Глава третья.

Матрос 1 класса рулевой-сигнальщик.

Останемся верны

Мы всем своим друзьям

С кем были сведены

Мы на пути к морям.

Александр Викторов

Командир роты капитан 3 ранга Анатолий Иванович Винс — моряк от Бога.

     За несколько дней жизнь школы вошла в свой обычный ритм. Пришло время рассказать о первом ротном Егора, капитане 3 ранга Анатолии Ивановиче Винсе. Ему было лет 35. Женат. О детях ничего курсантам известно не было. По национальности этнический немец. Настоящий русский морской офицер. Анатолий Иванович ротный от Бога. Его уважали все курсанты школы. Знали Винс, сказал, значит так и будет, и в этом курсанты убеждались не раз. До школы Анатолий Иванович служил на эскадренном миноносце командиром БЧ5, электромеханической боевой части корабля. Однажды, на дежурстве по школе, Анатолий Иванович поведал своему помощнику, а стоял помощником дежурного по школе, старшина 21 смены курсант Каминский, почему он оказался в этой школе. Вот история, рассказанная им Егору:

«Наш эсминец прибыл в Средиземное море на смену другого корабля, которому понадобился срочный ремонт. Недели через две, как мы заступили на боевую службу, случилась, беда. Средиземская. Жара в машине за сорок. Влажность, будто в парилке. Машинист-турбинист, от усталости и жары совсем осоловел. Решил передохнуть чуток, а чтобы не допустить перегрева подшипника положил руку на сальник. Решил если подшипник, будет греться выше 45 градусов, он почувствует. Не вышло у него. Руку он прилично ожог, а подшипник успел расплавиться. Приборы оно надёжнее. Турбина осела и от давления рванула. В крышке турбины пробило дыру с кулак. Полетели понятно и лопатки. Корабль лишился хода. Для корабля лишиться хода – это смерть. Первый же приличный шторм за несколько дней отправит его на дно. Речь встала уже не о боевом дежурстве, а экстренном спасении корабля и экипажа. Терять нельзя было ни часа. Спасателям и буксиру до нас четверо суток хода. Тогда с разрешения командира корабля я беру своих бойцов из БЧ-5. Вырезаем в палубе автогенами необходимых размеров отверстие. Поднимаем этот многотонный стальной массив на талях. Потом на талях поднимаем крышку турбины, тоже массой, не дай Бог. Добираемся до турбины. Снимаем сломанные лопатки. Благо их было повреждённых немного. Пока мой боец, отличный токарь, фрезеровщик и на наше счастье ещё и шлифовщик, на станках подгоняет лопатки из НЗ, я дуговой электросваркой завариваю дыру в крышке. Через двадцать часов ставим на место турбину, крышку, вырезанную палубу. Запускаем турбину! Чудо у корабля появился ход. Мы на ходу, а ещё через десть часов налетел шторм и мы сутки штормовали при семи балах. Турбина выдержала. Спасателей вернули. Мы ещё два месяца несли службу без происшествий. Вернулись в базу. Дыру, которую я заварил, просветили рентгеном. Оценили работу на «хорошо» даже переделывать не стали. Меня наградили Орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3 степени, бойца который лопатки делал медалью «За отвагу». Остальным отпуска, звания внеочередные. Через год я убыл в отпуск. У меня в БЧ была дисциплина на высоком уровне. Поддерживал её мой старшина. Прибыл из отпуска, а у меня ЧП. Годковщина в БЧ. Там была не годковщина, когда я разобрался. Мой старшина, с помощью кулака поставил на место одного с ним года призыва матроса-деда. Как раз он и пресекал эту самую годковщину. Я вступился за этого старшину. Мой орден не давал покоя самым бесполезным на флоте людям, замполитам. Вот они и затеяли разбор полётов. Мне неполное служебное, старшине трибунал. Понимаешь, Каминский, сорвался я, запил. Опять взыскание. Потом я забил на службу. Пошли залёт за залётом. Орденоносца выгонять нельзя, сам понимаешь, вот и всунули меня в эту школу. Печальную историю я тебе рассказал» — Егор молчал, но подумал про себя: «Винс образец настоящего морского офицера. В роте дисциплина железная. Старшины все на местах. Винс в курсе атмосферы в подразделении и держит руку на пульсе. Жаль его. Вот и служи, мать её, Родине», — а сам сказал вслух

— Товарищ командир, как же так, неужели нельзя разобраться было. Вы же реально герой.

— Брось старшина, ещё узнаешь, какая существует справедливость на флоте, – этот разговор состоялся до разжалования Егора за фуганок. Винс, как в воду смотрел, он хорошо знал особенности флотской службы.

— Товарищ командир. Вы бы рассказали курсантам, как несли службу в Средиземке и про взрыв турбины. Про орден. Полезно будет всем.

— И про взыскания, пьянки — тоже рассказать. Брось Каминский. Со мной всё кончено, — помолчал и спросил Егора – Знаешь, почему я тебя сразу отобрал в старшины. Ты, как и мой боец, тот который точил лопатки, тоже с завода. Правильные ребята с заводов приходят. Надёжные. Соображают. Вот и в тебе я не ошибся.

