Глава 6

Татуировка на руке была почти горячей, в остальном я был цел. А тело Хранительницы лежало на камнях глубоко внизу, изломанное от долгого, страшного падения. Я бы не хотел так умирать.

Забросив рюкзак на плечи, я стал спускаться с гор. Есть и пить не хотелось, я не чувствовал холода и усталости. Должно быть, Храм изменил меня слишком сильно. С наступлением темноты я узнал ещё об одном «даре» Храма — для меня больше не существовало ночи, однако всё это вместе взятое предельно обострило испытываемое мною чувство одиночества. Надо мной тысячами незнакомых созвездий сияло чужое небо. А под моими ногами лежала чужая земля.

Скорее по привычке, чем из необходимости, я разжег костёр. Глядя на огонь, я медленно приходил в себя. Прихотливый танец пламени всегда действовал на меня успокаивающе. Я не знал, что мне делать дальше. Во время быстрого спуска с гор я сделал несколько неожиданных открытий. Так, пытаясь рассмотреть наиболее удачный маршрут, я внезапно «увидел» дорогу на несколько километров вперёд, словно смотря на гору с высоты птичьего полёта или с дельтаплана. При этом я мог вполне спокойно приблизить заинтересовавший меня участок и отдалить его. В первый раз это вышло случайно, и я от неожиданности едва не споткнулся о ближайший камень и сразу же вышел из этого необычного состояния. Сев на камень я попытался полностью воспроизвести все свои действия, вплоть до мыслей, крутившихся в голове и опять смог увидеть себя с большой высоты. Я просидел на камне ещё около получаса, тренируя эту свою новую способность, пока окончательно не убедился, что в состоянии её полностью контролировать. Иметь возможность видеть дорогу на многие километры вперёд на совершенно незнакомой для тебя местности — очень дорогой подарок.

Правда, двигаться вниз и смотреть таким необычным способом у меня не получалось. Я едва не переломал себе ноги, прежде чем бросил попытки совместить обычное и свое новое «зрение». Ещё я мог при желании двигаться очень быстро. Это я выяснил, когда наткнулся на высокогорного кота, внешне очень похожего на нашего земного снежного барса. Зверь явно считал себя хозяином гор и по всей видимости ещё ни разу не встречался с человеком. Мой охотничий нож мало годился для схватки с ним один на один, и у нас началось своеобразное соревнование в скорости. Бежал я удивительно легко и это даже могло бы доставить мне удовольствие, если бы я не чувствовал спиной взгляд своего преследователя, всерьез принявшего меня за добычу. Кот оказался довольно упорным противником. Он гнался за мной около часа, пока я не выбежал на равнину. Во время этого похожего на сон бега я чувствовал себя как тогда возле Храма. Время словно останавливалось, а я двигался посреди этого остановившегося времени. Я мог двигаться так быстро, что окружающие меня предметы, кроме цели моего движения становились для меня расплывчатыми размытыми линиями. И во время этого странного соревнования в скорости я впервые смог совместить в своем сознании две картинки — себя бегущего по горному склону — черную фигурку, двигавшуюся с поразительной быстротой и те цели, что вставали перед моим «обычным» человеческим зрением. Но самое странное, что за всё это время я не напоролся ни на один камень. Моя нога, не привычная к прогулкам по заснеженным горным склонам ни разу не попала в расщелину, не зацепилась ни за один корень и не скользнула по коварной ледяной корке. Случись что-нибудь из этих неприятностей, и я бы стал легкой добычей для голодного горного кота.

Я подбросил в костёр несколько сухих веток, рассеяно следя за прожорливыми языками пламени, ласкающими ветки. Мне было о чём подумать, вот только думать сейчас мне совершенно не хотелось. Если бы мне предложили вернуться домой за несколько дней до начала всех этих необычных событий и потерять тем самым все неожиданно обретенные способности, я бы согласился без колебаний. Может быть, это и было не слишком по героически, но в данный момент мне хотелось именно этого. Этот мир встретил меня не очень по дружески и заставил убивать себе подобных. На душе было довольно мерзко, когда в памяти всплывало лицо летящей в пропасть Лилит.

