2. Майк. Опасность

Я чую в хижине запахло гарью,

а выходы обозначены нечетко.

Том Роббинс. Свирепые калеки

Теснота и уединенность домашней молебной. Душный запах курений, тихое потрескивание свеч на алтаре, стелющийся по полу туман магии. Фиолетовый… родной, поддерживающий. И полная сосредоточенность, когда мир вокруг исчезал, становился далеким и неважным, а Идэлан, казалось, погружался в густую, холодную воду. Перебирал мысленно уходящие слова, как четки, пытался сложить их в мысли, но в голове было пусто. Все, что он собирался сказать по пути в молебную, теперь становилось ненужным. Глупым. И внутри оставался лишь незаслуженный но благословенный. Покой.

В последнее время Идэлан молился часто. Простаивал на коленях перед алтарями богини, вслушивался в себя и не находил ответа. Виссавия молчала. Лишь посылала видения и сны, от которых душа потом кровоточила и истекала болью сожаления.

Все тот же снежный вечер, много лет назад, когда Идэлан в первый раз увидел трехлетнего наследника. И захлебнулся от восторга: дитя было прекрасно. Огромный дар в темных глазах, чистота, понимание, которым не было равных, улыбка заставляющая душу петь… совершенство, любимый сын благословенной богини.

От этих видений не было покоя ни днем, ни ночью. Идэлан не мог работать, не хотел есть, и все чаще к нему заглядывали, будто случайно, целители душ.

Он не хотел помощи. Он заслужил не только это, гораздо большее. Он был виноват. И ничто, никогда не могло искупить этой вины.

— Почему не даешь умереть? — раз за разом спрашивал он богиню. — Почему не даешь рассказать вождю… чтобы он меня убил…

Или изгнал. Но чтобы наконец заплатить. Хотя бы частично. А не молчать, не тонуть в собственной вине. Не задыхаться от осознания, что натворил.

Одиннадцать лет. Боги, это продолжается одиннадцать лет!

— Ты так ничего и не понял, — Идэлан вздрогнул и вдруг забыл дышать: только бы не спугнуть этот проникающий в душу, едва слышный голос, услышать, наконец-то, ответ. — Если так хочешь заплатить, то успокойся, скоро заплатишь, сполна.

— Как скажешь, моя богиня, — выдохнул Идэлан, впервые за много лет почувствовав облегчение.

Погода обещала пригожий денек. Пробивался сквозь занавеси желтоватый свет, танцевали между стеллажами с книгами пылинки, манили, так и звались в руки толстые томики.

Майк мог бы приказать принести любую из них в свой кабинет, но сегодня не хотелось. Сегодня хотелось вот так, как в детстве, побродить в лабиринте стеллажей, полюбоваться на ровные ряды шкафов, до самого потолка заставленных книгами, скользнуть кончиками пальцев по корешкам, предвкушая, мучаясь столь огромным выбором. Какой томик взять? Новый или совсем истрепанный чужим интересом, чужими пальцами, с оставленными заметками на полях. Какая уж разница, главное, найти нужную книгу, пролистать страницы, вдыхая неповторимый запах старой бумаги.

Написанные вручную. Временами защищенные магией. На старинных, уже забытых языках. Или же совсем новую, с еще, казалось, не засохшими чернилами.

История давно ушедших людей, облаченная в вязь тщательно подобранных слов, их воспоминания, собранные знания, все, что частенько было интереснее мира за стенами библиотеки. И, тем более, интереснее людей.

Только странно, что дозорные так долго не зовут и не ищут.

— Вот уж не думал, что найду тебя здесь…

Томик выпал из ставших непослушными пальцев, и, уже почти не понимая, что делает, Майк задохнулся от чужой силы, встал на колени, сложил на груди руки и опустил голову, истекая страхом на начищенный паркет библиотеки. И сразу же солнечный день поблек, показалось, что стеллажи укутали едва уловимые глазу сумерки, а все вокруг замерло в преддверии следующих слов телохранителя.

