День минувший. Часть первая

Спустя две недели после нашего приезда в чудесный летний лагерь воздух у нас все еще не закончился, а вот еда — вкусная и разнообразная — подходила к концу. Мы, как могли, препятствовали этому, растягивая и урезая пайки сладкого и мясного, уже больше чем наполовину перейдя на овощные супы и каши с кетчупом (залежи которого, несомненно, благодаря козням дома оказались поистине безграничными). С одной стороны, мы уже свыклись с общей атмосферой, царящей в доме, но с другой — постоянное тягостное ожидание каких-то нехороших событий выматывало и физически и, еще сильнее, морально. Мы постоянно грызлись друг с другом по мелочам, нас одолевала скука, и вскоре я уже стал скрытно желать, чтобы на нас наконец навалилась какая-нибудь громозека и снова сплотила нас в единый коллектив.

Вечером, после очередного безрадостного ужина и ссоры между Женей и Барамзиной из-за того, чья очередь мыть посуду, закончившейся тремя глубокими царапинами на лице у одной и фигналом под глазом у второй, мы с Гараниным, по обыкновению, уселись на лестнице перед дверью на чердак и закурили. Мне курить особо не нравилось, но раз уж Гаранин курит — так и я за компанию с ним.

— Не боишься привыкнуть? Сигареты кончатся, будешь потом на стенку лезть.

— Да нет, не особо, — лениво ответствовал мне Лешка, — там целый блок «Винстона», да еще несколько пачек Беломора. Думаю, если я их выкурю, то курить мне больше не захочется.

Я, если честно, опасался, что мы даже блок добить не успеем. Судя по темпам экспансии, скоро Свынота вместе со своим колонным залом материализуется прямо у нас на первом этаже. Этими соображениями я поделился с Гараниным, а он задал мне логичный вопрос:

— И что ты предлагаешь?

Тяжело вздохнув, я собрал в кулак все силы, прокрутил в голове аргументы, которые готовил к этому разговору, и ответил:

— Надо открыть дверь.

Я ожидал какой угодно реакции: насмешки, переходящей в издевательства, уточнений моего психического здоровья, просто недоуменного молчания. Но я недооценил Гаранина.

— Я все ждал, когда кто-нибудь предложит.

Я подождал продолжения, но оно не последовало. Тогда я взял инициативу в свои руки:

— А сам-то чего не предложил?

Он пожал плечами, затянулся, потом затушил окурок об перила и, глядя вниз, сказал:

— Да не знаю. Надоело мне, понимаешь? Если ты принимаешь какое-то решение, то и все шишки валятся на тебя.

Я хмыкнул:

— А как ты хотел? Бремя лидерства оно такое. Думаешь, Иисусу легко было крест нести?

— А я не претендую, знаешь ли.

Снова повисла тишина. Поняв, что мой план пока возражений не встречает, я решил развить успех:

— Надо открыть верхнюю дверь. И вернуться в тот коридор.

— А дальше?

— Помнишь того му… мужика с трубкой? Он ведь отвечал на наши вопросы.

— Ага, очень подробно. Что ты надеешься у него выяснить?

— Иронизируешь? Зря. Я думаю, у него можно что-нибудь выведать. Важно только задать правильные вопросы.

— И ты готов?

— Теперь — да, готов. Наверное.

Лешка повернулся ко мне, задумчиво и даже тоскливо посмотрел на меня, словно решаясь, и кивнул. Снова повернулся к дому, помолчал и добавил:

— Знаешь, я...

Что именно он хотел мне сообщить, выяснить тогда мне так и не удалось. Из спальни донеслись вопли и звук ударов, и Гаранин соскочил с места и почти бегом направился к дверям. Ну и я за ним.

Подрались, как мы выяснили из рассказа Жени, безобидный по всем прежним понятиям Половинкин и Бортник, в отсутствие Шушина взявший на себя роль клоуна и подкольщика. На очередную, уже не особо безобидную шутку про лишний вес, гормональный сбой и сексуальные предпочтения Половинкин совершенно спокойно поднялся, взял библиотечную книгу, которую читал, и со всей дури шарахнул Бортнику по уху. Тот не остался в долгу, и полез в драку, но Валя проявил недюжинную храбрость, и результатом драки стало пунцовое ухо размеров с подушку, разбитые губы и выбитый зуб у Половинкина, и сломанный нос у Бортника. Мы ворвались как раз вовремя, ибо к моменту нашего появления Половинкин уже схватился за самодельную дубинку из кроватной ножки, а Бортник вышел из тумана… то есть вынул ножик. Из кармана. После оказания первой помощи Гаранин собрал всех в кружок вокруг себя, и безрадостно объявил:

— Все происходит ровно так, как и предполагалось. Мы сидим на месте, но по факту мы — пауки в банке. Возможно, мы не были закадычными друзьями, но это место… Оно усиливает все то плохое, что есть в нас.

