От НКВД до КейДжиБи

Живя в семье, Алексей был уверен, что знает о своих родителях все, но в дальнейшем оказалось, что это не совсем так. Когда отец умер, он готовясь к погребению и выбирая по просьбе матери подходящий для этого дела костюм, заметил, что за лацканом одного из хорошо знакомых отцовских пиджаков, блеснула цветная эмаль. Это был средних размеров нагрудный знак, где на фоне щита, вертикально стоял одинокий меч, и вилась лента с надписью: "Почетный сотрудник госбезопасности". Он тогда подумал, что таким знаком видимо, награждали людей, которые хоть каким-то боком и скорее всего лишь косвенно помогали спецслужбам, но сами никакого отношения к этому ведомству не имели. Что-то наподобие звания "Почетный шахтер". Это когда какой-нибудь заезжей знаменитости, никогда не спускавшейся в забой, торжественно вручались каска, коногонка, а так же присваивалось звание почетного горняка, которое подтверждалось соответствующим удостоверением. Да и вообще, само слово "почетный", в его сознании, представлялось чем-то не совсем настоящим, вроде понятия свадебный генерал. И еще, он грешным делом подумал, а не был ли его отец обычным осведомителем. Но мысль эту сразу же отмел как недостойную. И кроме того, стукачей, как правило, не рассекречивают до конца жизни. Но на всякий случай, все же, несколько раз сфотографировал этот значок, прикрепив его к оконной шторе. Он слышал, что многие награды вообще, а такие тем более, в семье, после смерти владельца, не оставляют. Кто знает, как могут в дальнейшем распорядиться этой наградой его ближайшие родственники. Но у них все же остался пригласительный билет, выписанный на имя отца, на обложке и внутри которого, красовался все тот же нагрудный знак. Перед тем как они с матерью начали готовиться к похоронам, к ним приходил один знакомый, фамилия которого, переводилась на русский язык как "волк". Этот человек тоже вроде бы имел отношение к комитету. Он тихо переговорил с матерью, дал несколько советов в связи с погребением и ушел. А утром следующего дня за лацканом пиджака уже ничего не было. И только спустя много лет, уже роясь в интернете, Алексей, снова увидел знакомый значок и он оказался не чем иным, как высшей ведомственной наградой госбезопасности, которую вручают за особые заслуги, и награжденных ею в Советском Союзе, было не так уж и много. И среди них, сам тогдашний глава ведомства, Юрий Андропов. А утверждают кандидатуры награждаемых и выписывают наградные листы, не по месту жительства, а в КГБ при совете министров. По крайней мере, так написано в Интернете. Видимо мать не утерпела, и нарушая строгий запрет, вот таким необычным образом осмелилась показать сыну высокую отцову награду. Когда все это открылось, Алексей был ошеломлен. Он всегда думал, что если человек сотрудник комитета, то ни на какой другой службе он уже находиться не может, а отец, как выяснилось, как-то совмещал и то и другое. Позже он случайно узнал некоторые подробности из жизни одной известной прибалтийской семьи, где была, примерно, та же самая ситуация. Ее глава, официально числился работягой на заводе и, в то же время, был кадровым офицером спецслужб. Алексей, переключая каналы, случайно, увидел первую страницу его, ранее строго засекреченного, личного дела. Первая запись— курсант спецшколы НКВД, затем руководитель группы. И в то же время согласно записи в трудовой книжке он, где-то там, успевал числиться слесарем какого-то там разряда. Видимо таким образом, реализовалось понятие работать под прикрытием. А дочь этого офицера всю жизнь постоянно опекал комитет, пристраивая ее в престижное учебное заведение, помогая устроиться с жильем и. т. д. Алексей начал прокручивать в памяти все, что говорил ему отец о своей жизни. Рассказывал он, по правде говоря, очень мало. Например, вспоминая о том, как до войны, уже под патронатом НКВД, участвовал в ликвидации басмаческих банд, он ограничился только одним коротким эпизодом. На рассвете в помещение, где он спал, проникло несколько вооруженных людей. Отец лежал на спине, скретив руки под одеялом, в одной из них был пистолет. Когда нападавшие приблизились почти вплотную, он, не вынимая рук из-под одеяла, несколько раз нажал на спусковой крючок посылая пули веером. Свое одеяло батя, конечно превратил