У Алдекадма, несомненно, был повод быть недовольным, но и Майк не собирался ни о чем жалеть. Он служит Арману. И не намерен его предавать.

— Поговорим, дознаватель, — тихо сказал Алдекадм. — Поговорим о том отчете, что ты недавно принес. О происхождении Рэми, о котором ты, как бы, ничего не знал. Ты осмелился соврать? Забавный малыш.

Как много яда в этих словах. И скрытой угрозы. Но Майк лишь сжал ладонь в кулак, подбирая слова, и тихо, с почтением сказал:

— Вы же понимаете, не мне идти против целителя судеб.

Дышать вдруг стало легче: телохранитель явно притушил свою силу. Значит, не так уж и гневался. И смутная надежда на прощение все же оставалась.

— Встань, — приказал Алдекадм, и Майк повиновался, только взгляда поднять так и не осмелился. А телохранитель изволил нагнуться, поднял уроненный томик, бросил короткий взгляд на обложку и тихо сказал:

— Так ты обходишься с бесценными книгами?

— Простите, мой архан.

— Думаешь, я поверю в твое «простите»? — почти мягко ответил Алдекадм, вернув книгу на полку. — Как и в твой страх перед Аши? Ты ведь не полагаешь, что настолько я глуп, правда?

И в тот же миг что-то ударило в грудь, отбросило к окну, и Майк на миг зажмурился, ожидая тонкого звона стекла и боли. Боли не было. Было все же ошеломительное ощущение полета, внезапный холод и стремительный поток чужой силы. И открыв глаза, Майк понял, что летит спиной вперед высоко над городом, и телохранитель движется с ним вровень, смотрит насмешливо, завораживает полыхающим в зрачках огнем магии.

Высоко. Голова кружится. А город внизу раскидывается лабиринтами, скрывается за сетью деревьев, блестит покрытыми инеем крышами. Такой маленький отсюда… Суетливые точки людей, крик пролетевшей рядом птицы и осознание собственной беспомощности… ведь стоит телохранителю только остановить поток силы...

— Будешь врать, уроню. Нечаянно, — усмехнулся Алдекадм.

— Мой архан…

— Называй меня на «ты» и Кадмом, так интереснее. А чтобы больше не осмеливался врать, — телохранитель наклонил голову, и по губам его скользнула усмешка, — опусти, солнышко, щиты. Не то, чтобы мне это сильно мешало увидеть твои эмоции, но так ты станешь менее уверенным.

Еще менее?

— Арман не простит… — выдохнул Майк, хватаясь за последние остатки дерзости.

— Думаешь, мне нужно прощение Армана? — засмеялся телохранитель. — Да и кто ж узнает, а? По старинке свалим на Алкадия. Он и без того во многом виноват, чуть больше, чуть меньше, уже не столь и важно, все равно сдохнет, уж я об этом позабочусь. Щиты! Или на самом деле уроню.

И Майк повиновался. Сдерживал слезы унижения, смотрел в глубокое, такое прекрасное небо, чувствовал спиной поток магического ветра, и без щитов стал вдруг так беззащитен, как никогда раньше…

— Ну теперь можем и поговорить, — усмехнулся Алде… Кадм, щелкнул пальцами, и вокруг вновь стало тепло. Обессиленный Майк упал в кресло, колени его укутал пушистый плед, а на столике рядом появилась чаша с зельем, от которого шел ароматный пар. Голова кружилась.

За окном во всю стену пылало солнце, стелился свет по мягкому ковру, путался в синих ворсинках, вычерчивал каждую складку на поднятом балдахине кровати, скользил по темному покрывалу и прятался в хрустальной глубине зеркала.

Никаких украшений. Ничего лишнего. Драпированные той же темно-синей тканью стены, почти сливающийся с ними шкаф и сундук возле стола. А я еще пара удобных кресел и небольшой столик с изрезанными резьбой ножками… за который и усадили насильно Майка. Вопрос только зачем?

