жив. Я бы никогда… никогда тебя не бросил.

— Ты и не бросал, — мягко ответил Арман, касаясь волос брата. — Я много думал… это не только твоя вина, но и моя. Я укрылся за своей болью и не видел очевидного. Того, что ты всегда был рядом, всегда меня оберегал, ты и твой любимый Аши. И я даже чуть не убил тебя… боги, если бы не Нар…

— Я был виноват, — покачал головой Рэми, вырываясь из ласки брата. — Я и теперь виноват. Моя глупость чуть было не стоила жизни Миранису. Я понимаю, он твой друг…

— А ты мой брат, — резко ответил Арман. — И ты для меня дороже Мираниса, как ты этого не можешь понять?

— Но и я могу быть… дураком.

Он встал и подошел к окну, открыл его, впуская зимний холод и шум улицы, оперся ладонями о подоконник и посмотрел вниз. Кадм приказал магам защищать так же окна, при этом не спуская с мальчишки внимательного взгляда. Хочет прыгнуть? Вряд ли… просто воздуха ему мало, простора. И Кадм его понимал. Плечи мага дрогнули, пальцы сжали подоконник до белизны в костяшках, повеял на него ветер, впуская вихрь снежинок, погладил темные волосы, и дернулись на миг, раскрылись, ударили по дому невидимые крылья…

— Заканчивай размахивать крыльями, иначе придется Арману за разбитый трактир платить, — одернул его Кадм. — Хочешь полетать, полетаем, без проблем.

— И заплачу, — угрюмо ответил Арман.

Он подошел к брату, положил ему руку на плечо, потянул его на себя, отталкивая от окна, и тихо сказал:

— Все мы ошибаемся.

— Не у всех ошибки стоят другим жизни.

— Ты совсем не изменился, Эрр, — усмехнулся Арман, закрывая окно. — Хочешь спасти весь мир. Всем сделать хорошо. Но так не бывает, прости.

— Ты не понимаешь… — прохрипел Рэми. — Ничего не понимаешь… ты всегда меня спасал, всегда был на моей стороне, а я… я чуть было не убил Мираниса. И тебя… тебя! Я чуть было не убил тебя! Я бы никогда себе...

— Знаю, — перебил его Арман. — И я тут, с тобой, живой, не видишь? Не вороши прошлое, от этого не будет пользы ни тебе, ни мне. Ты мой брат, нет ничего, чего бы я тебе не простил. Я знаю, что ты был болен, я знаю, что был неправ, когда пытался на тебя давить, я знаю, но я просто хотел тебя уберечь, пойми… пойми, что мы все хотим лишь одного — твоей безопасности.

— Пойми, — эхом прошептал Рэми, и плечи его вновь дрогнули. — Это не так легко, как тебе кажется. Может, лучше мне было бы остаться в моей деревне...

— Я понимаю, — вмешался в разговор Кадм. — Скажи мне, дружок, почему ты одиннадцать лет назад спрятался? Чего ты испугался?

— Это тебя не касается, — ответил все так же стоявший к нему спиной Рэми.

Но Кадма такой ответ не устроил, он развернул Рэми, вжал его в стену и, жестом остановив дернувшегося к ним Армана, сказал:

— Если ты вспомнил все, то должен знать, что меня это еще как касается. Ты должен знать, почему тебя утром назвали наследником и чем грозит твоя смерть Кассии. Я — телохранитель наследного принца. Я забочусь о своей стране. А ты, ты, который должен Кассии так много, что ты сейчас делаешь, утаивая от нас нечто настолько важное?

Рэми побледнел вдруг, отвел взгляд, сжал кулаки и прохрипел:

— Это… ты…

— Говори, Рэми. Я прошу. Просто говори. И, видят боги, я могу дать тебе какие угодно клятвы, что не использую твои слова против тебя. Спроси брата, душу которого ты носишь. Ты ведь веришь мне, Рэми? Или мне опустить щиты, чтобы ты поверил? Или я тебя хоть раз обманул?