Я сосредоточился на своём новом магическом зрении. Казалось, я вновь летел высоко над землёй. Я был птицей с очень острым зрением. И я по прежнему, отлично видел в темноте. Горный хребет был за моей спиной, отрезая мне дорогу на север. Защищая меня от Снежный Псов и диких. Если последние, вообще существовали в природе, а не являлись плодом воображения теперь уже мёртвой Хранительницы Северного Предела.

В сотне метров от моего костра начитался дремучий хвойный лес без малейшего намека на чужое присутствие. В лесу лениво бился пульс жизни, но это была обычная мелка живность, не представлявшая для меня, сколько ни будь серьёзной угрозы. Мирный покой ночи был неожиданно нарушен страшным свистом, от которого хотелось заткнуть уши. Должно быть такой же свист издавали бомбы, падая с ночного неба на мирные города.

Огромная тень пронеслась над моей головой, принеся с собой ощущение угрозы. От порыва ветра застонали могучие деревья. Тяжелое тело упало на землю в сотне метрах от костра, на самой границе хвойного леса. Удивленный происходящим, я приблизился к месту падения. Я точно знал одно, — нет ничего хуже неизвестности. И что чем раньше я узнаю, что за существо упало неподалёку, тем спокойнее себя почувствую. В том, что это было именно падение, у меня сомнений не было. Как и в том, что тело не было механическим. Это было что-то живое. Большое и живое. Я остро чувствовал присутствие существа от которого исходили волны боли. Словно круг по воде, они распространялись вокруг, медленно затухая в отдалении. Мне без труда удалось отыскать тёмное чешуйчатое тело, похожее на тело динозавра. Стоять рядом с драконом было почти нестерпимо. Импульсы, исходящие от существа, были по нервам так, словно сквозь них пропустили электрический ток. Это было необычно. Я точно помнил, что когда дрался с Хранительницей ничего кроме собственной злости, я не чувствовал. Даже когда она ударилась о камни внизу, мне было просто очень неприятно.

Дракон с огромными перепончатыми крыльями распростерся на земле. Он был тяжело ранен. Два копья пробили чешую на шее, часть кожи на крыле была содрана чем-то острым. Других видимых повреждений я не обнаружил, осторожно осматривая торчавшие из шеи дракона копья. Они засели глубоко, и вытащить их будет не так уж просто. Думал я как-то отстранено, словно вытаскивать копья из всё ещё живого и следовательно потенциально опасного дракона нужно было вовсе не мне, а кому-то другому. Я вообще чувствовал себя странно, даже для сегодняшнего, богатого на события дня.

Я встретился глазами с драконом. Для тела в десять метров голова у него была сравнительно небольшая. Взгляд, подернутый пеленой боли, не был взглядом животного. Я невольно поёжился. Дракон был в сознании. У него вполне могло хватить сил на то, чтобы одним ударом хвоста, переломать кости человеку. Я точно не знал, остались ли у меня после Храма эти самые кости, но проверять это на практике мне по прежнему не особенно хотелось. Я чувствовал неудобство, смутную тревогу, может быть даже жалость. Но страха почему-то не было. То, что происходило сейчас, было словно не со мной. По какой-то неясной даже для меня самого причине я остался. Остался, чтобы вытащить копья из чешуйчатого тела дракона, хотя эти самые копья мне были совершенно без надобности. Глупо было бы таскать с собой оружие, которым всё равно не умеешь пользоваться.

Мне хотелось как можно скорее покинуть это место, однако попытавшись сделать шаг в сторону от дракона, я наконец отчетливо осознал, что моими действиями руководит нечто иное, ко мне не имеющее совершенно никакого отношения. Это было как поток, течение — мягкое и ненавязчивое, пока попавшая в него зверюшка — то есть я, не пытается плыть назад. Я не стал противиться неизвестному течению, так ненавязчиво подчинившему себе моё тело. Как не странно, но именно это постороннее воздействие помогло мне поверить в то, что мне ничего не угрожает. Не нужно быть гением, чтобы понять от кого оно могло исходить.