Егор задумался, а про себя решил: «Вот уж нет уважаемый Анатолий Иванович. Вашу историю узнают все курсанты, а там посмотрим, кончено с Вами или нет». Вскоре после этого дежурства Егор собрал старшин смен, командиров отделений которые пользовались авторитетом. Закрылись в Ленинской комнате.

— Слушай братва, что я вам расскажу о нашем командире, — Егор поведал историю Винса, а затем добавил – Все поняли? Делайте выводы. Дисциплина в роте должна быть железная. Винса не подставлять. Любого раздолбая грызть в серьёз. Доведите по-тихому до всех, чтобы понимали, почему мы их за пицунду и на кукан в случае нарушения дисциплины. Согласны? – все присутствующие согласились. Дисциплина в роте, теперь поддерживалась самими старшинами смен и сознательными курсантами, а таких подавляющее большинство.

Из недостатков Анатолия Ивановича была его слабость к алкоголю. Мужчина, он большой, атлетического телосложения в прошлом боксёр разрядник. Не редко оставаясь обеспечивающим, он злоупотреблял спиртным, а меру Анатолий Иванович не соблюдал. Не редко, очередной дежурный по роте разыскав, Егора, хватал его за рукав и тащил к канцелярии со словами:

— Каминский. Винс пьяный. Лежит на палубе, что делать?

— Во-первых, заткнуться. Во-вторых, стой на стрёме. В третьих затяни язык в жопу и некому не слова об этом.

— Добро! – Егор заходил в канцелярию. Затаскивал пьяного Винса на койку. Подкладывал ему под голову подушку и уходил. Наказав дневальному у тумбочки никого из курсантов не пускать в канцелярию. Если будут рваться старшины смен звать немедленно его. Никто не стуканул о пьянках Винса, понятное дело, в тесном коллективе такое не утаить.

Другая особенность в характере Винса это его любовь заводить стукачей. Как он их там и на чём вербовал, осталось тайной. Только Винс всегда был в курсе почти всех тайных дел в роте. Правда, старшин смен он не записывал в стукачи, не имело смысла. Они сами приходили с докладами на нарушителей, когда не могли своей властью наказать их. Делали они это открыто, как  и полагается Дисциплинарным Уставом ВС СССР.

Ещё одна особенность характера Винса была известна только Егору.

Однажды Егор стоял помощником дежурного по школе, а дежурным естественно Винс. С КПП позвонили. Трубку, как и полагается, взял помощник дежурного.

— Помощник дежурного, старшина 21 смены курсант Каминский. Слушаю.

— Каминский. Здесь на КПП женщина. Просит доложить о ней дежурному.

— Жди, – Егор закрыл микрофон трубки ругой.

— Товарищ командир. К Вам женщина на КПП, — доложил он Винсу. Винс снял ключ с доски от конференц-зала на втором этаже учебного корпуса, отдал Егору со славами.

— Каминский проводи эту женщину в конференц-зал, чтобы её поменьше видели.

— Разрешите выполнять.

— Валяй, – уже было темно, а роты отбились. Егор пришёл на КПП.  Там находился дежурный по КПП старшина 24 смены Валера Мироненко и рассыльный курсант из их роты.

— Валера. Где женщина?

— Стоит у ворот.

— Забери дневального и на пару минут в роту. Не выпускай никого из роты минуты три. Дай мне ключ от входной двери КПП. Потом, отдам тебе ключ, откроешь сам.

— А запись в журнал?

— Сдурел? Какой журнал. Вали давай.

— Ты чего тут раскомандовался?

— Я помощник дежурного по школе. Ты  - по КПП. Что ещё не ясно? Выполнять!

— Понял. Не ори, – Валера, забрал дневального и они ушли. Егор вышел на улицу.

— Добрый вечер. Пойдемте со мной, — женщина молча проследовала за ним. Егор изнутри закрыл дверь КПП и провёл женщину в конференц-зал, идя рядом с ней справа, прикрывая собой её, если появится неожиданно на аллее кто-то из курсантов. Зашли в учебный корпус. Поднялись на второй этаж, зашли в конференц-зал.

— Присаживайтесь. Подождите. Командир скоро будет, — Егор спустился в дежурку и кивнул молча головой Винсу. Винс, взял у него ключ от конференц-зала и ушел. Вернулся он только за полтора часа до подъёма. Вручил Егору ключ и сказал только одно слово.

— Проводи, — Егор с женщиной подошёл к КПП, открыл дверь. На стуле дремал дневальный.

— Встать — скомандовал Егор. Дневальный встал – повернись лицом к стене и стой не шевелись,  — дневальный выполнил приказание старшего. Егор молча вывел женщину с территории школы на улицу.

В один из её приходов Егор действовал по отработанной схеме. В четыре часа ночи в дежурке раздался звонок телефона. Егор ответил. На другом проводе потребовали дежурного по школе капитана 3 ранга Винса. На слова Егора, что дежурный занят, в категорической форме приказали немедленно позвать его к телефону. Ничего не оставалось, как подняться на второй этаж и постучать в дверь конференц-зала. Через минуту дверь открыл Винс. Без кителя, весь взъерошенный.

— Товарищ командир к телефону требует капитан 3 ранга Песков.