— Ты отравил моего брата! — ненавидяще выдохнул Рэми. — Ты ранил его на моих глазах!

— Но не убил. Не сломал. Вот он, твой Арман. Живой, здоровый, сильный. А что поболело немного… так он уже и забыл. Я просто надеялся, что ты быстро станешь телохранителем принца, что так смогу уберечь и тебя, и его.

— Ты откровенен сегодня, — усмехнулся Рэми, и взгляд его ожесточился.

— А с тобой, дружок, иначе и нельзя, ведь так? Стоит тебе соврать, что-то от тебя утаить, и ты даже за щитами почуешь. Так что же, сказал я тут хоть слово неправды, а, наследник?

— Не называй меня так!

— А как мне тебя называть? Брат? Нери…

— Прекрати! — выкрикнул Рэми, вырываясь. — Тебе нужна лишь моя сила! И Аши! На меня…

— Ошибаешься, — оборвал его Кадм.

Подошел к Рэми, вновь заставил его повернуться к себе, посмотреть себе в глаза и чуть не рассмеялся, видя в его зрачках блеск магического пламени:

— Ты сам его пустил. Сам. И он тебя выбрал. Самый брезгливый из нас, более других не доверяющий людям, он тебе поверил. И полюбил настолько, что любовь к тебе поставил выше любви к Миранису. Ты хоть понимаешь, насколько ты особенный?

Насколько интересен. Судя по ошеломленному взгляду, вряд ли понимал:

— Самый одаренный виссавийский целитель, милосердный и открытый миру, ты приютил самого нелюдимого и жестокосердного из двенадцати… и сумел его себе подчинить. Наследник Виссавии...

— Хватит! — выдохнул Рэми. — Хватит об этом напоминать.

— Напоминать о чем? Что ты, малыш, любимое дитя гордой богини?

— Кто тебя избил тогда? — вмешался в допрос Арман. — Эрр, ради богов, кто посмел тебя избить? Я же помню… помню страх в твоих глазах. Помню твой плач ночами, помню о твоих кошмарах перед тем, как ты пропал. Кто посмел?

— А ты не догадался? — ответил за Рэми Кадм. — Элизар никогда не отличался сдержанностью. Потому твоя мачеха сбежала из столицы, потому скрылась в том поместье, чтобы не отдавать сына, высшего мага, своему не сильно сдержанному братишке. Только вам это не помогло. И когда магия снесла поместье...

— Вы нашли виновных? — тихо поинтересовался Арман.

— Нет, — неохотно ответил Кадм. — Виссавия вернулась в Кассию с условием, что мы не будем искать. Мне очень жаль, Арман. Но мир с Виссавией для нас был важнее смерти твоего брата. И повелитель приказал не вмешиваться.

— И не искать убийц?

— Я не могу их винить, — бесцветно ответил Рэми, сползая по стенке. — Не имею права. Не теперь. Я и сам убийца.

Стало тихо… бил в ставни ветер, стучали где-то посудой, волновались, чувствовали боль заклинателя крысы. И Арман присел на корточки рядом с братом, выразительно посмотрев на Кадма:

— Теперь я сам.

Телохранитель лишь пожал плечами и уселся на кровати. Все, что ему было нужно, он узнал: мальчишка на самом деле думал, что его пытался убить собственный дядя. И ошибался… впрочем, судя по словам Идэлана, ошибался вместе со всеми виссавийцами. В каком состоянии должен был быть вождь Виссавии, чтобы они поверили… что тот убил. Убил человека, которого, несомненно, любил больше всех?

Крысы выползали из всех щелей, не обращая внимания на людей, образовывали вокруг Рэми круг, вставали на задние лапки, топорщили усы, прислушивались.

Прибить бы парочку, интересно, остальные испугаются? Тисмена тут все равно нет, братья ничего не заметят, так, может?

