Часть третья. Купель.Глава вторая. Пообедали называется.

Когда мы вышли на улицу, Мику неожиданно пихнула меня в бок.

— Слышь, Седой, ты не забыл?

— Про сигареты. А потом уж к участковому зайдем. — она потерла себе живот. — Бурчит ведь. Есть хочу.

— Где сельпо, показывай.

— А папирос купить?

— Вот только не надо нам тут.

Быстренько взяв пару пачек «Родопи» я вышел к поджидающей меня у палисадника Мику.

— Держи. А участковый где живет?

… Подойдя к воротам я постучал. Со двора раздался мужской голос.

— Кто там? Заходи.

Зашли. Во дворе за столом сидел мужик. В трусах и милицейской фуражке. На столе перед ним тарелки, похоже с супом, стопки… Короче понятно. Увидев нас, он помахал рукой.

— Здорово были. Из лагеря? Ну проходите, садитесь.

Из летней кухни вышла худощавая черноволосая женщина в летнем платье с бутылкой в руке. Укоризнено покачала головой.

— Гриша… Как тебе не стыдно, хоть штаны одень. Гости же пришли.

Моя спутница только прыснула со смехом.

— Здравствуйте, Григорий Михайлович.

— Подожди… Ты Мику что-ли? Не узнал, подстриглась…

— Ага. И типа покрасилась.

Мужик посмотрел было на меня.

— Ты тоже из «Совенка»? — и осел на скамейку. — Галя… А ведь мы их видели. Там, в небе.

Женщина молча кивнула.

Мику отвела взгляд. Засмущалась она.

— Нет, дядя Гриша, это не мы были. Ну… Честно не мы. Показалось вам.

— Ладно, допустим. И зачем ты тут? А рыжая где? Алиска которая…

Оказывается я с местной знаменитостью рядом стою. Автограф что-ли попросить.

Женщина, смеясь, пояснила.

— Да кто же их не знает. В прошлом году у нас всю малину обобрали. К батюшке за яблоками лазили. С пацанами нашими, что приезжали, дрались…

Мужик махнул рукой.

— Да это… А тебя как зовут?

— Азад.

— А я Григорий. Можешь Михалычем звать, привык уже. Участковый, значит.

Опа… Похоже это карма. Оля, прости.

Он показал на стол.

— Садитесь, обедать будем. Галка, неси. Две тарелки, стопку. Да бутылку-то поставь, не убежит. Давайте, а то стынет.

Ополоснувшись под умывальником, сели. Отказываться ведь неудобно, да?

Григорий разлил по стопкам. Мол, за знакомство и вообще. Мику, посмотрев на меня, только тяжело вздохнула и взяла ложку.

— Да я как-то…

— Прекрати. По пятьдесят капель да под борщ. У меня Галинка знаешь какой борщ готовит. Настоящий. С чесночком, сальцем, пампушками… Она сама-то вишь из-под Полтавы.

Выпили, поели… Самогон хороший, борщ тоже. Повторили.

— Теть Галь, а можно добавки — попросила Мику, показывая пустую тарелку.

Растолстеет ведь. Летать не сможет.

Взяв сигарету, Григорий выдохнул.

— А скажи, вы вот по какой такой надобности к нам вообще? Ну Клавдия понятно, а еще? Не ради борща ведь ко мне заглянули… К участковому.

Прав ты мужик. Есть одно дело у нас, только бы лучше его не было. После моего рассказа, он поморгал, плеснул себе самогонки.

— Я не понял. Это что война будет? Слышь, ты не шути так. Не надо.

— Какие шутки… И в небе ты нас видел.

— Ты… ты кто?

— Не надо тебе того пока знать.

Женщина зажала ладонью рот.

— Мамочки… Гришенька…

Показала на Мику.

— А она?

— Такая же. А к вам батюшка велел идти.

Участковый помолчал, подумал.

— Значит сны те… А что теперь делать? С городом, сука, связи нет. Дорога закрыта.

