День четвертый. Часть вторая.

Гаранин быстро проглотил две сосиски, и, отставив лапшу в сторону, взялся за бутерброд и за рассказ. По его словам, в деревне знать не знают ни о каких Федях, Дачах и Авотах, не говоря уже про Чуковских, Валер и Свынот. К ним никто не приходил ни вчера, ни сегодня, и вообще на детей там смотрели с нескрываемым подозрением. Поэтому Гаранин принял стратегическое решение и отступил на ранее занятые позиции, то есть вернулся в дом. Пока он приканчивал бутерброд, остальные молча сидели и пытались переварить завтрак и информацию. Невысказанный вопрос «И что дальше?» висел так осязаемо, что практически звенело в ушах.

Не дожидаясь, пока кто-нибудь не вытерпит и озвучит-таки терзавший всех вопрос, Гаранин поднялся, и уверенно заявил:

— Дело, конечно, странное. Но повода для паники нет. Куда бы ни подевались наши опекуны, для нас главное — поддерживать порядок и безопасность. Из дома не выходим, на кухню без нужды не лезем, смотрим под ноги и по сторонам. Мы сами в состоянии о себе позаботиться. Сегодня четверг, в понедельник приедет машина с продуктами. Я слышал, как Авот обсуждала это с водилой, он будет кататься сюда каждую неделю. Сейчас пойдем посмотрим какой-нибудь фильм. Но кому-то надо готовить обед. Есть желающие?

Добровольцев, разумеется, не нашлось. Даже если у кого-то и было желание, готовить все равно никто не умел.

— Желающих нет? Тогда я назначу.

Гаранин оглядел нас суровым (в его представлении, понятно), взглядом, очевидно, воображая себя красным командиром, решающим, кому из его бойцов суждено сегодня стать героем посмертно и выполнить невыполнимую задачу. Пока он принимал решение, Лена Колесова со вздохом подняла руку, как на уроке, и сказала:

— Я пойду. А то опять… как с завтраком получится — она улыбнулась. Мне что теперь, этот завтрак будут до конца жизни припоминать?

— Хорошо. Помощники нужны?

— Ага. Возьму Половинкина и Танюшку. Ну и Женя с Колей посуду за собой помоют, ага?

Я, понятно, такой перспективе был вовсе не рад. А Женя возражать не стала, с готовностью кивнула. Младшие тоже не были расстроены, Половинкин даже чему-то обрадовался.

— А на озеро сегодня пойдем? — подала голос Мышка.

Гаранин вдруг улыбнулся, и ответил:

— Пойдем.

В общем-то, помывка двух кастрюль, чайника и тринадцати тарелок заняла совсем не так много времени, как я ожидал. Вдвоем с Женей мы управились минут за двадцать, и даже разбили всего одну тарелку. Я замел осколки (а то Руднева опять себе что-нибудь отрежет), и мы с царственного дозволения (не то чтобы в нем кто-то нуждался, но все же) Колесовой присоединились к остальным в лекционном классе. На экране уже вовсю шел фильм про непонятного чувака в красно-черном обтягивающем костюме с двумя катанами за спиной.

Несмотря на пропущенное начало, фильм оказался очень интересным, и мы смотрели его разинув рты. Только Мышка немного испугалась в паре моментов, но сидящая рядом Аня успокоила ее, объяснив, что на экране все не по-настоящему, а потому бояться не стоит. После этого, благо времени был еще вагон, мы включили анимационный фильм про проблемы взаимоотношений антропоморфных лиса и крольчихи на фоне расследования загадочных исчезновений. Этот фильм оказался тоже очень даже неплохим. Когда на экране в очередной раз показался медлительный ленивец, мимо меня протиснулся к выходу Шурик Матросов, сообщив Гаранину, что пошел до туалета. Через три минуты, когда мы все затаив дыхание следили за спасением героев от внезапно одичавшего леопарда, из коридора раздался удивленный крик.

— Эй!

Всем резко стало не до фильма. Мы с Гараниным переглянулись, он резко поднялся и выскочил в коридор. Я вместе с остальными последовал за ним. Возле лестницы стоял Шурик, и смотрел куда-то вверх, на второй этаж.

