Дурка в голове

На следующем этапе к делу подключалась милиция и военкомат. Правда, менты тогда не слишком докучали Алексею. В те годы считалось, что УВД И ГБ в нашей стране не испытывают друг к другу очень уж большой симпатии. Лишь пару лет подряд, в первый день отпуска, у него во дворе появлялся человек в милицейской форме и допытывался, почему это Алексей не работает и не тунеядец ли он. Да еще в самом начале этих славных дел, менты повязали Алексея возле фундамента верфи. И, в добавок, совсем уже пустяковый случай. В одной из пустующих квартир Алексея, однажды ночью, разрешили пошастать ссученному вору, по кличке Софрон, ловить которого, понятное дело, никто не стал. А вот военкомат поработал в этом смысле более продуктивно. И вклеив ему в военный билет приписное, активно подрючил, время от времени таская на сборы и угрожая в ближайшее время послать в Чернобыль. И больше всех старалась его щупленькая главврач, пытаясь однажды под видом колоноскопии, делать которую не было никакой необходимости, причинить как можно больше вреда. Ей явно хотелось исполнить роль верховного судьи и самой, по своему разумению, решать, кого карать, а кого миловать. Явные следы манипуляций этой женщины — хирурга остались до сих пор. Но она, как всякий обделенный талантами человек, даже и навредить как следует не смогла. А среди сотрудников промышленной лаборатории где тогда трудился Алексей, один за одним, внезапно появились два военкоматовских майора-отставника, а его напарницей стала бывшая работница того же учреждения. Они должны были исполнять определенную карательную миссию. Правда, один из них быстро испарился, когда понял с чем связался. А второй задержался, но никакого особого вреда от него уже не было. Ну, а дальше, все должно было двигаться по стандартной схеме. Неугодного Букетову человека, а так же всю его семью, должны были официально и не официально объявить людьми ненормальными. Это было крайне важно и делалось для того, чтобы в дальнейшем, все их доказательства по данному делу не имели юридической силы, а в обществе не воспринимались всерьез. Правда, в последнее время, делать подобные вещи стало не так просто. Ну, а неофициальную часть работы брали на себя осведомители, распространяя среди населения необходимую информацию. В случае с Алексеем, провернуть это дело было проще простого. Деформированное лицо делало его внешность несколько странноватой. К тому же, и образ мыслей и поступки никогда не укладывались в привычные для обывателей представления о том, каким должен быть на самом деле гомо сапиенс то есть человек разумный. Да и сам Алексей, чуть ли не c детства, искренне считал себя человеком не от мира сего. Короче, он был тем, кто соответствует понятию белая ворона или, как говорят в Европе — черная овца. А с таким черно-белым окрасом прямая дорога в дурку. И как только он заметил первые робкие, но уже явственные попытки сосватать его с этой желтоглазой особой, то решил попробовать сыграть на опережение в надежде, что психиатров еще не успели обработать. Он попросил мать отвести его на обследование. Нашелся и повод. У него в тот период началась бессонница, и нужно было якобы узнать, не является ли она следствием расстройства психики. — Ну, что ж будем записываться в дурни, — подумал Алексей, подходя к дверям врачебного кабинета. Он был уверен что доктора прямо с порога и с первого же взгляда, обнаружат у него целый букет психических отклонений. Обследование продолжалось довольно долго и за это время они успели побеседовать с врачом на самые разнообразные темы. Наконец дверь кабинета отворилась, и Алексей с доктором появились на пороге. Мать, все это время ждавшая в коридоре, быстро поднялась, и напряженно вглядываясь в лицо психиатра, спросила: — "Что-то обнаружили?" — "Ничего не нахожу. Абсолютно нормальный человек" — небрежно проговорил врач и, закрыв за собой дверь, скрылся в кабинете. А Алексей, чувствуя себя дураком, остался стоять в коридоре. — "Первый раунд я, вроде бы, выиграл" — думал он. Но что будет, если вдруг остро понадобится справка о психической неполноценности? А имея, в анамнезе такого врага как Букетов, подобная справочка очень даже может пригодиться. Он открыл дверь и, извинившись, снова вошел в кабинет. Он теперь решил переговорить с доктором уже не официально. Врач, выслушав его, сказал, что может предложить неврастению, которая есть, по его мнению, у каждого второго и лечится не долго, или же, на худой конец, невроз, тоже, относительно быстро излечиваемый. — "Ничего более существенного предложить не могу". Врач, как бы извиняясь, развел руками. Алексей, молча повернулся, и вышел из кабинета. Официально пошить его в дурни не удалось, но знакомые рассказывали, как одна пожилая женщина-невропатолог старательно доказывала им и не только им, что вся семья Алексея