День третий

Вопреки опасениям, никаких репрессий со стороны Дачи на следующий день не последовало. Мышка утром была бодра и весела, Федя, кряхтя и ругаясь, стащил злосчастное кресло по лестнице и утаранил его куда-то в сторону озера. На завтрак были сосиски с макаронами, на которые общественное мнение не распространялось, поэтому весь народ с удовольствием шевелил челюстями, заряжаясь энергией и позитивом на грядущий день.

День, однако, не радовал, в частности, не радовала погода. С самого раннего утра моросил дождь, и даже зарядку обычно не допускающий исключений Чуковский соизволил провести в пустой комнате на втором этаже. Сразу после завтрака нас препроводили в лекционный зал, где мы с немалым удовольствием поспали под вторую серию невероятно веселых приключений подводного деда и его команды. После обеда погода ничуть не улучшилась, поэтому ни о каком походе на озеро речи идти не могло, и после короткого совещания вторую половину дня решено было посвятить продолжению обустройства нашего жилища. Под чутким руководством Феди мужская часть нашего дружного коллектива чинила, подтягивала, подшаманивала, под-чего-еще-только-не-делала с разваливающейся мебелью, приводя ее в божеский вид. Не могу сказать, что мы достигли особых успехов в борьбе с разрухой в отдельно взятом доме, но время провели довольно весело. Особо отличился Гаркуша, богатырским движением сломав отвертку в процессе починки дверцы от родной тумбочки. В ходе десятиминутной лекции, содержание которой кратко можно было выразить известным тезисом «Сила есть — ума не надо», я обогатил свой лексикон такими словами, как хухря, ендовочник и пендельтюр, сделав мысленную заметку по возвращении в город все-таки выяснить, что же эти самые слова обозначают. Ужин порадовал нас куриными бедрами, вопреки обыкновению каждому досталось по полноценному участку куриной нижней конечности, чему был несказанно рад даже Шурик Матросов, обычно к еде имеющий крайне равнодушное отношение. Он откуда-то нахватался непонятных убеждений касательно того, что все земное — тлен, и стоит относиться ко всем окружающим событиям равнодушно, не выражая своего отношения. Ну что-то в этом духе. Шурик не мастер выражать свои мысли, а я в этом предмете не шарю, ибо не имею особого интереса. Но как по мне — полная дурость. Так ведь совсем неинтересно, когда все вокруг никакое. А вот женится он, ну или замуж выйдет, кто знает, что там у него в голове, и что тогда? Спрашивает его жена: как тебе, Саша, ужин? А он ей: а никак. Спрашивает она его: Саша, как тебе моя новая прическа? А он в ответ: никак. Такими темпами его хладный труп со следами насильственного забиения тупым плоским железным предметом будет представлять собой экспонат местного музея «Как не надо жить».

Ладно, это я увлекся. Вообще, растекаться мыслью по древу — мое любимое времяпрепровождение. Все равно занять свободное время больше нечем, вот и приходится забираться в дебри собственного разума. Там интересно, только одиноко слегка. Но найти себе душу, страдающую теми же отклонениями, что и я сам, пока не удалось. Даже Лена Колесова, в общем-то, была выбрана мной на роль фантазии исключительно благодаря внешности, но вряд ли она бы согласилась отправиться со мной в дебри моего воспаленного мозга. Так и заявила бы: там грязно, темно, и вообще, приличным девушкам нечего делать в подобных местах. Так что я готовлюсь морально провести жизнь в гордом, но от этого не менее унылом одиночестве.

Пребывая в обычном для меня обреченно-решительном настроении, после ужина я по просьбе маленького, и оттого временами чудовищно надоедливого Вовы Тытаря спустился вниз, дабы забрать забытую им в лекционном классе новую игрушку. На берегу озера он нашел странного вида деревянную загогулину, похожую одновременно на осьминога и вывернутого человека. На все мои крайне логичные и аргументированные просьбы отвалить от меня и сходить самостоятельно, он лишь начал ныть, что после моей истории боится ходить один мимо лестницы на чердак. Зная по прошлому опыту, что если не выполнить желание надоедливого маленького уродца, он заревет, чем привлечет внимание возмущенной общественности, и не желая выступать в роли жертвы суда Линча, я вздохнул, и поскакал вниз по лестнице. Во взрослой мужской спальне шел какой-то движ, судя по разгоряченным голосам и звону стекла. Я решил на минутку задержаться возле двери, типа шнурок завязать, а на самом деле в попытке выяснить что-нибудь интересное. Попытка успехом не увенчалась: почти сразу дверь открылась, и на меня злобно воззрился красноносый Валера.

— Ты че тут трешься, лещ?

Почему он назвал меня лещом, было решительно неясно. Я на рыбу вроде совсем не похож. Впрочем, выяснять подробности валериных ассоциативных рядов у меня никакого желания не возникло.

— Забыл кое-что в классе. А тут шнурок завязываю.

— Ага, шнурок. Двигай отсюда, пока я тебе шнурок на шее не завязал.

Тут из комнаты его окликнул невнятный голос, методом исключения определенный как голос Чуковского. Он пытался выяснить причину задержки в принятии очередной порции живительного нектара и призывал своего коллегу по опасному бизнесу возобновить возлияния. Бросив на меня последний злобный взгляд, Валера захлопнул дверь.

И чего у него вечно угрозы какие-то убийственные? Маньяк, блин. Раздумывая, кому можно пожаловаться на угрозу, я дошел до лекционного класса, и зашел внутрь. Окна после утреннего сеанса были плотно занавешены, и я пощелкал выключателем, желая призвать бога огня для того, чтобы он осветил мой путь. И… ничего.