— Ты все еще о Коне, мой архан, — вмешался стоявший до сих пор молча Лиин. — Да если бы я знал, что вы будете по нему так убиваться, убил бы его сам!

— Убил бы ради меня, — рассмеялся Рэми. — Мой целитель… тогда моя ноша была бы еще тяжелее… Сегодня утром я…

«Мой»… значит, интересно...

— Не убил! — прервал его Кадм. — Перебил ему позвоночник. Думаю, целители его поставят на ноги — толпа не любит, когда кого-то несут на виселицу, пусть идет на собственных ножках. Кон или как его там тоже жил, когда вы оттуда смотались, если это тебя успокоит. И добил его не ты, Алкадий. Дураков даже ему не нужно.

— Ты! — прошипел Рэми.

— А что я? — пожал плечами Кадм. — В твоей памяти мы прочитали, помнится, что ты еще оборотня раз прищучил. Так, дружок мой, оборотни в звериной ипостаси у нас тоже за людей не считаются. Идем дальше по списку?

— Кадм! — пытался его урезонить Арман.

— Что? Не даю поныть твоему братишке? Так, простите, и дальше давать не собираюсь. Некогда. Да и половина цеха наемников за ним охотится.

— Я убил своего сына, — тихо прошептал Рэми, и это отмести было гораздо тяжелее. Проклятие! Боги бывают безжалостны и недальновидны… поставить целителя перед таким выбором.

— Ты его не убивал, — правильно начал Арман.

— Мне сказали не вмешиваться! Если бы я не вмешался...

— То у Аланны родился бы сын, который не имел права жить, — жестко окончил за него Кадм. — Носитель Аши, наследный принц двух стран одновременно, сосуд, который не мог бы принять душу двенадцатого, ибо… та душа уже занята. Рэми, ты до сих пор не понял? Этот ребенок был создан богами для того, чтобы спасти тебя. Он не должен был родиться...

— О чем ты?

— О том, что Мир должен был тебе сказать давно, но не сказал. Аланна его незаконнорожденная сестра. Если бы Мир умер, она взошла бы на трон, а ее сын… ваш сын… стал бы наследным принцем Виссавии. Неужели ты думаешь, что боги допустили бы, чтобы такое произошло?

— Тогда почему Айдэ...

Какой милый мальчик. Что Аланна — сестра Мираниса, пропустил мимо ушей.

— Бог смерти любит зло шутить, — ответил Арман, и злость в его голосе удивила и вовсе не обрадовала. И где это Арман умудрился встретиться с Айдэ? И когда успел так его возненавидеть?

— Раз ты все вспомнил, — продолжил Кадм. — Ты должен решить, что ты хочешь делать дальше. И забыть, что твои руки в крови. Прошлое это прошлое, его не изменишь, а вот в будущем...

— Я не буду учиться убивать! — зло ответил Рэми.

— А тебя никто и не просит. Мы будем убивать за тебя, если тебе, как и всем лицемерным виссавийцам, так легче.

И гнев в глазах Рэми обрадовал. Ой как обрадовал.

— Ты же понимаешь, что временами выхода нет, — мягко продолжил Кадм, — или ты думаешь, что та девчонка, которую я недавно чуть не прирезал, тебя бы пощадила? Ну пощадили ее маги Армана, и что? Судьи все равно отправят на виселицу.

А Рэми лишь выпрямился, прошептал:

— Есть! — и вышел в коридор.

Арман пробормотал проклятие и бросился за братом, Кадм лишь пожал плечами и пошел следом. Маги Армана на этот раз не оплошали, закрыли Рэми щитом раньше, чем он порог комнаты успел перейти, так что спешить некуда. Кадм прошел по узкому коридору, прислушался к сопению в одной из комнат, плачу — в другой, и сошел по ветхим, скрипучим ступенькам в знакомую залу.