— Пей! — приказал Кадм.

И дознаватель повиновался, хотя и с неохотой. Он не доверял телохранителю, знал, насколько тот бывал циничным, слышал о его злых выходках, и не верил. Ни в его слова, ни в его милость. Такие сейчас милостивы, а через мгновение…

Кадм играет в жизнь по своим правилам. И никто, кроме него, этих правил не знает.

— Чего ты от меня хочешь? — выдавил Майк, стараясь бояться как можно меньше.

Куда там! Телохранитель кому угодно мог внушить ужас и, по глазам видно: он об этом знает и ему это очень нравится.

Зелье было таким горьким и едким, что дыхание перехватило. Но, поймав на себе внимательный взгляд Кадма, Майк выпил все до капли. И сразу же синева спальни поплыла… а страх спрятался в глубине души, уступив место…

— Чем ты меня напоил?

— Я же сказал, что хочу поговорить. На равных, дознаватель.

— Мы никогда не будем равны, ты это же знаешь…

— Рад, что ты это понимаешь, друг мой, — усмехнулся Кадм. — А на самом деле. Почему ты скрыл от меня происхождение Рэми… ты ведь знал. По глазам вижу, что знал. Когда догадался?

— Когда искал носителей лозы Шерена. Рэми рос в том самом поместье, где один из носителей убивал своих жертв.

— И ты решил, что это он… и все равно не выдал? — усмехнулся Кадм. — Какой добренький. А если бы это действительно был он?

— Это брат Армана, — выдохнул Майк, уставившись в стол между своими ладонями. — Телохранитель, пойми…

— Сколь похвальная верность. Даже сильнее, чем твоя слепая вера в справедливость и желание сделать этот мир чище. Впрочем, это мне даже на руку. Мы сыграем на этот раз вместе, и я не советую больше меня обманывать. Да и незачем, ведь я хочу помочь Рэми.

Майк хмыкнул и даже не испугался на этот раз своего неверия.

— После того, как чудом его не убил?

И понял вдруг, зачем телохранитель приказал выпить зелье: страх ушел, разговаривать стало легче… и дерзить — так же. Может, потом он пожалеет. Но не сейчас.

— Глупец ты, — усмехнулся телохранитель. Махнул рукой, и драпировка упала с одной из стен, а на стене…

Майк ошеломленно поднялся с кресла. Он знал легенду о двенадцати сыновьях Радона, но…

Ярко-синее, ждущее грозу, небо. Ниточки молний, тревога ожидания, и мгновение, растянувшееся в вечность. Взмах крыльев одного из братьев, искренняя улыбка — другого. Нечеловеческое тепло — в глазах третьего… Как же они прекрасны, совершенны, как никогда не станет совершенным ни один человек…

Майк подошел ближе, не в силах поверить. Художник создавший это…

— …был слеп, — закончил за него телохранитель. — И разум его запутался в сети туманных видений, а его магия… создала реальные образы прошлого. Мы не показываем этой картины людям. И, думаю, ты сам понимаешь почему…

О да, Майк понимал. Он заражался их восторгом, их радостью жизни, он будто чувствовал вместе с ними безумие надвигающейся бури и шелест ветра в крыльях. Он сам почти парил… умирал от внезапной собственной никчемности и не понимал, как можно уничтожить столь совершенное создание Единого?

И стало вдруг стыдно… за то, что сам он — всего лишь человек. За то, что его предки...

Кадм что-то прошептал, и картина вновь скрылась за тканью, а Майк оказался в объятиях кресла.

— Вы не понимаете одного: насколько глубока на самом деле связь между сыновьями Радона. Меж теми, чьи души мы носим… Думаешь, нам было легко оттолкнуть Аши? Убивать его носителей? Впрочем, моя вторая душа никогда и не стремилась. И потому я лично не желал зла ни Аши, но его драгоценному Рэми. Потому-то по сути тебя сюда и позвал.

Он обошел столик, чуть оттолкнул его от кресла Майка и присел на краюшек, сложив на груди руки.