Припомнив одно из любимых Фединых выражений, а именно философское в данной ситуации «хер на рыло», я прошел к центральному окну и отдернул тяжелую штору. За окном опять начался дождь, и на улице было темно, поэтому светлее в комнате не стало. Шмыгнув носом (холодно, блин) я обернулся, и попытался вспомнить, где именно сидел Тытарь. Вроде тут? Или за третьей партой? Подойдя к ряду парт, я начал осматривать столешницы и сиденья в поисках Кривого Человека, как я обозвал странную Вовину игрулину. На столе нету, и под столом нету. Самым разумным в моей ситуации было подняться наверх, объяснить Вове, что игрушку найти не представляется возможным по причине полного отсутствия освещения в зоне поиска, и ему придется подождать до утра. Только представление возможных последствий в виде хнычущего все сильнее Тытаря, и осуждающих взглядов окружающих… Вот Лена Колесова негодующе качает головой, а Леша Гаранин делает шаг вперед и говорит:

— За неисполнение гражданского и товарищеского долга предлагаю лишить Очкастого статуса гражданина интерната и приговорить его к моральной смертной казни через круглосуточные нотации от Авота вплоть до полного разжижения мозга...

Покачав головой, я отогнал мысли о вредных общественных инициативах, и возобновил поиски. Поочередно осмотрев все столы, вплоть до тех, за которыми вообще никто не сидел, я констатировал факт, что игрушки тут нет. Мог он ее забыть где-то еще? Да запросто. Что ж, пора вернуться, и встретить свою судьбу лицом. Но как же неохота слушать его нытье. Ладно, еще раз посмотрю, и все.

Внимательно осматривая каждую парту, я шел вдоль ряда по центру комнаты. В какой-то момент я понял, что натурально замерз, я весь покрылся гусиной кожей и уже начинал дрожать. Что за дела, за окном вроде как июль?

Выпрямившись, и поднеся правую руки к лицу, я начал дышать на ладони в попытках согреться. После очередного выдоха я поднял глаза, и замер.

На столе, возле телевизора, стоял Кривой Человек. Надо мной кто-то явно издевается, потому что когда я зашел в комнату, стол был первым, на что я посмотрел. И там не было никакой игрушки. Шутка в стиле Ваньки Шушина, этот придурок вечно пытается прикалываться над окружающими. Только надо быть ниндзей, чтобы бесшумно прокрасться за мной в комнату и подложить дурацкого Кривого Человека так, чтобы я ничего не заметил. Я хоть и в очках, но глаз как у собаки и нюх как у орла. Мимо меня не проскочишь.

В спальню я ворвался почти бегом. Кинул игрушку Тытарю, обрадованно что-то завопившему, и подошел к Шушину.

— Дурацкая шутка. Я тебе вроде ниче плохого не делал.

Недоуменно подняв брови, он пару секунд на меня смотрел, а потом ответил:

— Мои шутки всегда удачны.

— Это ведь ты его подбросил. Кривого Человека.

— Какого человека? Ты вообще о чем? — Ваня начал подниматься с кровати. — Куда подбросил?

— В лекционный класс. На стол. Внизу. — Я начал заливаться краской, понимая, что несу какой-то бред. Сзади, видя намечающийся конфликт, подошел Гаранин, вытирающий голову полотенцем, и обратился к Шушину:

— Вань, все в порядке?

— Да пристал ко мне с какой-то фигней. Хрен его знает, несет какую-то чушь.

У меня кровь застучала в ушах. Я, может, и не высказывал свои мысли достаточно связно, но и чушь не несу. Он ведь специально так говорит, чтобы Гаранина против меня настроить. Лешка, как и ожидалось, пошел у него на поводу, и, взяв меня за плечо, потянул назад со словами:

— Очкастый, иди погуляй.

Задохнувшись от возмущения, и не найдя ответа, я мог лишь смотреть на Гаранина. Тот спокойно, даже отстраненно ждал. Через несколько секунд я все-таки чуть успокоился, и задал вопрос:

— Зачем ты так, Леш? Ты же меня знаешь, я фигней не страдаю.

Гаранин в ответ лишь пожал плечами:

— Раньше это было так, Очкастый. А теперь — хрен его знает, чего от тебя ждать. Иди.

Повернувшись и опустив плечи, я и впрямь пошел. А что мне оставалось?

Уже после отбоя, я лежал в своей постели, и думал о том, что произошло между мной и Гараниным. Мы ведь раньше были не разлей вода, везде вместе. До того самого случая. И ведь я до сих пор не могу понять, почему Лешка себя так ведет с тех пор. На мой взгляд — пустяк, полная дурость. Подумаешь, подарил открытку девчонке от его имени. Я же знал, что она ему нравится. И что он ей нравится — тоже знал. Ну и помог двум одиноким сердцам обрести единство, так сказать. А Лешка после этого со мной общаться перестал.

Под шум дождя за окном я сам не заметил, как задремал. Внезапно вынырнув из забытья от какого-то резкого звука, я открыл глаза и решил посмотреть время. Повернувшись к тумбочке, я замер с протянутой рукой. В тишине я слышал, как бешено колотится мое сердце. На моей тумбочке стоял и смотрел на меня Кривой Человек. Внезапно накатила злость: ах так, хотите меня затравить? Фиг вам. Я смахнул Кривого с тумбочки куда-то под кровать Гаркуши, и произнес в пространство:

— Не смешно.

Вот так-то. Вам меня не напугать.

Потом посмотрел на часы — без пяти четыре. Кретины.

После чего решительно повернулся на бок и уснул.