Чужое солнце

Обшивка корабля угрожающе заскрипела, а через мгновение нас бросило вперёд. Мы с Филом, будучи пристёгнутыми к креслам, остались на месте, чего нельзя было сказать о двух офицерах, которых отнесло к противоположной стене.

— Внимание техническому персоналу! — скомандовал Никитин. — Выход из подпространства выполнен. Всем доложить о текущей ситуации на пункт управления.

Прошла минута. Борис Никитин, комендант корабля, без остановки переговаривался с отсеками «Авроры», докладывавшими ему о своём состоянии. Двое офицеров поднялись, видимых повреждений у них не было, однако один правой рукой поддерживал левую, видимо, вывихнул или сломал при падении. Они отошли к своим консолям и продолжили работу. Тем временем мы ещё сидели, вжавшись в кресла, потом медленно повернули головы друг к другу. Сначала улыбнулся Фил, но как-то натянуто, будто его заставили позировать на камеру.

— Всё? — спросил он.

Я рассеянно пожал плечами.

— Наверное. Не знаю.

Тем временем Никитин получил последнее донесение, потом повернулся к нам и подмигнул. Мы лишь неуверенно кивнули в ответ, однако по его счастливому и довольному лицу поняли, что выход прошел успешно.

— Внимание личному составу! — сказал он по интеркому. — «Аврора» благополучно вышла из подпространства. Известные виды излучений в пределах допустимых норм. Расстояние до системы — 5 стандартных единиц, гравитационные возмущения отсутствуют. Командирам подразделений разрешено открыть иллюминаторы. Командование поздравляет всех с успешным прибытием в систему Лебедя X-3.

Потом в воздухе повисла пауза, раздался негромкий белый шум. Никитин, казалось, хотел что-то добавить, но застыл в нерешительности.

— Мы сделали это! — воскликнул он. — Мы на окраине галактики, друзья!

С этими словами он отключил связь, потом развернулся к нам в своём огромном кресле. Мы с Филом переглянулись.

— Ну, и чего вы уселись? — спросил он. — Ждали этого всю свою жизнь, а теперь сидите просто так?

Мы не решались пошевелиться, а он смотрел на нас, не мигая, и будто требовал чего-то. Потом вдруг резко вскочил и подбежал к одной из консолей. Я тем временем начал отстёгивать ремень. Фил, посмотрев на меня, начал делать то же самое.

— Думаю, такого зрелища никто и никогда ещё не видел, — проговорил Никитин, набирая что-то на клавиатуре. — И ещё очень долго не увидит! Экран поляризован?

— Да, — ответил офицер, с повреждённой рукой. — Уровень щита — 98%.

Раздался противный металлический скрежет, от которого мгновенно начала болеть голова. Мы стояли неподвижно, замерев, с открытым ртом, в надежде узреть чудеса Вселенной, то, «что никто и никогда не видел». Огромные металлические занавески, скрывавшие иллюминатор, медленно поднимались вверх. Первые лучи этого далёкого чужого солнца проникли в отсек и практически сразу озарили его мягким светом. Мне не терпелось увидеть Лебедь, но занавеска поднималась уж очень медленно! Но, наверное, так было даже лучше: космическая картина разворачивалась перед нашим взором постепенно, мы успевали заметить мельчайшие детали в этой звёздной драме.

Вместе с трепетом и счастливым волнением, меня объял страх: мы ступали на совершенно иную территорию и даже не были уверены в том, что сможем там выжить. Что если главный штурман неправильно рассчитал орбиту, и мы вышли слишком близко от системы? Лебедь притянет нас к себе своей невероятной гравитацией, и тогда никакие двигатели и щиты не спасут корабль от гибели. К тому же здесь, за 37000 световых лет от дома, предполагалось наличие излучения неизвестной природы, которое могло без труда преодолеть нашу защиту и за одно мгновение уничтожить всё на «Авроре».