— Арман хочет отделить нас от всего, что происходит с его братом. Хочет дать ему свободу выбора. Наверное, это и правильно. И я сам бы это сделал еще раньше. Отошел бы в сторону и ждал, потому что никуда Рэми не денется, уж я-то знаю, если б не одно «но», не совсем даже связанное с Аши…

— Я слушаю, — прохрипел Майк.

— Наше невмешательство, увы, может привести к смерти Рэми и новому перерождению Аши. И не будем обманываться, его носителя вновь убьют, и я ничего не смогу сделать.

— Но я слышал…

— Что Аши пощадили? — усмехнулся Кадм, и Майку стало дурно. И от неожиданной искренности Кадма, и от беспощадности его слов. — Пощадили, увы, не его, Рэми. С Аши заключили временное перемирие, ничего больше.

— Арман так важен для повелителя? — удивился Майк. — Потому так заботятся о его брате?

Кадм некоторое время молчал, будто задумавшись. Потом усмехнулся, выпрямился и зашел за спинку кресла Майка. Будто не хотел, чтобы дознаватель его видел.

— Только повелитель знает, насколько важны для него Рэми и Арман. Но все же на его решение повлияло не только это… далеко не только это. Мы должны сохранить Рэми жизнь, любой ценой, если хотим мира в Кассии. И частично это зависит от тебя, Майк.

— Почему от меня? — выдохнул дознаватель.

Спросил это, а хотел спросить другое: откуда такая забота об обычном мальчишке-рожанине? Почему других носителей Аши убивали не раздумывая, а с появившимся неоткуда Рэми так церемонились? Только потому что он брат старшого дозора? Майк в это не верил.

— Потому что, как ни странно, ты мало знаешь, — сказал вдруг Кадм. — Нам нужен свежий взгляд верного человека, чтобы распутать весь этот проклятый клубок. Нам нужно знать, от кого так отчаянно прятался Рэми одиннадцать лет назад, а так же… что этот кто-то сделает теперь, когда вновь станет известно, что Рэми жив?

— Понимаю, — задумчиво ответил Майк. — Я тоже думал об этом. Еще осенью, когда увидел Рэми в первый раз.

— И что же ты надумал?

— Я не смог найти ничего… никогда не видел, чтобы информацию затирали так тщательно. В тайных архивах, в памяти свидетелей, везде. Даже я не смог до нее добраться…

Хотя не сильно и пытался. Не думал, что это понадобиться так быстро. А тогда и без того хлопот хватало.

— Для всего есть причина. — Майк вздрогнул, когда на его колени упал перстень. Ажур серебряного ободка, огонь знакомой магии в плоском удлиненном сапфире. Символ доверия. Слишком опасного доверия.

— С этим перстнем ты сможешь найти все. Войти в любые архивы, взломать любые ментальные блокады памяти, получить ответы на любые вопросы. И ты им воспользуешься. Каждой представившийся тебе возможностью, если хочешь, чтобы Рэми жил… если понимаешь, что вытворит Арман, если второй раз потеряет обожаемого младшего брата.

Майк очень даже понимал.

— Почему ты сам не расскажешь все, что знаешь? — тихо спросил он. — Почему не поговоришь с Арманом?

— Потому что это может как помочь, так и помешать. Потому что я догадываюсь, от кого прятался Рэми, но не хочу верить, что мои догадки верны.

— Почему?

— И на этот вопрос ты ответишь сам.

Все вокруг мелькнуло, и Майк вдруг оказался на стуле в полутемной коридоре, с перстнем на пальце и открытой книгой на коленях. Где-то раздались торопливые шаги, дверь в коридор распахнулась, и высокий дозорный с облегчением выдохнул:

— Наконец-то я тебя нашел! Почему не отвечаешь на зов? Опять завис в своих книгах? Ты нам нужен!

Нужен? Майк посмотрел на свой средний палец и вздрогнул: перстень исчез, спрятался от пытливых взглядов. Зато не исчезла какая-то тревога.