— Че случилось? — Гаранин подбежал к нему, и уставился туда же.

— Там кто-то был.

— Кто? Взрослые вернулись?

— Не знаю… Я не успел толком рассмотреть. Он быстро убежал. Кто-то маленький, я сперва подумал, что кто-то из вас. А потом...

— Что потом? — Гаранин наседал на Матросова, который имел вид крайне недоуменный.

— А потом понял, что шагов-то я не слышу. Он беззвучно убежал.

Гаранин с недоверием посмотрел на Шурика, потом оглянулся на нас, и сказал:

— Идите обратно в класс. Женя, ты за старшую. Очкастый, пошли со мной.

Скорчив недовольную рожу (хотя внутри я был очень даже доволен, так-то, Лешка, в критический момент вспоминаешь, кто твой настоящий друг), я последовал за ним. На втором этаже было пусто, в лучах солнца лениво танцевали пылинки. Мы прошли до конца коридора, поочередно заглядывая в пустую комнату, в спальню девчонок, в нашу спальню. Везде пусто. Гаранин посмотрел на меня, я пожал плечами.

— Мало ли. Вышел из туалета, в глазах зайчики от солнца засверкали, показалось ему.

Гаранин подумал пару секунд, и кивнул.

— Наверное. Пойдем обратно.

У меня зачесался глаз, я левой рукой снял очки, и правой на ходу начал тереть глаза. Знаю, что не надо, но ничего не могу с собой поделать. Потом хожу как вампир. Ну или линуксоид.

За два шага до лестницы Гаранин вдруг остановился как вкопанный, и я налетел на него, чуть не упав.

— Ты че?

Лешка не ответил. Он стоял и не отрывал глаз от дальнего угла холла, куда почти не проникали солнечные лучи. Стоял и смотрел на то, чего там быть никак не должно было. Не просто не должно. Вообще не могло.

В углу стояло то самое продавленное кресло грязно-серого цвета, которое напугало Мышку, и которое Федя на наших глазах унес в неизвестном направлении. Вторя примеру своего товарища, я перестал чесать глаза и недоверчиво замер.

— Ты ведь его тоже видишь? — неуверенно нарушил тишину Гаранин.

У меня возникла было мысль отомстить ему, и сказать, что ничего там нет, и что надо поменьше слушать страшные истории на ночь, а то мерещится всякое. Но Лешка был мой друг, пусть он даже считал иначе, а потому я не стал издеваться.

— Вижу. Че за хрень?

Вместо ответа на риторический вопрос Леша подошел к креслу, и потыкал его кончиком кроссовка. Потом зачем-то подошел еще ближе и потрогал спинку, после чего повернулся и уставился на меня.

Почему вечно, как возникают какие-то вопросы, все обращаются ко мне? Я что вам, Шерлок Холмс, или Эйнштейн?

— Может быть, это кресло-гриб? Его срезают, а оно вырастает заново.

Такое предположение явно не заинтересовало Гаранина. Он еще раз посмотрел на кресло, потом снова на меня, и заговорил:

— Так, давай рассуждать логически. Если кресла тут не было утром (я кивнул), значит, его кто-то принес. Вряд ли это был кто-то из нас, никто из класса дольше, чем на две минуты, не выходил, да и это кресло на второй этаж не утаранил бы никто, даже Гаркуша. Значит, что?

— Что? — подыграл я ему.

— Значит, взрослые тут. Просто прячутся от нас. И устраивают какие-то идиотские розыгрыши.

— Нафига им это?

— Не знаю, — покачал головой Гаранин. Я подумал, и предположил:

— Может, они типа нас развлекают? Ну, дом с привидениями, и все такое?

Предположение было сомнительным. Если Федя с Чуковским и Валерой по пьяни еще могли бы додуматься до чего-то подобного, то в том, что таких мероприятиях принимает участие Дача, у меня были колоссальные сомнения. По лицу Лешки я видел, что он мои сомнения разделяет.

— Хрень какая-то. Ладно, пошли вниз. Погодь, сперва помоги мне. Давай утащим его в пустую комнату. Ну, чтобы не маячило тут.

В его словах было некое зерно, хотя я бы не поручился, что здравое. Вдвоем мы с трудом утащили кресло в пустую комнату, оставили его возле выхода, и прикрыли за собой дверь. По пути вниз я поинтересовался:

— Про кресло остальным чего скажем?