Действуя предельно осторожно, я забрался на шею дракона, чуть пониже того места, где торчали копья, и крепко обхватил её ногами. А потом, ухватившись за древко копья, резко дернул его вверх. От вспышки боли в голове дракона я вздрогнул как от близкого удара хлыста. Мощный хвост ящера рефлекторно дернулся и лёг на прежнее место. Я медленно выдохнул воздух. Предстояло повторить процедуру. Мой инстинкт самосохранения никуда не делся, и я с трудом справился с настойчивым желанием бежать отсюда подальше. Собственно только в этот момент

у меня был реальный шанс убраться отсюда, поскольку воздействие чужой воли ослабло. Но именно в этот момент у меня так же был шанс вытащить другое копьё, не причиняя дракону дополнительной боли. Как ни странно, я выбрал второй вариант. Я отбросил второе копьё, предварительно осмотрев стальной наконечник. Характерной выемки для яда на нём не было. Дракон дёрнулся всем телом и обмяк как тряпичная кукла. Однако сознание ящер не потерял. В этом мне предстояло вскоре убедиться.

Я спрыгнул с его шеи и сделал всего пару шагов, когда моё собственное тело перестало мне подчиняться. Что-то не позволило мне уйти к костру. Мои попытки сопротивляться только усиливали давление. Я как бы со стороны видел, как вновь приближаюсь к телу ящера и кладу ладони на его гладкую, прохладную чешую. От моего сознания осталось только магическое зрение, да и то не всё. Какое-то странно ощущение овладело мной. Не сказать, чтобы мне было неприятно.

Вначале я ничего не чувствовал. Но уже через несколько мгновений моё сознание как бы «размножилось». Я был тем, кто наблюдал сцену сверху, я был человеком положившим руки на гладкую холодную чешуйчатую спину, и я был драконом, который на этого человека смотрел. Короче полная клиника.

Выглядел я глазами дракона весьма жутко. Нечеткий, слабо светящийся в темноте силуэт, внутри которого, пульсировала золотистая субстанция, часть которой перетекала в тело дракона через мои ладони.

У здешних драконов было тепловое зрение.

Разомкнуть контакт я был не в состоянии, как и прекратить поток образов, наводнивших мой мозг. Сознание дракона раскрывалось для меня всё шире и шире, грозя поглотить жалкие остатки двух других «личностей». Даже сейчас в крайне истощенном состоянии сознание гигантского летающего ящера было мощнее моего собственного. А ведь это существо стояло на грани смерти. Образы— эмоции, которые мне приходилось воспринимать, становились всё более и более чуждыми. Однако и для дракона прикосновение к моему сознанию стало тоже немалым шоком. Он думал, что я одно из животных и не ожидал встретить моего сопротивления. Признаться, я был очень удивлен, что существо вообще что-то заметило. Таким незначительным и бесперспективным это самое «сопротивление» казалось мне самому.

Я чувствовал, как частички моей жизненной силы перетекают в тело дракона, врачуя повреждения и восстанавливая первоначальную структуру клеток. Я не знал, что способен на нечто подобное. Приходилось признать, что о себе сегодняшнем я не знал почти ничего.

Оказалось, что основной причиной падения дракона была почти метровый разрез на брюхе. Чешуя не смогла полностью погасить чудовищный по силе удар. От череды образов произошедшего меня стала бить мелкая дрожь. Слишком близким были ощущения, испытанные тогда драконом. В эти мгновения слияния разумов я почти верил, что мы с ним одно целое.

Причиной столь плачевного состояния дракона были Снежные Псы. Монстры пяти метров в высоту они могли подпрыгивать ещё на двадцать метров вверх. Детали их тел я почти не рассмотрел опять же из-за особенностей зрения дракона.

