Глава 19

Пятничным вечером, дописывая очередную статью, сквозь закрытые двери я услышала работающий в зале телевизор и бурчащего как обычно Тита. Сначала я отмахивалась от посторонних звуков. Журналисты, в большинстве своем, умеют абстрагироваться, ведь часто писать приходится «на коленке», как мы это называем. В редакции куча сотрудников, половина из которых пишет, вторая половина при этом громко разговаривает, договариваясь о встречах, обсуждая текущие моменты, не обращая внимания на коллег. В кафе, гудит не переставая толпа и плюсом играет музыка. Так что нам просто необходимо уметь не обращать внимание на внешние раздражители. Но сегодня, меня что-то отвлекало, и я никак не могла сосредоточится, перечитывая напечатанный кусок раз за разом. Нет, я, конечно, могла полностью отключиться, ведь этому я тоже научилась, хоть и для выполнения других целей, но вместо этого, я вышла в зал и застыла перед телевизором. Посмотреть было на что. Точнее, зрелище было ужасным, но я, как журналист, сразу приняла стойку. По известному, своей любовью к криминальным сюжетам, каналу показывали репортаж с места происшествия. Нашли тело девушки. Документов при себе нет. Лицо, кровавая каша, узнать невозможно. Изнасилована, избита, руки и ноги неестественно вывернуты. По предварительному заключению, смерть наступила пару часов назад. Сообщили, что велика вероятность того, что ее выкинули еще живой, то ли решили, что она уже умерла, то ли им вообще плевать. По горячим следам будут пытаться найти хоть какие-то нити. Очень надеюсь, что смогут. Это кем надо быть, чтоб так изуродовать молодую девчонку. Даже цензурная накладка не закрывает того ужаса, что с ней сотворили. Я не криминальный журналист и сейчас особенно этому рада.

Расстроившись от увиденного, я совсем уже не смогла настроиться на нужный лад, и решила, что допишу статью завтра, а сегодня, попробую спуститься по ветке родовой памяти. Каждый день находилась причина, чтобы отсрочить этот момент. Даже не знаю почему. Может я немного боюсь. Слишком много на меня навалилось. Сила, знания, способности, которые обнаруживают себя в не самый подходящий момент. А родовая память будет еще больше продвигать меня. И кто знает, как это на мне скажется. Я и так начала меняться. Я это вижу. И на работе, кажется, тоже заметили. Предупредив Тита, я прикрыла дверь, легла на кровать, закрыла глаза и сосредоточилась на своих воспоминаниях. Сначала, время текло медленно. Будто показывало мне кадры моей жизни в обычном режиме, только в обратном порядке. Я постаралась немного ускорить процесс. Картинки замелькали передо мной разноцветным карнавалом. Я не понимала, что происходит, на этом испорченном проекторе невозможно было ничего разобрать. Тогда, я решила, аккуратно перематывать участки жизни, месяц, например, и останавливать эту дикую пляску, чтобы посмотреть, что происходит на моем «экране». Пролистав так несколько месяцев, я, сначала сильно обалдела, от возможностей своего мозга. Это же какой объем памяти в этом жестком диске? Вся моя жизнь, каждая минута, каждое мгновенье записано на нем. Я могу посмотреть любое событие. В любое время. Вот это да! Не думаю, что ближайшие несколько лет я хочу досконально просматривать, я их более-менее помню. А вот события из детства, это будет интересно. Ну, допустим, мне лет двенадцать, лето, деревня. Я и Мишка. Посмотрим.

— Ань, погнали на речку! Баб Таня разрешила. Там Пашкин отец с мелким, если что присмотрит. И наши уже все туда пошли.

Я тощая девчонка, со сбитыми коленками, и короткой тонкой косичкой, радостно запрыгала и обняла стоящего рядом Мишку:

— Ура, на речку!

— Аня, Миша, не долго там, пообедать прибегайте, потом еще пойдете.

Бабушка Таня, живая, поправляет на голове платочек, глаза улыбаются, глядя на нас. Мне перехотелось уходить. Захотелось подбежать к ней, обнять покрепче, вдохнуть ее особенный запах, сдобы и теплого молока. Захотелось сказать, какая она замечательная и как мы ее любим. Я смотрела на нее и у меня по щеке поползла слеза. Мишка дернул меня и потянул за руку в сторону реки.

— Хорошо, бабуль! — крикнул он уже на бегу. А я, взрослая я, вглядывалась в лицо девчонки, бегущей рядом с ним, и не пропустила, когда она, то есть я, смахнула со щеки слезу. Открыв глаза и сев на постели, я долго сидела, глядя в одну точку и приходя в себя, периодически смахивая набегающие слезы. Это такое сильное впечатление. Такое простое воспоминание. Но что-то меня настораживало, и я прокручивала его в голове снова и снова, не осмеливаясь еще раз погрузиться в него. И когда до меня дошло, я просто подпрыгнула от ужаса осознания.

