Глава двенадцатая.

И значит море здесь знакомо,

Прошли шторма, тревоги, риск.

Еще чуть-чуть, и вот мы дома!

Корабль вернулся в свой Балтийск

Дмитрий Харечко

На рейде Балтийска.

Прошли приёмный буй. Встали на якорную стоянку на рейде Балтийска, и вдруг как гром с ясного неба, у двух офицеров экспедиции – желтуха. Говорили, они поели купленных в Мапуту консервированных ананасов. Док закрыл их в каюте и вызвали с берега из госпиталя врачей-инфекционистов. Ещё не отошли от этой новости, вторая потрясла «Стрелец» от киля до клотика. У кого-то из старших офицеров экспедиции пропала валюта. Моряки «Стрельца» получали валюту в бонах через неделю по возвращению в базу и отоваривали их в магазинах «Альбатрос». Члены экспедиции, получили чеки Внешторгбанка ещё в Мапуту и они их отоваривали в магазинах «Берёзка». Вот эти чеки и пропали. На «Стрелец» на одном катере прибыли врачи на другом работники прокуратуры.

Рьяно за работу взялись обе команды десанта. Конечно приоритет у врачей. Больных осмотрели и отправили на катере в госпиталь. Остальную команду в прямом смысле поставили раком. Каждому в задницу, загнали стальной щуп взяли, как они утверждали – мазок. Мероприятие крайне не приятное и болезненное. К удивлению, никто из моряков не возмутился. Они были готовы на что угодно, только бы скорее оказаться на берегу. Какая мука, стоять на рейде и смотреть на Балтийск, когда позади боле 200 суток похода. По пройденному расстоянию -17300 морских миль. При длине экватора Земли в 21600 морских миль, да добавить челночные переходы между Мапуту и Иньямбане. Без малого «Стрелец» совершил кругосветку. Егор уже просто ненавидел свою коробку.

Для разбалованных солнцем моряков апрель казался холодным месяцем. Поэтому сколько позволяла курилка ПСО столько в неё и набились человек из команды и экспедиции.

Сигареты привезли врачи, по просьбе дока. Говорят медики против курения, ну не в этот раз. Пошли подколки в стиле: «Стоим на рейде, а дома окурки выметают». Следующий конечно ход травить морские байки.

Начал старлей из экспедиции: «Служить я начинал на севере. На эсминце. Женился я ещё курсантом, на пятом курсе. Жену привёз с собой. Квартиру снял. Живём. Значит, у нас выход в море. Днём уходим. Всё, попрощался с женой. Даже успели разок перепихнуться. Она меня проводила до причала. Отдали чалки и пошли. Она мне рукой помахала и пошла домой. Уходили на месяц на боевую службу в КУГ, это корабли ударной группы, которые находятся в постоянной боевой готовности для немедленного реагирования в случае начал войны. На севере фарватер, сложнее, чем в Иньямбане, сплошные шхеры. До вечера по этим шхерам шли. Потом на якорь встали. Оказывается мощный шторм и нам на трое суток на якорную стоянку. По шхерам мы уже далеко ушли, а по берегу двадцать километров. Я к командиру. «Товарищ командир отпустите, хотя бы на сутки. Жена одна. Только поженились». Командир был человек. Моряк настоящий. Орденоносец. Отпустил. Я на катере на берег. Поймал газон шестьдесят шестой морпеховский, они меня до дома и довезли. Забегаю в квартиру, моя жена уже спать легла в ночнушке, без трусиков. Ну, думаю, я сейчас размагничусь, на весь месяц. У жены, вдруг живот прихватило, да так, что её согнуло пополам. Стонет. Боль, наверное, страшная. Что делать? Хватаю шинель с вешалки, шапку, зима всё-таки и бегом в санчасть. Влетаю в санчасть и фельдшеру прапару кричу.

— Давайте ко мне у моей жены живот схватило. Разогнуться не может. Скорее…– а он мне.

— Так, что с Вашей женой? — я ему.

— Откуда я знаю, что с ней, — а он мне.