— Пока ничего. Нефиг их раньше времени баламутить. Потом разберемся.

Внизу все было без происшествий. Ребята досмотрели фильм, и мы приняли коллегиальное решение вернуться в столовую, и подождать обеда там. Выглянувшая с кухни Лена в переднике Авот, в который она могла бы при желании обернуться целиком, сказала, что обед почти готов, и можно уже мыть руки. Четко и организованно, то есть, как обычно, с воплями и бегом мы ворвались в туалет на первом этаже. Пока все толкались возле раковины, я прошел в кабинку с намерением немного поразмыслить о вечном, но чудовищная вонь заставила меня изменить планы. Вернувшись назад, я задал Матросову вопрос:

— Шурик, ты че такое сожрал? Что за вонь?

Зловонные миазмы достигли носов остальных. Все, особенно девчонки, тут же заткнули носы и постарались выбежать наружу. Матросов недоуменно ответил мне, гундося как сова и известного мультика про жадного медведя и эмо-осла:

— Это не я. Я только по-маленькому сходил. Сам, наверное, навонял, а теперь на меня сваливаешь.

— Ага, рассказывай. Небось жрешь по ночам втихаря, отсюда и вонь такая.

— Пошел ты.

— Да сам иди.

Беззлобно ругаясь, мы гурьбой вернулись в столовую, где Половинкин уже выносил тарелки с супом. Суп был простой, скорее даже бульон, с курицей, картошкой, морковкой и укропом. Но пахло вкусно. Выносящая больше блюдо с хлебом, нарезанным на этот раз ровно и аккуратно, Лена заметила, явно обращаясь к Гаранину:

— Хлеб кончается. Его, наверное, в деревне планировали покупать?

Гаранин пожал плечами. Я тут же прикинул, что, скорее всего, так оно и было. Вряд ли хлеб планировалось привозить раз в неделю, с остальными продуктами. Так что мы можем сами ходить в деревню и закупаться. Правда, денег нет. Но в комнатах у взрослых по любому есть. Кстати, надо подать Гаранину идею пошарить по карманам. Нехорошо, конечно, но сами виноваты. Нечего было пропадать и оставлять нас на произвол судьбы.

После обеда, который помимо бульона включал в себя еще и гречневую кашу с тушеным мясом (опять же, куриным, ну да мы не привередливые) и чай (на этот раз всем по полному стакану), Гаранин опять поднялся, и заговорил:

— Сейчас отдыхаем, сон-час, короче. Сколько времени, Очкастый?

Так уж сложилось, что часы были только у меня. Часы, кстати, были знатные, тяжелые, металлические, от завода «Восток». Мне они достались в подарок от одного военного, полковника, которого пригласил директор, дабы нам этот военный подсказал правильное направление в выборе жизненного пути. Ну или как-то так. В общем, этот военный немало заинтересовался интересными именами нашей шайки невозвращенцев. А когда он задал детям вопрос, кто может рассказать о людях, в чью честь мы были названы, так уж получилось, что я оказался единственным, кто смог перечислить, за что и когда Алексей Гаранин. Иван Шушин, Яков Гаркуша и другие легендарные личности стали известны. Мне самому было интересно, что за блажь в голове бессменного директора интерната заставляла его называть найденыша в честь случайно выбранного Героя Советского Союза,

поэтому я в свое время посвятил немало времени чтению о тех событиях. Ну и в результате расчувствовавшийся полковник подарил мне свои наручные часы. Такая вот невероятная история. За часы эти, кстати, я несколько раз серьезно дрался, когда всякие уроды хотели «взять поносить». Один раз Лешка даже сломал нос парню из десятого класса, который был уж очень настойчив. После этого от меня отстали. Эх, были времена...

— Уснул, что ли, очкастый? Сколько времени?

— Между прочим, правильно задавать вопрос в форме «Который час». Информирую: местное время тринадцать часов сорок две минуты.

— Значит, так. До четырех отдыхаем, потом на озеро идем. Сейчас наверх, по спальням. Сончас.

