10. Арман. Срыв

Быть свободным от вины —

великое утешение.

 Цицерон Марк Туллий

Этого слишком много. Книга, подаренная Зиром, казалась бесконечной, страницы скользили под пальцами, а оставшегося текста не становилось меньше. Майк и не знал, что магия бывает такой: дикой и неудержимой, как ураган. Беспощадной, безличностной, как еще одна стихия, оттого настолько опасной. В темных землях бывало и не такое. Но когда страницы начинали расплываться перед глазами, Майк думал о другом… о Рэми. О тех двух, что до сих пор, столько лет посещали его «могилу». Откуда столько ненависти к пусть и высшему магу, а шестилетнему мальчишке? Откуда столько скорби в другом?

Почему им так интересуются виссавийцы? Почему сам Рэми так виссавийцев избегает? Скорее бессознательно избегает, будто это вложено в самые темные уголки его памяти… интересно было бы заглянуть в эту память, но Арман голову оторвет… да и Кадм, пожалуй, тоже.

И, чтобы совместить две цели, Майк перешел на балюстраду залы, где ожидали приема послы, в том числе и виссавийские. И читал книгу уже там… время от времени бросая в густую, разношерстную толпу задумчивые взгляды. Дозорные его знали, оттого и не трогали. Даже присматривали, чтобы не зачитался до обморока.

И в тот день, когда красные лучи закатного солнца пробирались через высокие окна в куполе, Майк ауру и узнал...

— Кто это? — спросил он стоявшего рядом дозорного.

Дозорный проследил за взглядом Майка, пожал плечами и ответил.

И тут мир-то на миг и поплыл. Боги забавно плетут свои сети. А Майк вновь уткнулся носом в книгу: время не терпит и это тоже стоит дочитать как можно скорее.

Рэми не понимал до конца где он, и что с ним делают. Кто-то что-то шептал едва слышно, уговаривал не двигаться, а потом опять начинал резать на куcки… крики… его крики… липкий от крови пол под спиной. Щелчок ключа в замке и тревожные голоса… которые так быстро смолкли. Кто-то, кажется, Лиин, отдавал приказы, и Рэми держали, пока кинжал вновь и вновь входил в несчастное плечо, вырезая что-то, что сопротивлялось и верещало, извивалось в мышцах и так не хотело выходить наружу.

— Еще два, — выдохнул кто-то, наверное, Лиин, — мне не вытащить. За телохранителями в замок. Сейчас же!

Вновь череда приказов. Поднимают с пола заботливые руки, холодят спину простыни, и так спокойно… боль уже почти выносимая. Полумрак, тени на потолке, вышивка по темному балдахину… все плывет, плавится в жаре. Мягкость зелья на языке. Холод мази на коже… и боль тупеет, уходит, а дышать становится так легко, так хорошо..

Незнакомая спальня укутана полумраком. За окном воет ветер и хлопают крылья почуявшей заклинателя птицы… другие пока не чувствуют. Сила раздирает жилы синим огнем, не находит выхода, не слушается. Разъяренная, безжалостная.

Раздетый до пояса, мокрый от пота, лежал Рэми на кровати, на пахнущих лавандой простынях, а назойливый маг-спаситель склонился над ним, заканчивая перевязывать рану.

— Где я?

В простой сероватой, вышитой по вороту рубахе, перехваченной ремнем на талии, Лиин казался, как и раньше, молодым, да вот только взгляд его выдавал теперь зрелость: был по-взрослому серьезный и несколько… настороженный, наверное.

Он следил за каждым движением Рэми, отзывался на каждый жест, в то время, как пальцы осторожно накладывали повязку. Но хотя бы этого непонятного восхищения в глазах мага не было, и на том спасибо. И слова такие холодные, спокойные:

— В городском доме вашего брата.

— Откуда ты знаешь моего брата? — задал Рэми вопрос, который должен был задать гораздо раньше, да оказии как-то не было.

Лиин улыбнулся, грустно как-то, и в полумраке лицо его, казалось, слегка обострилось. И, несмотря на умело поставленные магом щиты, Рэми почувствовал: тяжело дается Лиину этот разговор. Только почему, все так же не понятно.

— Арман… мой благодетель. Он оплатил мое обучение в магической школе.

Вот как… только Арман не похож на добренького, который что-то делает просто так. Если помог Лиину, значит была причина. Интересно, какая?

— Чтобы ты стал жрецом?

Пальцы Лиина вздрогнули, взгляд сделался жестким, а слова более уверенными:

— Это мы еще посмотрим.

Сдержанный. Сильный, жесткий. И как только раньше Рэми не разглядел в нем эту силу? Как мог подумать, что Лиин всего лишь избалованный мальчишка?

— Как ты оказался у Алкадия? — продолжал спрашивать Рэми. — Как стал его учеником?

Вновь взвыл ветер, ударил в стекло снег, и Лиин вновь слегка улыбнулся своим мыслям, горько так улыбнулся, с ноткой стыда, а потом сказал:

— Позвольте не отвечать на этот вопрос, мой архан. Могу лишь заверить, что я не сделал ничего, за что вы могли бы за меня стыдиться.

Вы стыдиться? Настала очередь усмехаться Рэми, зачем ему стыдиться за Лиина? Этот маг и в самом деле воображает о себе многое. Только собственная усмешка вновь зажгла красным щеки Лиина, и стало вдруг немного стыдно. Гнустно. Почему-то.

— Откуда ты меня знаешь?

