Глава 4

Баркас со шхуны «Удача» с предоставленными судьбе моряками находился милях в сорока, как от Мартиники, так и от Доминики. И если идти на веслах со скоростью хотя бы два узла, можно было бы добраться до любого из этих островов еще до рассвета. Но это при условии наличия этих самых весел. Однако проблема состояла в том, что весел изгоям не дали. Но и на этом их беды не заканчивались, потому что на востоке вечернее синее небо вдруг стало совершенно черным. Чернота постепенно захватывала весь небосклон и вскоре порывы холодного ветра начали поднимать брызги с поверхности воды. Сперва небольшие пологие волны приподнимали и раскачивали баркас, но с каждым мигом они становились круче и в считанные минуты всхолмили всю поверхность моря. Начинался шторм.

Поначалу волны лишь ударяли в нос баркаса и разбивались об него, но вскоре они уже начали перехлестывать через борта. Моряки пытались отчерпывать воду всеми подручными средствами, однако тщетно. Баркас заливало, и в довершение всего крепкая волна перевернула суденышко. Восемь или десять человек тут же поглотила темная сине-зеленая бездна, зато остальным морякам удалось ухватиться за перевернутый баркас. В числе этих счастливчиков оказался и Дюбуа.

— Посмотрите на небо, — испуганно произнес один из матросов.

Из серо-свинцовых туч, словно ноги великана, встающего с постели, вниз, к поверхности моря опустились две огромные черные воронки. Смерч. Два смерча. Самое страшное природное явление на Карибах. Эти ноги стремительно приближались, и вскоре перевернутый баркас оказался в самом центре одной из воронок. Вой ветра заглушил крики моряков. Всех их вместе с баркасом подняло в воздух и закружило как осенние листья.

Жорж так и не запомнил, сколько времени его крутило в этой небесной карусели вместе с другими моряками, вместе с галлонами воды, рыбами и разваливающимся баркасом. Он не запомнил, когда и как его вышвырнуло из воронки, как он погрузился в бушующую морскую стихию и как ухватился за обломок баркаса, который выбросило следом за ним. Зато он хорошо помнил, как носился по морю всю ночь, как утих шторм, как луна и звезды сияли над ним, как на рассвете он увидел вдалеке землю и плыл к ней, и доплыл, когда солнце стояло уже высоко. Выбравшись на берег, он упал навзничь и уткнулся носом в песок, совершенно обессилев.

Проснулся Жорж уже на закате. Его колотил озноб, а все тело неимоверно ломило от боли, оно было покрыто синяками и кровоточащими ранами. Но он несказанно радовался тому, что остался жив. Стоя на коленях, он помолился, открыл медальон и поцеловал портрет матери. Страшно хотелось пить. Жорж поднялся на ноги и заплетающейся походкой побрел к лесу в надежде разыскать ручей, чтобы напиться. Ручья найти не удалось, но по дороге он подобрал несколько кокосовых орехов, из тех, что во множестве валялись на земле, сорванные с пальм ураганом. Чудом при нем сохранился длинный матросский нож, с его помощью Жоржу удалось добраться до кокосового сока и слегка утолить жажду.

Провести ночь Дюбуа решил на берегу. Место здесь более продуваемое, вследствие чего меньше досаждали москиты, кроме того, проще было заметить подползающую змею или ядовитого паука. Моряк нарезал своим ножом в лесу веток и листьев и устроил себе лежбище на возвышенном месте. С наступлением темноты он уснул, решив отложить на утро проблемы добывания еды и разведения огня.

Спал Дюбуа плохо, постоянно просыпался и разминал затекшие конечности. Все-таки ложе, устроенное на камнях, пусть даже прикрытых травой и ветками, оказалось не самым удобным. Кроме того, его постоянно будили крики зверей и птиц, доносящиеся из леса. Едва дождавшись рассвета, он поднялся и отправился на поиски еды. Пищей могла бы послужить черепаха — из тех, что в изобилии выползают на берег. Проблема состояла лишь в том, как ее приготовить. У него не было ни кресала, ни какого-либо иного средства для разведения костра. В итоге он набрал черепашьих яиц и съел их сырыми, заедая мякотью кокосовых орехов.

Покончив со своей нехитрой трапезой, Жорж решил обследовать берег с целью выяснить, где он находится — на острове или на материке, — а если на острове, то обитаем он или нет. Жорж решил идти вдоль береговой линии. Море находилось от него с юга, поэтому он двинулся на запад, чтобы солнце не слепило ему глаза. Моряк рассчитывал наткнуться на поселение белых людей или какой-нибудь форт. Встречи с дикарями он очень опасался — он был один, из оружия при себе имел только нож, а индейские племена могли оказаться крайне недружелюбными. Еще он не терял надежды на то, что кому-то из его товарищей тоже удалось спастись и выбраться на этот берег, пусть даже и далеко от него, быть может, на расстоянии нескольких миль. Во всяком случае, повстречать кого-либо из друзей, а лучше и не одного, было бы замечательно — вместе проще добраться до большого поселения, отразить нападение индейцев или выбраться отсюда, если вдруг эта земля окажется необитаемым островом.