Тут уже прибрались: размазали следы крови на полу, унесли куда-то так ошеломившее Рэми тело, поставили на место стол, связали и усадили у стены пойманную девчонку. Бегали меж столами притихшие прислужницы, не старались их лапать сразу протрезвевшие посетители, но и уходить тоже не спешили. Кто ж им даст?

Один из магов Армана неслышно скользил от одного человека к другому, корректируя, поправляя воспоминания, остальные вскочили при виде братьев, склонились в глубоком поклоне, и замерли, так и не решаясь сесть снова.

Рэми же, казалось, не замечал ничего, подошел к начавшей дрожать девчонке, схватил ее за ворот и заставил встать, прислонив к стенке. Одно слово и упали на землю связывающие ее веревки.

— Мой архан, — пытался вмешаться кто-то из свиты и остановился, повинуясь едва заметному жесту Армана.

Старшой опять не оплошал: подошел к брату, осторожно, будто не замечая опасного огня в глазах мага, спросил:

— Зачем?

— Зачем? — как эхо повторил его вопрос Рэми. Только спрашивал он не брата, а девушку, все так же дрожащую под его горящем силой взглядом.

Хорошенькая. С такой можно и поиграть, подарить ей последние красивые мгновения жизни. Но щадить ее нельзя. Она как змея… никогда не знаешь, когда ужалит. А уж ужалит непременно, такие иначе не умеют, и жаль, что Рэми этого явно не понимает.

Или понимает… легкое движение, и мальчишка перехватил тонкое запястье с иглой. Сжал так, что кости едва слышно хрустнули, улыбнулся мягко и прошептал:

— Прости, я не дам себя убить.

— А мог бы, если такой добренький.

— Кто тебе сказал, что я добренький?

— Все говорят, — покраснела девушка.

— Все? Я не так и давно в столице.

— Но… но…

— Но моя жизнь даст тебе золото.

Он взял у Армана тяжелый мешочек, развязал завязки, высыпал желтые кружочки на ладонь… много, хороший дом купить можно, а девчонка столько сразу, наверное, и не видела. Выдохнула сквозь зубы, всхлипнула, когда кружочки вновь скрылись за замшей мешочка, покраснела вся, когда мешочек подпрыгнул на ладони, вздрогнула от тихого голоса Рэми:

— Столько стоит моя жизнь?

Мешочек упал на пол, но девушка даже не шевельнулась, услышав новый вопрос:

— А твоя?

— Я не… не за золото.

Рэми усмехнулся, схватил девчонку за подбородок, перехватил перепуганный взгляд и тихо спросил:

— А за что?

— Я хочу свободы.

— А ты ее заслужила? Ты ведь сама продала себя цеху наемников… не хотела работать честно. Не хотела рожать от парня, который тебя так любил.

— Служанку он себе искал!

— Любил, — приторно мягко поправил Рэми, и руна на лбу его вспыхнула ярким светом. Кто теперь говорит? Он? Аши? Оба? А так ли и важно? Мальчишка мастерски играл словами, и эта игра завораживала. — А теперь что, хочешь обратно?

— Хочу, — заплакала девчонка. — Но он же не возьмет! Больше не возьмет!

Ну да, убивать не все умеют. Эта явно не умела, тряслась вся, наверняка, вспоминая каждую свою жертву. А под стальным взглядом целителя судеб попробуй не вспомни. А Рэми ждал… и взгляд его смягчался. А потом схватил девчонку, развернул к себе спиной и дернул за ворот тунику. Ветхая ткань затрещала, один из магов молча опустил над Рэми и девчонкой щит, и взгляд его был явно недобрый, тайно осуждающий.

Зря. Мальчишка даже и не думал насиловать: оголил худое плечо, на котором цвела, играла красками татуировка… меч и пламя — знак цеха наемников, мягко провел по татуировке кончиками пальцев. Мелькнули на его запястье знаки рода, обожгли синевой, и тут же девчонка дернулась, закричала, будто ее на самом деле насиловали… и, стихнув, сползла на пол, к ногам Рэми, округлив… внезапно чистую, без следа татуировки, спину.