Тем не менее занавески продолжали медленно ползти вверх, открывая нам поистине удивительный и завораживающий космический пейзаж. От ярко-голубой звезды на сотни тысяч километров растягивался гигантский шлейф, переходивший в бешенный огненный вихрь, вращающийся вокруг, на первый взгляд, неподвижной чёрной точки. Эта небольшая точка была чернее самого космоса, и она медленно пожирала звезду, высасывая на протяжении миллионов лет её жизненные силы. По её краю реальность будто смазывалась и, вращаясь, растягивалась по всему диаметру.

Звезда меняла яркость и будто пульсировала, что напоминало предсмертную агонию. Аккреционный диск вращался с невероятной скоростью, а перпендикулярно ему с обеих сторон черной точки возвышались гигантские столпы чистой энергии: релятивистские струи, испускаемые чёрной дырой. Они располагались с обеих сторон дыры, распространяясь на миллиарды километров и растворяясь в космосе. Но это не был свет в привычном понимании. Это была энергия, немыслимая и неизвестная, которая изучалась чёрной дырой в процессе поглощения звезды. Столпы были бледно-зелёного цвета, похожие на космический трупный дым. Возле источника энергия вращалась с удивительной силой и мощью, но, уходя в далёкие просторы космоса, теряла свою силу, замедлялась, тускнела и растворялась в тёмной материи.

***

После прибытия к Лебедю все научные работники трудились в авральном режиме в течение трех дней, изучая неизвестное излучение звездной системы, а технический персонал, включая меня, постоянно устранял неполадки оборудования, которые были с ним связаны.

Раньше излучение было лишь теорией, но теперь, оказавшись в системе, специалисты мониторинга сделали вывод, что оно действительно имеет место быть, и щиты, оберегающие «Аврору», пропускают определенную его часть. На Лебеде часто наблюдались возмущения гелиосферы, звезда, хоть и не являлась переменной, но из-за воздействия черной дыры постоянно пульсировала, и в ходе этой пульсации в космос выбрасывались определённые виды энергий.

На исходе третьего дня возмущения были самыми интенсивными: звезда будто раздулась на несколько секунд, а потом вернулась к своему прежнему состоянию. Однако во время этого расширения произошло нечто чрезвычайное: системы корабля дали тотальный сбой, программа центрального компьютера вышла из строя, электроснабжение нарушилось. На несколько секунд мы остались в полной темноте, корпус начал угрожающе трещать, корабль сходил с орбиты, и нас несло прямо к сингулярности. Тем не менее вспышка была недолгой, системы жизнеобеспечения вовремя восстановились, и экипаж смог удержать корабль на орбите. После этого защиту основных систем усилили, центральный компьютер экранировали, а командованием было принято решение отвести «Аврору» на половину астрономической единицы от звезды, чтобы в случае повторной вспышки не сойти с орбиты окончательно и не пересечь точку невозврата.

На четвертый день мы, наконец отоспавшись, сидели втроем на камбузе и лениво поглощали обед. Все-таки иметь в друзьях коменданта корабля было очень полезно, так как именно от него мы с Филом раньше остальных узнали о планах командования на ближайшее будущее.

— Набирают группу, — бросил он, отломив кусок кукурузного хлеба. — Они решили серьезно заняться изучением системы. Но есть пара нюансов.

Никитин вытащил терминал, положил его на стол и запустил голограмму. На ней один из корабельных ученых производил доклад коммандеру Нельсону.

— Эксперимент «Горизонт» предназначен для проверки важной теории, гласящей, что чёрная дыра, как сверхмассивный объект, искажает вокруг себя пространство и время, — говорил быстрым голосом он. — Так что разница между процессами, происходящими у нас и в районе горизонта событий чёрной дыры, становится просто огромной. Наши учёные утверждают, что вблизи «точки невозврата» (он показал на голограмме место возле аккреционного диска) время замедлится настолько, что одна минута, проведённая там, будет равняться неделе, а то и месяцу здесь. Суммарно день пребывания на горизонте событий Лебедя Х-3 будет равняться примерно тридцати двум годам у нас. Именно поэтому предлагаю набрать только добровольцев, команду из двадцати человек. Очень желательно присутствие женщин, хотя бы 15 процентов экипажа. За этот день группа должна провести все необходимые исследования, снять всевозможные замеры и тому подобное, инструкции будут даны чуть позже. После этого с помощью тахионного двигателя командир челнока сможет увести команду с горизонта событий и вернуться к месту дислокации.