— Скажи, буду через три минуты

— Есть,  — Егор спустился в дежурку и в трубку телефона предал слова командира. Действительно ровно через три минуты появился Винс. Он взял трубку и заговорил со звонившим, как со старым приятелем. Показав глазами Егору на дверь. «Выйди». Прошел час, Винс всё разговаривал. Егор открыл дверь в дежурку и молча уставился на офицера. Продолжая разговаривать по телефону Винс глазами спросил «Что?». Егор кивнул головой в сторону коридора. Винс прикрыл рукой микрофон трубки, сказал Егору

— Я забыл. Проводи, — Егор по старой схеме вывел женщину. Надо сказать, что это была лет тридцати женщина с красивым лицом, статной фигурой, хорошо одетая. Кто мог подумать, что через восемь лет Егор встретит её, но это уже другая история из другой жизни.

Рапорта в Афганистан.

По возращению из отпуска к Егору подошёл комсорг смены Сергей Кулиненко.

— Командир есть разговор.

— Что случилось?

— Федорчук письмо получил из дома. Брат у него погиб в Афганистане.

— Да иди ты! Как погиб? Почему?

— Спроси его сам, — Они позвали Толика Побережника, Братякина и пошли искать курсанта Федорчука. Нашли в курилке с письмом в руках.

— Вася расскажи, как это случилось – обратился к парню Побережник.

— Мама пишет, привезли цинковый гроб. Открыть не дали. В свидетельстве о смерти. Перелом руки, ноги, повреждение внутренних органов. Он в ВДВ служил. Может на парашюте разбился.

— Нет, парни. Не на парашюте. Дома в отпуске, у меня соседа привезли тоже из Афганистана в цинке. Сержант, который гроб сопровождал, рассказывал мне под пузырь, что война там настоящая и потери у нас не малые.

— Да ладно Паша – возразил Толик – по телеку, говорят, мол строят дороги мосты, дома, с урожаем помогают, афганцы цветами встречают..

— Толян, ты думаешь, скажут правду? – не согласился Братякин.

— Толик, мне думается Пашка прав, — произнёс Егор и предложил -  пишем завтра рапорта с просьбой отправить нас в Афганистан и несём их Абикову. Через голову Винса. Он всё равно наши рапорта заныкает, а нам головы намылит.

— Точно! Молодец командир. Вася Федорчук ты с нами, – Толик уже развил бурную деятельность, ну комсорг, что ещё сказать.

— Нет. Толян – осадил комсорга Пашка, и добавил, — подумай о его матери, она потеряла старшего сына и младший туда, каково ей будет. – Толик сник, закивав головой соглашаясь, с Пашкой.

Утром перед самым началом занятий постучали в кабинет заместителя школы капитана 3 ранга Абикова. После разрешения вошли. Доложились.

— Ч то у вас товарищи курсанты? – спросил офицер, сидя за столом.

— Вот рапорта – как старший, Егор положил на стол четыре рапорта. Абиков пробежал глазами и положил их в стол.

— Идите на занятие. Я доложу, куда следует, о вашем решении служить в Афганистане.

— Разрешите идти на занятия, — спросил Егор

— Да идите – Ребята покинули кабинет и направились в аудиторию.

Прошло дней пять. Рассыльный по школе нашёл Каминского.

— Тебя, Побережника, Братякина и Кулиненко к Абикову.

Курсанты вошли в кабинет Абикова. Доложились. Молча ждут, что он им скажет. Офицер прошёлся по кабинету и не спеша заговорил.

— Ваши рапорта рассмотрели и вам отказали. Более того приказали вам передать, что если не успокоитесь, то будете служить там где белым медведям холодно летом. Понятно вам?

— Так точно! Товарищ капитан 3 ранга. Понятно, — в один голос отрапортовали курсанты.

— Ребята поймите вы, – уже по-отечески заговорил с парнями офицер, – мы вас тут девять месяцев готовим. Вы, так сказать, специалисты штучной подготовки. Флота задыхаются без вас, а в Афганистане найдётся, кому бегать по горам. Можете быть свободными. — Парни повернулись и направились к выходу, когда Абиков их окликнул. Они остановились, повернувшись разом, через левое плеча замерли с надеждой, смотря на него.

— Поверьте мне ребята, вам предстоит служить там, где ещё круче, чем в Афганистане – промедлив, с озабоченным видом добавил, -  на ваш век войн хватит.

Реабилитация.

Вскоре после прибытия из отпуска Егора Каминского и старшину 21 смены Игоря Фомина вызвал в канцелярию роты, Винс. Курсанты зашли, доложились.

— Каминский назначаю тебя старшиной 21 смены. Фомин командир первого отделения, — приказал Винс.

— Есть – ответили курсанты.

— Всё. Свободны, — парни вернулись в роту. Практически, все в смене восприняли эту новость с удовлетворением. Как не удивительно больше всех был рад этому Игорь Фомин. Он, устал от старшинства, его изматывало, двоевластие в смене. Никто не сговаривался, но когда Фомин принимал решение или отдавал приказ, у него в той или иной форме интересовались, а Каминский в курсе. Хотя сам по себе Фомин, на первый взгляд, был безобидным парнем. О том, что Игорёк Фомин, являлся стукачом у Винса, Каминскому расскажет сам Анатолий Иванович, через восемь лет, когда уже мичман Каминский разыщет в Лиепае своего первого командира и придёт к нему в гости.