Спросил, а хотелось спросить другое. Хотелось потребовать объяснить те слова, те слезы, то отчаяние в голосе, когда Лиин просил прощения. И любовь… не приснилась же Рэми эта отчаянная любовь в этом темном взгляде? Это счастье от одной встречи, это облегчение в душе Лиина, его открытость, от которых не осталось теперь ни следа. Это странное чувство, что Рэми смотрит в зеркало. На отражение, готовое выполнить любой приказ, вслушивается в любое его слово. Настолько послушное… что страшно от этого послушания.

Потом об этом подумаешь… потом в этом разберешься.

Аши легко говорить «потом», а хотелось почему-то сейчас!

И горько-то, будто его предали?

— Я не мог вас не узнать… — так же ровно ответил Лиин. — Я… вас видел раньше.

— Где?

Маг промолчал.

— Я закончил перевязку, — сказал он, будто не услышав вопроса. На многое отказывается отвечать, на слишком многое. И почему-то кажется, что стоит приказать, потребовать… но имел ли Рэми право от кого-то что-то требовать? — Мой, архан, поговорим о другом, прошу вас. Я еще не вытянул из вас всех тварей, просто забрал вашу боль… — куда забрал? — Я послал за телохранителями и за виссавийцами.

Вот… вновь вина в голосе. Сожаление. Теперь да, теперь он похож на того старого Лиина. Отчаянного и о чем-то умоляющего.

— Забыл, что я убил? — усмехнулся Рэми. — Теперь к виссавийцам мне путь заказан.

— Нет, не забыл. Не верите виссавийцам, позвольте помочь вам телохранителям, — начал быстро говорить Лиин. — Здесь в доме только и говорят, как о Миранисе и вас. О том, что люди принца были тут недавно и приказали немедленно доложить в замок, когда вы вернетесь.

— Почему помогаешь? — тихо спросил Рэми. — И откуда ты взялся, рожанин-маг? Не боишься, что я тебя выдам? Отдам жрецам?

— Не боюсь, — спокойно ответил тот. — Вас я не боюсь...

— Странно, — заметил Рэми, поднимаясь с кровати и с помощью Лиина натягивая темно-синюю, вышитую серебром тунику. — А вот я сам себя боюсь.

Тошнит… опять тошнит. От запаха крови, что, казалось, въелся в кожу, от красноречивого молчания Аши, от воспоминаний, которые долго не дадут покоя… от собственной силы, что бывает такой непослушной.

Он думал, что справился. Наверное, он никогда до конца не справиться. И сегодня тот мальчишка, Кон, а кто завтра? Лиин? Лия?.. Арман? Или Аланна?

Душит… душит собственная беспомощность!

Лиин молчал. Осторожно, чтобы не потревожить раны, повязал на талии Рэми широкий пояс, попросил сесть на кровати, опустился рядом на колени, помогая натянуть сапоги и легко справляясь с многочисленными застежками. И Рэми вдруг понял, на кого тот похож: на Нара. На хариба. Только чьего хариба? Да и хариба ли?

Рэми поймал Лиина за запястье, взгляделся в его татуировки: желтые, без вкрапления синих знаков архана, как у того же Нара, и это почему-то наполнило душу облечением… откуда это? И странная уверенность, что Лиину можно доверять так, как никому другому.

Да все равно откуда...

— Я не могу звать теперь телохранителей. Я убил Кона… — прошептал Рэми.

Как теперь вернуться в замок? Как смотреть в глаза Аланне? Миранису, брату? Маг, что так любит свободу, с этой свободой не справился?

Подвел всех. И себя в первую очередь.

—… который хотел убить вас, — жестко ответил Лиин, поправляя ворот туники Рэми.

— И что с того! — Рэми схватил Лиина за запястье, заглянул магу глубоко в глаза, — что? Он слабее! Он дурак набитый, а я — маг! Я архан! Я — убийца! Думаешь, они мне это простят? Арман сам говорил — тут не прощают ошибок!

— У вас начинается горячка, мой архан, — осторожно заметил Лиин, открыто смотря Рэми в глаза, не пугаясь вспышки и не отводя взгляда. — Я же говорил, что будет лучше…

— Не будет лучше! Если узнают, что я вновь натворил, меня добьют. Не понимаешь? И до этого говорили, что я опасен, а теперь… убедятся! — прошептал Рэми. — Ты хоть знаешь, сколько раз меня пытались убить? Они же и пытались! Потому если проговоришься...

— Не проговорюсь, архан, — заверил его Лиин. — Хоть с вами и не согласен. Вам нужна помощь. Моя мазь утишила вашу боль, но вы же знаете, что этого недостаточно? И что это вас сведет с ума, уже сводит. Пожалуйста! Позвольте вам помочь… они помогут. Вас ценят гораздо сильнее, чем вы думаете.

Рэми почему-то поверил. Вспыхнул от стыда, отпустил руку мага, встал с кровати и подошел к окну. Скоро уже рассвет. Все так же гудел ветер, проносились в свете фонарей колкие снежинки. Где сейчас Арис? Надо позвать, приказать завести его в конюшню. Успокоить… только как позовешь-то, если сила не слушается… эта проклятая сила отказывается слушаться!

— Позвольте послать хотя бы за вашим братом, — тихо прошептал Лиин. — Он никогда от вас не отвернется, никогда вас не предаст. Он столько вас ждал...

Может и ждал, но разочаровался, увидев, каким Рэми вырос. И ушел из замка, как только он вернулся. И еще неизвестно, что сделает, услышав о том обмороке в тронном зале, о том, что Рэми его ослушался и уехал из замка один, что позволил себя ранить и даже...

Боль накатила внезапно, потянула чужим гневом. Ударила в ноги, и Рэми упал на колени, сжался комочком, пытаясь усмирить рвущую вены силу.

Боги… только не опять!

— Мой архан! — звал где-то рядом Лиин. — Что же ты, мой архан? Зов… Арман, проклятие, он же не выдержит...

