Глава 7

Когда они вернулись в «своё» крыло замка, Торментир уже ждал их, наколдовав хрупкий столик и три деревянные табуретки. Однако, принюхавшись, Торментир подозрительно спросил у Эйлин:

— Ты уверена, что это можно есть?

— Нет, — ответила она. — Однако я попытаюсь превратить условно съедобную пищу в просто съедобную. Наколдуй мне ложек, Солус, только чистых.

Пришлось изрядно потрудиться, чтобы содержимое горшков можно было есть без риска умереть от несварения, гепатита, сальмонеллёза и дизентерии. После обеда Фергюс немного отошел от беседы с баронессой, а Торментир даже слегка подобрел. Однако Эйлин подпортила им настроение, напомнив:

— Фергюс, кстати, к ужину тебя ждет барон.

— О боги! — Фергюс снова расстроился. — Во-первых, есть там ничего невозможно, а отказаться нельзя — барон разозлится. Во-вторых — там же эта, как её, Козелла…

— Кто? — не понял Торментир.

— Так зовут любвеобильную баронессу, — пояснила Эйлин.

— Солус, Эйлин, может, вы пойдёте со мной? — застонал Фергюс.

Торментир покачал было головой, но Эйлин неожиданно согласилась:

— Пожалуй, это можно устроить. Я могу прислуживать за столом, а так как Солус у нас знаток трав и снадобий, то местное мерзкое пойло он, добавив травы, может облагородить. Ценность наша, да и твоя, Фергюс, на местном рынке рабов сильно возрастёт.

— Чудная идея! — ядовито отозвался Торментир. — Только непонятно, как, не зная местных трав, я могу что-то куда-то добавить?

— Солус, ты в школе учился? — в голосе Эйлин было не меньше яда.

— Да, а что?

— Там тебя, если я не ошибаюсь, учили превращать воду в вино, вино — в коньяк, коньяк — в клопомор, ну, и так далее. Я ведь не ошибаюсь?

— Ну, в общем, да, — неохотно согласился Торментир.

— Так сделай вид, — почти закричала Эйлин, — что добавляешь траву, соль, сахар, перец, да что угодно, хоть навоз, а сам преобрази напиток! С едой то же самое!

Торментир долго сопротивлялся, однако под двойным нажимом (к Эйлин присоединился Фергюс) ему пришлось капитулировать. Стол и стулья он просто растворил в воздухе. Фергюс уверял Эйлин, что из чистой вредности.

К вечеру, когда уже начало смеркаться, в коридоре загрохотали чьи-то шаги. Фергюс, сидевший в закутке магов, нервно подскочил, а потом выскочил в коридор. Там он наткнулся на одного из тех трех амбалов, которые ехали ранним утром вместе с бароном.

— Воин Фергюс, — торжественно проговорил детина, — барон фон Дрянлинг зовёт тебя отужинать вместе с ним и баронессой…

— Отлично, отлично, — Фергюс похлопал телохранителя по плечу. — Со мной пойдут мои слуги…

Насчет слуг амбал никаких распоряжений не получал, поэтому тяжко задумался. Низкий лоб его пошёл глубокими морщинами. Неизвестно, до чего бы этот парень додумался, но Фергюс решил не доводить процесс до конца. В очередной раз за длинный сегодняшний день он сорвал с пояса дубинку:

— Не задерживай меня, чучело неблагородных кровей! Сказано, что они пойдут со мной, — дубинка описала полукруг, свистнув у самого уха амбала, — значит, так лучше для господина барона!

Дубинка оказалась решающим фактором, подстегнувшим мыслительный процесс амбала. Лоб его разгладился.

— Следуйте за мной, — произнёс он.

Торментир быстро отряхнул мантию и пригладил волосы. Неизвестно почему это ужасно рассердило Эйлин. «Небось баронессе решил понравиться? — мысленно спросила она. — Ничего у тебя не выйдет». Торментир не соизволил даже повернуть головы, и Эйлин окончательно разозлилась.

«Конечно, хорошо им, — эта мысль относилась к обоим её спутникам. — Они идут ужинать, а я подавай им на стол да терпи тычки этой… Козлихи, Козеллы то есть. Ладно, я вам покажу!». Торментир ничего этого не «услышал», потому что Эйлин предусмотрительно изолировала своё сознание.

Фергюс уловил только шуршание за спиной (это Торментир поправлял мантию), он обернулся и повелительно поторопил своих «слуг».