Накануне восстановления в должности Егора из школы был отчислен курсант Сашка Платковский. Его в самоволке подловил Власюк, у курсанта это был далеко не первый залёт. Естественно за разгильдяя, Винс биться не стал, это не отличный старшина смены в роте, ненароком повредивший фуганок. Саня Платковский отличный хлопец, белорус корешевался с Каминским, Братякиным, Побережником. После исключения, его определили на один их кораблей базирующихся в базе. Саня рванул в самоволку с корабля и пришёл в школу, откуда его по иронии судьбы исключили за самоволку. Он перелез через забор и притащил четыре бутылки вина. Дежурным по роте стоял Каминский. Саня прошел в кубрик. Егор открыл комнату, где хранилась киноустановка. Поднял Побережника, Кулиненко, Братякина и Калягина, два командира отделения и два комсорга. Выпили  винца. За восстановление в должности Егора. Проболтали до двух часов ночи. Попрощались с Платковским. Курсанты пошли спать. Саня на корабль, своё новое место службы. Каминский продолжил дежурство по роте, но пришло время ему отдыхать, положенные четыре часа. Егор подошёл к дневальному на тумбочке.

— Сменишься. Вот тебе ключ. В кинобудке заберёшь бутылки и выкинешь их. Я спать, — Егор пошёл отдыхать. Утром перед подъёмом спросил дневального

— Всё сделал?

— Да, — ответил он и вернул ключ.

День складывался обыденно. Подъём, зарядка, туалет, завтрак, развод на занятия. Когда рота ушла на занятиях в кубрик припёрся замполит роты майор Шуваев. Об этом майоре стоит рассказать отдельно.

Он был ростом чуток меньше 140 сантиметров, минимальный рост для военнослужащего в ВС СССР был определён именно в 140. Его не хотели брать на службу. Шуваев дошёл до Министра Обороны и его в виде исключения приняли в училище. Служил он в береговых частях и поэтому носил звание майора, а не капитана 3 ранга. Всё бы ничего, но это был совершенно бестолковый офицер. Он не знал курсантов ни по фамилиям, ни в лицо. Исключения составляли разве, что старшины и комсорги. Порой нарушители закрывали рукой боевой номер и их Шуваев не мог потом опознать. У майора находился второй ключ от кинобудки.

Егор занимался с дневальными наведением порядка в роте, когда раздался рёв замполита.

— Дежурный! Каминский! Ко мне! – Егор, бросился на крик замполита, не понимая, что с майором могло случиться. Прибежав, он увидел следующую картину. Майор, стоит в дверях открытой кинобудки и держит в руках пустые вчерашние бутылки из-под вина.

— Что это такое – набросился он  на Каминского – Они свежие.

— Товарищ майор, откуда мне знать. Вы сами даёте ключ кому не попадя, а теперь спрашиваете с меня, – пытался выкрутиться Егор, но получалось не очень убедительно. Майор рванул в канцелярию к Винсу. Каминский закрыл кинобудку. Подозвал дневального.

— Ты сказал, что всё сделал.

— Сделал. Выкинул бутылки.

— Какие? Где ты их взял?

— Во втором отсеке, где фотолаборатория, — до Егора дошло: «Господи этот, идиот, выкинул, бутылки с проявителем и закрепителем. Ещё и лишил меня химикатов, но они мне похоже уже не понадобятся», — к Егору спешил другой дневальный.

— Каминский к Винсу, — передал он приказ командира роты. Егор, повернувшись к дневальному, так хорошо выполнившему его просьбу.

— Молчи лучше вообще о бутылках. Ничего не видел, ничего не знаешь. Жертва ты аборта – Егор обречённо побрёл в канцелярию. Винс стоял у окна. Шуваев сидел на стуле за столом. На столе стояли злополучные бутылки.

— Вот при командире скажи Каминский. Откуда эти бутылки. Что молчишь?  — набросился на курсанта майор. Егор молчал. Что тут сказать. Врать Винсу он не хотел, а говорить правду нельзя, лучше сразу застрелиться.

— Что ты молчишь, как партизан на допросе? – не унимался замполит.

— Я Вам товарищ майор сказал. Не я один в кинобудке бываю. Вы сами ключ другим давали, – опять пытался оправдаться Егор. Винс повернулся к Каминскому.

— Так Каминский. После ужина приведёшь ко мне тех, кто там пьянствовал. Не приведёшь, пеняй на себя. Ты меня знаешь. Понятно? – Егор молчал.

— Я спрашиваю. Тебе понятно? – повысил голос командир роты и в голосе зазвучали стальные нотки, — парень молчал: «Вот и всё. Отправят на коробку. Свадьба накрылась. Три года ещё в этой дыре в Лиепае» — вертелось в его голове.

— Иди – скомандовал Винс. Нарушая все уставы, Егор повернулся и молча вышел из канцелярии: «Мне уже все равно, клал, я на всех, на всё и на их долбанные Уставы», — так думал он, идя по кубрику.

Объявили построение. Рота строилась напротив кубрика. Каминский подошёл к своей смене. Курсанты уже стояли в строю. Вышел Винс.