— А и была бы связь, толку-то. Чтобы ты им про Конец Света рассказал бы? Поверили бы, армию прислали? Только честно.

— Да нет конечно. И что?

— Сколько мужиков в деревне?

— Ну сотни полторы наберется, деревня большая у нас. Тут Выселки еще, хутора рядом. Если всех собрать, то и человек двести набрать можно. И что? Не солдаты ведь они, крестьяне.

— Оружие есть?

— Издеваешься, блядь? Ну охотничье почитай у каждого имеется. Лес же рядом. У меня карабин. Подожди, ты что задумал? Нам на это дело идти?

— А кому еще? Армии не будет да и небесного воинства тоже. Только мы и остались.

— Ты охуел? Все же ляжем.

— Да, скорее всего все ляжем. А если не встанем, всему миру конец. И рядом, в «Совенке» дети, их спасать надо. Как по другому? И не думай… Мы с вами будем до конца.

Как там?

«Все пошли и я пошел,

Все нашли и я нашел.

А сегодня поутру

Все помрут и я помру.»

Правильно ведь сказано.

— Что предлагаешь тогда?

— Женщин, детей, старых на остров. Там им безопасно будет. А мы встретим. Батюшку попроси, пусть оружие освятит. Легче будет.

Выпили… Участковый посмотрел на жену. Она встала, попыталась улыбнуться.

— Гриша… Я за всех говорить не буду, не умею. За себя скажу. Я жена твоя, я за тебя по любви пошла. Сын в городе. Мы с тобой вместе прожили и помирать вместе будем. Война там или… А стрелять ты меня сам учил.

— Лодок может не хватить для всех, плоты ладить придется. Сколько у нас времени?

— Два-три дня максимум.

Вроде все обговорили. Хорошо посидели. Я хотел встать и… Меня поволокло куда-то вбок…

— Азад, ты чего?

Испуганный голос Мику.

— Дядя Гриша! Ему же… у него же контузия!

Я почувствовал как меня подхватили мужские руки.

— Да кто же знал то? Вроде немного выпили…

— Ага, привыкли тут жрать. И как нам теперь обратно, в лагерь?

Меня похоже прислонили к каким-то бревнам.

— Посиди на ветерке. Галка, чего встала? Беги к Ваньке, у него мотоцикл вроде на ходу.

Еще через несколько минут, приоткрыв глаз, я, сквозь туман, разглядел, стоявшего рядом, кудлатого мужика в рваной рубахе. Наверно Ванька.

— Михалыч, ебать, блядь, что случилось? А это еще кто?

— Да из лагеря они. Мику не узнал?

Мужик помотал головой.

— Нет. Это ты что-ли?

— Ну я это, сука. Зенки свои протри или очки, бля, одень.

— Точно ты. Теперь вижу. А хули мне делать-то? Зачем звали?

На меня зачем-то поплескали холодной водой.

— У тебя мотоцикл на ходу?

— С утра на ходу был. Я на рыбалку собирался, на Плесы. И что?

— Отвези их в лагерь.

— Михалыч, да охуеть, а бензин?

— Иван, ну я тебя по человечески прошу. Сделай, потом все объясню. Тут и без этого жопа полная.

— Да у вас всегда жопа. Ладно, нахуй. Уговорил. Михалыч, будешь должен. Грузите его в коляску.

Меня куда-то вывели и аккуратно запихнули.

— А ты сзади садись, шлем одень. Отвечать еще за тебя. Цепляйся крепче, застеснялась она. Подтолкните сзади…

… Очнулся я от гневного женского крика. Кто-то сердится?

— ЭТО ЧТО ТАКОЕ! МАТЬ ВАШУ!

— Ольга Дмитриевна…

— Мику, какого хрена? Я все понимаю, даже то что ты волосы обрезала и почему. Знаю, помолчи… Это что еще?

Меня похоже выволокли из коляски и посадили. Посмотрим. Лагерные ворота, я на скамейке. Ольга, недоуменные дежурные, пионеры. Приехали. Рядом Иван, пытающийся что-то сказать.