Колесова тормознула засобиравшихся вместо со всеми Половинкина и Танюшку, и сказал Гаранину:

— Мы посуду помоем и придем.

— Помощь нужна?

Прозвучало грубовато, но Лешка явно хотел показаться любезным. Колесова оценила его жест, и, улыбнувшись, ответила:

— Спасибо, сами справимся.

Дожидаясь, пока пробка в дверях рассосется, я подошел к Лешке, и тихо сказал ему:

— Надо пошарить по комнатам взрослых. Вдруг чего найдем.

Тот повел плечами, и нехотя ответил:

— Нехорошо по чужим карманам лазить.

— А детей бросать одних — без присмотра — нормально? К тому же, я тебе не предлагаю подбирать все, что к полу не прибито. Просто посмотрим. Может, подсказки какие найдем.

— Какие подсказки, Очкастый? Мы что, в игры играем?

— Мы, может, и нет. А они, может, и да. Ну так что?

— Ладно, — сдался он. — Сейчас наверх схожу, прослежу, чтоб все нормально.

— Я тебя тут подожду.

— Ага.

Проводив его взглядом, я вернулся на кухню. Ничего не отвечая на заинтересованный взгляд Колесовой, под чутким присмотром которой Барамзина мыла тарелки, а жиробас Половинкин их протирал и ставил на сушилку, я подошел к запертому шкафу, и представил себя на месте Авот. Получалось не очень, я не был старым, очень толстым и вредным, но попытаться стоило. Где бы я хранил ключ? Таскал с собой? Вероятнее всего. Хотя, с другой стороны, других ключей тут Авот с собой не носила, ключи от комнат и чердака были у Феди, а ей как бы и без надобности. Так что не было никакого смысла таскать один ключ, который легко потерять, с собой. Следовательно ключ она, скорее всего, хранила здесь. Где? Я огляделся по сторонам.

— Это ищешь? — Лена с ухмылкой продемонстрировала мне маленький железный ключ.

— Ничего не ищу. Так, думаю всякое. А где ты его нашла?

— А вот. — Лена сделала паузу, осознала, что употребила любимое выражение хозяйки ключа, и засмеялась. Я, глядя на нее, тоже не удержался. Вслед за нами и Танюшка с Валентином принялись хохотать. Немного успокоившись, я поднял очки, достал платок и вытер слезы. Лена, тоже отсмеявшись, прислонилась к холодильнику, и спросила:

— Посмотрим?

Поразмыслив слегка, я ответил:

— Ага. Сейчас только, Гаранин спустится.

— Ладно, подождем, — согласилась Лена, и положила ключ в карман передника. Очевидно, оттуда она его и извлекла. От нечего делать я даже помог троице навести порядок на кухне, и когда мы уже заканчивали, в дверях зародился Гаранин собственной персоной.

— Ну ты где? Пошли?

Я переглянулся с Леной, и ответил:

— Ща пойдем. Тут тоже есть кое-что интересное.

Гаранин уставился на меня, явно не понимая. Я подошел к запертому шкафу, и демонстративно подергал дверцу. На его лице отразилось понимание, и он задал вопрос:

— Ключ нашли? А то я могу...

Чего он там мог, сказать он не успел, оборвав себя на полуслове при виде ключа, который Лена повертела в руках. Покивав головой, он вдруг обернулся к Тане и Половинкину, которые старательно пытались слиться с обстановкой и в то же время сделать вид, что находятся здесь по полному праву.

— Закончили? Марш наверх. Моем руки и лицо, готовится к отбою.

Младшие переглянулись, и Таня робко начала:

— Но мы тоже хотим посмотреть… что там… Лена, ты же говорила, что покажешь.

Она готова была пустить слезу, но Лешку такими методами было не пронять.

— Бегом наверх, говорю! Маленькие еще.

Лена улыбнулась, и, смягчая резкий ответ Гаранина, сказала:

— Мы все равно потом всем расскажем. Бегите.

Убедившись, что они и впрямь пошли наверх, а не остались под дверью подслушивать и подсматривать, мы с видом друзей Оушена приступили к взлому. Хотя, если у нас был ключ, это считается взломом или нет? А, да какая разница.