— Тит, Тит!

Домовой оказался рядом с моей кроватью, тревожно вглядываясь в мое лицо.

— Аннушка, что с тобой? На тебе лица нет, — аккуратно накрыл он мою руку своей.

— Тит, скажи, а я могу менять свое прошлое? — все еще глядя в одну точку спросила я.

— Нет, конечно. Как можно изменить то, что уже случилось? — присаживаясь рядом со мной ответил Тит.

— Тит, я сейчас была в прошлом, — повернулась я к домовому. — Своем прошлом. Когда мне было двенадцать лет. Мы с моим братом, Мишкой, собирались на речку. И я увидела бабушку Таню, живую. Мне стало так грустно, что я больше не смогу ее увидеть, и заплакала. Но все дело в том, что у той меня, у этой беззаботной девчонки двенадцати лет, которая минуту назад прыгала от радости и счастливая обнимала своего брата, изменился вдруг взгляд, а по щеке поползла слеза. Как, Тит? Как это может быть? Что это вообще такое?

— Я, я не знаю. — Тит заметно побледнел. — Я действительно не знаю. Но как такое может быть-то? — чуть заикаясь бормотал он. — Это же вообще невозможно. Может тебе показалось? Может быть она, то есть ты, могла заплакать тогда, в том времени? Может ты просто не помнишь? Вдруг в глаз что-то попало, ты увидела слезинку и неправильно сопоставила факты? Ну должно же быть какое-то логичное объяснение. Не могла ты повлиять на свое прошлое. Никак не могла.

Тит вышел из комнаты и через пару минут крикнул мне из кухни:

— Иди чай попьем. Не надо тебе больше в памяти копаться. По крайней мере сегодня, — добавил он тише.

Суббота прошла относительно спокойно. На своих ежедневных тренировках я развивала то, что мне было уже доступно, опасаясь столкнуться с чем-то новым, но, видимо, спокойная и размеренная жизнь, это теперь не про меня. Первый звоночек был, когда я в субботу выносила мусор и на обратном пути столкнулась с выходящими из подъезда Настей и Олегом. Перекинувшись ничего не значащими фразами, мы разошлись каждый по своим делам. Мне, честно говоря, было немного неловко смотреть им в глаза после того, как я стала свидетелем их очень личного разговора, а ребята явно куда-то спешили. Но, вспомнив тему разговора, я решила разузнать у Тита могу ли я помочь Насте с ее проблемой. Как оказалось, если «дитячье место» есть, то проблема решается всегда. Причем, если бы я серьезно занялась травами, то мне и своих сил, и способностей, возможно, прикладывать не пришлось. Но так как живем мы в городе, да еще и в мегаполисе, а это значит, что и московская область не особо подходит для сбора трав, то и упор нужно делать на развитие своих сил, а не на травничество. Поверив на слово Титу, что аптечная трава тоже не подходит, да и выбора там нет никакого, я оставила эту мысль и стала его расспрашивать, а чем же я могу ей помочь и как это сделать. Все действительно оказалось не так уж и сложно, если работать напрямую с Настей. То есть, если я буду с ней взаимодействовать, то несколько таких сеансов и моих манипуляций приведут к желаемому результату. Но, так как я не могу посвятить ее в свою тайну, и, по идее, ничего не должна знать о ее, то и действовать мне придется дистанционно. Это не на много сложнее, но намного дольше. Но я решила попробовать. Во-первых, это тоже тренировка и развитие, а во-вторых, мне очень жаль Настю и Олега. Они такие живые, искренние, и такие печальные. Я твердо решила им помочь. Тит обещал посодействовать. Сказал, что кое-что придумал, чтобы облегчить мне работу, да и ему самому интереснее будет, но пока в свои планы меня не посвящал. Я вообще заметила за ним такую особенность. Он сначала все хорошо обдумывает, планирует, размышляет, и только потом делает, и говорит. Хорошее качество. Я не такая. Хотя планировать люблю. У меня в голове сидит личный планировщик, но мы с ним поссорились и теперь он планирует, но я делаю все не по плану. Лечение Насти мы с Титом немного передвинули и все выходные я занималась тем, что пыталась направлять свою энергию четко в назначенную цель, с каждым разом отодвигая рамки все дальше и дальше.