Далее последовала бурная дискуссия на тему этики, морали и точности расчётов, поэтому Никитин выключил терминал.

— Путешествие в будущее, господа! — резюмировал он, а потом как-то заговорщически улыбнулся. — Кто из вас готов?

***

Двадцать человек стояли в две шеренги перед транспортным челноком на взлётной палубе. Фил, назначенный командиром экипажа, стоял в самом начале строя отдельно от всех. Большинство участников этой безумной экспедиции были гражданскими специалистами, военных же было только три человека: два техника и один пилот, ставший заместителем Фила. Несмотря на различия в статусах и положении, на всех нас была надета одинаковая форма тёмно-синего цвета, которая сидела слишком свободно и доставляла немало неудобств.

Над нами, метрах в тридцати, возвышался капитанский мостик, на котором сейчас людей было больше, чем когда-либо. В первых рядах стоял коммандер Нельсон, рядом с ним по правую сторону — угрюмый старпом, а по левую — Никитин. На втором плане виднелись многочисленные младшие помощники, начальники уровней, отсеков, а также командиры рот.Кроме того, по мостику бегал военный репортёр с голографической камерой, пытаясь найти лучший ракурс, чтобы запечатлеть это эпохальное событие.На палубе, метрах в пятидесяти от челнока, было оборудовано ограждение, за которым стоял весь остальной личный состав: как военнослужащие, так и гражданский персонал.

Внезапно из динамиков раздался белый шум, однако в ту же секунду его сменил голос коменданта.

— Начинаем процесс подготовки к запуску челнока к сингулярности Лебедя X-3! — отчеканил Никитин. — Личному составу и гражданскому персоналу «Авроры», не задействованным в полёте, просьба отойди назад.

Толпа отступила и медленно, подобно какой-то аморфной жидкости, переместилась на требуемое расстояние, Военнослужащие, входящие в состав оцепления, передвинули заградительные ленты.

— Внимание личному составу, отправляющемуся к сингулярности. Становись! Снаряжение к смотру!

Дальше последовала стандартная процедура — проверка личных вещей. Мы открыли свои рюкзаки и разложили на палубе их содержимое. В то время как дежурный проверял наличие необходимых атрибутов по описи — приборы и средства личной гигиены, нательное бельё, необходимые медицинские препараты и прочее, — Филвышел из строя и с палубным офицером поднялся на борт. Там они провели около десяти минут, тестируя системы жизнеобеспечения и проверяя исправность двигателей.

После всех проверок Никитин снова отдал команду строиться. Затем к микрофону подошёл Нельсон.

— Итак, господа, внимание, — начал своим почти всегда спокойным голосом он. — Сегодня знаменательный день как для экипажа нашего корабля, так и для Федерации в целом. Вы вызвались лететь добровольно, и когда челнок приблизится к горизонту событий, командование уже ничем не сможет вам помочь. Если кто-то желает отказаться от экспедиции в силу определённых причин пусть сделает это сейчас.

Никто из двадцати человек не двинулся с места, все стояли по стойке «смирно».

— Тогда внимание группа! Напра-во! К челноку шагом — марш!

Мы развернулись и направились к трапу. Я будто проплыл это небольшое расстояние, не чувствуя палубы под ногами, а потом остановился в паре метров от челнока, сам не знаю почему. Этот порыв был бессознательным, исходившим из неведомой и малоизученной части моей внутренней Вселенной. Что-то заставило меня остановиться, и это не был внутренний голос, так как моё сознание было настроено на то, чтобы войти в челнок, однако в данный момент оно молчало, повинуясь иррациональным бессознательным импульсам.

В конце группы шёл Фил. Подойдя ко мне, он остановился и положил руку мне на плечо. А я продолжал стоять на месте.

— Эй, Ян, — сказал он. — Наш звёздный час вот-вот настанет! Ты чего застыл?