Я и не подозревал, что в Лешке есть талант эзотерика. Я вообще был уверен, что он ничуть не менее заядлый материалист, чем я, и не верит во всю эту чушь.

Хотя на нашем месте сложно было во что-то такое не поверить.

— Если так будет продолжаться, мы умрем не от голода. Мы просто друг друга поубиваем. Поэтому хочу сказать, что смысла сидеть на месте и ждать — нет. Мы снова возвращаемся к тому, с чего начали. У Николая есть идея, и он сейчас ее озвучит.

Такого поворота я не ожидал, но быстро собрался с мыслями.

— В общем-то, даже не идея, так, предположение… Короче. Все же помнят про чувака с трубкой там, наверху? Ну вот. Как мне показалось, он не злой, и он с нами разговаривал. Я подумал, что надо к нему сходить, может, мы сможем его разговорить и он нам расскажет, что да как. Вот, в общем-то, и вся идея.

— А с чего ты взял, что у тебя получится его разговорить? — с явным недоверием сказала Танюшка. — Вы уже с ним разговаривали. Чего сразу-то не спросили?

Этот вопрос, признаться честно, я и сам себе задавал. Но в тот момент мы рассчитывали, что найдем что-то получше. Наивные чукотские мальчики.

— Тогда обстановка была неподходящей, — выручил меня Гаранин.

— А сейчас что, подходящая, что ли, — не унималась Барамзина. И чего она так занозилась?

— Ничего лучше у нас все равно нет.

— Нет? А я думаю, что есть, — она упрямо посмотрела мне прямо в глаза. Я от удивления чуть не съехал с кровати, на которой сидел.

— Эээ… Поведай?

— Надо пойти вниз, и спасти Шушина.

Повисла тишина. Если честно, я уже мысленно простил и простился с Шушиным, обоснованно полагая, что если он и жив до сих пор, то это, наверное, уже не он. Но Танюшка считала иначе.

— Тут все не так. И я думаю, что он еще жив. Просто ждет, пока мы придем. Он упрямый, я его знаю. Он там, сидит и ждет. Так что надо идти вниз.

Мы с Гараниным переглянулись. Нет, моя идея тоже, конечно, не блестящая, но это...

— Таня, — начал было Гаранин.

— Что? Боитесь? Струсили, да? Вы и тогда испугались! И бросили его там, а сейчас снова боитесь!

Гаранин подскочил, опрокинув стул. Его лицо стало багроветь:

— Боимся? Конечно, боимся! Мы, в отличие от тебя, видели, что за тварь там живет. А еще в той комнате заблудиться — легче легкого! Мы выход нашли по чистой случайности, а ты предлагаешь снова пойти туда? Мне тоже жалко Ваньку, но я...

— Что ты? — на глазах Танюшки выступили слезы. — Другом ему был? Не ври! Ты его ненавидел! И вы все! Никто его не понимал, а он, а он… — она захлебнулась в рыданиях. Аня неловко потопталась, попыталась обнять Барамзину, но та оттолкнула ее и убежала из комнаты. Гаранин негромко сказал, обращаясь к Масловской:

— Ань, не в службу, сходи за ней… Чтобы не потерялась.

Аня кивнула и вышла из комнаты вслед за подругой. Гаранин обвел взглядом оставшихся и с горечью в голосе сказал:

— Давайте спать. Утро вечера мудренее.

