Глава 17

— Почему с развитием технологий, человечество, имея такой огромный потенциал, забывает свое прошлое? — взволнованно ходя по комнате, рассуждал Тит, периодически останавливаясь и внимательно глядя мне в глаза. — Почему начиная свою жизнь, оно не опирается на опыт предыдущих поколений, а снова и снова набивает себе шишки, сбивает колени в кровь, расшибает головы, умирает в борьбе за то, к чему стремились миллионы до них и потерпели поражение. А большинство и вовсе не хочет развиваться, а только следует инстинктам и низменным желаниям. Все закладывается в них с детства. Они видят собственных родителей, людей, окружающих их, они живут как хомячки в аквариуме. Бегают в колесе, едят, спят и размножаются. Не потому, что не могут ничего другого, потому что в них это вбивают с пеленок. И система власти, не дающая время на мысли и развитие этому способствует. Всегда было так. Хищникам, которые прибрали власть к рукам не нужно поколение думающих людей, им нужно много рабов, приносящих им прибыль. Именно из-за этого, глубинная ветвь развития человека была уничтожена. Осталась горстка людей, которые могут не только думать, но и применять знания поколений. Горстка людей, против мира отбойных молотков. Именно поэтому тебе нужно стараться не показывать свою силу во всю мощь. Иначе тебя ждет два развития событий. Тебя или уничтожат, или заставят работать на себя, сделав сначала подопытной мышью

— Но у меня же есть силы не допустить этого, — я, конечно, преувеличила, но силы я буду развивать, а значит отчасти права.

— К сожалению, речь идет не о споре один на один, а о власти в целом, — раздраженно заметил Тит, — а это целая система. Машина, которая раздавит тебя, если не мощью, то объемами. Даже развив свои способности до невероятных, ты не сможешь справиться с армией. Именно поэтому прошу тебя, не надо рассказывать ему о себе все. Ну скажи, что бывает такое, срабатывает интуиция, видишь опасность. Но не более того. К тому же ты действительно не видела, что с его женой должно было произойти. А он, кстати, тебе не рассказал, что с ней и все ли в порядке?

— Нет. Просто попросил о встрече, — ответила я, присаживаясь на кухонный диванчик.

— Я бы вообще не советовал тебе идти на эту встречу. А вдруг она не выжила и теперь он обвинит тебя во всем. Он власть! И даже если тебе показалось, что он неплохой человек, тебе нужно помнить, туда не попадают обыватели, там выживают только хищники. А если он дорос до должности замминистра, то занимает далеко не последнюю ступень в пищевой цепочке, — Тит грустно смотрел на меня, будто жалел, что приходится говорить мне об этом.

— Тит, ты, наверное, прав. Я вроде взрослая девочка. К тому же журналист, а мы считаемся прожженными циниками, но так хочется верить, что остались еще люди, что не все потеряно. Как моя мама про меня говорит, «такая большая, а в сказки веришь».

Мне стало грустно. После того, как Виктор Павлович позвонил, мне показалось, что он мне поверил. Что хотел извиниться за то, что накричал на меня. Почему-то от этого человека я могла бы ожидать такой реакции. Но Тит прав. Не нужно думать о людях лучше, чем они есть на самом деле. Не надо идеализировать.