Кадм, увы, был прав. Но Майку пришлось работать.

Он шел за дозорным и пытался сосредоточится на докладе. Получалось плохо. Все время тянула душу тревога, будто ускользали из пальцев какие-то очень важные нити… Боги, о чем не договаривал Кадм? Почему так важно сохранить жизнь Рэми? Почему так усиленно оберегали все, что касалось прошлого брата Армана? Почему теперь Арман выдал целое состояние, чтобы храм скрыл Рэми под магическим пологом… от любопытных взглядов? Чьи взгляды надо отвадить от простого мальчишки, которого все недавно считали мертвым?

Хотя Рэми даже с натяжкой не назовешь обычным. Даже там, в лесу, рожанином. Что-то в нем было такое… Майк никак не мог объяснить что, но теперь понимал, что объяснять придется. Хотя кто их, высших магов, да еще носителей полубогов, знает. Они все странные. Тот же Кадм…

Как через туман чувствовал он, что хариб накинул на его плечи теплый плащ, видел тени окружившего его отряда, слышал короткие приказы появившемуся неоткуда мага… Майк недолюбливал этого толстоватого парнишку, заменявшего Лиина. Лиина сложно было заменить. Единственный друг. Единственный, кто теперь мог бы помочь… тот, кому надо было бы в первую очередь задавать вопросы. Тот, кто должен стоять за плечом Рэми. Где же ты, Лиин?

Легла на плечо тяжелая рука: один из дозорных подстраховывал. И сразу же расхотелось быть невнимательным: Майк вдруг сообразил, что вокруг действительно происходит что-то странное. Отряд спешился, маг создал переход, в который Майка аккуратно и толкнули. Мелькнули вокруг звезды, наполнил легкие холодный воздух, придержал Майка у перехода дозорный, молча приказав дожидаться остального отряда, а Майк лишь удивленно обернулся. Трущобы?

В этой заброшенной части города он никогда не был. И сомневался, что дозор вообще сюда когда-то заглядывал. Тут было тихо, тревожно и ничего совсем не напоминало столицу: заброшенные, обвалившиеся дома, гнилые доски, припорошенные снегом, запах тлена, скелет коровы у забора. Когда-то здесь пронеслась эпидемия, и район закрыли. Обнесли высоким забором. И запретили сюда входа на ближайшие десять лет.

Но на кого-то запреты, видимо, не существовали.

— После того, как мы отсюда выйдем, у всех будет долгая встреча с виссавийскими целителями, — сказал Джейк, высокий и плечистый дозорный, и Майк вздрогнул. — За твоим лечением, дознаватель, зная твою рассеянность, я прослежу лично. Мне потом не сильно-то охота за тебя перед Арманом отвечать.

— А где сам Арман?

— На выезде, — спокойно ответил Джейк. — По делам рода.

По делам брата, он хотел сказать. Но Майк промолчал. Тема Рэми в отряде была под негласным запретом. Все знали о том, что откуда-то появился младший брат Армана, все знали, что с этим младшим братом пришли в род Армана и большие хлопоты, но все молчали… ждали возвращения или новых приказов старшого и работали. Столица как всегда требовала внимания, расслабляться ни у кого времени не было. Охоты отвечать потом перед Арманом за халатность — не было тем более.

Старшой расправлялся с лентяями быстро: в дозор какую-нибудь глухомань и попробуй потом оттуда выберись. Глава Северного рода связи имел огромные, мог заставить забыть другого. А того, кого забыл свет… будто и не существовало более.

— Зачем мы здесь? — спросил Майк, когда вокруг него собрался весь отряд. Пятеро, еще и маг. Обычно Майка сопровождали двое-трое, не больше, мага же в отряд присоединяли крайне редко. Значит, дело совсем дрянь.

Впрочем, по месту, куда они попали, оно и видно.

— Тебе надо осмотреть труп.