— Как не знаете. Вы же капитан медицинской службы, — блин смотрю на погоны, а на мне шинель капитана медицинской службы!». В курилке повисла мёртвая тишина, было слышно, как потрескивают сигареты. Старший лейтенант спокойно, закурил вторую. Сделал пару затяжек. Посмотрел на всех и продолжил: «Вернулся домой. Жена в постели. Капитан на стуле сидит. Ждет меня. Куда он без шинели. Встал. Я отдал ему шинель. Он мне «Извини лейтенант» и ушел. Вот такая история моей семейной жизни».

— А Вы, что потом сделали, товарищ старший лейтенант – спросил один из бойцов экспедиции.

— Вышел на дорогу, дождался попутки, приехал на берег. Посигналил фонариком, как договорились с рулевыми-сигнальчиками. Он мне ответил прожектором. Передал ему светом, чтобы прислали катер. Вернулся на эсминец. Ушили в море. Простояли в КУГе месяц. Вернулся. Она уже уехала к себе на Родину к своей матери. Потом развёлся. Теперь вот холостой».

— Да печальную историю ты рассказал дружище, — вступил в разговор один довольно уже послуживший мичман. – Я до экспедиции ходил в рыбаках здесь на Балтике. От Клайпеды. Был у нас один механик. Женатый. Вот, как и мы теперь, стоим на рейде и также все травят об изменах жён. Ну, какая баба будет три месяца ждать мужа. Молодость у бабы короче нашей и проходит быстро. А этот механик нет, моя не такая, а сам каждый раз перед приходом даёт радиотелеграмму, например «Любимая я приду 25 сентября». В этот раз зашли мы на три дня раньше срока и не в Клайпеду, а в Пионерский. Мы ему говорим: «Ты телеграмму не давал. Вот и хорошо. Заодно убедишься, что она тебе верна. А за телеграмму, скажи, не успел — неожиданно зашли». Уговорили. Значит, хватает он такси. Что, там, через Куршскую косу, три часа и ты в Клайпеде. Он потом рассказывал нам. Жили они в частном секторе, в одноэтажном доме с садом. Приехал домой ночью. Он, значит, подкрадывается к окну в свою спальню и видит. Окно открыто, жаркое лето стояло. На столе бутылка вина. Два бокала. На его кровати под одеялом идёт порево, только пух и перья летят. Он выдёргивает кол. Запрыгивает в комнату и давай обоих отхаживать этим колом поверх одеяла!- все моряки одобрительно загудели. Ещё бы — морская солидарность. Каждый может оказаться на месте этого механика. Мичман же лукаво улыбнулся и продолжает: «Значит, даёт он им, этим любовникам угля, мелкого, но много. А тут дверь распахивается и в дверях его жена стоит. Включила свет. Это оказывается к ней в гости приехала её сестра с мужем!» — взрыв хохота был невообразимой силы. К тому времени эту историю слушали уже и те, кто не поместились в курилке. Ржали до слёз. Эстафету принял летёха из экспедиции.

— У меня тоже был случай. Я в Кёнике живу. Пришли мы в Балтийск. Месяц на гидрологии болтались на «Андромеде». Мой приятель, не буду называть кто. Он уже перевёлся из Балтийска. Сами понимаете, а вот историю расскажу. Пригласил меня к себе: «Переночуешь и завтра поедешь в Калининград». Ну, всяк в квартире лучше, чем на коробке. Осточертели за месяц уже эти каюты. У него тоже жена молодая и очень красивая. Между прочим, вернулись мы тоже неожиданно. Пришли домой к нему, а жены нет. Он мне; «Я сейчас метнусь в магазин, возьму нам несколько пузырей. Посидим втроём, жена у меня умница, мастерица на все руки». Он ушёл. Я думаю – приму я душ. Разделся. Залез в ванну. Стою под душем. Намылился. Мою голову. Тут друга жена вернулась. Смотрит, шинель висит в коридоре. Муж значит вернулся. Она врывается в ванную и пока я не успел смыть мыло, хватает мои яйца в ладошку и перебирая говорит: «Колокольчики, бубенчики мои». Я мыло с глаз смахнул и говорю «Что!». Она смотрит а это не муж! — чем эта история закончилась, осталось неизвестно. Кто просто рыдал от смеха, кто ползал по палубе. Кто уже только икал. Пытались успокоиться, но как только взгляд падал на лейтенанта, в голове звучали «Колокольчики, бубенчики мои» и хохот возобновлялся с новой силой.