— Да я сам очень сожалею, что прав, — печально вздохнул он. — Я очень хочу, чтоб было по-другому. И ты не забывай, несмотря на то что у тебя что-то начинает получаться, ты, по сути, еще ничего не умеешь. Тебе нужно заниматься, развивать себя. У тебя, конечно, много времени впереди, но ты не забывай о тех, кто может почувствовать твою силу и попытаться тебя уничтожить, пока ты еще ничего толком не можешь. Не все используют свою силу во благо. И такая сильная ведунья им будет как кость в горле. Не забывай о том, что я тебе говорил, — внимательно посмотрел на меня Тит. — Если бы мы жили в небольшой деревушке, к тебе было бы куда меньше внимания. А тут, в большом городе, тебя найдут очень быстро. Надо, чтоб ты хоть немного была подготовлена. Я, Аннушка, не могу видеть будущее. Ты можешь, но только не свое. Точнее, будущее, это материя не стабильная. Есть начало и конец пути. Сам путь зависит от многих факторов. Каким длинным и извилистым он будет, решаем мы сами. Поэтому люди, говорящие обо всем, что с ними происходит, что это судьба, врут сами себе. Есть некоторые вещи, которые почти наверняка произойдут на жизненном пути, но все же, можно обойти, даже знаковые события. И уж тем более повернуть их последствия в любую сторону. Но никто этим не пользуется. Почти все просто плывут по течению. Часто, этот путь по течению «от начала до конца» не самый короткий, но самый спокойный. Без взлетов и падений, просто плыть — всегда проще. Так вот ты, можешь видеть знаковые события и конечную точку, можешь менять кое-что в своей судьбе, можешь менять многие другие судьбы, как сделала это Марья. Я часто говорю о ней, потому что вы похожи, потому что ты так же сильна, потому что я жил с ней, и она была моя первая хозяйка. Нет, Анну я тоже любил, но как я уже говорил, это была не ее сила, она просто хранила ее для тебя.

— Тит, расскажи мне, как я могу посмотреть воспоминания. Может это мне поможет, раз мы так похожи с Марьей.

— Начни с Анны, — назидательно произнес он. — Ты должна опускаться в глубину постепенно. Ты должна погрузить себя в состояние близкое ко сну. Должна настроится на волну человека, о котором хочешь знать. Для этого не обязательно знать, как выглядела твоя предшественница, ты должна вести линию от себя вглубь. Это будто твоя сердцевина. Как в луковице, слой за слоем. Ты оболочка, а внутри у тебя много личностей, много опыта и знаний. Открывая каждую страницу, ты будешь получать доступ к ним. Нельзя сразу переходить от одного слоя к другому. Ты должна усвоить то, что получила, а только потом двигаться дальше.

— А я так могу погружаться только в своих предшественниц?

— Хороший вопрос, — лукаво посмотрел на меня Тит. — Нет, ты можешь так делать и с обычными людьми. С людьми все гораздо проще. Ты, смотря в упор на человека, чувствуешь его намерения, можешь увидеть его изнутри, не только в переносном смысле, кстати, но и в прямом. Именно так можно определить болезнь, мучающую его. Можно увидеть его конечную точку, просто посмотрев. Можно читать мысли. Можно подчинить его волю себе. Не на долго, если он будет выполнять твое поручение далеко от тебя и сколько угодно, пока ты будешь находиться рядом. Прикоснувшись, ты сможешь увидеть о нем все, что только пожелаешь. Эту, практически безграничную власть дарует тебе полученный дар. А малая толика этой власти, ощущения от обладания человеческой жизнью, от того, что могут управлять человечьей судьбой, сгубило не одну ведьму. Именно с ними и борются ведьмаки. Они, конечно, не все такие хорошие и правильные, но это одно из их предназначений. Они становятся сильнее исполняя его. И будет очень даже неплохо, если ты сможешь сотрудничать с одним из них. Дружить они не стремятся, в основном это одиночки, но сотрудничать они рады. Взаимопомощь еще никому не мешала.

— Да где же я их возьму? — развела я руками. — Ты так говоришь, будто они около двери в очередь выстроились.

— Аннушка, ты сколько силой-то обладаешь? — фыркнул Тит. — С того дня, как ты попала к Анне неделя ровно прошла. А силу ты приняла только на третий день. Вот и считай. Ну, так что ты надумала? Будешь встречаться со своим замминистра?

— Буду! — уверенно кивнула я.

***

Жара была такая, что казалось весь город оцепенел. Застыли люди в знойном мареве. Машины еле ползли сквозь густой расплавленный воздух. Асфальт превратился в пахнущую битумом кашу. Кафе, которое мы выбрали для встречи, было дорогим, модным, а потому малолюдным. Я пришла раньше назначенного времени и заказала яблочный сок со льдом, в такую жару самое то. Место выбрала у окна, чтобы не пропустить появление Виктора Павловича.

Я не сразу обратила внимание на легкий дискомфорт. Было ощущение, будто откуда-то справа тянет. Сквозняк не сквозняк, а вроде еле уловимый холодок и запах, неприятный, оставляющий во рту легкую горчинку.