Рэми… Рэми… я не могу тебе помочь, я не могу этого остановить… я даже не могу помочь Лиину, сдержись, ради богов!

Уйди… ради всего святого, уйти, дурак… ведь еще немного...

Туман… окутавший туман прохода… и легкость полета… хотя бы Лиин будет жить… Тот, кто встретит по другой стороне может, и нет.

Белые стены приемной терялись в сизеватом дыме, горько пахли курения, гудел едва слышно, возмущался чему-то замок. Арман ждал. Мерно читал заклинания худой, укутанный в синюю хламиду жреца, Лис, вырисовывались в тумане синим руны, и горели, отзывались на заветные слова знаки на татуировках. Арман терпел навязчивое жжение и продолжал ждать.

Чуть раньше Лис пытался отговорить от ритуала вызова, Нар пытался, даже Кадм пытался, говоря, что Рэми свободолюбив и ему может не понравиться… но Арман знал только одно: его брат ушел из замка. Один, даже без защиты Аши. Давно, слишком давно, и еще не вернулся. А уже скоро утро. И Гаарс, к которому Арман послал в первую очередь, вопроса о брате испугался не на шутку, сказал, что Рэми от него собирался прямо в замок… и давно уже должен был туда доехать. А не доехал.

И теперь пусть весь мир говорит, что Арман не прав, но Рэми будет тут. Живой.

Переход высветился в воздухе правильным полукругом, заклубился в нем серебристым густой туман, зов напряг до предела связывающие с братом нити, и Лис замолк вдруг, вопросительно посмотрев на Армана:

— Ты уверен, что справишься?

Глупый вопрос от жреца. Арман глава рода Рэми, брат захочет, а не ослушается, конечно, справится. И даже его хваленная сила не поможет. Аши уж тем более помогать не станет, в этом Арман был почему-то уверен, как ни в чем другом.

— Ты во мне сомневаешься?

— Я не думаю, что твой брат будет рад, Арман. Ты сейчас ранишь его гордость… а он высший маг. Охваченный гневом высший маг, которого ты притянул к себе на поводке. Я сейчас чувствую его гнев и мне страшно, там что-то не так. Ты хоть сам понимаешь, что делаешь?

"Что-то не так"? Арман со скрежетом сжал зубы, убивая собственное раздражение. И после этого его пытаются остановить?

— Главное, чтобы был жив. С его гордостью разберемся позднее. Выйди! Я должен поговорить с ним наедине. И, надеюсь, что его побег и его возвращение останутся между нами.

О Рэми и так много говорят в последнее время, новых слухов брату не надо. Тем более, внимания жрецов Радона. И Лис, судя по его взгляду, это очень хорошо понимал. Потому-то Арман его и позвал: кто кто, а Лис ой как многое должен и Арману, и Рэми, и даже несносному Аши.

Тихо хлопнула за спиной дверь, затихли шаги, и замок затаил дыхание, ожидая. Тишина давила грудь дурным предчувствием, воспоминания о царстве Айдэ холодили душу, и Арман пару биений сердца не решался произнести заветную фразу… Лис прав, Эрр разозлится. Сильно разозлится, и его гнев Арман чувствовал даже отсюда. Но сама мысль о том, что брат пропал где-то и был без защиты Аши, страшила сильнее. Рэми сильный маг, но, видят боги, такой беспомощный!

И если его кто-то посмел ранить..!

— Приди, брат, — прошептал Арман, и туман выплеснул к его ногам скорченную фигуру.

Схлопнулся проход, и первой мыслью было облегченное: «Жив». Помятый, растрепанный, пахнет кровью, своей, чужой ли, потом разберемся, но жив! Медленно поднимается с ковра, смотрит гневным, горящим магией взглядом… жив. И Арман облизнул пересохшие вдруг губы, подавил желание подбежать к брату, помочь встать, обнять за плечи и прошептать счастливое: «Ну что же ты делаешь, мое черноглазое чудовище»… но теперь это не поможет. Теперь, ради богов, они взрослые мужчины, и нежности брат не потерпит.

Арман, увы, не знал, чего Рэми потерпит. И это незнание болело больше гнева Рэми. Больше его непонимания. И как сказать, что сделать, как донести… простое, что надо быть осторожнее, ответственнее… наверное, никак.

— И где же ты был? — тихо спросил Арман, стараясь, чтобы голос его звучал холодно.

Брат лишь усмехнулся болезненно, странно, и холодно ответил:

— Разве я должен отчитываться?

Что-то не так… совсем не так. И темный взгляд Эрра пуст, и на губах его язвительная, незнакомая улыбка, и лицо так похоже на восковую маску. Не так...

— Я твой брат, — продолжал ровно объяснять Арман, не отпуская Рэми внимательным взглядом. — Я глава твоего рода. Да, ты должен передо мной отчитываться. Ты должен быть мне послушен. Разве я многого от тебя прошу? Просто не выходить из замка без свиты.

— Без охраны, — поправил его Рэми.

Так не любишь эту самую охрану? Не привычен доверять другим? Придется, увы, привыкать. Один, без преданных людей, ты при дворе не выживешь. Разве это так сложно понять? У тебя будут верные люди, брат, много верных людей, уж Арман постарается.

— Ты архан, Эррэмиэль, — как можно мягче сказал Арман. — От твоей жизни зависят судьбы так многих, а ты убегаешь в город никому не сказав и слова...

После того, как упал в обморок на приеме послов. И об этом поговорим. Позднее. После тщательного осмотра целителей. А пока встретить спокойно упрямый взгляд брата, заткнуть бьющее тревогу предчувствие, подойти к столику, налить в чашу немного вина… надо и самому успокоиться. Надо сделать все, чтобы это не повторилось. Арман не может все время быть рядом с Рэми, а других, увы, брат может и не послушать. Наверняка не послушает, уже доказал это не раз, не два.