Все оказались здоровые и врачи отвалили на катере. Настала очередь следователей прокуратуры.

Каминского ждёт тюрьма.

Эти прокурорские ходили гоголями по судну. Им выделили отдельных три каюты. При этом на судне уже сами члены команды по приказу командира, создали пять поисковых партий по пять человек. В каждой такой поисковой партии были матросы, мотористы, офицер и бойцы экспедиции. Разделили весь «Стрелец» на зоны и дав команду всем по каютам. За десять часов эти группы проверили всё судно от киля до клотика. Именно до клотика. Клотик это верхняя часть мачты. В истории советского загранзаплыва ходила байка, или правда, уже никто не скажет, как один моряк привёз из-за границы – мотоцикл. Таможне стуканули, что один матрос купил за бугром мотоцикл и везёт его в Союз. Такая удача выявить контрабандиста. Всё судно перевернули и перевернули не раз. Нет мотоцикла. Мотоцикл не джинсы и не очки, на себя не оденешь и в противогаз не спрячешь. Стали колоть подозреваемого, не колется и всё тут. Нет никого мотоцикла. Ему найдём – посадим. Он в ответ – ищите, найдёте, посадите. Нет мотоцикла. Пришлось открыть границу экипажу судна. Как ушла таможня с борта, к матросу сам начальник таможни подкатил: «Ладно. Всё нет к тебе претензий, только скажи, где мотоцикл». Как он там клялся, какие парню давал гарантии не известно, но сослался типа, помощь таможне по приобретению опыта, всё-таки уговорил. Матрос показал на топ, верх, грузовой мачты там находилась площадка полметра на метр обшитая брезентом. Матрос разобрал мотоцикл на части и сложил их на этой маленькой площадке. Егор рассказал это историю в своей поисковой группе, и пришлось Егору, лазить по мачтам осматривать клотики. При этом сам Егор попал под удар. В его каюте за обшивкой подволока другая поисковая группа нашла полную коробку китайского бальзам «Небесный храм». Эту контрабанду Каминский, спрятал от таможни, и прокатило бы, если бы не это происшествие с хищением чеков. Пришлось Каминскому писать объяснительную записку особисту, откуда у него это богатство и за какие такие тугрики он это приобрёл. А чеки так и не нашли. За дело взялись следователи. Как работали следаки в СССР, Егор знал не понаслышке, а на своем опыте. На первых же допроса Каминский понял, эти работнички, не дотягивают до его бывших коллег, оперативников и следователь Минской милиции.

Полноватый следователь, старший в этой группе, в погонах майора взялся за Каминского. Объективно, у Егора нашли контрабанду и командирский коридор, где пропали чеки, это объект его приборки. Майор сразу взял быка за рога. Предложил Егору сознаться в краже и всё на этом закончится. Валюту вернут пострадавшему, а Егор отделается лёгким испугом. Ведь по сути ничего не случилось. Валюта возвращена — вреда нет. Всё. Свободен! Егор смотрел на этого майора и смеялся в душе: «Бог ты мой! Он же сам не раз такую лапшу вешал на уши подозреваемым». Чтобы прекратить этот цирк и не тратить время зря Егор неожиданно для следователя заговорил на понятном им обоим языке.

— Гражданин следователь – майор сразу встрепенулся. Посмотрел на матроса и поправил.

— Я тебе не гражданин следователь, а товарищ следователь.