Тепловое зрение не позволяло составить полный портрет Снежных псов, но и то, что я «видел» глазами дракона могло потрясти воображение. Этим существам было всё равно, чем питаться. Пострадавший дракон-разведчик был молод и впервые залетел так далеко на Север. Он принял Снежных Псов за добычу и слишком близко подлетел к земле. Вся схватка длилась не дольше минуты. Добить дракона Снежным Псам помешало нападение сотни Диких, которые по общим очертаниям светящихся тел, действительно походили на людей и животных с Земли.

Неужели и животные на моей родной планете тоже являются продуктом обратной эволюции

различных рас? А может быть моя родная планета это ещё один эксперимент кого-то ещё более древнего? Безумная идея.

Внизу началось нечто невообразимое. Дикие облепили тела Снежных псов, как муравьи облепляют ещё живую гусеницу. У псов было столько же шансов спастись, как у той гусеницы. Случайно двое диких, отступая от своей главной добычи, увидели лежащего на земле дракона. Они метнули в сторону меня — дракона свои копья, посчитав его ещё одним из незнакомых им чудовищ. Мне — Дракону повезло, что эти дикие сразу же занялись своей основной добычей. Я смог взлететь, хотя силы вытекали из меня, как вода из дырявого котла. Но нужно было улететь как можно дальше. Попасть в лапы к Диким — не было худшего оскорбления для гордой расы разумных драконов. Даже участь быть убитым Снежными псами была для меня менее позорной.

Мне всё-таки удалось подняться в воздух и перелететь через хребет. Однако когда я летел над лесом, силы мои закончились. К тому же скрылось солнце, насыщавшее мои крылья живительной энергией. Итогом стало падение.

Череда образов закончилась, оставив меня опустошенным.

За время слияния наших сознаний, я не видел ничего, что происходило вокруг меня настоящего. Исчезли звезды на небе, исчез шепот студеного ветра. Исчезло даже чувство опасности которое я испытывал, оказавшись рядом с драконом. А потом во мне как будто, что-то надломилось, и моё тело неожиданно для меня самого, отказалось сохранять вертикальное положение. Это дракон разомкнул связь между нами, выкачав из меня достаточное для собственного исцеление количество жизненной энергии. Я больше не мог быть ему полезен, и он тут же потерял ко мне всякий интерес. Его не касалась моя дальнейшая судьба, она была ему не интересна. Впервые после происшествия в Храме я почувствовал холод. Этот холод шёл изнутри и не имел ничего общего с тем, что меня окружал. Я рефлекторно сжался у себя внутри, пытаясь сохранить жалкие крохи тепла, оставшиеся во мне. Я старался не отдать их этому обжигающему, безразличному холоду.

Я чувствовал темноту, она накрыла меня тысячетонным покрывалом, от которого не было спасения. Которому было всё равно, что именно давить. Оно гасило мысли, гасило звуки, гасило саму мою жизнь. Чудовищным, нечеловеческим усилием воли я рванулся вверх. Слабенькая искорка жизни в безбрежном океане безразличного холодного вакуума. И пришёл в себя, вынырнул из паутины нереальности, жадно глотая обжигающе холодный зимний воздух. На горизонте уже забрезжил рассвет. Не так уж и мало времени заняло моё необычное «сражение», хотя мне по прежнему казалось, что там, в изменённой реальности вакуума я пробыл не дольше одной короткой вечности.

Сил двинуться у меня не было, однако леденящий душу холод отступил, и я наслаждался вновь обретенной жизнью. В том, что этой ночью я был, как никогда близок к смерти, у меня не было никаких сомнений. Но я не хотел уходить в это холодное ничто.

Я лежал на снегу прямо там, где стоял. Хорошо хоть не лицом вниз, поскольку сдвинуться хоть на миллиметр я был не в силах. Копья валялись неподалёку. Собрав остатки жизненных сил, я медленно пополз в сторону кострища. Подняться на ноги, оказалось выше моих сил. Ощущения были как после длительного наркоза. Слегка тошнило, кружилась голова, была нарушена координация движений.