— Рота! Равняйсь. Смирно! Равнение на середину, – скомандовал Каминский. Повернулся  направо. Приложил руку к бескозырке. Строевым шагом подошёл к командиру роты.

— Товарищ капитан 3 ранга. Вторая рота построена для перехода в учебный корпус на занятия. Дежурный по роте, — и тут он замолчал на мгновение, посмотрел в глаза офицеру. Они были стальные и ничего не выражали, и закончил доклад – Старшина 21 смены курсант Каминский, — не отнимая руку от бескозырки, повернулся налево.

— Рота вольно! – скомандовал Винс

— Рота вольно! – продублировал команду командира роты дежурный. Егор опять вернулся к своей смене. Стоявший в первой шеренге Паша прошептал ему.

— Винс к нам идёт, — подошёл ротный.

— Братякин. Тебе Каминский кое-что расскажет, ты подумай, только хорошо подумай, — и он отошёл от 21 смены.

— Что там случилось? Что ты должен рассказать? – накинулись на Егора Паша, Толик, Сергей.

— Идите в класс. Я сейчас подрулю. Там и поговорим, – ответил им Егор и скомандовал

— Рота! Направо! Прямо шагом марш.

Рота разошлась по классам. Егор зашёл в свой класс.

— Так! Все в коридор! Быстро!  — скомандовал Братякин. Остались Братякин, Кулиненко, Калягин и Побережник. Егор им рассказал о последних событиях и о словах Винса. Первым как всегда, заговорил Толик.

— Тебе нельзя, никак нельзя. Тебя просто вышибут. Нас Винс, конечно накажет, но не выгонит же он двух комсоргов и двух командиров отделений, когда проучились уже половину срока, — Толика поддержали все

— Значит, так приводишь нас к нему и уходишь, — подытожил Братякин.  На этом и порешили.

После ужина Егор постучал в дверь канцелярии. Винс откликнулся. Егор открыл дверь.

— Разрешите товарищ капитан 3 ранга. Входите, — вошли все четверо провинившихся и Каминский.

— Отлично! Это надо же, весь командный состав смены и ещё комсорги. Комсорг роты. Побережник. Майор застрелится, узнав об этом. Хорошо иди Каминский, ты своё дело сделал, — на лице Винса застыло разочарование и  разочарование именно в нем, в Каминском. – Я тебе сказал, можешь иди.

— Так я с ними был, — в последний момент отказался от разработанного ими плана Егор. Парни резко повернулись и уставились на стоящего сзади смертника Каминского.

— Вот как! – почему-то с облегчением воскликнул Винс, и уже знакомым всем голосом произнёс

— Сколько – показывая два пальца в виде жеста «Виктория»

— Пять – ответили хором курсанты.

— Пошли вон черти – голос у него звучал довольно, будто парни выполнили хорошо задание. Вышли в коридор. Вытерли пот со лба. Пошли по кубрику в свою смену. Остановились возле койки Каминского.

— Ну, ты отчаянный и фартовый, командир. Не страшно было? – спросил Паша

— Нет, Паша не было страшно, чуть не обосрался от страха, — парни  засмеялись. На этот раз точно пронесло просто чудом.

На следующий день на построение роты. Винс обратился к курсантам.

— Товарищи курсанты. Вас наказывают не за то, что нарушаете, а за то, что попадаетесь. Пить спиртное можно. Только надо знать где, когда, с кем и сколько, — эти слова командира Егор сделал правилом своей жизни. Редко кто мог похвастаться, что выпивал с Каминским. На коронный аргумент: «Ты меня не уважаешь?» — Егор отвечал – «Нет, не уважаю. Не вижу пока, за что тебя можно уважать. Может ты, дерьмо челочек, ну а будешь приставать со своей выпивкой дам в морду» — и давал, если кто-то, не успокаивался. Поговорка «Я три раза не повторяю» стала его девизом.

Егор правильно угадал Винса. Сдай он парней и Винс ему больше не доверял бы. Предавший однажды, предаст, дважды. Инцидент был исчерпан пятью внепочечными нарядами. Реально их никто не отстоял. Каминский вёл книгу нарядов и забил на эти пять внеочередных. У командиров и комсоргов и очередных нарядов было ещё на один срок обучения в школе. Никогда больше Винс в разговорах с Каминским не возвращался к этой истории.

Киномеханик-наставник.

Эта пьянка не была последней. Егор выполнил данное Абикову слово и подготовил из Марины демонстратора узкоплёночного кино. Она успешно сдала экзамен и пучила права киномеханика. В знак благодарности притащила на первый свой сеанс пол-литровую банку классного на травах настоянного самогона. Правда, самогон бы градусов 60. Ребята пить отказались. Братякин и Кулиненко сделали по глотку, а Егор в кинобудке по чуть-чуть и уговорил баночку. Марина с помощью Кулиненко докрутили кино, а когда понесли аппаратуру в кинобудку, наши там совершенно невменяемого старшину смены. Между прочим, ему ещё надо было вести поверку смены. Обеспечивающим стоял мичман Гайдук. Увидев, что поверку проводит не Каминский, а Братякин, поинтересовался, где старшина. Его убедили, что убирает киноустановку и готовит фильм к сдаче в прокат. Марину, мол, отпустили к детям, поздно уже, а дети одни. Мичмана такое объяснение вполне устроило. Когда рота улеглась и погасили свет Побережник, Кулиненко, Братякин вытащили из кинобудки, едва стоявшего на ногах Каминского и типа шутя и толкая друг друга, дотолкали его до койки, предварительно сняв робу тельняшку и ботинки. В мгновение уложили в койку. Никто ничего и не понял.