— Вы мне, будете товарищ следователь, после того, когда найдёте преступника, а пока Вы для меня гражданин следователь и попрошу Вас, — Егор спокойно продолжал, смотря в глаза слегка растерявшемуся от наглости моряка, майору – обращаться ко мне на Вы, согласно требованию УПК РСФСР, или для Вас – Вы, это когда много? – и не дав открыть рот следователю, уже возмущённому такой неслыханной наглостью моряка, закончил – Я в прошлом внештатный оперативник Уголовного розыска, поэтому давайте экономить время и силы. Я не меньше Вашего заинтересован в поимке преступника, а рассказывать сказки, что подрасстрельная статья, хищение крупной суммы валюты, это дела частного обвинения, закрываемые по примирению сторон, будете этим фраерам и лохам из экспедиции или нашей команды. – Майор потерял дар речи. Такого он не ожидал. Правда, быстро взял себя в руки.

— Хорошо. Гражданин Каминский. Давайте заполнять протокол. Право я хотел по-дружески, по-товарищески, так сказать по душам – майор оборвал свою речь, только взглянув на Егора и на его выражения лица. Помолчав продолжил уже без энтузиазма, – Фамилия, Имя, Отчество год и место рождения и далее, Вы сами всё знаете.

Следователь, конечно, был взбешён поведением Каминского. Из дальнейших допросов Егор понял, что на него льют грязи много. Конечно, при правильно поставленных вопросах, а этому и он обучился в УГРО, можно поучить и правильные ответы, очернив даже непорочное зачатие девы Марии, выставив её блудницей. Прикинув, кто может топить его и кто как смотрит на него после допросов, он быстро вычислил братьев Елагины. Помимо конфликта на палубе на Сейшелах, ещё в начале работы в Мозамбике, Елагины выпросили у Егора самиздатовский самоучитель каратэ, хранившийся у Каминского, ещё с тренировок на Минском стадионе «Динамо» с оперативниками и не вернули его. Поэтому на вопрос майора: «Кто, по мнению Каминского, мог совершить кражу?» — Егор не задумываясь, ответил: «Кто я не знаю и никого не подозреваю. А вот лейтенанты Елагины взяли у меня книгу и заныкали. Мелочь, но приятно и говорит о них, как о людях способных взять чужое. Выводы делать Вам, гражданин следователь».

Прошли сутки, как прокуратура пила кровь у команды и у экспедиции, но не продвинулась не на шаг. Тогда эти правоохранители пустили слух, что «Стрелец» будет стоять на рейде, до тех пор, пока преступник или преступники не сознаются или команда сама их не заставит это сделать. Это был удар ниже пояса. Понятно никто не знал, кто это сделал, исключая конечно самих воров, но атмосфера в команде накалилась.

Елагины уже допрошенные следаком с пристрастие, как-то подошли к Егору и со злостью, один из них сквозь зубы заявил матросу.

— Вернём мы тебе твою книгу, зачем нас подставил? Мы думали ты нормальный человек, считали тебя другом, а ты вот как – предатель.

— Вы мне оба друзьями никогда не были. Поэтому и предать я вас не мог. А подставил я вас потому, что вы оба козлы.

Отношения всё больше накалялись. Того и смотри, дойдёт до кровопролития или мордобоя. Прокурорские ликовали. Вот только эти служаки пера и Закона не учли одного, что они в море и на борту судна. Всё решилось за три часа. Поднялась волна. Не то чтобы шторм, нет, так лёгкая болтанка. Этого было достаточно, чтобы следствие было немедленно прекращено. Зелёные и уже обрыгавшиеся, до желчи, прокурорские с нетерпение ждали, когда судно войдёт в базу. Тут показал себя командир судна Башун. Его надменный и вредный характер сыграл в этот момент на желание команды поквитаться с этими Пинкиртонами. Башун вышел на ют. Там находилась часть команды и экспедиции.

— Всем членам экспедиции вернуться в каюты. Команде остаться, – личный состав выполнил приказ командира судна. Моряки окружили своего командира.

— Вот что товарищи,- продолжил командир – нам дали добро на вход – все оживились, офицер продолжил – но эти прокурорские и на берегу не дадут нам жизни. Поэтому ещё немного потянем время. Ещё ночь на рейде, а завтра с утра пойдём в базу, домой к семьям. Прогноз хреновый, волнение усилится. Думаю, мы этих следователей завтра будем выгружать на берег, как дрова. Возражений нет? — все одобрительно закивали головами, во второй раз Егор видел своего командира, нормальным человеком. Волнение усилилось до трёх баллов. Егора вызвал следователь, майор который его допрашивал. Каминский вошёл в каюту. Матросу самому стало не хорошо. Майор сидел весь серо-зелёный на лицо. В каюте обрез с блевотиной. Майор обратился к Егору.