— А потом осмотреть не могли? — тихо спросил Майк. — К чему такая спешка? Здесь все мертво…

А ведь действительно мертво: ни вездесущих ворон, но сорок, ни воробьев, что любили верещать в городских кустах в такие солнечные дни. Да и само солнце здесь не казалось ярким, будто потускнело. И снег под его лучами не искрился, как обычно, а еще больше обнажал гниющие раны умирающих заживо домов. Страшное место. Где магия убила даже природу.

— Обманчиво мертво. Идеально, чтобы спрятаться… или кого-то спрятать.

Майк молчал, слыша, как скрипит снег под ногами вышедших из перехода дозорных. И уже начинал думать:

— Если так идеально спрятали, то как вы нашли этот труп? Только не говори, что вы тут регулярно все прочесываете. Не поверю.

— Не мы нашли.

Ответ Майка не совсем устроил, скорее, еще больше насторожил:

— Объяснись, — повернулся он к Джейку и посмотрел в глаза дозорному. — Кто его нашел?

— Это в данном случае неважно.

— Мне все важно.

— Один из информаторов темного цеха сказал нам об этом трупе… темный цех не совсем понимает, что там случилось и хотел бы, чтобы мы разобрались.

— Чтобы мы разобрались, кто убил спрятанного ими мага? — усмехнулся Майк, пожав плечами. — Хорошо, разберемся, это становится даже интересно. Веди, а то холодно…

Дозорный явно вздохнул с облегчением и повел к дому неподалеку. Майк мазанул удивленным взглядом по покосившемуся забору, по снегу в черных пятнах пожухшей травы, на котором не было никаких следов, по давно заросшей тропинке к крыльцу, но за дозорным пошел. С некоторой неуверенностью ступил на прогнившее крыльцо и удивленно вздохнул: дом преобразился в одно мгновение. Выпрямились стены, обрадовали взгляд свежей, ярко-белой краской. Припорошенная инеем, краснела свежеположенная черепица, легко, без единого скрипа, открылась недавно поставленная дверь, и в лицо пахнуло теплом и ароматом свежей выпечки.

— Красивое гнездышко, — прошептал за спиной кто-то из дозорных, и Майк был склонен с ним согласиться. Горьковато пахли развешенные над печкой пучки полыни, манил на столе свежестью букет из сосновых веток, белела затейливо вышитая скатерть, пахли летом и теплом застывшие в вазе яблоки.

Один из дозорных подхватил яблоко, подкинул его на ладони, но, поймав не сильно-то добрый взгляд Джейка, положил обратно в вазу, а Майк, повинуясь дурному предчувствию, пошел к печке. Отодвинул с любовью вышитую цветами занавеску, глянул на кровать и на миг отвернулся, подавив позыв к рвоте: к виду трупов за полгода работы у Армана привыкнуть так и не удалось.

Вмиг взял себя в руки, подошел к кровати, бросил взгляд на раскинувшегося в спекшейся крови мужчину. Не старый, лет так сорока, умер, наверное, вчера, позавчера от силы, но помучился знатно: кровавый пот, застывшие следы боли на лице, скрюченные пальцы. Майк снял перчатки и подал кому-то, кто стоял за спиной. Как через туман отметил, как кто-то забрал перчатки, а сам выдернул из ножен клинок, провел тонким лезвием по простой, льняной рубахе, незнакомца, обнажил грудь в проявившихся уже ртутных пятнах, провел кончиком кинжала по осколкам костей и мышц… дивно все это… будто что-то с силой рвалось из груди умирающего…

Судя по кровавым простыням из умирающего, не мертвого. Легкий вздох… прикосновение пальцев, пронзившая на миг чужая боль…

Упасть Майку не дали, придержали, дали отпить немного вина и вновь почти ласково толкнули к трупу. А Майк скользил взглядом по уютному уголку за печкой, взглядом вбирая каждую мелочь… магия струилась по коже, скользила к пальцам, собирала каждую щелочку в тканях в тугой сгусток. Позднее, уже в своих покоях, Майк просмотрит все еще раз. Шаг за шагом, делая выводы. Позднее…

Готовый сгусток тоже ушел к одному из дозорных, Майк же провел пальцами по груди умершего, на этот раз не впуская в себя его боль. Потом по основанию шеи, по подбородку, скривился, и сглотнул, пробудив на застывших запястьях магию уже мертвых татуировок.