люди явно ненормальные. "Пусть говорит что хочет, я ей разрешаю", сказал тогда Алексей, не придавая большого значения услышанному. Травля его родни была в разгаре, городское стукачество старалось изо всех сил, и ему в тот период, доводилось слышать о себе и своих близких вещи и похуже. Для него понятие семья замыкало то пространство в котором находились его родители и он сам. Его отец был на удивление здоровым во всех смыслах человеком, да и мать никогда не носила почетного звания городской умалишенной. Поэтому он вскоре начисто забыл и о самой невропатологической бабуле и о ее словах. Но некоторое время спустя, Алексею пришлось довольно плотно пересечься с этой удивительной врачихой. Ему тогда срочно понадобилась очередная справка для центра занятости. Справку она выписала, но полностью расплатиться за нее он смог только через несколько дней. И найдя необходимую сумму, снова на минутку заглянул к невропатологу, лишь для того, чтобы отдать долг и уйти. Но она буквально из кожи лезла, уговаривая его зайти к ней в кабинет, причем таким ласково — елейным голоском, каким обычно взрослые люди общаются с детьми — недоумками. Видимо таким же умственно недоразвитым она искренне считала и его самого. И эта бабуля, как впоследствии оказалось, была не так уж и далека от истины. Алексея, конечно же не мог не насторожить и ее неестественный тон и очень подозрительная настойчивость, но он, как и положено истинному дебилу, посчитал недостойным настоящего мужика быть слишком уж осторожным. "Да и что она мне сделает? Тем более, раздеваться я не собираюсь", — думал он, входя в кабинет. Обрадованная врачиха, не теряя времени, усадила его, как он был, в шапке и зимней куртке, за свой рабочий стол. А потом зашла сзади, и сдвинув в сторону, мешавший ей шарф, со всей дури несколько раз хорошенько врезала ему своим молоточком по шейным позвонкам. "Больно?", — деловито осведомилась она. Было действительно достаточно больно. "Значит, имеем в наличии остеохондроз", — удовлетворенно и, явно гордясь своим хитроумием, произнесла бабулька и больше Алексея уже не задерживала. Все, что хотела она сделала. А у него самого, вскоре, начались, характерные для такой травмы, проблемы. Он начал терять равновесие, появилось двоение в глазах и выпадение фрагментов в поле зрения. Чем обычно такие дела заканчиваются, медики хорошо знают и называют эту болячку мудрено и труднопроизносимо — вертебро-базилярная дистония. Даже при не очень сильном травмировании, могут легко образовываться грыжи межпозвонковых дисков, пережимая и ущемляя при этом нервы и артерии, идущие к головному мозгу. Примерно через год, после всего этого, в теленовостях сообщили о похожем случае. Врач-мануальщик, сделал своего пациента инвалидом, случайно нанеся ему таким же молоточком, всего лишь единичный удар по позвоночнику. Специалисты советуют обращаться с шейными позвонками крайне деликатно, а если уж возникает необходимость в массаже, то использовать, как самую подходящую для этой цели, мягкую подушечку безымянного пальца. А в западных клиниках к массажу допускают лишь специалистов прошедших не менее чем семилетний курс обучения. Но несмотря на такой строгий отбор, пациенты не редко умирают даже по прошествии нескольких лет после неудачных манипуляций с шейным отделом позвоночника. Алексею в какой-то степени повезло, и ему удалось через несколько лет немного восстановиться. Он знал эту врачиху как человека боязливого и весьма осторожного. И уж если даже она отважилась на такой поступок, то значит, ей была обещана полная безнаказанность и поддержка со стороны тех, кто ее на все это подзудил. А в последнее время она активно занялась коммерческой деятельностью и относительно неплохо на этом зарабатывала. Однажды Алексею посчастливилось видеть, как она дрожащими старческими руками подсчитывает в конце дня свою выручку, причем в ее глазах хорошо просматривался характерный и явно нездоровый блеск. — "Бабулька крепко подвинулась на деньгах", — думал Алексей, — "ну и что? " Он не осуждал ее, зная как много на свете того, что сильнее нас и чему противится мы не в силах. Но все же, бедный человек, как это ни странно, счастливее богатого, так как действительно, по настоящему богатый, уже давно не ждет от присутствия больших денег ничего другого, кроме полного отсутствия счастья, а у бедного еще все впереди и он надеется получить от судьбы то, чего она не дала другим. Тем более, что на первом этапе, обилие крупных купюр, действительно, какое — то время, приносит некоторое удовлетворение. И эта старушка, ранее не державшая в руках даже таких, не слишком огромных денег, тоже, видимо, надеялась на лучшее. Но на тот свет, она, как известно, ничего из накопленного утащить не сможет, ну а наследнички, как правило, быстро пускают по ветру, все с таким трудом нажитое. А