— Каминский, как Вы тут выживаете в этом аду. Что делать, я сейчас помру, у меня скоро все внутренности выйдут наружу. Я уже желчью блюю.

— Прыгайте за борт и вплавь. Берег рядом, вот только водичка апрельская, хоть плавай в пальто, но зато не придётся соскабливать соль, – издевался над умирающим прокурорским следователем Егор и добавил – Я же говорил Вам, гражданин следователь, что будет и на нашей улице медведь пердеть, — и спросил его, — чего вызывали?

— Собирайся. Поедешь с нами, когда зайдем в базу. Мы тебя арестовываем, — Егор протянул руки для наручников. Майор махнул рукой и метнулся к обрезу в очередной раз, выблёвывая из себя желчь. Каминский вышел в коридор. Мыслей не было. Не успел он, о чём-то подумать, как зазвучала Боевая тревога. Егор рванул на ют, заскочив в каюту за спасательным бушлатом. «Стрелец» снимался с якоря и готовился к входу в канал. Видно прокурорским удалось уговорить Башуна. Умирать они не хотели, а судя по их виду, то действительно, останься они в море до утра и точно в базе на берег будут грузить – трупы. Выбрали якорь. По верхней палубе прозвучала команда: «Всем по местам. Судно к проходу узкости, постановке на якорь и швартовке приготовить!». Милей и долгожданнее команду, чем эта, Каминский услышит только спустя несколько лет, уже будучи мичманом. Тогда команда «Готовность №2, от мест отойти», прозвучавшая над всей военно-морской базой Балтийск, расскажет ему и всем морякам базы, что сигнал «Капкан» отменён, а Третья Мировая война пока откладывается. Только эта другая история из третьей жизни Егора Каминского, а сейчас предстояла швартовка к родному причалу и путь в военную тюрьму.

Отшвартовались кормой на своём месте у спускаемой капсулы космического аппарата «Союз», как никуда и не уходили. Егор решил пойти в каюту и лечь — спать. Его измотали эти дни, допросы поиски. Не раздеваясь, он завалился в свою койку на втором ярусе и крепко заснул.

Внук железного Феликса.

Проснулся Каминский утром в восемь часов от бешеного тиканья каких-то часов. На судне стояла мёртвая тишина. Егор спрыгнул на палубу. Обулся. Вышел в коридор. Не души! Спустился в коридор на главную палубу. Пусто. Подошёл к рубке дежурного. В дежурке с повязкой «Рцы» на руке, дремал дежурный, старший инженер и парторг Николай Васильевич. При появлении Егора, он встрепенулся.

— А это ты Каминский? Ты где прятался?

— Почему прятался. Спал в своей каюте на своём месте. Меня кто искал?

— Искал. Майор следователь. Хотел тебя арестовать, но не нашёл.

— Как не нашёл. Он хоть судна и не знает, но где моя каюта ему известно.

— Просил привести тебя нашего особиста. Особист сходил за тобой в каюту, но тебя там не было. Майор приказал Калягину, Шаврину и Романовскому найти, где ты скрываешься от следствия и привести тебя.

— Ну что ребята?

— Послали его на орган, который ниже пояса, но выше колен. Твоё любимое высказывание.

— Зря парни подставились. Ладно, где этот майор?

— Так нет никого. Уехали ещё ночью. Тебя не нашли. Арестовали Лешку Матвеева и вывели как врага народа в наручниках и под конвоем, — это прозвучало, как удар грома. «Вот суки! Нашли виновного! Алексей то тут, каким боком? Он и рядом не стоял? Понятно это суки Елагины и остальные пидары из экспедиции. Эх! Алесей, Алесей. Единственный достойный офицер и того сожрали» — вертелось в голове Егора, а Васильевича он только спросил.