— Принимайте… А я обратно, мне на рыбалку надо. Бензин будет? Да понял я, не ори только… Короче, ну вас нахрен, разбирайтесь сами. Я поехал…

Ольга подошла ближе, поморщилась.

— Где документы, я тебя спрашиваю?

— У меня в сумке, вот.

— Самурайка, дыхни.

— Ольга Дмитриевна… Вы же знаете, я даже водку не пью, а там самогонка была.

— Знаю. А там это где? Вот где он нажрался?

Я попытался хоть что-то сказать, но меня опередила Мику.

— У Михалыча. Там еще борщ был…

— И сколько они успели?

— Вроде пузырь. Да я следила что-ли? Я вообще может борщ хавала, бля…

Ольга проморгалась, покрутила головой.

— Пузырь? Ванькиной самогонки? Оху… Ладно. Виктор, Сергей. Помогите этого… до его кровати доставить.

Меня опять куда-то потащили.

— Оль, тяжелый ведь…

Положили на что-то мягкое. Кровать что-ли? Я повернул голову. Ольга, вытащила из банки с водой, стоящей на столе, цветы.

— Это тебе попить. Вздумаешь наблевать, весь лагерь мыть будешь. Спи. — она вздохнула. — Скотина ты…

Я закрыл глаз…

… Очнулся от того, что кто-то бьет меня по голове. Отстаньте, я с похмелья. Сука… Сев на кровать, я дотянудся до банки с водой, попил. Где я вообще? В пионерском лагере. Кое-как я выбрался на крыльцо и… Ну вот этого мне только не хватало для полного счастья. На гвоздике в косяке висели черный берет и ключ на веревочке. Уля… Найду и… Ладно, разберемся, что потом. Сейчас придется в медпункт идти. Провожаемый взглядами пионеров, я добрался до домика с красным крестом. Вошел. Сидящая за столом Виола только покачала головой. Рядом на стуле хихикующая Лена. Лешачка, кончай стебаться…

— Виола… — просипел я. Она склонила голову, вздохнула.

— Боец… Спирт я тебе не дам, даже не проси. Анальгин дам. Лена, выдавай этому… больному две таблетки. И воды налей, пусть запьет.

Лена, изобразив на лице скорбь, вытащила из шкафа коробку, достала из нее упаковку.

— Держи. — протянула мне две таблетки. — Сейчас воды налью.

Полечившись, я постоял, чувствуя как шум в голове понемногу успокаивается. Повернулся.

— Боец, запомни на будущее. Ванькиного самогона полбутылки никто не осиливал. Ты смог. Силен. Все, свободен… Только по лагерю не шляйся.

Выйдя из медпункта я остановился, пытаясь вспомнить. Вспомнил. Дойдя до умывальников, открыл кран и сунул голову под холодную воду…

Встряхнувшись, я сделал вид, что причесался и пошел. Куда-то и зачем-то. Вышел я к музыкальному клубу. Сел на крыльцо и… задумался.

«Скачет раненый Буденный

На заплаканном слоне,

А сзади — танки первой конной

С образами на броне,

Может, Бог им даст, похмеляться

Кружечки по две,

Только след хреновый стелется

По ширяй-траве.

Нет зерна, нет даже крошек,

Вместо пива — мутный чай,

Стаи злобных мандовошек

Истребили урожай.

В тесном кабаке за печкою

Третий день обед,

Все равно там делать нечего,

Ни копейки нет.

Только б утро пережить,

Только б день перехворать,

Только б к вечеру не пить,

Чтобы, ночью не орать.»

— Сидишь? — знакомый голос. — Совсем охреневший?

— Самурайка… Вот хоть ты…

Мику мило улыбнулась.

— Не буду. Отдыхай, типа. Голова болит?

— Честно? Хорошо хоть у Виолы анальгин нашелся.