Армана, увы, слушать ему придется.

— Я запрещаю покидать замок без моего разрешения, — отчеканил Арман.

— Запрещаешь? — переспросил Рэми, и в голосе его послышались незнакомые, опасные нотки безумия.

Злится. Позлится и успокоится, придется успокоиться. Арман выпил вино и оперся на стол, собираясь силами.

— И чтобы ты не ослушался моего приказа, ты оденешь браслет подчинения. Я не хочу этого делать, но должен… пойми.

Он взял со стола браслет и некоторое время не решался обернуться. Лишь крутил в пальцах тонкий ободок, молясь всем богам, чтобы брат послушался, чтобы не надо было применять магию рода… нельзя, нельзя унижать его еще больше. Даже этот браслет уже...

Но необходим. Арман обернулся и невольно шагнул к двери. Взгляд брата полыхал силой, лицо его, с пугающей желтизной, исказилось, кулаки сжались, из прокушенной губы тонкой струйкой текла по подбородку кровь.

— Ты… — тихо переспросил Рэми. — Ты собираешься надеть на меня ошейник?

— Рэми, пойми...

— Так необходимо меня подчинять? Ты так мне не доверяешь...

— Эрр...

— Не называй меня так! Хочешь свой ошейник, на свой ошейник!

Он вмиг оказался рядом, схватил браслет, защелкнул на запястье, и вдруг засмеялся. Страшно, безумно. Завыл что-то, заткнулся на высокой ноте, упал на колени и застонал, схватившись за голову.

— Рэми! — бросился к нему Арман, крича по дороге. — Нар!

Волна… но? Вспыхнуло перед глазами, толкнуло волной на стол, протянуло по всей приемной. Щелкнули кости, залило горячим шею. И Арман, еще не веря, пытался сдержать ответный удар...

Но не смог. Магия рода ответила мгновенно, отшвырнула брата к окну, хлестнула по плечам, разрывая тунику и усыпав стены каплями крови… Рэми… прекрати… Горели на запястьях татуировки, стонал от боли замок, а Арман шептал про себя заклинания, сдерживая силу рода, разъяренную ранением своего главы. Нельзя больше наказывать брата… вообще нельзя наказывать, он же не виноват...

Ранен… через рваную туники стали видны повязки на его плече, проступившие на них капли крови… ранен. Боги, ранен же… И безумие ушло вдруг из взгляда, наверное, боль помогла. Но лучше безумие, чем...

В сизеватом дыме, оглушенный магией, Арман беспомощно смотрел, как поднимается с колен, оглядывается ошеломленно, его брат… Арман хотел подняться, но не смог даже пошевелиться, а Эрр… поймал вдруг его взглядом, посерел весь, прошептал:

— Ар… ман… я… я...

«Все хорошо! Целители с этим справятся», — пытался сказать Арман, утешить, попросить не смотреть с такой болью, с таким отчаянием и давящей на плечи виной, но его подхватило в воздух, плавно пронесло мимо внезапно открытой двери и опустило мягко, ласково на пол. Арман пробовал еще что-то сказать, но хлопнули, закрываясь, двери, покрылись синим инеем, сложным узором рун, вспыхнули в один миг и погасли, отрезая от приемной, от брата, от его боли. Покачнулось рядом, упало со стены зеркало, рассыпало вокруг осколки. Много бессмысленных, врезающихся в плечи осколков… Но боли не было. Был оглушающий ужас и ощущение неправильности, ненастоящести… этого не может быть… боги, не может. Не с ним, не с Эрром, не в этой жизни...

— Арман! — крикнул дозорный. — Старшой!

Почему он не может пошевелиться? Ни сказать что-то, ни сделать, лишь беспомощно пялиться в потолок, на сложную мозаику, ожидая помощи. Не ему, Эрру помогать надо… Даже сила не отзывается… отдал Арман всю свою силу на магию родов: сначала на тот проклятый зов, потом на смягчение возмездия для Рэми… ничего не осталось, ни капли, даже не мысленные разговоры со своими людьми.

А говорить надо: ужас в глазах дозорных, их навязчивое желание выдавить из старшого хотя бы слово… они его посчитали мертвым? Похоронили? Да проверьте вы, идиоты, прежде чем хоронить!

Чьи-то торопливые шаги, приказ дозорным выйти, шарящие по телу руки, легкое беспокойство в глазах, и боль… пронзившая позвоночник… болит, значит, еще живой, значит, скоро сможет пошевелиться...

— Спину тебе сломал, — выругался рядом кто-то, в ком Арман с раздражением узнал Кадма. — Красавчик. Знал, что мальчишка упрям, но что почти убьет собственного брата, даже не думал. Что ты ему сделал? До такого состояния даже Миранис его не доводил, а уж старался, поверь мне.

Злой взгляд… Лиин? Почему он не у Зира?

Удивление сменилось резкой болью, окутал жаром льющийся с пальцев Лиина синий свет, и сразу стало легче дышать… даже силой Лиин поделился, молодец. Арман сел… аккуратно, еще не веря, что может шевелиться, потом, не слушая возражений Лиина, вскочил, бросился к двери, выкрикнул, долбанув в нее кулаком:

— Открой! Рэми, открой! Немедленно открой! Рэми!

— Арман, — тихо прошептал Лиин, — не так, Арман. Он… ты ничего же не понял...

Арман очень бы хотел понять, видят боги. Поняв, что Лиин знает больше него, повернулся к другу, хотел задать мучивший его вопрос, но замолк: чуть не прихлопнув дверьми стоявшего на часах дозорного, в коридор влетел раскрасневшийся, встревоженный Майк:

— Я знал, знал! — вскричал он, подбегая к Арману. — Знал, что найду в этой книге, и нашел, нашел!