ЧП в школе и второй бунт на «Потёмкине».

В том наборе 1979/1980 годов произошли невероятные ЧП. В первой роте выявили факт насильственного мужеложства. В СССР это наказывалось и очень серьёзно. Один курсант запугал другого, и на протяжении месяца насиловал его. Когда стало известно, виновника арестовала военная прокуратура и осудили на восемь лет. Потерпевшего перевели из школы на другое место службы. Винс однажды на дежурстве сказал Егору: «Обосралась первая рота. Надо же пидарас в роте. Впервые за мою службу такое», – рано радовался Анатолий Иванович, его ждало происшествие покруче педерастии.

Однажды на занятиях у всех курсантов собрали конспекты по политической подготовке. Объяснили для проверки политотделом базы. На самом деле в школе работал особый отдел. Сверяли почерка. Вскоре был задержан особистами курсант 2 роты Чухонцев. Ночью, будучи в наряде дневальным по учебному корпусу, он расписал антисоветскими лозунгами плакаты в коридоре. Как было тогда в Союзе принято парня признали психический нездоровым, и комиссовали по состоянию здоровья, отправив к папе прокурору одного из районов Гомельской области Белоруской ССР. Пока суд, да дело, его держали в кинобудке второй роты. Охранять его на всякий случай, чтобы он с собой ничего не сделал, поручили естественно Каминскому, Братякину и Побережнику. Когда Егор поинтересовался у него, будучи наедине, зачем он это сделал? Чухонцев ответил: «Хотел посмотреть, как работаю наши органы». Выяснилось. Оказывается органы, работают. Чухонцева сопровождал домой на Родину майор Шуваев. Егор дал майору адрес и письмо к родителям в Минске. На обратном пути майор заглянул к Каминским. Три дня он не просыхал с отцом Егора, Толиком. Вернувшись в школу, майор Шуваев передал Егору посылку от родителей и добавил: «Отец у тебя Каминский отличный мужик. Мы с ним здорово, три дня посидели. Ух и попили. Мать хорошая хозяйка, стол накрывала богатый, все три дня. Отличные у тебя родители». Ещё когда в сентябре отец Егора приезжал на присягу в школу. Он сдружился с мичманом Гаврилюком на почве употребления горячительных напитков. Мичман Гаврилюк непосредственный начальник Егора Каминского, его командир взвода. Весь период учебы у Егора и мичмана Гаврилюка было полное взаимопонимание. По возвращении из Минска, майор Шуваев стал почти другом Егору и всякие конфликты между ними пропали. Более того, Егор не редко осаживал курсантов решивших в очередной раз поиздеваться над майором. Чудны дела твои Господи.

Был курсант, который завел роман в городе с девушкой. Егор договорился с ним, что если он идёт к своей девчонке, то предупреждает его, а он прикроет этого Ромео, но в койке, после отбоя самоход должен лежать. На поверке, кто ни будь из курсантов в строю, дважды кричал «Я». Как правило, обеспечивающие не пересчитывали курсантов по головам, доверяя старшинам смен. В этом случае была любовь и это надо понимать.

Перед самым выпуском, в школе случилось ещё одно ЧП, почти как на броненосце «Потёмкин» в 1905 году. Порядок приема пищи в школе был следующим. Первой на камбуз отправлялась первая рота, затем вторая. Столовая не могла вместить сразу 400 человек. Дежурный 2 роты принимал пищу с первой ротой, чтобы потом контролировать прием пищи своей роты. Егор стоял дежурным в своей второй роте. Прибыл на камбуз с первой. Приступил к ужину. На ужин рис. Егор, заканчивал есть, когда в столовой поднялась буза. Курсанты размахивали мисками с кашей и шумели. Старшины смен повскакивали с мест стараясь разобраться, в чём причина и успокоить роту. Освещение в столовой отвратительное, ламп мало, грязные плафоны. Наконец удалось выяснить в рисе долгоносики. Каша как перцем посыпана сваренными насекомыми. Кто, не доел, побросали миски на стол. Кое-как удалось успокоить роту и увести её в кубрик. Дежурный по школе, майор Шуваев, приказал Егору молчать и не поднимать панику. Про себя Егор решил: «Сейчас. Буду я молчать. Пускай я сам нажрался этих мандавошек, ребята то, причём». Рота пришла. Егор доложил майору Шуваеву о готовности ужина. Шуваев скомандовал

— Рота! Посменно. Справа. По одному. В столовую бегом. Марш! – курсанты, выполняя команду, побежали в столовую. Егор зашёл в зал со служебного входа. Курсанты, как положено, по  десять человек вставали у своих столов, ожидая команды на приём пищи. Когда все были на местах. Майор скомандовал.