в решето, но именно благодаря этому, остался жив. Во время войны отец был в Сталинграде. Официально он числился заместителем начальника штаба ПВО. Из тех времен сохранился документ, заверенный печатью и разнообразными подписями, разрешающий ему как заместителю, получить личное оружие. И Алексею было странно, что в таком аду, как пылающий и почти невидимый в дыму Сталинград, нужно было иметь специальное разрешение, чтобы получить обычный пистолет. А когда с Волги высадился в помощь защитникам города большой морской десант, он стал ходить в форме морского офицера. Война это не маскарад, и так менять форму могли только люди, имеющие на это право. Это было практически все, что узнал Алексей о его работе в Сталинграде. Лишь однажды, в присутствии одного из приятелей сына отец, вскользь упомянул о том, как в этом, буквально разорванном на куски городе, шпана каталась с горок на промерзших насквозь трупах немцев. Алексея с приятелем это совершенно не удивило, так как полностью укладывалось в особую психологию военного времени, которая кардинально меняет представление людей о многих привычных вещах. И еще одна деталь. В его военном билете, якобы, была короткая запись: "В Отечественной войне участия не принимал". Но тем не менее, в мирное время, он имел все положенные фронтовику льготы и боевые награды. После войны ему довелось участвовать в ликвидации вооруженных банд в их родном городе. Делалось это иногда по методу, придуманному маршалом Жуковым, и который заключался в том, что сотрудники НКВД одетые в штатское, в числе которых были и женщины, ходили вечерами по городу в одиночку и компаниями, тем самым приманивая бандитов. И когда те пытались напасть, расстреливали их в упор. Метод этот оказался на удивление эффективным, и за короткий отрезок времени с бандами было покончено. Отец рассказал о таком маленьком эпизоде: Одного его товарища схватили бандиты и, поставив на скамейку в сквере, приказали, как они выражались, "кукукать". Сотрудник вынул пистолет и каждое ку-ку сопровождал выстрелом. Но самым удивительным и загадочным для Алексея был короткий рассказ о том, как уже в мирное время, в составе группы контрабандистов, отец нелегально переходил границу некоего сопредельного государства и собирал там какие-то сведения. Еще он добавил маленькую подробность. Баранина, которой его кормили проводники была постоянно недоваренной и, если держа в руке кость, пытаться отрывать зубами куски мяса, то кость, выскользнув из руки может сильно врезать по зубам, так как мясо было похоже на тугую резину. Эту историю он поведал Алексею уже незадолго до своей кончины. Позже, домысливая все услышанное, Алексей пришел к выводу, что собирать какие бы то ни было сведения о той стране, в то благословенное время, не имело ни малейшего смысла. Это государство тогда было буквально наводнено разнообразнейшими советскими спецами, в том числе и военными, которые знали все его секреты лучше чем сами аборигены. Так что речь, вероятно, шла о каком-то высокогорье, и на это же указывает постоянно недоваренная баранина. Ведь вода там кипит при более низкой температуре. Например, в Тибете и в некоторых других высокогорных районах, тогда пересекались интересы спецслужб разных стран. Но такое толкование событий было всего лишь предположением, хотя в детстве он видел у отца эдельвейсовские эмблемы, которые немцы иногда дарили своим проводникам во время высокогорных экспедиций. Германской разведке в плане поисков так называемых тайных знаний, вроде бы повезло больше. И наши спецслужбы в последующие, уже мирные годы, шли по следам старых эсэсовских маршрутов. Но не эзотерика, как до сих пор думают многие, а нечто другое было главной их целью. А судьба Алексея и его сводного брата, потом странным образом переплетется с теми давними событиями, и мать, незадолго до своей смерти, подтвердив отдельные предположения и догадки своего сына, приоткрыла перед ним некоторые семейные тайны. Но чтобы не слишком тревожить кости скелетов, обитающих в шкафу, можно ограничиться несколькими, понятными лишь посвященным, строками:

"Темнобровый пацан, с взглядом карим и смелым,

Рядом с дверью в дацан, вывел тщательно мелом:

Мол на небе, у Врат, всех вас встретит несмело,

Белобрысый мой брат с изувеченным телом".