— Что ты нашел? — спросил Арман, касаясь ладонями и лбом проклятой двери. Тонкая сетка рун обожгла, поделилась магией, влила в кожу силы, вернула ясность рассудка. Родная сила, добрая… не жжет, значит, не все потеряно. Надо заставить брата впустить… надо найти нужные слова… надо… Майк мешает своими глупостями. Но слушать придется, и без того Арман излишне надолго оставил отряд без присмотра, а что творят без присмотра доблестные дозорные… лучше даже не думать.

— Рапсодия! Того мага убила рапсодия!

— Какого, к теням смерти, мага… — прошипел Арман. — Приходи завтра, тогда и поговорим...

Когда Эрра из этой проклятой приемной вытащим, тогда Арман со всеми поговорит. И серьезно.

— Маг Зира! — Арман медленно обернулся, ушам своим не поверив. Майк знает настоящее имя главы темного цеха? Вот и Кадм уши навострил, прислушался… боги, да заткнулся бы этот дознаватель, пока не наговорил лишнего! Но разве такого остановишь, да и сил сейчас не хватало… Эрр… как достучаться до Эрра… — Рапсодия! Существа из Темных земель, похожи на небольших, длиной с ладонь, червей, тонкие, и вредные… врезаются в кожу, продираются до мозга, сводят с ума… и блокируют магию… а потом размножаются и покидают тело носителя. Как у того… слышишь? Новых жертв ищут, плевать, людей, животных, абы живых.

— Да что ты несешь? — прошипел Арман.

— Да они как раз тот квартал и выжрали. Из-за них его магией и накрыли, чтобы наверняка… вместе со всеми зараженными. Потому как пустишь такую заразу и через седмицу люди сотнями уже мрут. Отовсюду даже упоминание о ней выжгли, за попытку провести рапсодию через границу убивали на месте, слишком опасная зараза, она же в Темных землях как саранча, все выжирает. Не знаю, откуда она тут взялась, но лучше будет ее найти… иначе… накроет всю столицу и не заметишь...

— Я таких из архана вытянул… — прошептал вдруг Лиин, и Арман начал понимать. И безумие в глазах брата, и его неконтролированный всплеск силы, и… Он схватил Лиина за ворот туники и прошептал:

— Где, где ты его встретил?

— Второй ученик Алкадия притащил. Думаю, специально его этой рапсодией отравил, чтобы силой не смог ответить. Я же не знал, что это он, видят боги, поначалу не знал, а как узнал… он же сейчас как ребенок беспомощен… и боль… они же его изнутри… я принял на себя часть его боли, но больше ничего не мог сделать… Арман, прости… прости!

Да, самое время сейчас просить прощения! Им всем!

— Сколько? Сколько их там было?

— Пять...

— А вытащил ты...

—… три… Остальные слишком глубоко… не смог, убил бы моего архана, слишком опасно, я за телохранителями послал… Алдэкадм чуть опоздал, ты уже успел его вызовом… он меня в замок и перенес. Арман, они сведут его с ума, если мы их не вытащим...

Боги, сумбур какой, почти ничего не понять. Но главное Арман уловил — уже свели с ума. Или Арман свел своим переносом через переход, оно разве важно? И только магия родов Рэми отрезвила, но надолго ли? Потом… потом будем думать, теперь надо действовать. Арман выпустил Лиина и тихо спросил Алдэкадма:

— Где повелитель?

— На совете, — ответил Кадм, будто не заметив приказного тона Армана. — Я пойду с тобой...

— А если он опять… — Арман задохнулся словами. — Лиин один не остановит, мой брат слишком силен. Прошу, мой архан… Эрр не простит себе, если кого-то ранит.

Еще раз ранит… но тут Арман сам виноват. И надо только вытащить оттуда Рэми, потом и поговорим… успокоим… только бы вытащить, боги!

Коридор на миг подернулся дымкой, и стало тяжело дышать. Но лишь на миг: теперь не время беспокоиться, время действовать.

— Хорошо, Арман, — ответил Кадм. — Иди к повелителю и не волнуйся о брате, уж я-то сумею его остановить, любого. Только поторопись… твой брат пока спокоен, но напуган, но это скоро изменится, и ты это знаешь.

Арман очень хорошо знал. Он прикусил губу и приказал Нару поправить испачканную, окровавленную одежду. На более детальный туалет не было времени, но и являться в таком виде на совет… и без того сплетни пойдут. Оттолкнув хариба, он приказал замку перенести его к дверям тронного зала. Пусто тут, даже видимой охраны нет, лишь голые стены пещеры. Огромные, массивные, казалось, никогда и никого не пропускающие двери, унизанные тонким, едва заметным рисунком рун. Два столба ярко-синего света по обе стороны. Магия… там за дверьми была магия повелителя. Подавляла, подчиняла… обессиленный и смиренный, Арман опустился на колени, склонил голову, закрыл глаза и попросил разрешения войти...

Ответ пришел не сразу… и чуть ударил удивлением. Вокруг запахло пряным, стало душно и тепло, а сила повелителя, недавно едва ощутимая, придавила плечи неподъемным грузом.

— Встань! — приказал стоявший за троном повелителя Вирес.

Арман открыл глаза и с облегчением вздохнул: сегодня змея непривычно не было, и повелитель сидел на высоком троне, по обе стороны которого тянулись вдоль ковровой дорожки длинные столы с молчавшими советниками.

Утопали в полумраке тонкие колоны, терялись в темноте тени, и казалось, что тронный зал безграничен, что кроме него в этом мире ничего нет, да и надо ли? Тут было тихо, спокойно, и сила повелителя бежала по венам, заражая мягкой уверенностью.