Я не ответил. Однако факт был налицо: по какой-то причине я не мог отправиться в это путешествие. Объяснение этому нашлось спустя пару минут, когда раздался сигнал сирены, означающий, что Лебедь выбросил очередную порцию радиоизлучения, направляющегося в сторону «Авроры». Учёные предсказывали возмущения звезды лишь через неделю, однако расчёты оказались неверными. Щиты работали вполовину своей мощности и ограничивали только известные энергии вроде гамма-излучения и солнечной радиации. Исследовательский отдел обещал вывести их на 100% мощности через три дня, однако вспышка случилась раньше.

Я перевёл взгляд на мостик. Все, включая Нельсона, быстро, даже суетливо, перемещались по помещению, за исключением Никитина, который стоял возле огромного окна и, не отрываясь, смотрел на нас. Офицеры постоянно одёргивали его, побуждая к действиям, но этого не требовалось: он прекрасно знал, что надо делать.

— Внимание всем постам! — раздался по интеркому его голос. — Энергию на минимум! Повторяю: энергию на минимум! Отключить основные системы и перейти на вспомогательные.

— О, чёрт! — грустно сказал Фил. — Ну что опять? Ничего без происшествий пройти не может.

Он бросил свой рюкзак возле трапа и забежал в челнок. А я же по-прежнему стоял на месте.

— Новак, чёрт тебя дери! — крикнул кто-то, по голосу я понял, что это был старпом, быстро спустившийся к нам на палубу. — Ты чего застыл! Бегом к рубильнику!

Я не прореагировал. Его слова проходили мимо меня и исчезали в пустоте. В итоге он, плюнув в мою сторону, схватил за шкирку какого-то парня и отправил его выполнять приказ. Внезапно стало темно, свет погас, горели только сигнальные огни челнока, а через секунду бледно-жёлтым светом загорелось аварийное освещение.

— Внимание! — снова раздался голос Никитина. — Ремонтным бригадам быть наготове. Задраить все отсеки. Удар радиоизлучения через десять, девять, восемь…

Он отсчитывал секунды, которые казались мне столетиями. Время тянулось очень медленно. Я снова поднял взгляд и посмотрел наверх. Там, высоко, на капитанском мостике, с микрофоном в руке стоял Никитин и смотрел вниз. Я был рад его присутствию, поэтому улыбнулся и помахал ему. В ответ он подошел ближе, почти к самому стеклу, и отдал мне воинское приветствие.

— … три, два, один. Удар!

Конечно, никакого удара не последовало, однако излучение подобно вуали окутало «Аврору». Свет замигал, а сирена заглохла. Я закрыл глаза, и тогда со мной произошло нечто странное. Взгляд расфокусировался, но способность видеть сохранилась. Казалось, что я повис в пространстве и обрёл способность видеть всё, что происходит, с разных сторон: за мной, надо мной и подо мной. Однако слово «видеть» в данном случае приобрело совершенно иное значение, так как видимый спектр кардинально изменился: я стал воспринимать действительность в каком-то бледно-фиолетовом свете, окружающие меня предметы преобразились и, будто взорвавшись и скинув с себя пелену обыденных форм, размеров и цветов, представляли собой миллиарды и миллиарды мельчайших нитей, переплетённых между собой и постоянно вибрирующих. Картина, представшая перед моим новообретённым взором, несмотря на свою фантастичность, не казалось мне чем-то, выходящим за границы возможного. Будто когда-то давно я уже мог воспринимать мир таким, но со временем просто утратил эту способность, а сейчас, спустя десятки, сотни и даже тысячи лет, снова обрёл ее: возможность видеть истинную сущность вещей.

Я стоял в центре космического шторма и не только чувствовал воздействие неизвестных частиц на свою сущность, но и видел, как разноцветные потоки с бешеной скоростью проносятся мимо меня, взаимодействуя со всеми предметами, людьми и атмосферой корабля в целом. Весь мир будто вибрировал под силой потока неизвестного радиоизучения; оно теперь стало видимым для меня. Этот поток представлял собой множество вибрирующих разноцветных нитей или струн, некоторые из них вибрировали часто, некоторые оставались почти в статичном состоянии; одни были свёрнуты в замысловатые фигуры, другие — растянуты в пространстве. Они пронизывали предметы, заставляя их вибрировать подобно себе. Группа свёрнутых струн оранжевого цвета рванулась вверх и заметалась по отсеку, не зная куда пристроиться, однако потом нашла своё место возле гигантского сигнального фонаря. В какой-то момент они проникли в него и миллиарды фотонов вырвались наружу, свет стал настолько яркий, что был мощнее обычного освещения.