Дверцы распахнулись, и нашему взору предстали настоящие сокровища. Ну, конечно, ничего драгоценного там и в помине не было, но для интернатовских детей в шкафу был скрыт настоящий Клондайк. Неудивительно, что Авот заперла шкаф на ключ. Только вот ключ забыла взять с собой в… Ну, куда она там делась.

Конфеты. Печенье. Вафли. Сгущенное молоко. Шоколадки. Зефир. Мармелад. Халва. Несколько секунд мы молча стояли, не в силах шевельнуться и оторвать взгляда от сладостей. Потом, прежде, чем наши загребущие руки принялись хватать все подряд, Гаранин волевым усилием закрыл двери.

— Будем есть все вместе. И понемногу.

Он повернул ключ, убедился, что дверцы не открываются и положил ключ маленький карман своих джинсовых шорт. Потом оглядел нас, и, угрожающе приподняв бровь, поинтересовался:

— Надеюсь, никто не против, что ключ будет у меня?

Возражать мы не стали. Дело было вовсе не в том, что Леша сильнее меня и Лены вместе взятых, и в драке у нас не было бы и шанса. Просто Гаранин был справедливый. И честный. И уж кому-кому, а ему можно было доверить самое ценное.

Даже ключ от сейфа с сокровищами.

Поднявшись наверх (мы с Гараниным подозрительно таращились в темный угол холла, ожидая, что кресло-гриб опять прорастет там), мы собрали всех в нашей спальне, и Гаранин торжественно поведал всем об увиденном. Умело подавив вопли слабых духом о необходимости немедленно припасть к найденным сокровищам, Гаранин пообещал каждому честную долю, но строго в выбранное руководством, то есть им, время. Разумеется, сон-час после такого превратился в обсуждение, кто какие сладости ел и что больше любит. Самым большим знатоком, естественно, оказался Половинкин, который мог перечислять названия кондитерских изделий из всех концов света бесконечно. Тот факт, что большую часть он знал только по названиям, но о вкусе не имел ни малейшего представления, его не останавливал.

Мы с Гараниным в мысленном гастрономическом экстазе участия не принимали, у нас были дела поважнее. В компании Колесовой (в ходе краткого обмена мнениями о целесообразности присутствия женщин в практически военной операции Гаранин разумно заметил, что шариться в женских вещах лучше женщине. Мало ли, какие ужасы там можно найти. Я с ним согласился, потому что понятия не имел, какие именно ужасы могут там ждать. А, как известно, неожиданные ужасы — они самые ужасные) мы спустились по лестнице. Внизу мы разделились: Лена пошла осматривать комнату Дачи, Авот и Свыноты, а мы с Лешкой вошли в зону нашей ответственности.

На пороге Гаранин присвистнул, и заметил:

— Ну и свинарник. А еще нам рассказывают, что мы не умеем жить в чистоте.

В комнате и впрямь царил бардак. Три скомканные постели; стол, явно вытащенный в центр комнаты из угла, был залит чем-то липким и засыпан игральными картами, пробками от бутылок и какими-то обертками. Под столом стояла целая батарея пустых бутылок: водка, пиво, портвейн… Мои скромные познания не позволяли полностью оценить размах алкогольного угара, но в том, что он был немалым, сомнений не оставалось. Лешка подошел к окну, и, поколдовав со щеколдами, распахнул створки.

— Пусть хоть проветрится, — заметил он. Я кивнул, внимательно осматривая обстановку. Небрежно брошенная спецовка Феди, куча одежды возле кровати, явно принадлежащая Валере, и аккуратно сложенные на тумбочке рубашка и штаны Чуковского. Я посмотрел на Гаранина, и сказал:

— Ну что, доктор Ватсон, приступим?

— Хорошо хоть не Санчо Панса. Ага.

Состязание в литературных познаниях угасло, не начавшись. Честно говоря, я уже не был уверен, что ужасы нас поджидают в женской комнате. Здесь тоже с избытком хватало всякой мерзости и пакости. Первым делом я решил осмотреть тумбочку Чуковского. Так, в ящике бритва-щетка-паста-крем для бритья-одеколон, ничего интересного. В самой тумбочке царила стерильная пустота, только на нижней полке оказался аккуратно уложен зарядник для нокии. Меня осенила внезапная мысль: да, у нас телефонов нет, нам звонить некуда, но у взрослых-то они есть. Я вернулся к одежде, и начал с удвоенной силой хлопать по карманам. На вопросительный взгляд Лешки я ответил одним словом:

— Телефон.