— Рота! Сесть. Начать прием пищи! — ребята сели. Бочковой начал раскладывать кашу чумичкой из кастрюли по мискам. Егор подходил к каждому столу.

— Вкусная каша? Глаза раскройте! Смотрите на кашу! Смотрите мать вашу на кашу!- вскоре ребята увидели, что за приправа  у них в мисках. Поднялась буза. Вся рота как один отказались от приёма пищи. Начали в протесте стучать по столам пустыми мисками. Чего греха таить, все восемь месяцев кормёжка была просто отвратительная, так что эти долгоносики попали на благодатную почву. Уговоры Шуваева не действовали. Обстановка в роте только накалялась. К этому времени Егор и майор уже стали корешами, после его визита в семью Егора. Егор подошёл к майору.

— Что делать будем? Бойцы на взводе, достали нас этой поганой кормёжкой.

— Того смотри, начнут громить столовую — вмешался подскочивший к ним Женька Пивоваров. Майор молчал. Егор во всё горло крикнул.

— Старшины! Ко мне! – возле Каминского собрались все старшины роты.

— Выводим роту и строим, пока они здесь всё не разнесли, -  встав на скамейку и сколько было сил, Егор скомандовал — Рота! Встать! Выходи строиться! – курсанты подгоняемые старшинами вышли во двор. По дороге в столовую, шел капитан  3 ранга Абиков. Он подошёл к майору Шуваеву.

— Постройте роту майор.

— Рота становись! – никто и не думал исполнять приказ. Неслись, какие то проклятия, ругательства. Гул всё усиливался. Терять время было нельзя. Егор опять во всё горло выдал команду, которой от себя и сам не ожидал.

— Вы что все охуели! Мать вашу! Становись! -  как не удивительно рота построилась.

— Равняйсь! Смирно! – скомандовал Каминский. Приложив руку к бескозырке, подошёл с докладом к Абикову.

— Товарищ капитан 3 ранга. Рота по Вашему приказанию построена. Дежурный по роте старшина 21 смены, курсант Каминский, — повернулся лицом к строю, не опуская руки от головного убора, ждал приказа Абикова.

— Рота! Вольно! – скомандовал Абиков.

— Рота! Вольно – как принято, продублировал команду Каминский. Абиков, а ему уже передали миску с долгоносиками, крутил её в руках, рассмотрев содержимое, подвёл итог.

— Что тут такого. Я бы ел.

— Так покушайте, товарищ капитан 3 ранга, — раздался голос из строя: «Блин! Паша! Ты допрыгаешься, когда-нибудь» — подумал про себя Егор, узнав голос Братякина.

— Спасибо. Я уже дома поужинал, — парировал Абиков, затем добавил – Если не хотите есть. Не ешьте, идите голодными в роту. Дежурный, — обратился Абиков к Каминскому, отлично понимая, что майор пустое место и роту держит, только этот старшина. – Ведите роту.

— Есть! – ответил Каминский – Рота! Налево! Прямо шагом… Марш! — Рота направилась в кубрик.

После отбоя старшины собрались, как всегда в курилке, решить, как быть дальше. Все высказывались, что это терпеть больше нельзя. Есть, повод изменить всё в хорошую сторону. Подвёл итог обсуждения дальнейших действий Каминский.

— Значит так братва. Утром в сменах проведите работу. Если хотим, наконец, рубать нормальную еду, не эту хавку, то завтра, отказываемся от завтрака. Если не будут, приняты меры, то и от обеда.  Вплоть до объявления голодовки – Егор был на два года старше практически всех курсантов и, как известно, имел уже жизненный опыт и главное опыт общественной работы. Он отлично отдавал себе отчёт в том, что голодовка целой роты, и не факт, что к ним не присоединится и первая рота, вызовет такой резонанс, что и подумать страшно. Егор так же понимал, в случае их поражения, его уже никто не спасёт, ни Винс, ни Шуваев, ни Гаврилюк вместе взятые. Скорее всего, их тут самих не будет, но у этого парня выработался такой авантюрный характер.

Утром 2 рота ушла на завтрак. Работа с личным составом была проведена на отлично. Никто к завтраку не притронулся. Рота голодная вернулась в расположение. Каминский отправился на ежедневный доклад дежурного по роте к ротному, недавно пришедшему на службу.

— Товарищ капитан 3 ранга, за время моего дежурства случилось ЧП. Вчера на ужине роту пытались накормить рисовой кашей с долгоносиками. Рота от приёма пищи отказалась. Сегодня от завтрака рота, также отказалась

— Разве завтрак тоже, был с насекомыми, – удивился Винс.

— Никак нет. Курсанты требуют разобраться в этом прошествии и наказать виновных, и наконец, начать кормить нас нормальной пищей, иначе голодовка будет продолжаться, — Винс уставился на Егора. В глазах офицера мелькнули шальные искры. Молча походив по канцелярии, видимо обдумывая дальнейшие действия, он повернулся к старшине.

— Значит, рота объявила голодовку?

— Так точно товарищ командир. Объявила!

— Так вот, вся рота сама, как один человек, без чьего-то руководства объявила голодовку. А ты парламентёр?

— Так точно! – и помолчав обречённо добавил – Парламентёр.