Он шел целый день, при этом солнце неизменно светило ему в спину. Продвигался он медленно. Кромка берега сначала тянулась по зыбучему песку, и ноги вязли в нем. Потом на пути у него возник скалистый утес, и Жорж карабкался на него, потому что старался не удаляться от берега и не упускать из виду море. Он выбрался на голые скалы, возвышающиеся над морем на добрых тридцать туазов*. Они тянулись вдоль берега несколько миль.

* / Туаз — французская мера длины, равная 1,949 м. (прим. автора) /

Когда солнце склонилось к закату. Дюбуа убедился, что движется теперь на восток, следовательно, линия берега повернула на сто восемьдесят градусов. Это означало одно из двух: либо он находится на выступающем далеко в море мысу большого острова — или даже материка — и обогнул часть этого мыса, либо, что вероятнее всего, эта земля является небольшим островком, и он прошел половину его периметра.

Скалистая гряда кончилась, берег снова стал пологим и песчаным. С наступлением сумерек Дюбуа принялся готовиться ко сну, соорудив себе ложе аналогичное предыдущему. Он проспал до рассвета и снова двинулся в путь. Береговая кромка поднялась вверх, а лес подступал вплотную к обрывистому берегу. Снова пришлось пробираться сквозь густые заросли и бурелом, нередко пуская в ход нож. А примерно через пару часов ходу лес отступил, берег опустился к морю и снова стал пологим и песчаным. Солнце поднялось уже довольно высоко, песок успел раскалиться и дышал жаром. Жажда и зной начали одолевать Дюбуа не на шутку.

И тут Жорж наткнулся на устье ручья. Журча по камням и падая с крутого уступа, поток вырывался из леса и устремлялся через песчаный берег к морю, неся с собой живительную прохладу. В своем устье ручей образовывал дельту, делясь на рукава, и смешивался с солеными морскими водами, словно хватая волны пятерней с растопыренными пальцами. Упав на песок перед ручьем, Жорж погрузил лицо в прозрачную пресную воду и долго с наслаждением пил.

Утолив жажду, моряк продолжил свой путь вдоль береговой линии. Часа через два он дошел до того самого места, куда его позавчера вынесло после шторма. Да, он находился на острове и сравнительно небольшом, можно даже сказать маленьком. Обитаемый этот остров или нет, пока оставалось загадкой, но, скорее всего, — нет, потому что ни следов, ни иных признаков присутствия людей во время путешествия обнаружить не удалось. А ведь островитяне, если такие имелись, непременно должны были выходить к берегу моря. Также не было известно, проходят ли мимо этого острова корабли. Все это навевало печаль и досаду даже на такого жизнелюбивого человека как Жорж Дюбуа. Уж лучше бы он погиб в ту злосчастную ночь в морской пучине, подумал моряк.

Он решил вернуться к ручью — там, все-таки, поуютнее, и вообще, обустраивать свой быт лучше всего в том месте, где есть источник пресной воды. Жорж уже морально был готов к тому, что на этом острове ему предстоит провести немало дней, месяцев, а быть может, и всю жизнь. Жорж поднялся на терраску к границе леса, и возле того места, откуда вытекал ручей, стал обустраиваться на ночлег. Два следующих дня он провел на берегу возле устья ручья, питаясь кокосами, сырыми черепашьими яйцами, и сырой рыбой, которую ловил голыми руками, бродя по колено в воде. И непрерывно вглядывался в море — он боялся пропустить парус проплывающего мимо острова корабля, все еще не оставляя надежду на спасение.

На шестые сутки его пребывания на острове, лишь только рассвело, начался дождь. Проснувшись от сырости, Дюбуа не стал даже завтракать, а спасаясь от дождя, переходящего в ливень, углубился в лес, решив заодно исследовать центральную часть острова. Он пробирался вдоль русла ручья сквозь переплетение лиан, через заросли высокой травы и кустарника. Капли дождя сначала только стучали наверху по широким пальмовым листьям и не долетали до земли. Но очень скоро они начали скатываться с листвы прямо за ворот рубахи Жоржа.

Однако долго пробираться сквозь джунгли ему не пришлось — приблизительно через четверть часа перед ним открылась поляна, на которой стояла хижина. Вот это находка! И почему же он раньше не набрел на эту хижину? Ведь досюда от берега не больше двухсот туазов.

Оглядев жилище, Дюбуа решил проявить осторожность, ведь внутри него мог находиться как друг, так и враг — как собрат по несчастью, закинутый судьбой на этот необитаемый остров, так и озлобленный на весь мир безумец. Такое часто бывало — пираты высаживали на необитаемые острова провинившихся членов команды, которые после этого начинали ненавидеть весь свет и, в конце концов, сходили с ума и умирали. Правда, умирали чаще всего от голода, от малярии, от лихорадки или другой тропической болезни.

Вход в хижину был занавешен куском дряхлой почерневшей парусины.