Я повернулась. Справа, через один столик, сидел ко мне спиной грузный, представительный мужчина, обливающийся потом. Судя по растущей горе салфеток, которыми он ежеминутно промакивал лысый череп и шею, приходилось ему не сладко. Уверена, что запах идет от него, но это не тот запах, что могут ощутить обычные люди. Я, зная откуда во мне взялась эта уверенность решилась на эксперимент. Терять мне, собственно, нечего. До встречи еще полчаса, потому что я, со своими новоприобретенными способностями, передвигалась теперь минуя все пробки и заторы, приезжала всегда заранее, что меня уже начало немного подбешивать. Нужно пересмотреть свои маршруты и заново рассчитать время перемещения.

Я глубоко вздохнула, прогоняя все ненужные мысли, закрыла глаза, немного отвернувшись от зала, чтоб не привлекать лишнего внимания. Медленно «осмотрелась» и двинулась в сторону потеющего мужика. От него пахну́ло дорогим парфюмом. Я приблизилась вплотную. Первое, что я сделала, представила в руках огромное полотенце, которым вытерла его насухо. Откинув полотенце в сторону, я не удержалась и приоткрыла один глаз. Внимательно посмотрев на мужика, я удовлетворенно улыбнулась. Он был сух. Снова закрыв глаза, я перестала слышать посторонние звуки, полностью сосредоточившись на том, чтобы найти источник пульсации, как учил меня Тит. И через пару минут нашла. Да не один источник, а целых два. Источник, это очаг проблемы. В данном случае два очага, оба пышут жаром и кажется, что если я просто подойду к этому человеку, то не вооруженным взглядом увижу, как пульсируют эти точки. Попробую разобраться. Сначала нужно определить точное место расположения пульсации. Интересно, а как та же Марья определяла болезнь? Ведь тогда и медицины как таковой не было. Названий внутренних органов люди толком не знали. Или она знала? Может для того, чтобы вылечить, ей не нужно было названий. Ведь она могла видеть, как работает тот или иной орган. Могла воздействовать на него. Мне пока не понятно, как можно лечить то, что не знаешь даже как называется. Но факт остается фактом, Марья и все, кто были до нее, помогали и исцеляли людей. А значит нужно довериться своим ощущениям. Ну что ж, попробуем еще. Первая сильная пульсация в области грудной клетки. Прислушиваюсь. Слышу сердцебиение. Немного сбивчивое, и, как будто, пульсация вокруг него мешающая нормально биться. Значит первый источник идентифицировали, это сердце. Со вторым не все так однозначно. Во-первых, сама пульсация с левой стороны, под ребрами. Я вообще ни разу не медик и не знаю, что там находится. Во-вторых, это будто не просто пульсация. Не энергия, а объект. Орган, который излучает пульсацию небольшого размера, прячется от меня за желудком. А в нем, внутри, будто еще один источник. Прям матрешка какая-то. Я протянула руку, представляя, как она лезет внутрь, сквозь кости и ткани.

— Прости мужик, мы даже не знакомы, а я тут в тебе ковыряюсь. — я ухмыльнулась. Ну и мысли мне в голову лезут. Нашла время для шуток. Хотя, может это нервное. Не каждый день я в незнакомых людей руки сую, хоть и воображаемые. Так, сам орган я нащупала. Я его вижу. Как выглядит запомнила. Слава создателям гугла, у меня есть возможность его опознать. Внутри я нащупала что-то твердое и горячее, размером с небольшую фасолинку, от которой тянутся какие-то маленькие, короткие ниточки. Пальцам не просто горячо, их щиплет. Очень неприятное ощущение. Я, наверное, ее смогу достать. Хотя это будет трудно. Это как подхватить кусочек яичной скорлупки в белке. Вроде вот он и дотронуться можешь, а схватить и вытащить тяжело, ускользает в вязкой жидкости. Вот ведь задачка. Мне прям очень захотелось вытащить эту пакость, именно из-за того, что она так сопротивляется. Я напряглась до дрожи в коленях. Я так была сосредоточена, что когда услышала доносящиеся до меня будто сквозь вату звуки, поняла, что это зовут меня, и зовут уже не первый раз.