— Хорошо Каминский. Веди роту на занятие, курсантам скажи, что Винс обещал разобраться и наказать виновных. Свободен, – ротный, как некогда был доволен, чему только не понятно он радовался. Рота убыла на занятия. Егор передал старшинам слова Винса. Все старшины в один голос решили. «Голодовку прекратить». Винс сказал — Винс сделает! Авторитет командира среди курсантов был непоколебим, недаром говорится «Командир корабля, первый после Бога».

Когда рота прибыла на обед, курсанты обалдели! Отличное картофельное пюре! Каждому рыбная котлета. Салат из квашеной капусты с морковкой. Таких блюд не было  даже в праздники. После обеда многие курсанты благодарили своих старшин.

Каминский находился в роте. В помещение зашёл Винс.

— Рота смирно! – как требовал, Устав скомандовал Егор, хотя кроме дневальных в помещении никого не было.

— Зайди, — бросил Егору через плечо командир. Егор следом за ним вошёл в канцелярию. Анатолий Иванович прошёл к своему стулу в дальней части стола и сел. Старшина остался стоять у двери.

— Смотрю на тебя старшина и понимаю, иметь тебя во врагах опасно. Твоего большого друга Людвига уволили. Уволили и его жену. Сменят всех поваров на камбузе. Начальник от страха трясётся. Заварил ты кашу,  — уже чуть не смеясь, закончил ротный. Егор включил дурака.

— Анатолий Иванович я то причем? Я этих долгоносиков в рисе разводил?

— Конечно не ты. Главное Егор – тут Анатолий Иванович впервые назвал курсанта по имени – Воспользоваться ситуацией. Или ты хочешь меня убедить, что на голодовку рота сама поднялась. Без лидеров. В нашей роте лидеры – старшины. У старшин в авторитете кто? Не отвечай — сам знаю, — потом помолчал и вдруг скомандовал Егору.

— Смирно! – Егор выполнил команду – За добросовестное отношение к своим обязанностям и заботу о подчинённых.  Объявляю благодарность!

— Служу Советскому Союзу!

— Хорошо служишь Каминский. Так держать.

На этом инцидент был исчерпан. Буквально, через несколько дней на камбузе появились новые повара, питание значительно улучшилось. Курата Людвига больше не видели. Егор посчитался с ним сполна за ту историю с фуганком.

Отдельным анекдотом в школе была помывка личного состава. Своих душевых у школы не было. Ходили в гарнизонную баню в район Курземе. Это почти в трёх километрах от школы. Как всегда поротно. Моечная десть на десять метров. Четыре  крана и два душевых рожка. Запускали повзводно. Каждому взводу 15 минут на всё. Раздеться, помыться, одеться. Сначала толпой под душ, потом намылились и опять толпой под душ. Мичмана, спешившие на ужин, давали команду «Бегом» и рота через лес возвращалась в подразделение вся взмыленная. Что мылись, что песни пели.

На последней помывке. Роту вёл сам Винс. Назад курсанты шли, спокойно рассыпавшись по лесу. Винс подозвал Егора. Они пошли рядом.

— Каминский тебе будет хорошее распределение. Балтийск. Гидрография. Заграница. Узнаешь на месте, сколько тебя там ждёт приятных сюрпризов. Службой будешь доволен.

— Спасибо Анатолий Иванович, — поблагодарил командира Егор, отлично понимая, что это распределение благодаря ему, Винсу.

— Ты заслужил. Конечно, пришлось за тебя повоевать, но меня и Абиков поддержал и Шуваев, как не странно, – закончил Винс разговор. Дальше шли молча. Егор вспоминал эти месяцы, проведенные в школе. Знай, Егор заранее, что ему придётся пережить и через что пройти, он не за что не согласился бы учиться здесь. Пройдут годы. Уже офицер Каминский однажды ночью проснётся в холодном поту. Женщина, спавшая с ним, в испуге смотрела на его бешенные глаза, тяжёлое прерывистое дыхание и все мокрое от пота тело. Егору снилась школа. В мозгу пульсировала паническая мысль: «Этого не может быть! Я не могу снова оказаться там! Я закончил, эту проклятую школу! Я уже офицер! Это не может повториться!».

Егор Каминский оказался довольно жёстким командиром. Он руководствовался правилом «Можешь меня не уважать, уважай мои погоны». Егор не церемонился. Варианта только два. Первый подчиниться ему, второй за ворота. К выпуску, одна из лучших в роте, 21 смена лишилась семи курсантов. Двоих, москвичей Тарасова и Котлова, исключили по рапортам старшины смены курсанта Каминского. Более того, Егор в классе сказал им в присутствии всего личного состава: «Вы «масквачи» оборзели в конец. Я сделаю так, что вы пожалеете об этом. Не скоро увидите свою Москву. Запомните мои слова. Выставят вас из школы за день до выпуска». Их отчислили за месяц до выпуска. Начался весенний призыв и москвичей отправили служить в какую-то глухомань.

Каминский окончил 337 Школу специалистов рядового плавсостава ВМФ СССР 27 апреля 1980 года по специальности матрос 1 класса с красным дипломом, и направлен для дальнейшего прохождения службы, в Балтийск, в воинскую часть № 90541, дивизион кораблей Гидрографической службы ДКБФ.