Ночь выдалась еще беспокойнее, чем раньше. Когда, в четыре утра, я поднялся, чтобы заступить на вахту, Барамзина с Масловской все еще сидели со свечкой и тихонько что-то обсуждали. Моим напарником был Половинкин, лицо которого, и до сей поры имевшее шарообразные очертания, опухло до совершенно потрясающих масштабов. Разговаривал он тоже с трудом, и смысл его слов проще было угадать из контекста, чем распознать по существу. Языком жестов мы с ним договорились, что он останется наверху, возле двери на чердак, а я пойду вниз. Сменив своего предшественника в лице Жени, я пожелал ей спокойной ночи и уселся поудобнее. Уснуть я уже не боялся, я поспал днем, да и вообще уже вжился в ритм ночных бдений. Примерно пять минут спустя в дверь каморки глухо постучали, я решил сыграть в галчонка и ответил «Кто там?», после чего неведомый почтальон Печкин умолк. Благодаря люстре было светло, и я открыл книгу о похождениях греков по Ближнему Востоку, которую не успел дочитать вчера. Доблесть и храбрость греков, среди которых как нельзя кстати оказался писатель и историк, не просто участвующий в походе, но, в определенный период, и возглавлявший его, несказанно меня впечатлили Образ философа и писателя, не гнушавшегося, а, главное, способного с оружием в руках нести все тяготы и лишения службы в условиях военных действий, вызывал у меня глубочайшее почтение. Погруженный в чтение, я снова услышал стук. На мой повторный вопрос о личности неизвестного стучащего он, в этот раз, не ушел, а продолжил долбиться. Вздохнув, я сказал:

— Ну заходи, что ли, че ты долбишься-то?

Но и это не возымело эффекта. Впрочем, минут через десять стук угас. Я некстати вспомнил испанский фильм про частный детский приют, и представил, что это и впрямь Шушин, израненный, обессиленный, стучится в дверь с той стороны, но мы ему не открываем. Мне даже как-то не по себе сделалось. Встряхнувшись, я отогнал от себя дурные мысли и снова погрузился в книгу, как сбоку от меня открылась дверь в столовую. Машинально, мыслями все еще находясь в книге, я повернул голову, и отстраненно лицезрел, как мимо меня, кивнув и приподняв шляпу, из столовой в комнату для курения мирно прошествовал джентльмен в костюме времен Шерлока Холмса. Я сначала тоже кивнул, но, когда за ним закрылась дверь, уронил книгу и подскочил. Беда. Ну, предположим, что это не галлюцинации, вызванные биологическими повреждениями моего мозга. Так. Так. Успокойся. Подняв голову, я попытался высмотреть Половинкина, дабы понять, видел ли он что-нибудь, но он, открыв рот, смотрел на чердак. Впрочем, через пару секунд он повернулся ко мне, и по его лицу я понял, что он ничего необычного не заметил. Подавив первое желание подняться наверх и поднять всех, я сглотнул и медленно подошел к двери в курилку. Так, ладно. Мы уже убедились, что даже если это какая-нибудь очередная тварь, то даже они не нападают сразу. Ну, по крайней мере, человекоподобные особи, Свынота не в счет. Досчитав до пяти, я медленно открыл дверь. Шторы были распахнуты, и луна хорошо освещала комнату, в которой никого не было. И ни единого признака того, что тут кто-то был.

— Ну, если тебе не показалось… Есть идеи, кто это был и чего хотел?

— Да не показалось мне, — вяло ответил я Гаранину за завтраком. — кто это был и чего хотел — ни малейших идей. Может, это… Ну, как эхо. Типа он тут когда-то жил, и ходил вот так туда-сюда.

— Ты ж говорил, выглядел как британец?

— Британец это кот, а я говорил, что выглядел он как в фильмах про Шерлока Холмса. Ну, мог ведь тут жить какой-нибудь джентльмен лет сто назад?

Гаранин закинул очередную ложку перловой каши и ответил с набитым ртом:

— Да мог, наверное. Почему нет. Ладно, бог с ним, или кто там. Ты не передумал?

Прислушавшись к себе, я понял, что моя решимость не ослабла. Даже наоборот, немного укрепилась.

— Уверен.

— Ну, тогда не будем тянуть. Так, народ, — громко заговорил он, — вы пока доедайте, а мы пойдем готовиться.

— К чему? Куда вы пойдете? — прогундосил Бортник.

— Наверх, как и собирались, — Гаранин был совершенно спокоен. Но от меня не укрылось, что при этих словах Барамзина злобно оскались, и что-то сказала Масловской. Да хрен с ними, у нас сейчас более насущные проблемы.

Выдвигаться решили прежней группой. Я уже почти не хромал и был готов, в случае чего, бежать изо всех сил. В общем-то, от Дачи с ее адской лопатой я и три дня назад убегал бы с огромным усердием.