— Анна! Да что с вами? Может врача? Что-то с ней не так, — голос Виктора Павловича был взволнованным.

— Секундочку, — услышала я официантку, которая принимала у меня заказ. Черт, как неудобно получилось. Наконец до меня дошло где я, и что происходит, и я открыла глаза.

— Не надо врача, я просто задумалась, — я повернула голову в сторону Виктора Павловича и встретилась с ним глазами. Он неестественно застыл. Взгляд его стал каким-то затравленным, я увидела отчаянье в его глазах. Он стоял, слегка наклонившись ко мне, в неестественной позе и смотрел на меня не моргая. Официантка стояла рядом с ним, навытяжку, второй раз переспрашивая у него, нужно ли ей вызывать врача? Спрашивала у него, а не у меня, хотя врача нужно было, по мнению Виктора Павловича, естественно, вызвать мне.

— Нет, — повторила я чуть громче. — Врача не нужно, все в порядке. Спасибо за беспокойство. Можете подойти чуть позже, — я красноречиво посмотрела на официантку, и она тут же поспешила уйти. Виктор Павлович, избавившись от моего пристального взгляда судорожно вздохнул, неловко плюхнулся в кресло, напротив меня и потер переносицу.

— Анна Михайловна, что это сейчас было? — почему-то шепотом спросил он, не глядя на меня.

— Да ничего страшного, просто задумалась. Так глубоко, что не сразу вас услышала. Бывает. Извините, если напугала.

— Я не об этом, — нахмурил брови Виктор. — Хотя это меня тоже очень интересует. Со мной, что это сейчас было. Я как в паутину попал. Будто застыл. Не мог моргнуть, пошевелиться, говорить. Что вы со мной сделали. Как?

— Да я даже не знаю, что вам ответить. Я ничего такого не делала.

Я решила, что лучше послушаться Тита и не рассказывать ему больше, чем это необходимо. Во-первых, он может посчитать меня окончательно спятившей, а я еще даже не знаю по какому поводу он меня пригласил. А во-вторых, так действительно для меня безопаснее. Я сама в себе толком не разобралась, и уж точно не стоит откровенничать с практически незнакомым человеком. Даже если он действительно такой, как я о нем думаю.

— Анна, вы не откровенны со мной. И я вас понимаю, — глубоко вздохнул Виктор. — Я, наверное, это заслужил. Обидел вас, при прошлой нашей встрече. Накричал. Обвинял вас во всяких пакостях. Вы простите меня, пожалуйста. Просто сами понимаете, должность обязывает быть на чеку. Многие хотят иметь на меня давление. Есть такие, для которых средства достижения цели не важны, важен только результат. Вы предупреждали меня, а я так разозлился, что не хотел слышать, что вы говорили, слышал только угрозу. Чем я могу загладить свою вину?

— Заглаживать совершенно нечего, — искренне сказала я. — Я прекрасно поняла ваши мотивы, и совершенно на вас не злилась. Скорее уж на себя. Что не смогла объяснить по-человечески. Хотя, как такое вообще можно объяснить. Как ваша жена? Меня все время волновал этот вопрос.

— У меня больше нет жены, — дернул плечом Виктор и уставился в лежавшее перед ним меню.

— Как? — опешила я. — О, Боже! Простите. Мне так жаль.

— Да нет, что вы подумали? Нет! — Виктор положил папку на стол и внимательно на меня посмотрел. — С ней все в порядке. Она жива-здорова. Правда только благодаря вам. Просто мы с ней разъехались и скоро официально разведемся. Так что, как мне не жаль, но у меня больше нет жены.

Ничего не понятно, кроме того, что ему действительно жаль расставания с женой.

— А все-таки, что с ней было? — переспросила я. — Я же действительно вроде как почувствовала, что ей что-то угрожает, а что, где и как, это мне не доступно. Да и такие озарения со мной случаются крайне редко.

— Она сама виновата в том, что чуть ее не погубило. Так что давайте лучше поговорим о вас. Мне кажется, что вы не так просты, как хотите показаться. Вы меня сегодня очень напугали. И этот ваш взгляд. Все не так просто. Анна, может расскажете мне как вы это делаете? И как узнали про жену? — Виктор Павлович выжидательно смотрел на меня. Его взгляд был таким открытым и дружелюбным, что ему хотелось верить.