Добравшись до остывшей кучки углей, я неловко залез на рюкзак. Двигаться и думать не хотелось. Я ощущал полное безразличие к окружающему меня миру. Однако нужно было подниматься и идти дальше. Дальше на юг. Зачем— то нужно было искать Наблюдателя. Я попытался вспомнить, зачем мне все это нужно и после некоторого усилия, мне всё таки это удалось.

В Сфере только Наблюдатель обладал достаточной силой для того, чтобы заставить служить себе существ, вроде Хранительницы. Именно Наблюдателю было выгодно, чтобы я не добрался до него, поскольку результат нашей «встречи» мог быть совершенно непредсказуем.

И ещё у него был магический медальон, необходимый для того, чтобы я мог вернуться на Землю. Хорошо хоть не волшебные тапочки. Даже произнесённые мысленно, эти доводы казались полным бредом. Я позволил себе ещё пару минут полной неподвижности. Затем, неохотно встав, и закинув за плечи рюкзак, медленно побрел на юг. Если Лилит не врала, именно там мои шансы найти Наблюдателя, могли возрасти. Особенно если мне удастся отыскать любимую дочку волшебника.

Где-то к полудню хвойный лес остался позади, уступив место скупо прикрытой снегом степи.

Я вновь шел по равнине, когда на горизонте появилась большая тёмная точка. Настроившись на иное зрение, я вскоре разглядел, что это дракон, почти вчетверо превосходящий самца, донором которого я выступал сегодняшней ночью. Этот был черным. Я внутренне содрогнулся. Вероятно, я очень нескоро смогу относиться к драконам беспристрастно. Я пожалел, что у меня нет шапки-невидимки. Интуиция подсказывала мне, что близкого знакомства с чёрным чудовищем мне вряд — ли удастся избежать.

Спрятаться было негде. Лес остался далеко позади. Теперь всё зависело от того, нужен ли я дракону или он обратит на меня не больше внимания, чем на обычную букашку.

Последний вариант я расценил бы как самый лучший.

Может дракон, и был разумен, но определённо не знал что такое гуманность. Должно быть, для того, чтобы прокормить такую тушу, ему приходилось ежедневно съедать мяса не меньше чем в половину собственного веса. От таких мыслей веселее мне не становилось. Я не был Снежным псом, чтобы пытаться напасть на взрослого дракона, и не умел рисовать в воздухе боевые заклинания как Наблюдатель или Хранительница. Я мог лишь ждать и надеяться на собственное везение. Как оказалось, надеялся я зря. Впрочем, за добычу дракон меня не принял. От недавнего моего знакомого этот экземпляр отличался весьма сильно. Дракон был черными как ночь, за исключением янтарных глаз, светящихся словно угли. Это производило весьма устрашающее впечатление. К тому же он двигался не как живое существо, а как иллюстрация из новейшего компьютерного фильма. Словно и не было этого мощного монстра с огромными крыльями в воздухе над равниной. Почему-то он казался мне ещё более древним существом, чем молодой дракон, упавший в лесу. В том не было ни капли таинственности. Просто большой летающий ящер. Черный дракон, в отличии от своего собрата, казался мне немного зловещим. На его огромных перепончатых крыльях, похожих на крылья летучей мыши, проступал диковинный золотистый узор. Воздух рядом с ним странно вихрился, вызывая у меня ассоциации с миражом. Или кошмаром.

Дракон приблизился со стремительностью торнадо. Я увидел прямо перед собой огромные чешуйчатые лапы с длинными заострёнными когтями и невольно задержал дыхание, каждой клеточкой своего тела ощутив нависшую надо мной угрозу. Одно неверное движение такой лапы и я окажусь на снегу в луже собственной крови.

Должно быть так чувствует себя человек когда над ним проезжают груженные вагоны с углём. Пара мгновений дезориентации, и я уже болтался в воздухе на лямках рюкзака зажатого в сильных когтистых лапах. Хорошо хоть не головой вниз.

Этот способ путешествия мне не нравился, однако и падать на землю с постоянно возрастающей высоты мне не хотелось. Мы быстро поднялись туда, где в моём мире обычно пролетали самолёты. Мне живо вспомнился мой невероятный прыжок с парашюта.