— Эй! Есть тут кто-нибудь?!

Выждав некоторое время после своего оклика, Дюбуа приоткрыл полог, держа наготове нож. Внутри все заросло пылью и паутиной, что свидетельствовало о том, что хозяин не появлялся тут много лет. Правда, войдя внутрь и приглядевшись, Жорж обнаружил-таки присутствие хозяина, однако понять, добрый это был человек или злой не представлялось возможным — он умер, и довольно давно, оставив от своего тела лишь груду костей, прикрытую полуистлевшими лоскутами одежды.

Жорж решил поселиться здесь, и первым делом принялся производить ревизию доставшегося ему наследства, отложив на потом погребение останков прежнего хозяина и наведение порядка в своем новом жилье. Дождь крупными каплями колотил по крыше, крытой сухими пальмовыми листьями, а внутри было сухо и даже, несмотря на запустение, вполне уютно. В хижине Дюбуа обнаружил немало интересных и полезных вещей. Прежде всего — кресало. Больше ему не придется питаться сырыми черепашьими яйцами, теперь можно будет развести огонь и приготовить нормальную еду — запечь на костре мясо черепахи или какой-нибудь иной добычи. Второй находке Жорж сначала порадовался, но тут же разочаровался в ней: он нашел мушкет, но ни пороха, ни пуль к нему обнаружить нигде не удалось. Кроме этого, имущество умершего хозяина составляли: заржавленная шпага, столь же заржавелый плотницкий топор, подзорная труба, несколько огарков свечей, трубка без табака, масляный фонарь без масла и ветхий, почти рассыпающийся в руках бортовой журнал. Он был весь исписан от корки до корки, а пергамент, довольно сильно поврежденный морской водой, практически истлел от перепада влажности и температур.

По всей видимости, почивший владелец этого «дворца» был англичанином. Дюбуа очень плохо читал по-английски, да и вообще недостаточно хорошо знал этот язык, хоть и научился некоторым словам от матросов-англичан. Поэтому немалых трудов ему стоило расшифровать эту запись, поскольку и почерк писавшего был не особо разборчив. Зато цифры на всех языках пишутся одинаково, поэтому кое-какую информацию Жорж для себя все-таки почерпнул. Самое главное, умерший оставил ему координаты острова. Теперь он точно знал, что находится на пятнадцати градусах, двенадцати минутах и тридцати секундах северной широты и шестидесяти семи градусах, тридцати шести минутах и восемнадцати секундах западной долготы. Последняя запись была датирована тринадцатым июня 1711 года, то есть со дня смерти хозяина хижины прошло без малого полтора года. Еще он выяснил, что человек, кости которого лежали перед ним, был капитаном бригантины «Дикая Орхидея», разбившейся во время шторма о рифы в двух милях от этого острова в октябре 1707 года, а сам капитан носил имя Роджер Уэллс. Спасшихся было трое, но товарищи Роджера умерли несколько раньше. Еще на подходе к хижине Жорж обратил внимание, что напротив входа, под пальмой, лежал очень большой плоский камень. Быть может, это могильная плита? Если у него хватит сил ее отодвинуть, там можно будет похоронить и останки несчастного Роджера.

Все еще откладывая на более поздний срок эту траурную церемонию, Жорж решил первым делом пойти к морю и поймать черепаху или наловить рыбы. А может быть, и того, и другого, чтобы отпраздновать новоселье и приготовить себе, наконец, горячий праздничный обед. К тому же его тянула на берег моря постоянно теплящаяся надежда увидеть на горизонте проходящий мимо корабль, и с этой целью он даже прихватил с собой подзорную трубу. Правда, разум твердил ему, что шансов на спасение практически нет никаких. Судя по всему, корабли обходят это место стороной, раз уж попавшим сюда пять лет назад троим морякам так и не удалось выбраться с проклятого острова. Жорж почти уже смирился с мыслью, что и его самого ожидает такой же печальный конец, который постиг его предшественников.

Ливень кончился, жаркое тропическое солнце поднимало от теплой земли к небу испарения, воздух в лесу был душен и насквозь пропитан влагой. Не доходя до самого берега, еще из зарослей взглянув в морскую даль, Дюбуа вдруг с радостью отметил, что его надежды на спасение оказались не напрасными. На горизонте он заметил блеснувшие на солнце паруса. Сначала свежеиспеченный островитянин возликовал и, охваченный восторженным чувством нахлынувшего на него оптимизма, захотел привлечь к себе внимание капитана — развести дымовой костер или поднять что-то типа флага, хотя бы собственную рубаху. Но внутренний голос предостерегал его, заставляя проявить осторожность, поскольку судно и без того двигалось по направлению к острову. Очевидно, капитан намеревался сделать стоянку, чтобы наловить черепах или пополнить запасы пресной воды.

И, как выяснилось, Жорж поступил благоразумно, что не стал предпринимать никаких попыток обозначить свое присутствие, это спасло ему жизнь. Взглянув на приближающийся корабль через подзорную трубу, он тут же узнал его. Это была шхуна «Удача».