— Я не знаю, что вы хотите услышать, но я действительно сказала все, как есть, — отрезала я. — Я просто почувствовала угрозу. Не знала откуда она исходит. Просто поняла, что это связано с вашей женой. Не спрашивайте меня как, я сама не знаю. Это просто появляется внутри меня. Как ощущение. Как то, что вы всегда знали и сейчас вспомнили об этом. Извините за сумбур, но мне трудно подобрать слова к своим ощущениям, несмотря на то что я журналист. Видимо потому, что сама в этих ощущениях не очень разобралась.

— Витя… Виктор Палыч, — раздался приятный мужской голос. Мы одновременно повернулись.

— О, Олег Федорыч, не ожидал тебя тут встретить, — шагнул навстречу к стоявшему у соседнего столика мужику, которого я десять минут назад так бесцеремонно ощупывала на предмет болезней Виктор и пожал ему руку. — Ты мне очень нужен, подсяду к тебе на пару минут, не против?

— Да, конечно, садись, если барышня отпустит.

— Анна Михайловна, вы позволите? Мне надо пять минут. Вы пока закажите что-нибудь. И на меня тоже. На свой вкус, — он подошел в плотную к нашему столику и снова переспросил:

— Вы позволите оставить вас на пять минут? — прозвучало это как-то двусмысленно. Или я сама себе придумываю?

— Конечно. Мне как раз нужно на письмо ответить, так что можно даже пятнадцать.

— Пятнадцать не нужно.

Какой у него все-таки взгляд. И голос. И интонация. И говорит так проникновенно.

Как только он отошел от столика, я взяла в руки телефон и решила, воспользовавшись моментом, найти, что же это за орган я разглядывала, с такой противной фасолинкой. Органом оказалась поджелудочная железа. Но никаких фасолинок там, понятное дело, быть не должно. Я, в принципе, догадывалась, что это может быть такое. Но на всякий случай решила спросить всезнающий гугл и посмотреть, как на картинке выглядит раковая опухоль. К моему огромному сожалению я не ошиблась. Это была именно она. Теперь у меня новая дилемма, что мне делать с этим знанием. Ничего не говорить, значит подвергать жизнь человека опасности. Сказать? Как? Да и кем я опять себя выставлю? Вот ведь задачка! Оказывается, проблема — это не помочь человеку вылечить болезнь, а сказать ему о существовании этой самой болезни. Надо посоветоваться с Титом. Он оказался куда мудрее, чем я ожидала от древнего домового. Возможно, вместе мы найдем способ решения этой задачки. Так как Виктор Павлович знаком с этим человеком, то и ответ на этот вопрос может немного подождать.

Виктор Павлович вернулся очень быстро. После нескольких неудачных его попыток разузнать о моих способностях побольше, мы решили не возвращаться к скользким темам, и нашу беседу вполне можно было назвать дружеской. Виктор, как он попросил его называть, рассказал об инциденте в больнице, и о своих воспоминаниях о школе, всплывших в связи с этим происшествием. Мы вспоминали наше детство, болтали как старые добрые друзья. И расставаясь, он долго держал мою руку, настаивая на еще одном походе в кафе.

— Ведь должен же я узнать, как это вы смогли удерживать меня взглядом на одном месте. Я не отстану пока вы мне этого не расскажете.

— Может тогда мне не стоит этого рассказывать, как можно дольше? — улыбнулась я ему.

— Я найду что у вас спросить еще, я упорный, — улыбнулся он мне в ответ.

Всю дорогу домой я думала, что это было? Он со мной флиртовал? Или мне показалось? Если да, тогда мне не понятно. Он же высказался о том, что ему жаль расставания со своей женой. Или я что-то не так понимаю? Как же все запутано. Но мне он действительно очень нравится. Да кто я такая? Он таких как я на завтрак ест. Тоже навыдумывала себе. Он просто хочет узнать правду, а для этого, нужно меня расположить к себе. Вот и все. И нечего себе накручивать. Сказочница тоже мне.