Глава 11. Туман

Иногда с Лесом случались странные вещи, даже более странные, чем дорога по небу из радуги. То стволы менялись, то поляны ширились. Капризы погоды Щенка не пугали. К скучному моросящему дождю или необычайно радостному жаркому солнцу он уже привык, а вот Туман, который иногда накрывал Лес, Щенка каждый раз беспокоил, будто впервые.

Туман всегда приходил без предупреждения и в тот момент, когда его меньше всего ждали. Обычно ненадолго, но теперь…

Все затянуло так плотно, что оставалось лишь сидеть на своей поляне, рассматривая то, что находилось под носом. К вечеру первого дня Туман обманчиво рассеялся, но не успели все звери посмотреть друга на друга и порадоваться, как белая хмарь накрыла Лес с новой силой. И от этого было еще обиднее.

Изредка Щенок переговаривался громким голосом с соседями, они отвечали ему из Тумана, но близко не подходили — все опасались заблудиться даже в нескольких шагах.

До Щенка долетали обрывки непонятных фраз. Например, о том, что Туман приходит не просто так. Видно, Белый дракон дохнул на Лес, или козни обитателей дальнего Озера, в котором даже рыба плавает строем…

Небо над головой Щенка то темнело, то светлело, уже не первая ночь сменяла день, а Туман все никак не рассеивался. Щенку уже казалось, что так будет всегда и, кроме него, в Лесу не осталось ни одной живой души.

Однажды Щенок попытался подать голос погромче, чтобы его услышали не только ближайшие соседи, которые почему-то затихли, но сам напрягся от того, насколько голос искажался Туманом.

«Подумают еще, что чужой кто-нибудь», — вздохнул Щенок и решил больше не кричать.

— Займись делом, — отозвалась невидимая, но привычно рассудительная Росомаха. — Или вообще ненадолго выйди из Леса. Полезно для головы.

— Каким делом? — спросил Щенок.

— Спой, что сочинил, послушай сам себя, — раздался голос подсказывающего Горностая, когда не ответила Росомаха.

Горностай со Щенком перекрикивались, видя друг друга только темными пятнами, и обговорили решение вместе ждать окончания Тумана. Горностай был далеко, но его ободряющие слова Щенка согрели. И стало чуть менее грустно.

Выяснилось, что жители Леса вели себя в Тумане по-разному. Кто-то впал в спячку, кто-то, наоборот, в бурную деятельность. Некоторые рычали, плевались и драли кору когтями, но Туману от этого было не тепло и не холодно. Были такие, кто сам не обращал на Туман внимания.

Барсук ушел к реке и даже не сразу узнал про новости в Лесу. Там, на красивой кочке с мягкой зеленью и нежными цветами, жил один пугливый зверек, которого Барсук наконец уговорил петь вслух, а не только для него. Щенок поражался Барсучьей настойчивости и деловитости — заняться делом так, чтобы не заметить Тумана!

Изредка Щенок слышал голоса Медведя, Ивы, Лани и даже Зайца. Он понял по отдаленным звукам, что все встревожены затянувшимся Туманом, как и Щенок. Это его странным образом успокоило. Это значило, что, хоть многие и затихли, но он не один. Все волнуются вместе — значит, все вместе.

Щенок покрутился по поляне, напевая недавно сочиненную песню. Но почему-то без привычного Леса она не хотела ни петься, ни толком складываться. И не с кем было ни обсудить ее, ни послушать другие.

Тогда Щенок тоже решил заняться делом и навести порядок на поляне. Он выгреб кучу барахла из всех углов, перебрал старые вещи и записи прошлых песен. Мусор отнес на край поляны, чтобы потом закопать. Возвращаясь, зацепился лапой за старый ошейник, который был на нем в день ухода из деревни.

Воспоминания о себе, по-детски ничего не знающем, нахлынули на Щенка приятной волной.

Он подцепил носом ошейник и попытался надеть его, но безуспешно. Пришлось помочь себе деревьями. Удалось просунуть даже уши, натягивая полоску из толстой кожи, но ошейник застрял и никак не хотел протискиваться дальше загривка.

Щенок лапами стащил ошейник и призадумался — может, его теперь стоит называть «заушник», если он даже на шею не лезет.

— Эх, — вздохнул Щенок и тронул лапой вещь из прежней жизни, — а ведь когда-то он болтался на мне свободно…

— Ну так думать надо! — раздалось ворчливое снизу. — Ты быстро и часто крутишь головой, и нет ничего удивительного, что у тебя мощно прокачалась шея.

Щенок поискал глазами и увидел дырку в земле. Оттуда за ним пристально следили знакомые черные глазки.

— Привет, Суслик. И вовсе я не кручу головой, — сказал Щенок, решив, что его обвиняют в излишне наивном любопытстве.

— Хе-х! — фыркнули из норы. — Подойди сюда, чего скажу. Раз уж повод появился.

Щенок встал и приблизился, внимательно опустив голову к земле, чтобы расслышать Суслика — тот иногда говорил очень тихо.

— Ой, Лань! — воскликнул вдруг Суслик.

Щенок заозирался, подняв голову и вытянув шею.

— Смотри, слева — Горностай!