— Брелин, сорок шесть лет. Родился в Арленаре, глава увядающего рода. Инициацию не проходил… в татуировках больше ничего не прочитать, детей нет, в роду, помимо его всего шесть человек, которые не живут в столице. Судя по всему, сильный маг, работающий на темный цех, потому его тут и прятали. Кроме него тут жила какая-то женщина, скорее всего, та самая, чей труп вы найдете в подвале. Ею я займусь позднее, но там и заниматься нечем — перерезано горло, чтобы не мешала. С Брелином сложнее — умер двое суток назад. От чего — пока не знаю… что-то вошло в него четыре дня назад, вот тут, — Майк показал Джейку на небольшое отверстие в коже на запястье… небольшая ранка, как от укуса крупной собаки, даже не воспалилась же… а хлопот сколько. — Мучился день, сильно мучился. Это что-то шло по его телу до самого мозга, выжрало мозг, размножилось и вышло…

— Сколько вышло? — выдохнул за спиной Джейк.

— Пять.

— Оно тут?

— Вряд ли. Я почувствовал бы. Все время, пока наш маг умирал, кто-то был в этом доме, — Майк провел пальцами по стенам печки: еще теплая. Нагнулся и подобрал с пола огрызок яблока, завернул его в тряпицу и пожал дозорному: этим пусть маги занимаются. А Майк прошел по комнате, собирая неважные на первый взгляд мелочи: оставленный на кресле плед, раскрытую книгу, забытую на подоконнике, скучающую на столе пустую чашу, опорожненный кувшин, от которого едва заметно пахло вином.

— Наш убийца молод, — сказал Майк. — И, сказать по правде, глуп и неосторожен.

— И небрезглив, — добавил он позднее, посмотрев на труп в подвале. — Три раза до смерти и два — после. Воистину идиот. Джейк, скажи информатору, что мне необходимо поговорить с кем-то из их людей. Наедине.

— Майк, это не слишком благоразумно… Эти люди опасны. Арман мне голову открутит, если с тобой что-то случится, ты и сам это прекрасно знаешь.

— Думаешь? — усмехнулся Майк. — Мальчишка, что тут сидел, явно маг, вон даже огонь в печи силой разжигал. Потому что иначе не умел. И сеть вокруг дома, после смерти мага, восстановил, сам, иначе бы сеть пропала сразу, и темный цех приперся бы сюда слишком рано. Но, убийца не высший, а вот его жертва… Такой дар даже среди высших встречается крайне редко, не просто так его усиленно прятали. А теперь объясни, как столь одаренный маг дал себя одолеть малоодаренному мальчишке? Вот и я не знаю. Это явная репетиция перед основным представлением, но боюсь даже думать, на кого из высших был приготовлен этот хомут… Наверняка, на кого-то из замка. Дошло?

Судя по бледному лицу Джейка дошло еще как.

— Надо уведомить Армана, — выдохнул Джейк.

— Арман пусть разбирается с Рэми, — прошептал ему на ухо Майк. — И когда он вернется, надо сделать все, чтобы обеспечить его брату охрану. Не смотри на меня. Это не мой даже приказ, приказ телохранителя наследника.

Джейк кинул взгляд на запястье Майка, увидел, наверняка, кольцо, и кивнул.

— И Арману знать об этой охране не обязательно. И, верь мне, я никогда ничего не сделаю против нашего старшого. Но игры пошли нешуточные. И ставкой в них является, подозреваю, жизнь наследника.

Сказал все так же тихо, а вслух продолжил:

— Я закончил, продолжу работать в замке. А ты приведешь своего информатора или кого-то, с кем можно поговорить. Если темный цех хочет на этот раз работать с нами, будет глупостью от этого отказываться.