На тот момент Дача казалась нам главной проблемой. Дверь… в ее обиталище так ведь и осталась открытой. Вполне может быть, что она до сих пор бродит между теми дверьми… Или по лабиринту. Возможно, она уже даже нашла выход, и теперь только закрытая дверь удерживает ее от того, чтобы снести пару буйных голов. Наших. Но мы тоже не лыком шиты, и к встрече подготовимся.

От изначальной идеи подготовить что-то вроде сети мы отказались, ибо плести никто из нас не умел, да и времени это бы заняло порядком. А вот щиты из деревянных спинок бедной кровати Степаныча мы сделали, прибив по два ремня в качестве лямок. Покрытое лаком дерево даже удар топора держало, должно было и от лопаты уберечь.

Вооружившись ломиком, я начал отдирать доски, которыми была забита дверь. За дверью была тишина, но это ничего не значило, поэтому Гаранин со щитом стоял наготове. Последняя доска упала на пол, я осторожно открыл дверь… Никого. Тишина и спокойствие.

— Ну что, пойдем? — спросил Гаранин у Вселенной. Однако, прежде, чем мы шагнули навстречу своей судьбе, к Гаранину подбежал Тытарь и что-то ему протянул. Пару секунд осознавая увиденное, я понял, что у него в руках Кривой Человек.

— Возьми, — негромко произнес Вовка. — Он меня защищает. И тебя защитит.

Гаранин присел, оказавшись на одном уровне с Тытарем, улыбнулся, но, глядя на его серьезное лицо, кивнул и игрушку забрал. Когда вокруг творится нечто, не укладывающееся в рамки осознания, кто упрекнет в надежде на нелогичное?

***

Наш отряд из двух гоплитов и двух пельтастов медленно, но уверенно двигался вперед. Замедляло нас главным образом то, что за каждым поворотом могла притаиться Дача с лопатой наперевес, — поэтому сначала Гаранин, закрываясь щитом, выпрыгивал за угол, а потом уже выходили мы. Однако в этот раз лабиринт оказался куда короче. Даже карта, составленная мной в виде списка поворотов не понадобилась: уже после четвертого поворота мы оказались в знакомом коридоре с шестью дверьми. Это подтвердило мои опасения: дом приближается к нам. Он… сгущается, становится плотнее. И уже известные нам локации и их обитатели становятся ближе. А еще ближе становятся те, кто придет вслед за ними. И, признаться честно, встречаться с ними я совершенно не горел желанием.

В коридоре тоже было пусто и тихо, валялись два забытых с прошлого раза рюкзака, изрубленные в мелкую капусту. Досталось так же стенам и дверям, тут и там виднелись следы от лезвия. Дааа, Дача явно была не в себе оттого, что мы ускользнули...

В зал мы входили тихо, как мышки, но постепенно расслаблялись. Все двери были заперты.

Первым делом мы подошли к двери, ведущей в нашу спальню: подготовить пути к отступлению — залог здоровья и хорошего настроения. Однако нас ожидало серьезное разочарование.

— Печально, — философски заметил я, глядя на уходящий в темноту коридор за дверью. Пахло сыростью, где-то капала вода. Что ж, этого вполне следовало ожидать… Не могло все быть так просто.

После короткого обмена мнениями мы захлопнули дверь в неизвестное и вернулись к той, что составляла цель нашего визита. Внутренне смирившись с неудачей, Гаранин крутанул ручку и открыл ее...

За дверью была все та же лестница. Невероятно… Или двустворчатая дверь не откроется, или мужик откажется отвечать на наши вопросы, или падишах умрет. Но и эта дверь поддалась.

Нас встретил свежий ветер, шум моря и крики чаек. Мужик с трубкой был на месте, он, казалось, даже позы не изменил.

— О, вернулись? Неужели соскучились?

— Здравствуйте, — памятуя о прежней встрече, я решил не повторять прошлых ошибок. — Не совсем. Мы подумали, что вы ответите на наши вопросы, — я предпочел сразу взять быка за рога.

Незнакомец ухмыльнулся, повернулся в нашу сторону и даже положил трубку на перила, скрестив руки на груди.

— Из-за вас тут был настоящий переполох. Дама, которая прибыла с вами, была очень рассержена, и пыталась выместить свое недовольство на внутреннем убранстве. Дошло до того, что Мадам ВырвиГлаз была вынуждена прервать свой урок, а уж этого она делать не любит больше всего на свете. Боюсь, теперь ваша воспитательница нескоро осмелится покинуть свою клетку. Итак, вы говорите, что пришли задать вопросы? Вопросы я люблю. Но раз уж вам нужно их задать, я бы тоже не отказался от какой-нибудь выгоды. Сделка, верно?