Щенок мотнул головой налево и вниз, но опять никого не увидел.

— Что делается! Только захочешь поговорить тихонько, как именно сейчас у тебя гости, — заявил Суслик из норы. — Зимородок решил прилететь.

Щенок задрал голову вверх, устремляя черный нос к высокому небу.

— Так вот слушай, чего скажу, — проговорил Суслик тихо, заставляя Щенка наклониться почти к самой норе. — Хорошее упражнение, правда?

Он подмигнул.

— Все звери в Лесу не только обитают на разных уровнях, но и сами разного роста. Я живу под землей и маленький, чтобы поговорить со мной, тебе приходится наклоняться. Лань, как и ты, ходит по земле, но она ростом выше тебя, ее голова касается деревьев. На них живет Сова, которая гораздо меньше Лани и тебя, но она трогает небо, а его исчерчивает полетами маленький Зимородок.

— Да, упражнение хорошее, — улыбнулся Щенок и покрутил шеей, чувствуя какие крепкие у него стали мышцы. — Оказывается, я стал гораздо сильнее.

— Надеюсь, твоя гордость от этих слов о своей силе не обернется потом обидой тех маленьких, на кого ты мимоходом наступишь и не заметишь, потому что живешь выше и весишь больше, — вздохнули из норы. — Маленьких легко поломать, у нас хрупкие кости. И еще нам грозит искривление из-за того, что на всех-всех приходится смотреть наверх: и на тебя, и на Лань, и на Зимородка. И уворачиваться от лап больших, живущих над нами — ведь если на нас случайно наступить, то однозначно заметим мы. Сейчас Туман, никто нигде не бегает, все только перекрикиваются, но скоро подует ветер…

Суслик помолчал.

— Хорошо, что у тебя стала развитой шея и сам ты вырос. Когда Лес снова станет прозрачным, а ты опять будешь бегать и прыгать, крути головой и смотри под ноги. Пусть тумана не будет в твоих глазах. Будь внимательней, хорошо?

Сверху раздалось громкое хлопанье крыльев, и Щенок невольно прижал уши.

На толстую ветку опустилась Сова.

Щенок присмотрелся к ее лапам и подумал, что, наверное, Сова хорошо знает об остроте своих когтей и обычно летает аккуратно, чтобы никого ими не зацепить и не поранить. У него тоже тяжелые лапы и когти — и ему надо быть аккуратней. Мало ли наступит на кого — и не заметит.

— Лес полег на два дня ле-ту! — оповестила Сова и потрясла крыльями, словно сбрасывала с перьев липкий туман, который она набрала, пока летала.

На вопрос Щенка, как это Лес может лечь, он же не собака, не ответила. Задумалась о другом. Потом спросила:

— А чем ты занят?

— Да я… это… — сказал Щенок, стыдливо сминая лапой остатки старой песни.

— Вижу. А я тут в Шершавый Лес залетала.

— Я был там один раз. Давно. И три раза вспоминал. Даже хотел вернуться, но мне и тут хорошо. Народ там странный… Да и далеко идти до Шершавого!

— Близко, — привычно возразила Сова. — Я знаю короткую дорогу. Пойдем со мной. Там очень интересно растут деревья!

— Видел я те деревья. Ну, так-то красивые, но… Что в них интересного? Кривые какие-то все.

— Э, Щенок. Они изогнуты согласно ветру того леса. Ты не с той стороны смотрел. И не на те деревья, и не…

— Не понял, — моргнул Щенок, обрывая Сову, которая, чем вещь непонятнее, тем могла говорить о ней дольше.

— Я объясню. Сгоняем, пока туман? Я проведу тебя и покажу дорогу.

Щенок побежал следом за Совой, летящей низко, чтобы он не потерял ее в Тумане. При этом не забывал внимательно глядеть себе под ноги, боясь зацепить кого-нибудь маленького.

— А ты смотрел на тот лес, прищурившись? — не умолкала Сова. — Бывают там места, на каких, если резко оглянуться, невероятная зелень видна! И ветки, ветки, развесистые такие!

— Сова, я тебя не понимаю, и мне кажется, ты сама себя не понимаешь, — расстроился Щенок.

— Может быть, — ответила Сова. — Но мы еще не добрались, я тебе еще не показала и не объяснила. А знаешь, сколько там ягод! Одной клюквы… Ты давай, не отставай.

Шершавый Лес приближался, Щенок уже узнавал изгибы старых корявых деревьев.

«Да я только одним прищуренным глазком гляну на них с нужной стороны, — думал он. — Ну, может, еще покручусь, чтобы зелень эту странную увидеть. А когда ветер задует и Туман рассеется, у меня, глядишь, и песня новая сложится».

— А еще у Шершавого Леса преинтересная история, — доносился до него голос Совы, аккуратно летящей перед ним и указывающей путь к одному ей известному месту, где надо крутиться и прищуриваться, а все вокруг зеленело. — Большая польза от Шершавого даже не в нем самом, а том, что все начинают хотеть о нем узнать, а чем больше мы знаем, тем…

Туман был все также плотен, но еле заметное движение воздуха сказало Щенку если не о приближении самого ветра, но о том, что он скоро подует. Обязательно.