***

В отделение полиции я приехала намного раньше, впрочем, я уже начала к этому привыкать. Зато мне должно хватить времени на то, чтобы опросить сотрудников до основного интервью. Честно говоря, я бы вряд ли успела, если бы не затянувшаяся видеоконференция Шарова. Заходя в его кабинет, я снова почувствовала дискомфорт, как и в кофейне, только в этот раз намного сильнее. Да и само ощущение изменилось. Это уже был не просто сквознячок с горьким запахом. Тут было ощущение, будто бы заходишь в заброшенный дом. Ощущение опасности и тревоги. В висках застучали молоточки боли. Хорошо бы понять причину этих ощущений.

— Игорь Семенович, — сказала я после приветствия, усаживаясь напротив полковника. — Я буду задавать вопросы по своему списку, ответы буду записывать на диктофон. План текста мы с вами обсуждали. После написания, я отправлю его вам на согласование, и у нас еще остается время на правки, если таковые понадобятся. Фотографии мы с вами уже согласовали. Я сделала еще пару снимков ваших сотрудников на рабочих местах, все это будет в присланном вам тексте. Так что, приступим?

Полковник Игорь Семенович Шаров, был человеком крепкого телосложения. Довольно высокий. Было заметно, что он хорошо тренирован. Он и выглядел явно не на свои пятьдесят пять. Может только мелкие мимические морщинки и начавший появляться небольшой животик намекали на то, что он не так уж и молод.

— Да, не будем терять время, — голос у Игоря Семеновича оказался довольно приятным, по телефону его голос показался мне каким-то безжизненным.

Я включила диктофон и открыла блокнот.

— Игорь Семенович, расскажите, в каком возрасте вы поняли, что хотите служить в полиции и как это произошло?

— Дело в том, что мой отец… — начал он.

Я не стала слушать ответ, все равно он запишется, сейчас мне нужно максимально сосредоточится и попробовать разобраться в своих ощущениях. Трудность в том, что мне гораздо удобнее и привычнее чувствовать и «рассматривать» все с закрытыми глазами, а сейчас я этого сделать ну никак не могу. Хотя, это тоже своего рода тренировка. Ведь говорил мне Тит, что нужно научиться смотреть и видеть, вот очень подходящий момент. Просто настроюсь, чтобы почувствовать его намерения и то, что у него внутри. Но при этом нельзя смотреть ему в глаза, а то он впадет в ступор, а, к сожалению, этого никто не забывает и не оставляет незамеченным. Как все не просто…

Сделать этот шаг, к нему, для меня было сложно. Мне казалось, что там мерзкая грязная лужа, кишащая паразитами. Мне было очень брезгливо и немного страшно. Вокруг него клубилась чернота. Это не просто дымок. Это жирное черное месиво было живым организмом. И очень опасным. Выглядело это так, будто черные нити были даже не вокруг него, а шли из него, и окутывали его со всех сторон. Это существо, непрерывно подрагивало. Чернота, она будто дразнила, гладила, возбуждала, шептала и подстегивала его. Я вовремя посмотрела на полковника, он как раз договорил и выжидательно замолчал, внимательно глядя на меня. Похоже он не догадывался о существовании живущего на нем паразита. Я заглянула в блокнот и задала вопрос, ответ на который требовал время. Это время мне сейчас было просто необходимо. Я снова вглядывалась в эту черноту и пыталась сквозь нее пробиться внутрь человека. Но надо сказать, что мне было не легко вступить в эту копошащуюся мерзкую массу. Она сопротивлялась, но я медленно и уверено скользнула внутрь. Всего на несколько секунд. Ничего хорошего я не почувствовала. Злость, агрессия, жажда власти и крови. Насилие, что приводило ее в экстаз. Сейчас эта субстанция была удовлетворена. Готова к следующей жертве, но не нуждалась в ней. Она дарила ему умиротворение, правда то, что наступало после полученного жертвоприношения. Хвалила его, дарила ему наслаждение, чтобы, когда она почувствует голод, у него не возникло сомнений в правильности поступков. Возможно, при всем своем внешнем лоске и спокойствие, полковник был домашним тираном? Вроде бы сотрудники хвалили его искренне. Я бы почувствовала ложь. Значит дома он настоящий монстр! Иначе откуда эта тварь получает подпитку? Ей приносят жертву, она питается негативом и страхом окружающих. Возможно и заключенные страдали от такого начальника. Впрочем, сотрудники знали бы об этом, а значит знала бы и я. Все-таки, скорее всего, дом. Отвратительно. Мне захотелось сбежать отсюда. Просто прервать интервью и уйти. Но, конечно же я этого не сделала. Я стойко выдержала почти час вопросов и ответов, не отвлекаясь на беспокоящую меня сущность. Я больше не хотела лезть в него, мне было гадко. Я физически ощущала присутствие этой мерзости. В горле стоял ком, в голове уже бил набат, а не молоточки. Мне казалось, что в кабинете не хватало воздуха. Когда мне осталось задать всего пару вопросов в дверь заглянул майор Крылов, у которого я брала интервью сегодня утром.