Обычная трёхмерность разорвалась на части, от неё не осталось ни малейшего следа. От любого моего даже самого незначительного движения, мир тут же менялся. Менялись цвета, менялись формы и размеры, менялась сама сущность. Наконец я в живую увидел тот самый эффект наблюдателя, о котором говорили физики, изучая элементарные частицы: мир тут же изменялся, когда я смотрел на него.

В тот момент на палубе находились десятки людей, и то, какими я их увидел, поразило меня. Они представляли собой нечто вроде коконов, состоящих из тех же струн, что и все окружающее, только скрученных в более замысловатые фигуры, которые ярко и неистово горели, излучая различные цвета. У каждого человека был индивидуальный набор струн, они имели характерный цвет и особенную частоту вибрации. И почти с каждым человеком меня что-то связывало. Даже с теми, кого я видел только раз за всю экспедицию, меня соединяла струна, пусть тонкая, тусклая и еле вибрирующая, но она имела место быть. Теперь я понял, что на самом деле мы ничего не забываем, сознание всегда бодрствует, любой человек, любое событие остаётся в памяти.

Фигура Никитина горела по-особому. Его струны были преимущественно ярко-бирюзового цвета, с ним меня связывала соответствующая группа струн. Но что-то в нём было не так, на первый взгляд, я не понял, что конкретно. Он, так скажем, был более спокоен, чем остальные. Его струны практически не вибрировали, они находились чуть ли не в статичном состоянии, однако горели ярче, чем чьи бы то ни было. Я было хотел дотронуться до пучка, соединяющего нас, но что-то меня отдёрнуло. Будто кто-то позвал меня, откуда-то издалека.

Я обратил свой взгляд в сторону иллюминатора, туда, куда уходили миллиарды струн, исходящих из моего тела. Это были нити, соединяющие меня с домом и с теми родными, близкими и любимыми мной людьми, которые остались в местной системе: нити, растянувшиеся на 37000 световых лет! Я обратил особое внимание на группу огненно-оранжевых струн, их было больше всего, они часто вибрировали и были натянуты сильнее остальных. Я легонько дотронулся до них. И в следующую секунду услышал знакомый, по-детски звонкий голос, заполнивший собой окружающее меня пространство.

— Ян!

Вдруг что-то изменилось. Своим обновлённым зрением я заметил нечто: область около челнока начала трансформироваться, огненные струны стали приобретать форму, продолжая неистовую вибрацию, шторм радиоизлучения будто заставлял множество частиц мироздания бешено кружиться в одном месте. Спустя несколько мгновений струны выстроились в человекообразную фигуру, ещё мгновение — и они рывком метнулись ко мне и проникли в меня. И тогда я почувствовал что-то внутри своего сознания.А вернее кого-то.

— Не надо, — раздался голос внутри моей сущности. — Прошу тебя, Ян. Я так люблю тебя и хочу, чтобы ты вернулся. Не уходи, ведь ты знаешь, как много значишь для меня.

Струны, составляющие фигуру, вновь сменили цвет и стали ярко-красными, вибрация лишь усиливалась, будто изливая из себя насыщенный цвет. Струны «плакали». И тут я почувствовал страсть, неистовое чувство страсти. Оно захватило меня и вскружило голову: волнение, трепет, радость, чувство влюблённости, как в первый раз. Такое со мной мог делать только один человек, и я знал, что сейчас передо мной была именно Она. Струны сменили частоту, вибрация стала менее интенсивной, и фигура стала серой — меня охватила печаль.Печаль и желание вновь встретиться.

— Я скучаю, — завибрировала фигура. — Так тяжело без тебя…

Но тут в «разговор» вступили яркие белые струны, которые оплели серые подобно змее.

— Но я люблю тебя и жду. Возвращайся поскорее.