Ну вот. Я же говорил, не может быть все так просто. Ладно, сдельщик...

— Чего вы хотите?

— Деловой подход, да, молодой человек? Сразу быка за рога, — он шутливо погрозил мне пальцем, и спустя неуловимый миг снова пыхнул трубкой. — Чего бы мне такого пожелать? У меня ведь тут все есть. Скучновато только, — он обвел рукой свои владения. Как по мне, у него тут ничего не было, кроме трубки. Вся пристань была метров двадцать квадратных, а вокруг было только море. Бесконечное море.

— Скучновато, да, — повторил он, поглядел на море, и снова повернулся к нам. — Но я знаю, чего я от вас хочу.

Трубочник встал, оперся на перила и негромко произнес куда-то в пространство:

— Я ведь очень хотел на море. Я вырос на море, но не на юге, а вот как здесь, суровые северные просторы, соленый ветер, корабли… И детям обещал съездить. У меня их трое — два мальчика и девочка-принцесса. Хотел свозить их на берега своей юности. А так и не свозил. Не успел, вот ведь как бывает. Ну а тут вот море. Только детей со мной нет.

Когда он озвучил свое желание, я сперва не поверил. Переглянулся с остальными, и по их лицам понял, что мне не почудилось. Безумие какое-то.

— Ну… нам надо посоветоваться.

— Советуйтесь, конечно, молодые люди! Я никуда не тороплюсь.

Мы собрались кружком, и я первым произнес:

— Фигня. Он либо издевается, либо псих.

Гаранин был со мной согласен:

— Бред. Это...

Лена подняла взгляд и шепотом спросила:

— А у нас есть выбор?

— Не важно! — ответил ей Гаранин. — Но это же полная хрень. Да не будем мы этого делать!

— Леш… Хотя бы раз попробуй не решать за других, ладно?

Гаранин яростно раздувал ноздри, но потом закрыл глаза и успокоился. Открыл их, и уже спокойно произнес:

— Хорошо. Ладно. Как скажете. — Затем повернулся к трубочнику, и угрожающе произнес:

— Мы готовы. Но у нас пара условий.

— Я знал, что вы не откажетесь, молодые люди! — незнакомец был очень доволен, казалось, он вот-вот пустится в пляс. — И каких же?

— Первое — вы ответите на наши вопросы. Нормально ответите, без эквилибристики, демагогии там, шуток-прибауток и прочего… Второе — то, о чем вы просите… не вполне совпадает с нашими целями и желаниями. Мы выполним то, чего вы хотите… По мере возможностей. Согласны?

Трубочник пожал плечами, раскурил свое орудие и ответил:

— Вполне честно. Согласен.

Я мысленно выдохнул. Уже проще.

— Ну что же, сделка есть сделка. Теперь вопросы. — я приготовился задать первый, но он нацелил на меня палец и продолжил:

— Не так быстро, молодой человек. Вопросы это здорово, но у всего на свете должны быть рамки. Вас четверо… Что ж, от каждого по вопросу.

Четыре вопроса. Меньше, чем я рассчитывал, но этого должно хватить.

— Тогда минутку, мы обсудим, хорошо?

— Ну уж нет, юный хитрец! Нет. От каждого по вопросу. Мне не нужны четыре вопроса от тебя, заданные чужими устами. Каждый сам задает свой вопрос. Иначе — никакой сделки.

Гаранин оскалился и чуть ли не зарычал:

— Менять условия после заключения — это что, по-твоему, честная сделка?

Трубочник слегка улыбнулся, а затем одним неуловимым движением поднялся, сделал два шага в нашу сторону, щелкнул Лешку по носу и снова вернулся на стул. Я увидел все его движения очень четко, но успел лишь моргнуть за то время, что ему понадобилось. Сайгак, блин...

— Не нервничайте так, молодой человек. От вас не убудет, уверяю вас. Ну, дабы вы не расстраивались, обещаю давать на ваши вопросы честный и полный ответ. О, еще момент. Не уподобляйтесь хитрым вопрошающим из сказаний о Ходже Насреддине, задающим много вопросов в одном. Один честный вопрос — один честный ответ. Ну, кто первый?