Кадм вздрогнул: мало кто из магов в силе изменять такие знаки. И это умение опасно, ведь идет против воли богов… впрочем, Рэми многое простительно.

— Ты не хочешь обратно, — продолжал Рэми. — Знаю, что не хочешь. Не по тебе роль матери, не будешь ты спокойно воспитывать детишек. Мы оба об этом знаем. И даже если сможешь укрыться от цеха наемников, то дальше что? Что ты умеешь? Только убивать… вот у охотников и пригодишься. Нечисть, она не люди… заодно и пользу принесешь Кассии, и совесть свою очистишь, и когда время твое придет, спокойно перейдешь через грань.

— Ты меня все равно не пощадишь, — прохрипела девушка.

— Я уже тебя пощадил.

— Тогда они не пощадят… они меня всегда найдут.

— Татуировки больше нет, цех наемников тебя больше не найдет. О тебе все забудут. Если ты сделаешь так, как я сказал. Если не сбежишь от охотников. Если вновь не захочешь вернуться к жизни наемницы. А если захочешь, — взгляд Рэми полыхнул недобрым пламенем, — сам тебя найду, сам тебя за грань отправлю.

— Ты целитель, — засмеялась девушка. — Ты не сможешь.

— Смогу. Ты теперь моя ответственность. Твои поступки, люди, которые от тебя пострадают — моя ответственность. Но я верю, что ты меня не предашь.

И, улыбнувшись девчонке, сделал то, что Кадм и вовсе посчитал глупостью: протянул руку ладонью верх, приказал дать ему кинжал наемницы и… отдав кинжал девчонке, повернулся к ней спиной.

Замерли все. Ошеломленно распахнула глаза наемница, задрожал вдруг хозяин, напряглись дозорные, даже напуганные до смерти пьяницы вдруг забыли о скользящих между столиками магах. Все смотрели на мальчишку. Все ждали, что наемница нападет. И… не дождались.

— Никуда я не пойду, — прошептала девушка. — Удеру в первый же день.

— Так нравиться быть наемницей? — резко остановился Рэми.

— Да. Твоей наемницей. С тобой пойду. Тебя буду защищать. Тебе буду служить. Ведь можно же? — и было в ее голосе столько мольбы, что Рэми вздрогнул:

— Зачем?

— Потому что никто и никогда… никто кроме тебя… не смотрел на меня так...

Вот так легко. Пара метко брошенных слов, и девчонка влюблена без памяти. Да и влюбленность то? Любовь? Или просто обожание, надежда, счастье у ног признавшего ее божества?

Рэми тоже это обожание удивило, и вовсе не обрадовало. В глазах его мелькнула беспомощность, которую тотчас уловил кто-то из свиты.

— Вы, — резко поправил он девушку. — Хочешь служить нашему архану, проявляй к нему уважение. Он не ровня тебе, никогда ею не будет.

И Кадму на миг показалось, что Рэми хотел возразить… но передумал. Вернулся к столу, за которым они недавно сидели, ошеломленно опустился на скамью и даже «не заметил», как наемницу забрали в свою компанию дозорные.

— Рэми, тебе лучше вернуться в замок, — сказал Арман, наверняка тоже заметив, что его брат опустошен и потерян. — Нар найдет тебя.

— Нар? — и сразу же стало тяжело дышать. Мальчишка встал, заглянул брату в глаза, и столько было в этом взгляде грусти, что Арман вздрогнул, схватил Рэми за плечи, тряхнул что есть силы и спросил едва слышно:

— Что?

— Столько крови… огня...