— Да, дознаватель, — поклонился Джейк.

— Отдай магам те вещи, что я тебе отдал, пусть считают ауру убийцы и разошли поиск по столице. Вряд ли оно что-то даст, но все же… и слей ауру темному цеху. С условием, что убийцу они отдадут нам.

— Да, дознаватель. Могу я сейчас прислать к тебе целителей?

— Да, — выдохнул Майк, с грустью вспоминая, что безболезненно виссавийцы не лечат. А то, что подчистило этот район от жизни вообще лечат редко: сил уходит на это слишком много.

Глава темного цеха должен был быть в ярости: это сколько же магии ушло на очистку этого дома, и чего ради?

Закат… окрасивший все красным.

Алкадий отправил Лиина за какой-то глупостью, сам даже не помнил, за какой, а сам остался сидеть у пышущей жаром печи, смотреть на исчезающий за крышами домов шар солнца, перебирать затянутыми в перчатки пальцами камни янтарных четок.

Этот дом был слишком уютен. Алкадий вернулся бы в свою хибару… но Лиина пугать не хотелось. Что-то в этом мальчишке было. Неуловимо знакомого… обида на жизнь? Горечь потери? Или все вместе?

Пальцы перебирали бусины, но слова молитвы не просились на губы. Он давно не молился. Кому и зачем? Боги от него отвернулись. Даже она… та, которую Алкадий когда-то любил больше жизни…

— Виссавия. Я тебя уничтожу, — прошептал он. Протянул руку к стоявшему рядом столу, погладил пальцами резную крышку плотно закрытой шкатулки.

— Я доволен тобой, — сказал он сидевшему в его ногах, молчавшему Кону. — Очень доволен.

— Они…

— …отвратительны? — усмехнулся Алкадий. — Нет, мальчик мой, они просто глупы. И потому тебе придется быть осторожным и слушаться беспрекословно. Помни… ошибки тебе не пережить.

Лоза внутри недовольно шевельнулась: мага убили, а ее не покормили. Бедное, глупое чудовище, оно еще не знает, за кем охотится Алкадий. Ненавистный мальчишка с горящим жаждой справедливости взглядом. Носитель целителя судеб, который не дает добраться до наследника Кассии… ловушка уже почти захлопнулась, малыш, и на этот раз тебе из нее не выбраться.

Даже Аши не поможет.

— Не могу дождаться, когда ты вернешься в столицу, — прошептал Алкадий. — Но вернешься, куда уж денешься… ты ведь уже не можешь оставаться в стороне.

Арман хотел отвести брата в столовую, но передумал. В тишине зеркальной залы, по обе стороны длинного стола, разговаривать было бы неудобно. «За столом надо есть, а не болтать», — говорила мачеха. И когда-то Арман ненавидел эту тишину, но каждый раз спускался в столовую к обеду… чтобы не расстраивать брата. Эрр тогда настороженно сидел по другую сторону стола и изредка посматривал на Армана открытым, полным любви взглядом.

Рэми умел любить. Когда-то.

А теперь? Круглый столик у окна, заставленный едой. Увядающие в вазе, выращенные в оранжерее, ярко-алые розы. Молчаливый и колючий Рэми… и легкое движение руки: хариба Захария показалось мудрым отпустить. Наверное, им не нужны свидетели. Не наверное, точно: из взгляда Рэми слегка ушла настороженность, с губ его слетел такой ожидаемый вопрос:

— Зачем я тут?

— Ешь, — улыбнулся Арман, накладывая брату на тарелку ребрышка под винным соусом. — Ешь. Поговорить мы всегда успеем.

— Но мой арх…

— Арман. С этого дня ты меня будешь называть Арманом.

Или Аром, когда вспомнишь. Если вспомнишь… надо ли им все это вспоминать?

Арман не был уверен. Но выбора у него не было: Рэми не потерпит недомолвок.