Миранис тоже присутствовал на совете: сидел по правую руку от отца и смотрел настороженно и недовольно. Будто что-то хотел спросить, но пока не решался… не при отце. Не при стоявших за троном телохранителях Деммида.

«Позволь говорить», — прошептал Арман, подходя ближе к трону и вновь опускаясь перед ним на колени.

«Позволяю».

«Наш разговор сложен для меня...»

«Мои советники тебя не слышат, Арман. Лишь мой сын и наши телохранители...»

Значит, Миранис тоже? Но так ли это важно...

«Мой брат».

«Я чувствую. Замок в смятении. Ты — недавно был ранен. Братом?»

«Мой повелитель...»

Признавать сложно и больно. Тем более, перед внимательно слушающим Миранисом, перед его насторожившимися телохранителями. Перед выступившим из-за трона повелителя Виресом. Но они и без того узнают, рано или поздно, потому что Кадм знал, а этого достаточно.

«Да, мой повелитель».

Едва слышный вздох повелителя, но насторожившийся зал уловил. Побледнел внезапно Миранис, тонкие пальцы его врезались в подлокотники кресла, а в воздухе появились крошечные синие молнии: повелитель злился. Арман его понимал… но ему сейчас была нужна помощь.

«Говори, Арман», — вновь потребовал Деммид.

Боги, сложно, как же сложно...

«Мой брат закрыл себя куполом. Ты же знаешь...»

«Я не буду ломать его купола», — отрезал повелитель последнюю надежду на то, что брата удастся вытащить.

«Отец, — вмешался Мир, — но кроме тебя...»

Но повелитель будто не услышал сына. Повелитель теперь разговаривал только с Арманом, и его сила окутала уютным коконом, исцеляя остатки ран, утешая и успокаивая. Слишком уютным коконом, в таком можно забыться и остаться. А Арман сейчас не хотел забываться, не когда его брат так нуждался в помощи.

«Сломав купол, я сломаю его, — продолжил повелитель. — Силой это не решишь, Арман. Твоему брату нужен понимающий учитель, и мы уже с тобой об этом говорили..»

Вот оно… вот настоящая опасность, от которой, Арман уже чувствовал, не скрыться.

«Но мой повелитель...»

«Ты знаешь, что ты должен делать».

Арман вновь опустил голову, сжав зубы. Да, он знал, что делать. Знал, что повелитель потребует цену за свою помощь… но такую? Видят боги, он хотел, чтобы Рэми сам выбрал, но… И будто прочитав его мысли, Вирес спустился по ступеням трона, встал перед Арманом, ожидая… светилась ровным светом руна из-за капюшона плаща, чуть улыбались знакомые до боли глаза, и Арману вдруг подумалось, что, может, это не такой плохой выбор?

И страшные слова эхом улетели в невидимые стены зала:

— Прошу тебя, телохранитель, обучить моего брата.

— Принимаю твою просьбу, Арман, — ответил спокойно Вирес, и продолжил, уже мысленно:

«Это было не так и сложно, как казалось, правда? И мы с тобой поговорим, потом, когда мой ученик будет в безопастности. Одолжишь целителя, мой принц? Думаю, он нам понадобится… а Лерин и Дар присмотрят за тобой на совете».

Полыхнули синим татуировки, закрепляя договор, и Арман медленно поднялся с колен, кляня про себя глупость брата. Он так хотел огородить Рэми от телохранителей, но, видят боги, брат полез в ловушку сам! И теперь уже многого не изменить.

Когда они оказались в проклятом коридоре, Вирес даже не стал слушать Майка: подозвал его коротким жестом, дотронулся до его лба, мысленно приказав открыть мысли. И дознавателю пришлось подчиниться: телохранителю самого повелителя попробуй не подчинись. А Вирес нахмурился, откинул капюшон плаща на плечи, прошептал:

— Ничего не понятно, — и подозвал теперь Лиина.

Арман напрягся, испугался не на шутку, что из памяти Лиина Вирес вычитает слишком многое, и испугался, пожалуй, не зря: прочитав воспоминания Лиина, Вирес на мгновение оглянулся на Армана, покачал головой, и направился к укутанной рунами двери.

— Рапсодия? — спросил он касаясь магических знаков. Руны откликнулись неожиданно охотно, ластились к тонким пальцам мага, бежали за его движениями, и Вирес тихо начал говорить что-то, что Арман не совсем понимал:

— Ну, ну, друг мой, что же ты так легко сдался, а? Помнишь наш полет на пегасе? Тогда ты был дерзким и несломленным, а теперь… Помнишь, что я сказал тебе тогда? Я всегда помогу… Почему же ты не послал за мной, когда тебя ранили в первый раз? — в первый раз? Арман неосознанно сжал кулаки, но промолчал. Пусть теперь Вирес говорит. — Но теперь просто поверь. Открой дверь и дай тебе помочь, ты ведь знаешь, как необходима тебе сейчас помощь? Знаешь, как многое от тебя зависит, а все равно хочешь сдаться? А Аши… его ты тоже так легко отдашь? Аши, за свободу которого ты так боролся все это время?

И замолчал. А там, за дверью, молчали в ответ. Молчали и в коридоре, затаил дыхание рядом с Арманом Лиин, сжал зубы Кадм, испуганно посматривал на телохранителей Майк. И все ждали, неведомо чего. Новых слов Виреса, ответа Рэми? Арман не хотел ждать. Он уже шагнул к Виресу, как из-за двери раздался тихий вопрос:

— Арман… я убил его… своего брата?