Взгляд его вспыхнул магией. В этот же миг накрыло всех: огнем, болью, животным страхом. Упали на пол более чувствительные маги, в ужасе забились под столы рожане, вскочили на ноги, схватились за оружие дозорные, но настоящего вреда волна не причинила никому. Все это будто пробивалось через густой туман, задевало только отблеском, и, подняв голову, Кадм увидел почему: Рэми, спокойный уже, неподвижный, спрятал таверну за прочным куполом. И магический огонь только лизнул, обуглил деревянные стены, и понесся дальше, унося и страх, и ужас, оставляя пепелище.

Тишина… страшная, будто все оглохли. Частый стук капель о пол из опрокинувшегося кувшина с пивом, оседающая на столах, невесть откуда взявшаяся зола, и расширившиеся, полные боли глаза мага-целителя.

— Рэми! — окликнул его Кадм, но тот будто не слышал.

Арман рядом с братом застонал, покачнулся, и на этот Рэми, вдруг вынырнув из собственного опустошения, поддержал его за пояс, не давая упасть.

— Нар, — выдохнул Арман, смертельно бледнея.

— Знаю, — тихо ответил Рэми. — Как я могу вам помочь?

— Я должен идти… туда.

Туда? Кадм еще не понимал, куда они собрались, но уже знал, что это глупо. Только Рэми и слова не дал вставить. Поднял руку, сжал пальцы, схлопывая уже ненужный купол, прошептал несколько слов и, толкнув брата в магический переход, шагнул следом.

— Куда? — тихо прошептал Лиин. — Мой архан...

Залитый солнцем кабинет, синь гобеленов, по которым гуляли золотые отблески, вальсирующие в воздухе пылинки. Мерный голос придворного убаюкивал, слова лились ровно, спокойно, урчала на коленях приластившаяся кошка. Но в душе ершиком скреблось беспокойство, пока еще неясное, неосознанное, просилось оно наружу и вновь засыпало, под тихий голос докладчика.

Распахнулась дверь, ударила створками по стене. Влетевший внутрь дозорный, весь в поту, запыхавшийся, упал на колени, уткнулся лбом в пол, прохрипел, забыв попросить разрешения говорить:

— Огонь, мой повелитель. Весь южный район в огне. Магия. Нам не остановить, а там же люди… пойдет дальше, вся столица…

Заглох придворный, напуганная кошка спрыгнула с колен, и Деммид медленно поднялся, раскидывая вокруг сеть зова. Высшие явились немедленно, заполняя обширный кабинет. Кто полуодетый, кто дожевывая что-то на ходу, кто с затихающим в глазах огнем магии, они без слов вставали на колени и внимали одному и тому же приказу:

— Остановите огонь. И приведите виновного. А ты, — бросил он дозорному, — передай мой приказ всем, кто не силен в магии, уходить как можно дальше от опасного квартала и уводить оттуда людей.

Кабинет опустел, повелитель усталым жестом приказал удалиться и дозорному, и придворному.

— Дар, где мой сын? — спросил он, стоявшего за его спиной телохранителя.

— В своих покоях, мой повелитель.

— Забери его телохранителей, кроме одного, пусть тот охраняет наследника. Вирес, — добавил он появившемуся в кабинете телохранителю, — останешься со своим учеником.

— Рэми нет в замке, мой повелитель, — спокойно ответил Вирес, и раньше, чем повелитель успел вспыхнуть гневом, добавил: — Алдекадм с ним. Я его чувствую: телохранитель твоего наследника обескуражен, но спокоен. И точно жив, здоров и меня не зовет… значит, Рэми ничего не угрожает.

— А твой ученик?

— А мой ученик, как всегда, во власти эмоций. Я верну его в замок, мой повелитель, и успокою. А Кадма отправлю тебе на помощь. Но, ради богов, будь осторожен…

Деммид улыбнулся мелькнувшему в голосе телохранителя беспокойству и позволил харибу набросить на свои плечи плащ. Похлопав застывшего в поклоне Виреса по плечу, он вошел в арку открытого Даром перехода: если огонь действительно породила магия, то высшие без силы своего повелителя могут не справиться.