Снег здесь не шёл, однако сильный ветер часто мотал меня из стороны в сторону, словно тряпичную куклу. Меня удивляло, что ветер никак не сказывался на полёте дракона, который по моим представлениям должен был во многом зависеть от направления воздушных течений. Он же летел так, будто был не живым существом, а загримированным под дракона самолётом. У него даже чешуя отсвечивала чернёной сталью, а когти вообще

выглядели как отлично отточенные клинки. Но искусственный стальной дракон как-то не вязался с образом этого мира, уже начавшим формироваться в моей голове.

Мне повезло, что я не чувствовал холода и, как оказалось, не нуждался в кислороде. Остаток дня мы летели на восток. Большую часть этого времени я провел с закрытыми глазами, безуспешно стараясь не смотреть на проносящиеся подо мной земли. Вы когда ни будь пробовали летать привязанным к днищу средних размеров грузового самолёта? Я тоже — нет, но подозреваю, что ощущения у меня были бы почти такими же.

Я попробовал наладить с драконом мысленную связь, всё ещё надеясь уговорить его отпустить меня на землю. Только несколькими мгновениями позже, я осознал, к каким плачевным последствиям могла привести моя самоуверенность. Внутри тугого кокона сотканного из магии не обнаружилось ничего живого. Там пульсировало нечто более древнее и иное чем всё, что могла изобрести человеческая фантазия. Это была форма существования материи не имеющая ничего общего не только с настоящей жизнью, но и с настоящей смертью. Нечто не было враждебным. Оно было холодным и спокойным. И оно никогда не ошибалось. Словно обжегшись этим нестерпимым холодом, живо напомнившим мне путешествие в ничто, я стал старательно думать о приятных вещах. Я перебирал воспоминания как жемчужины, стараясь выбросить из головы все посторонние мысли.

Из проведенного эксперимента я вынес одно. Договориться с моим транспортным средством мне не удастся. К тому же разумнее всего вообще стать для него как можно более незаметным.

Мне было интересно, как долго и с какой целью велись мои поиски? Я понятие не имел, куда мы летим. В первые мгновения, увидев приближение дракона, я подумал, что в происходящем замешан Наблюдатель. Зная, что он владеет большими магическими возможностями, было вполне закономерно сделать подобный вывод. Я был новичком в Сфере, но первый же встреченный мною человек оказался агентом Наблюдателя, получившим приказ избавиться от меня любой ценой. Должно быть у волшебника существовала своя система оповещения о прибытии нового «охотника» отправленного вербовщиками по его душу. В то, что мне представится возможность взять у него медальон без драки, я не верил. А вот в исходе драки я почти не сомневался. Виденный мною фрагмент «фильма» красноречивее всяких слов предрекал мою участь. И всё — таки я собирался отыскать Наблюдателя. Вероятно, доктор и эльфийка смогли внушить эту самоубийственную команду моему подсознанию. На их месте я поступил бы именно так, иначе игра бы попросту не стоила потраченных на неё усилий. Глупо было бы переправлять меня в новый мир без надежды на то, что я стану исполнять их «пожелание». Я слабо представлял, какие ещё сюрпризы готовит мне в будущем мой собственный мозг. Странным в этой версии мне казалось только одно— с какой стати Наблюдателю, при всех его неоспоримых преимуществах вообще беспокоиться о каком-то никому неизвестном выходце с Земли?

Этими и подобными мыслями я забавлялся ещё около суток, выстраивая теории одну другой невероятнее. А чем мне ещё было заниматься? Мы летели и летели. Было жутко ощущать над собой многотонное тело дракона. Размах его перепончатых крыльев достигал двадцати с лишним метров. Мы летели сорок дней и сорок долгих безлунных ночи. Я всё больше утверждался в мысли, что несущий меня по воздуху дракон вовсе не живое существо, а какой-то гигантский, чудовищный механизм не знающий что такое голод и усталость.