Алексей, пытаясь получить справку от дурдома, как в воду глядел. Работать ему не давали, а долг по алиментам все накапливался. И вот уже из суда стали приходить прозрачные намеки на уголовную ответственность за подобные дела. И когда ему в очередной раз напомнили об этом, он ответил, что работать в настоящее время не может, так как у него от всего пережитого произошел нервный срыв. Свою мать он просил всем говорить то же самое. В конце концов, она как-то уболтала то ли судебного исполнителя, то ли кого-то там в суде, и им позволили выплачивать долг из пенсии. Правда, выплачивать уже оставалось совсем не долго. Алексею еще повезло, что как раз в это время отменили закон о тунеядстве, а то он попал бы еще и под эту статью. А вот его приятелю, который в трудную минуту стал на сторону Алексея, и тем самым, превратился в бельмо на глазу у местного начальства, с врачами повезло гораздо меньше. Однажды по дороге домой у него прихватило сердце. Он переждал приступ на лавочке, а утром следующего дня пошел к терапевту. Тот отправил его к невропатологу, а она, по отработанной схеме, послала его к психиатру. Чем это все закончилось, Алексей не знал, но примерно себе представлял, а на работе этого человека стали с тех пор считать психически неполноценным. Букетов всегда панически боялся, что вся эта история получит огласку и о его художествах станет известно в Москве на Лубянке. И это вполне означало бы конец его карьеры. Он придумал свою версию происшедшего, и постарался с помощью огромной армии городских стукачей, как можно крепче вдолбить ее в сознание людей. Но, поверивших во все это, оказалось не так уж и много. Семью Алексея в их городе знали, и к тому же не с самой плохой стороны. Когда дом где они жили, пришел в аварийное состояние, мать специально ходила в исполком с просьбой дать им жилье в центре, учитывая хотя бы заслуги ее мужа. Но их демонстративно выселили на окраину города в панельную хрущевку. А когда отец Алексея умер, в местной газете появился крохотный некролог из двух строчек, в котором сообщалось о смерти страхового агента. Хотя все прекрасно понимали, это мелкое вранье лишь для того, чтобы хоть как — то досадить семье, которая вдруг стала поперек горла Букетову. В этом маленьком провинциальном городе, кучка людей наломала немало дров, наивно полагая, что все это никогда не выплывет наружу. Описывая все эти события, Алексей не забывал одной общеизвестной и простой истины: Никогда не пытайся оправдаться перед людьми. Старайся быть чистым перед Небом и своей совестью. Доказывать всем, свою правоту — самое бессмысленное и к тому же не самое благородное занятие. Кроме того считается, что умному человеку ничего объяснять не надо. Умный сам все поймет. Ну, а глупому сколько не втолковывай — все без толку. Известно, что мозг не слишком умного человека, однажды с большим трудом усвоив какую — нибудь информацию, уже категорически не желает повторно утруждаться и менять ее на другую. Убеждать всех в своей правоте конечно же не стоит. Но рассказать о том необычном происшествии, которое однажды случилось в одном небольшом городке, а так же о не менее удивительных делах которые творились и до сих пор творятся в связи со всем этим, наверное стоит. Одна молодая женщина, ставшая в силу жизненных обстоятельств черницей, участвуя в одной из телевизионных передач, говорила, что самое невыносимое для нее испытание, это терпеть и не опровергать клевету, которой ее буквально обливали в миру. А так же причиняло сильную душевную боль не принятие ее братией монастыря. Искушение, которое она испытывала, рассказывая о своих бедах, буквально рвало душу этой монахини, и черный клобук оттенял ее бледное, искаженное страданием лицо. В отличии от этой, снедаемой страстями обитательницы монастыря, Алексей не сильно парился по поводу того, кем его считают в обществе. Он рассуждал инфантильно философически: пройдет не так уж много лет, и не станет всех его врагов. Уйдет в мир иной врачиха, покалечившая ему позвоночник, а так же все остальные, так или иначе, причинившие ему вред. Потом умрут все свидетели этих событий и даже их близкие, и конечно, давно уже не будет на свете самого Алексея. А со временем и их могилы сравняются с землей. И никто никогда не сможет вспомнить их имен и уже будет совершенно не важно, кого и кем считали когда-то. Но в каких-то пространствах, независимо от нашего желания все это сохраниться вплоть до мельчайших подробностей. Вот так и мы внаглую продолжаем жить после своей кончины, арендуя для этого небольшие уголки чужой памяти. А сейчас, глядя в небо, Алексей, благодаря молоточку старушки-невропатолога, получил возможность видеть, что каждая парящая на голубом фоне птица, имеет своего личного призрачного двойника, а ясными вечерами над головой сияет, слегка расчахнувшийся лунный диск.