И было в этом вопросе столько вины и боли, что сердце сжалось. Арман хотел ответить, выкрикнуть, чтобы Эрр думал сейчас совсем не об этом, чтобы успокоился, но раньше, чем он успел и слово сказать Кадм приложил палец к губам и прошептал:

— Дай ему говорить. Ты уже пробовал. Дай говорить теперь Виресу.

— Ты виноват, мы оба знаем, — сказал Вирес и остановил дернувшегося было Армана одним резким взглядом. — Сильно виноват, позднее мы с этим разберемся, как и с твоим наказанием, мой мальчик. Арман жив. Чудом. И целители поставили его на ноги. А теперь открой.

— Не могу...

— Почему?

— Я боюсь… что вновь…

Арман до боли сжал кулаки, но на этот раз промолчал. С Виресом Рэми разговаривает. С Арманом, увы, нет. Так что теперь придется терпеть и слушать.

— Ты знаешь мою силу, — продолжил Вирес. — Чувствуешь ее, правда? Я не слабее тебя, а еще, что важнее — я гораздо опытнее. Я не в первый раз осаживаю сорвавшихся высших магов, да ты и не сорвался пока.

— Я опасен…

— Не для меня.

— Но я…

— Потом, Рэми. Впусти меня. Сейчас. Говорить будем потом, когда я вытяну из тебя рапсодию и ты придешь в себя. Даю слово, что не дам себе навредить. А если ты меня не пустишь, то навредишь… нам всем. Эти твари сведут тебя с ума, ты же чувствуешь. Немного осталось. И тогда твои барьеры падут. И пока ты будешь громить замок, а высшие маги тебя успокаивать, тварь и ее личинки расползутся по всему замку, искать новых жертв. Они быстрые… Рэми. И если хоть одного не выловим, через седмицу твоя беда перебьет всю столицу. Сними купол. Я не хочу его ломать, это ранит тебя еще больше.

— Я не убью тебя?

— Ты слишком большого о себе мнения, Рэми. Но если тебе будет легче, со мной войдут Кадм и Тисмен. Их силе ты, надеюсь, тоже веришь… а с нами тремя даже тебе, мой ученик, не сравниться…

"Мой ученик"? Не спешит ли Вирес!

Молчание. Ожидание. Светились, переливались огнем руны на двери, пахло едва ощутимо магией, и людей… тут было слишком много. Телохранители, так же ожидающий чего-то Майк, Лиин… Слишком много всего. Всего сразу.

Вспыхнули синим руны, осыпались пылью на блестящий пол, и Арман отвернулся, вдруг поняв: брат доверяет телохранителям гораздо больше, чем ему. Их силе, их способности себя защитить. И стало сразу горько… но… главное, что открыл.

— Убери из меня это, Кадм, — прошептал тихий голос, и стоявший рядом телохранитель силы улыбнулся, превращая свое оружие в тонкий кинжал:

— Конечно, уберу, малыш, не сомневайся. А ты… — и он глянул выразительно на Тисмена. — Не смей оставлять этих рапсодий живых… иначе сначала их на медленном огне поджарю, а потом тебя. Лично. И даже Миранис мне не помешает. Арман, оставайся здесь. Твоему брату и так будет нелегко, если же он еще будет пытаться ради тебя сдержаться…

Арман остался. Еще долго стоял неподвижно перед закрытой дверью, вслушиваясь в глухие стоны. Сжал кулаки до белизны костяшек, не замечая ни сочувственных взглядов дозорных, ни вздрагивающего рядом от каждого шороха Лиина, ни так и застывшего за его спиной угрюмого Нара. Встряхивало как от ударов замок, что-то бухало за дверью в стены, так приторно пахло магией...

Рассвет медленно перетек в погожий день, заглянуло в окно, зажгло искрами снег на крышах, солнце, когда из приемной вышел бледный Вирес. Темные пятна на синем плаще, потухший взгляд, уставший голос:

— Теперь все. Он спит.

— Могу пойти к нему?

— Нет. Пока он не контролирует свою силу, мы должны держать его под защитным куполом. Твой брат очень силен. И если он еще раз по тебе ударит, ты можешь этого не пережить. А он сгрызет себя заживо. Потому пока он не вернет власть над своей магией, держись от него подальше.

«Держись подальше». Арман отвернулся, поняв, что выпускает из рук судьбу брата, и теперь за него отвечает его учитель. Эрр, Эрр, что же ты наделал?

— Арман, ты не о том думаешь, — сказал вдруг Вирес. — Я не собираюсь вмешиваться в твои отношения с братом, не собираюсь тянуть его из рода или заставлять стать телохранителем. Я всего лишь помогу ему справиться с его силой, с Аши… ничего более. Остальное он выберет сам, и ты поможешь ему выбрать. Ты все еще его глава рода. Ты все еще его брат. И я доверяю твоей мудрости, твоему желанию помочь… и защитить. Я из твоего рода, мое семейство довольно твоей властью, мои люди ценят твою защиту, и хотя я служу теперь только повелителю, ты должен знать, что я не собираюсь идти против тебя. Да и не должен. Повелитель дал мне полную свободу. Нам дал. Он не будет неволить тебя или Рэми ни в чем, пойми это, наконец, и успокойся.

— Он сорвался? — выдохнул Арман.

Вирес молчал некоторое время, потом ответил:

— За сегодняшнюю ночь — дважды. И в первый раз, увы, убил. Пусть защищая Лиина, но в Рэми течет сила целителя, и последствия для него будут неприятны. Когда он очнется, я на некоторое время заблокирую в нем боль, иначе он не выдержит. Нам надо будет с ним серьезно поговорить. Нам, Арман. Он ничего о тебе не помнит, но он не позволит тебе больше исчезнуть из своей жизни.

Арман тоже не позволит.

