Глава 5. Росомаха и Сова

Бежал как-то Щенок мимо лужайки, наполненной звонкими и чистыми птичьими голосами, и засмотрелся на птиц. А когда повернулся, то обнаружил, что бежит не один — рядом с ним трусит пушистая Росомаха. Она двигалась плавно, большие когти взрыхляли землю, пышный хвост мерно качался в такт мелким шагам. Когда она улыбнулась Щенку, то обнажила клыки, но улыбка у нее была приветливая и совершенно не хищная.

— Куда бежишь? — спросила она у Щенка.

— Вперед, — ответил Щенок.

— Ты в лесу новенький?

— Это заметно?

— Немножко, — еще шире улыбнулась Росомаха, продолжая двигаться рядом. — Я пробегусь с тобой чуть-чуть.

Они долго молча бежали вперед. Щенок начал уставать, а Росомаха, казалось, могла с такой неторопливой скоростью двигаться вечно.

— Ты слишком отвлекаешься и рассеиваешь внимание, — сказала Росомаха, не сбавляя ход и продолжая улыбаться. — Следи за ходом и излишне не бей лапами по земле — это утомляет.

Ноги у Щенка переплелись, и он тут же ткнулся носом в землю.

— Ничего страшного, — сказала Росомаха, описав около него круг, — надо бегать по лесу чаще, но особо не торопиться. И тогда ты многое увидишь, если не будешь отвлекаться. Тогда сам себя поймешь — и другие тебя тоже поймут.

Щенок поднялся и побежал дальше вперед, несмотря на усталость в лапах. Он старался не бить ими сильно по земле, а ступать мягко и легко, как Росомаха.

— Так держать! — сказала она и, подмигнув, ушла в правый поворот.

Вскоре из-за деревьев раздался ее голос:

— Па-аберегись! — и чуть позже и глуше: — Эй, гарный хлопец инолесец! Не щерься, нет смысла.

Она не меняла скорость и продолжала улыбаться, трусцой пересекая лес в выбранных направлениях.

Росомаха была доброй по натуре, хоть ее клыкам и когтям мог позавидовать любой хищник. Она всегда помогала кому могла и кого ее помощь не испортила бы. Как она потом рассказала Щенку, у нее тоже были свои недруги, которые когда-то нападали на нее. Теперь же Щенок видел, что Росомаха вольно бегает по лесу, а недругов ее он не встречал. Это ни о чем не говорило, но для Щенка кое-что значило.

Она старалась больше хвалить, говоря, что поругать всегда найдутся желающие. В лесу трудно было жить и не совпадать мнениями о звучащих песнях, а Росомаха похвалила как-то пение птиц, которых не любили те, кто считал, что петь птицы должны только в строго выделенном им диапазоне.

Щенок удивлялся — как можно не любить Росомаху? Она улыбчивая и добрая, видит в зверях лишь лучшее, у нее самой всегда хорошее настроение. Разве может быть плохим зверь, если он улыбается и у него хорошее настроение?

Он часто приходил к Росомахе, и они бегали вместе при свете луны. У Щенка получалось все лучше и дольше. Он только опять боялся, не придет ли его былая стая укусить Росомаху? Иногда делился с ней своими сомнениями, но Росомаха лишь еще шире улыбалась в ответ. Да, клыки у нее были на зависть…

Не в движении Росомаху можно было встретить редко. К примеру, когда к ней прилетала Сова, тогда Росомаха садилась под деревом, и они вели длинные обстоятельные беседы о птицах и об их диапазонах. Щенка привлекали эти разговоры. Сова в птицах понимала больше, чем птицы сами в себе.

Иногда то, о чем они говорили, Щенку было непонятно. Тогда он решил поговорить с Совой, чтобы она что-нибудь объяснила ему о птицах с самого начала. Он долго присматривался к Сове, которая много где летала, много чего знала, но выглядела слишком важной и умной, чтобы простой Щенок мог с ней заговорить. Хотя она охотно общалась со всеми в лесу, говоря, что даже плохой собеседник лучше никакого.

Про Сову говорили разное. Ей восторженно внимали, когда она читала лекции с прочной ветки основательного дерева; с ней сердито спорили, когда она предлагала советы по поведению после исполнения песни; кое-кто считал Сову заносчивой, а иногда она слушала песни хищников и находила в них смысл. Прошел даже шепот по лесу, что она порой становится зеленой и увеличивается в размерах.

У нее было большое дупло в могучем дубе. Вход в него украшали выложенные по периметру красивые круглые бляшки — сургучные печати от множества почтовых конвертов. Где Сова их нашла, как догадалась приделать к входу, за счет чего крепила, и принадлежали ли эти печати конвертам из известной переписки — для всего леса оставалось загадкой. Дупло у Совы было уникальное и на него приходили посмотреть из соседних лесов, а во множество прорытых вокруг мелких нор можно было угодить лапой: часто слушатели Совы хотели оставаться незаметными.

Щенок уже почти понимал, чего ему не хватало, и он заговорил с Совой. С ней оказалось жуть как интересно, и болтать можно было о всяком. О том, почему одни звери добрые, а другие — так и норовят укусить, об отличии плюща от лишайника, о правильном сложении песен, об истории леса — почему одни стволы прямые, а другие — искривлены? Почему есть песни красивые, а другие больше похожи на скрип? Сова много говорила о гармонии и спокойствии, о том, как все устроено, но Щенок понял, что сама она вовсе не холодна, а за своими речами скрывает пылкое сердце — справедливое и желающее справедливости.

— Сова, у меня к тебе вопрос, — говорил Щенок, когда встречал Сову.

— Хорошо, — отзывалась Сова. — Садись под дерево, я сейчас все тебе расскажу.

— Но я еще не задал свой вопрос.

— Над вопросом тоже надо правильно думать, еще дольше, чем над ответом. А мысли приходят в разговоре. Я буду думать в тебя, задавать свои вопросы и находить на них ответы. Ты будешь думать в меня. Так мы поймем и узнаем друг друга. Это называется делиться мыслями и опытом.

Они договорились и подружились очень быстро. Это был хороший способ разговора, хоть и непривычный для Щенка.