— Игорь Семеныч, там свидетель нашелся, по делу Рожковой, вы просили сообщать.

Эмоции, от сидящего напротив меня полковника полиции после этих слов, были настолько сильными, что я физически почувствовала вибрации, исходящие от него, они были просто сбивающими с ног. Мне показалось, что и Крылов отшатнулся, но, конечно же, только показалось. Наслаждение, похоть, удовлетворение, эти ощущения были так сильны еще и из-за того, что исходили и от полковника, и от возбужденно шевелящего своими щупальцами существа. Чуть слабее чувствовалась легкая грусть, от того, что все уже пережито и гордость, от того, что это только его заслуга, это то, что источал сам полковник. Интересно, что за Рожкова, и какое к ней имеет отношение полковник.

— Анна Михайловна, мы закончили? — спросил он поднимаясь. Чернота, окутывающая его, нервно подрагивала.

— Да, у меня осталось пару вопросов, но вы, в принципе, уже на них ответили, — я показала ему зажатый в руке диктофон. — Так что мы закончили.

Попрощавшись и выйдя в коридор вместе с майором Крыловым, я не удержалась и спросила, кто такая эта Рожкова. Мне было очень интересно, что послужило причиной такой бурной реакции полковника.

— Так это та девушка убитая, которую рядом с трассой нашли, в пятницу. Не видели? Ее по всем каналам в новостях показывали. Очень уж зверское убийство.

Лавина копившегося во мне негатива колыхнулась у горла. Боясь не справится с подступившей тошнотой, я бросилась к туалету в конце коридора. Ужас от понимания его эмоций не отпускал меня. У меня начиналась паническая атака. Очистив желудок и долго умываясь холодной водой, я пыталась себя успокоить. Мне сейчас главное добраться до дома. Где же моя защитная реакция? Надо собрать себя в кучу. Нужно отбросить это понимание, как грязную тряпку, в уголок, пока я не доберусь в безопасное место. И только потом достать ее и решить, что я могу сделать. Отмыть ее, или выкинуть. Я сейчас совершенно точно поняла, что если это было бы не влияние какого-то неизвестного мне существа, а суть самого человека, я без сомнения сделала бы все, чтоб его уничтожить. Выйдя в коридор, я с удивлением увидела майора Крылова, дожидающегося меня около туалета.

— Простите… — я и забыла, что прежде чем убежать, я сунула ему в руки диктофон и блокнот.

— Да я все понимаю. Мы, уж на что привыкшие ко всяким ужасам, и то смотреть спокойно не могли, а не подготовленный человек тем более, — он протянул мне мои вещи.

— А что свидетель? Он что-то видел? Сможет помочь расследованию?

— Если честно, не думаю. Дело громкое и, якобы, свидетелей будет просто куча. Хорошо бы, чтоб хоть кто-то из них что-то видел. Будем пробовать по знакомым искать. Чаще всего такого рода убийства происходят от ревности, но тут такое зверство… Хотелось бы найти подонка. Я, конечно, не имею права разглашать, но вроде она со своим парнем ссорилась в последнее время. Подруга ее сказала, что она в клубе с кем-то познакомилась. Может кто-то из этих двоих причастен. Будем искать, — Крылов шумно вздохнул.

— Я пойду, спасибо вам. И удачи в расследовании, — протянула я руку для прощания майору.

— Спасибо! Заходите к нам еще, — ответил мне на рукопожатие Крылов. Хороший человек. Я могла бы это сказать и не прикасаясь к нему. Удивительно, как можно все узнать о человеке только пожав ему руку. Нет, я не увидела всю его жизнь, но некоторые эпизоды, его суть и конец пути. Я рада, что он доживет до глубокой старости и будет окружен родными людьми.

Выйдя из здания полиции, я почувствовала себя немного свободнее, но выжатой и обессиленной. Будто эта сущность выпила из меня всю энергию. Я точно знаю, что этого не было, но слабость была ужасная. Нужно найти какое-нибудь кафе, выпить кофе и постараться успокоиться. Мне нужно добраться до дома, но за руль в таком состоянии я не сяду, а ехать нужно через весь город, если на такси, то еще и машину потом забирать, ну уж нет. Надо просто привести свои мысли в порядок. Я же умею. Я же профессионал. Нужно только отдышаться и набраться сил. Я справлюсь. Нужно как-то отвлечься. Нужно чем-то занять свои мысли. Чем-то, кроме этого ужаса, а у меня это пока никак не выходит.