Он тут же бросился обшаривать Федину спецовку.

Телефон нашелся под подушкой. Древняя «нокия», ровесница самого Феди, тем не менее, была полностью заряжена и готова к бою. Только вот связи не было.

Нафига нужен телефон, если нет связи? В змейку играть?

Зная Федю, не удивился бы, если он подобным увлекается.

Найденный под кроватью Валеры смартфон с разбитым дисплеем нас также ничем не порадовал. Могли бы и вышку сотовой связи тут поставить. Знали ведь, что мы приедем. Ну, на крайняк можно будет сходить до деревни — там связь должна быть по-любому.

Итогом детального осмотра тумбочек, кроватей, одежды, двух спортивных сумок и рюкзака, найденных под кроватью, стало разочарование. Никаких зацепок, подсказок, намеков на то, куда подевались трое мужиков и когда планируют вернуться, не было.

Сложив на стуле, выставленном в середине комнаты, свои трофеи, мы молча стояли и думали. Я лично думал о том, что без человека вещи теряют какую-то одушевленность. Вот и лежащие перед нами два кошелька, стопка купюр, мелочь, три паспорта, Федина связка ключей (мы здраво рассудили, что на ней должен быть ключ от чердака и от подсобки с инструментами), одно водительское удостоверение, два военных билета и один читательский (вот уж не думал, что Валера ходит в библиотеку) выглядели просто как… как мусор. И не скажешь, что за ними человеческие судьбы. О чем думал Лешка, я понятия не имел.

Через минуту молчания Гаранин подобрал с пола черный целлофановый пакет, в который и сложил всю нашу добычу. Не глядя на меня, он пояснил:

— Мы не воры. Когда вернутся — отдадим обратно.

— Угу, — хмыкнул я. И добавил: — Если будут себя хорошо вести.

Гаранин тоже ухмыльнулся. Последний раз осмотрев комнату, он повернулся, вышел в коридор и направился к двери в женскую спальню. Как ни странно, Лена, несмотря на то, что была одна, тоже уже почти закончила. Разница со спальней мужской была только в том, что здесь был порядок. В плане насыщенности трофеями комната оказалась еще беднее: из документов нашлись только два паспорта, кошелек был один, а телефонов не было вовсе. Добавив нехитрые пожитки в свой волшебный пакет, Лешка первым вышел из комнаты. В коридоре мы встали кружком, и Гаранин вытащил из кармана прихваченную пачку сигарет и зажигалку. Я недоуменно поднял брови:

— Ты куришь?

Лешка усмехнулся:

— Ты как в анекдоте про дочку с папой, застрявших в лифте.

Я тоже вспомнил этот анекдот, и улыбнулся. Лена подала голос:

— Дай мне тоже. Что за анекдот, я не слышала? — она вопросительно смотрела на нас. Гаранин, успевший прикурить, закашлялся, и сказал:

— Да он не смешной.

Курить посреди коридора, было, конечно, тупо. Но раз уж мы сами по себе, то и нарушать правила можем невозбранно. И пусть кто-нибудь придет и скажет нам хоть слово.

Я был бы рад, если бы кто-нибудь пришел.

После сон-часа, как и планировалось, мы пошли на озеро. В отсутствии взрослых роль надсмотрщиков как-то незаметно, но прочно перетекла к Гаранину и Ленке. Теперь уже они прикрикивали на особо дерзких пловцов, норовящих уплыть куда-нибудь в Африку. Светило солнце, и обо всех странностях и проблемах мы позабыли.

Мы ведь дети. А дети не думают о плохом.

Ужин было решено перенести наверх. С тарелками возиться все равно не было смысла, ужин состоял из бутербродов с сыром и колбасой, конфет и печенья. Прихваченный из личных вещей Авот электрочайник позволил нам не греть чайник на плите. Но на кухню сбегать разок все-таки пришлось. За добавкой. Спать мы ложились в твердой уверенности, что впереди нас ждут минимум три дня полной свободы и развлечений.

Как же мы ошибались.