Спой-ка песню, друг сердечный,

Славный курский соловей

Мне б похмелье покромешней,

Да горячки побелей.

Затряслось со страху зеркало,

Эка напугал,

Хоть к портному на примерку мне,

Хоть под самосвал.

Вижу горы и долины

Да скалистые поля,

Там крылатые скотины

Опыляют тополя.

Я живой, а мне не верится,

Как же это так,

Ведь вчера же кто-то целился

С виду не дурак.

Только б утро пережить,

Только б день переболеть,

Только б к вечеру не пить,

Чтобы ночью помереть…»

Посидели еще. Мику внезапно хлопнула себя по лбу.

— Забыла ведь совсем. У меня для тебя кое-что есть.

— Пиво?

Она легонько шлепнула меня по затылку.

— Дурак. Не угадал. — достала что-то из нагрудного кармана. — Колокольчики. Японские. Говорят, по поверьям, они злых духов отгоняют. Сейчас…

Ага, с похмелья самое то. Она наклонила мою голову и ловко вплела подарок в волосы. Поцокала языком, мол красиво, и неожиданно, вздохнув, положила голову мне на плечо. Ласково спросила.

— Знаешь, что ты ебанутый? На всю голову, между прочим.

Отстранилась.

— Как бы Алиска не увидела, а то еще заревнует. Не хватало еще…

— Не заревную. — послышалось рядом. — Здорово. И ты… Алкаш, блядь. Мать, вот скажи мне, честно, как я могла в такого… влюбится?

Мику задумчиво посмотрела на нее.

— Лиска… Новый Год.

— Ладно кончай, может я не в настроении просто. Кстати, вы малую не видели?

— Кого?

— Да эту мелкую рыжую. Увидете, скажите чтобы на глаза мне не попадалась. Увижу, пришибу. Потом плакать буду. А ты… — Алиса покачала головой. — Вали в столовую, давай. Ольга просила передать. Все, меня нет.

Напомнила ведь. Я хотел было встать, Мику удержала меня.

— Посиди. У меня она, в клубе под матрасами ревет.

— Я зайду и…

— Куда, блядь. Лучше не суйся, только хуже сделаешь. — забрала берет и ключ. — Я ей сама потом отдам.

— Что с ними вообще случилось, не въезжаю.

Тяжелый вздох.

— Бабские дела, бля. Ебанная акселерация. Слушай, иди в столовую, нахер…

Если вежливо просят надо идти. Я пошел.

… В пустой столовой меня ждали.

— Наконец-то явился. Садись за стол да хоть поешь.

Ольга обернулась к раздаче.

— Люська! Ты там обещала…

— Сейчас принесу.

Выйдя с кухни повариха поставила передо мной стакан с мутной жидкостью в которой плавали веточка укропа и лист смородины. Повздыхав, ушла обратно.

— Что это? — типа я не понял.

Ольга, сидящая рядом, нахмурилась.

— Рассол. А ты думал, что тебе водки нальют? Давай, приходи в себя. Думаешь мне больше делать нечего, только с тобой возится?

Я отпил рассол, чего-то пожевал.

— Что случилось?

— Из лестничества сообщили. То ли циклон, то ли… Связь такая что… Короче надвигается грозовой фронт, усиление ветра, ливень… Хорошо хоть без снега.

— А Алиса с Ульянкой?

— Вот… И это тоже. Из-за тебя кстати.

— Да я вообще тут не при делах!

Ольга примиряюще погладила меня по руке.

— Да знаю я. Извини. Это наше женское уже.

Она отстранилась.

— Короче, Седой. Допивай… лекарство, доедай и спать. Ты мне завтра нужен будешь. Здоровый и соображающий. Понятно?

— Понял. — я допил остатки и встал. — Я тогда пошел.

Ольга махнула рукой.

— Давай, спокойной ночи.

Придя в домик, я посидел еще немного на кровати, приходя в себя. Разделся, лег. Что за жизнь… Спим.

КОНЕЦ ТРЕТИЙ ЧАСТИ.