Что-то начало происходить. Информация из этого удивительного мира перестала поступать ко мне. Я вновь смотрел на действительность под привычным углом зрения и уже не видел всей перспективы, не видел структуры мироздания. Всё становилось привычным и знакомым: знакомая материя, знакомое время. Поток радиоизлучения прошёл сквозь «Аврору» и понёсся дальше.

— Нет! — воскликнул отчаянно я. — Нет, подожди! Не оставляй меня!

Я осмотрелся. Люди по-прежнему бегали и суетились, аварийное освещение горело бледным светом, сирена не ревела. Участники экспедиции и персонал «Авроры», стоявшие рядом со мной, застыли на месте и смотрели на меня как на сумасшедшего.

— Внимание всем отсекам! — раздался по интеркому голос Никитина. — Доложить о повреждениях. Повторяю!

Фил подошёл ко мне.

— Ты чего орёшь? — удивлённо спросил он. — Ты не волнуйся, давай руку, не оставлю я тебя. Решил помолиться перед полётом что ли?

И тут я понял, что стою на коленях перед своим рюкзаком и выкрикиваю слова в пространство. Фил взял меня под руку и помог подняться. Тем временем на палубе технический персонал проверял состояние нашего челнока. Убедившись, что всё в порядке, старпом подошёл к терминалу и доложил об исправности всего оборудования. Потом повернулся, бросил на меня недовольный взгляд и пошёл на мостик. Остальные также доложили о состоянии своих отсеков. В итоге стало ясно, что излучение не было таким уж мощным и никакие системы корабля не пострадали. Однако я по-прежнему пребывал в ступоре. Фил улыбнулся и хлопнул меня по спине.

— Вот видишь, всего и делов! — он покачал головой. — Военные! Вечно любят страха нагнать. Ну, пойдём, пора отправляться.

Я глубоко вздохнул и понял, что оцепенение отпустило меня, и я вновь могу свободно двигаться.

— Нет, — медленно проговорил я. — Извини, Фил, но нет.

Тот остановился и посмотрел на меня. Улыбка на его лице сменилась удивлением.

— О чём ты? Что значит «нет»? Отказываешься лететь?

— Я не могу. Я люблю Её и не должен оставлять.

Фил покачал головой.

— О черт, Ян, ну и что теперь делать? Столько трудов, чтобы попасть на борт, чтобы участвовать в самой невероятной экспедиции, а теперь ты отказываешься? И из-за кого? Из-за какой-то девчонки!

— Нет! — воскликнул я. — Я видел ее. Только что, во время вспышки. И она сказала, что любит меня.Я должен вернуться.

Он не ответил. Я понимал его когнитивный диссонанс: он хотел улететь и не хотел терять товарища, с которым шёл бок о бок с начала похода, но я уже знал, что будет дальше. Какая-то сила подсказывала мне, что так просто должно быть.

— У вас всё в порядке? — мягко спросила сержант Паркер, назначенная в экспедицию специалистом по связи. — Вы летите или как?

— Вперёд, друг мой, — сказал я, протянув руку Филу. — Стань одним из тех, кто увидит будущее! Мне же оно больше не нужно, я хочу лишь настоящее.

Фил вздохнул, пожал мне руку, потом потянул вперёд и заключил в крепкие объятия.

— Надеюсь, в будущем будут такие товарищи, как ты, — сказал он. — Если же нет, то я — просто дурак, что отправился туда.

Я улыбнулся и подал ему его рюкзак. Паркер стала тут же задавать море вопросов по поводу произошедшего, а Фил только растеряно мотал головой, отвечая, что понятия не имеет, что со мной вдруг случилось.

— Внимание всему персоналу, не задействованному в полёте и в подготовке к нему! — громко сказал Никитин. — Немедленно покинуть площадку! Повторяю!

Я отошёл от челнока и перебрался через ограждение, потом в последний раз повернулся и посмотрел на челнок, надеясь увидеть там Фила, однако его уже, конечно, не было: шлюз был задраен, а трап медленно откатывался в технический отсек. Я махнул рукой, мысленно желая девятнадцати отчаянным добровольцам всего хорошего, потом бросил на челнок последний взгляд, развернулся и быстрым шагом направился к выходу из отсека.