— Совет закончился, я должен возвращаться к повелителю, телохранители к Миранису. И так как присмотр за Рэми нужен постоянный, прости, но мы нарушим твой запрет и заберем его в покои Мираниса. Арман… я понимаю, почему ты держишь брата вдали от принца. Почему ты держишь его вдали от нас. И не позволю Миранису сделать его телохранителем вопреки его воле, это может нам стоить слишком дорого. Все это может стоить нам слишком дорого. Правда такова… что мы и сами не знаем, что нам делать с твоим братом. Он не принадлежит нам, он не принадлежит Кассии. Но и Виссавие мы его отдать не можем. Единственное что мы сейчас можем — не дать ему сорваться и погубить себя и других. Понимаешь?

— Да, телохранитель.

— Иди отдохни, Арман. Твой позвоночник был недавно сломан, да и круги под твоими глазами появились не просто так. Я не буду спрашивать, что ты делал эти дни, почему ты оставил брата одного, потому что знаю, что у тебя была на то причина. Но… ради богов, не загони себя до смерти. Гнев моего ученика будет страшен.

— Да, телохранитель, — ответил Арман, поклонившись.

Вирес прав, ему надо отдохнуть, до полудня. А потом в город, к Зиру. Пожалуй, им много о чем надо поговорить. И не только им.

— Майк, — подозвал он дознавателя. — Пойдешь со мной.

И остался лишь ненадолго, чтобы увидеть, как медленно открылась дверь, как вышел из приемной Тисмен, а за ним вылетел укутанный в кокон магии, спящий Рэми… Эрр хмурился во сне, что-то шептал непонятное, сжимал в кулаках полу туники. Арман по знаку телохранителя подошел к брату, аккуратно прикоснулся к кокону, дал себя пропустить и, окунув ладонь в синий туман, осторожно коснулся щеки брата, прошептав:

— Ли на, дере ша.

(сладких снов, брат мой, висс)

Рэми вдруг открыл на миг глаза, перехватил запястье Армана и выдохнул:

— Жив, — и сразу же успокоился, укутанный силой Тисмена.

— Нам пора, — сказал телохранитель, усиливая кокон. И прежде, чем синий туман скрыл очертания брата, Арман успел заметить на губах Рэми уже спокойную улыбку.

— Лиин высший маг, может ли он идти с моим братом… — попросил Арман вышедшего за братом Кадма.

— Его хариб?

— Да.

— Может.

И столько благодарности, сколько было во взгляде Лиина, Арман не видел уже давно.

Сны… как давно ему не снились такие сны… как давно он не спал так спокойно, глубоко. Будто окунулся в теплую, густую воду.

Весенний день. Аромат черемухи, от которого кружится голова. Залитые солнцем луга, желтые пятна одуванчиков. И не сидится на месте, гонит что-то по высокой траве, несмотря на крики за спиной, предупреждение брата. Сладость полета. На смену ей — резкая боль.

Бледное лицо Ара, еще мальчишки. Тихие, успокаивающие слова и взрослый голос:

— Перелом, архан. Благодарите богов, что так легко отделались — ноги можно вылечить, шею — нет.

Запах мокроватой земли. Тьма перед глазами. Руки Ара, что поднимают с травы, несут наверх. Собственный стон, беспомощный, злой, слезы на щеках.

Подхватили волны боли, упала на плащ со щеки Ара капля. Черный взгляд вызванного виссавийца-целителя стрелой пронзил душу, даруя золотистое облегчение.

Боль от исцеления казалась невыносимой… Но рядом был Ар. Держал за руку, гладил волосы и тихо плакал.

Боль опустила, а испуганный, полный сочувствия взгляд старшего брата остался. Он заставил сесть на траве, преодолеть слабость, и соврать:

— Не болит.

Но брат был все еще бледен.

— Не плачь...

— Не досмотрел, — по-взрослому серьезно ответил Ар. — Дал тебе упасть. Больше не дам, обещаю. Больше тебе никогда не будет больно.

***

Он все не отваживался выйти из тени. Вжимался в надгробие Северина, чуть пьянея от аромата смерти. Немаги этого не чувствуют, а для него камни усыпальницы были насыщенны пугающей силой. Той же самой, что исходила от жрецов Айдэ.

— Я обещаю отец, что подниму семью, — серьезно, по-взрослому, шептал Ар, стоя на коленях у надгробия. — Обещаю, что с ними ничего не станет.

Рэми вслушивался в плач брата и не верил собственным ушам. Арман умеет плакать? Умеет? Его сильный брат умеет рыдать, как простой мальчишка?

— Только где мне взять силы? — вскричал Ар.

Невыносимый запах смерти.

***

Именно этот запах почувствовал Рэми, когда вместе с матерью убегал из объятого магией дома.

— Не смотри! — кричала мама. — Ради всего святого, не смотри!

А Рэми не мог не смотреть. Слезы затмевали глаза, и он видел только тени… скорченные в страдании лица. Служанка, что каждую ночь поправляла ему подушку. Совала арханчику втайне сладости. Шептала подружке, что выйдет весной замуж и родит мужу детишек.

Седовласый конюший. Он катал Рэми на пони, улыбался, хотя давно не имел зубов. И смотрел с благодарностью, когда архарчонок приносил ему супы и каши.

Щекастый паж, что помогал Ару справится с уроками. И каждый раз шел пятнами, когда архан ошибался, смущался и заикался, исправляя.

Тишина. Внезапная тишина. Которую разорвал далекий крик Ара.

И новый сон… сон ли?

Рэми уже и сам ничего не знал… Метался на мокрых от пота простынях и вновь успокаивался, укутанный чужой силой.

— Тис… — прошептал он.

— Спи давай, бедокур.