— Николай Васильевич, это получается меня не нашли и арестовали Матвеева. Я виноват.

— Ни в чем ты не виноват. Леша уже стоял час в наручниках, пока они тебя искали, — ничего не понимая, Егор пошёл назад по коридору. Поднялся на свою палубу и тут открылась дверь каюты особиста.

— Каминский! Заходи, – особист сделал жест, рукой приглашая Егора войти. Он вошёл. Особист жестом предложил сесть. Сел сам. Егор присел на диванчик и приготовился к разговору.

— Выспался? – спросил чекист: «Значит он, видел меня в каюте спящего и не сдал этим упырям. Почему? Будет вербовать меня в стукачи?» — мелькнуло в голове Егора. Особист как мысли его читал.

— Вербовать тебя в стукачи не буду. Всё равно ты не согласишься, а запугать тебя, как я уже понял не просто. Не сдал тебя, потому, что знаю, ты те деньги не брал. Вот убить, это ты можешь, а украсть? Ты ведь мент в душе и ненавидишь уголовников. Верно Каминский? – Егор, утвердительно кивнул. Особист продолжал – Тебя тут в герои записали, вот поэтому на тебя большой зуб у кое-кого вырос. У кого, сам скоро догадаешься. Теперь по поводу твоих подвигов. Горячая голова, которая тебя выдвигала на медаль, сама теперь в холодной камере остывает. Не переживай за Матвеева, подержат 72 часа и выпустят. Он тоже ничего не брал. Доброжелателей Матвеев приобрёл побольше тебя, вот и показали ему, кто в доме хозяин, — Егор молчал. Особист продолжил, — вернёмся к твоей медали. Ты слышал, как Главком сказал «Подвигу на флоте в мирное время нет места. Если кто-то, на корабле совершает подвиг, значит, кто-то до этого допустил разгильдяйство и преступную халатность». Или ты думаешь, Башун и Маслов подпишут, твое представление на медаль и передадут его в Штаб Флота, они что идиоты. Почему не дождались хорошей погоды на Сейшелах и появилась смертельная опасность с подъёмом катера. Прогноз был? Был! Спешили домой. Значит раздолбаи! Почему устроили показ фильма в Массауа? Не знали, что три дня назад здесь шли бои? Ещё хуже, подставили под пули не только тебя, но всех кто смотрел тогда фильм. Окажись сепаратисты попроворнее и везли бы мы полный холодильник 200-х. Маслова судить надо за такое политическое руководство, — особист замолчал. Егор сидел ошарашенный его словами и думал: «Казался акаш непробудный, а он мужик с мозгами и с хорошими мозгами. Какая маскировка! Главное запах алкоголя и поддатый вид. Его никто всерьёз не воспринимал, особо не таились, а он, как тот кот из басни Крылова. «А Васька слушает да ест». Да, дураков в этой конторе не держат». Спустя годы, когда Егор Каминский станет Армянским резидентом и шпионом-диверсантом, он создаст себе имидж балагура, раздолбая, весельчака, болтуна, не серьёзного человека. Сколько тогда людей серьёзно поплатились, попавшись на эту его уловку, знает только он. Образ этот, для себя, Егор списал с этого талантливого офицера особого отдела.

Неожиданно особист достал из-под стола коробку китайского бальзама «Небесный храм» обнаруженную при поисках денег у Каминского в каюте и его объяснительную. Егор понял, эта объяснительная не попала к следователям. Иначе бы, ему уже шили дело за контрабанду. Особист положил на стол коробку и сверху бросил лист исписанный рукой Егора.

— С этим, что делать будем? – спросил он и посмотрел на Егора. Каминский молчал. Он не знал, что отвечать.

— В упаковке двадцать баночек. Десять тебе, десять мне. Идёт? – неожиданно предложил офицер. Егор, не ожидавший такого поворота в беседе, только и смог вымолвить

— Конечно, идет! – он их обменял на дешёвую хрень в Мапуту. Особист забрал себе верхний ряд баночек и ссыпал их в ящик стола. Объяснительную записку Егора, смял и бросил в пепельницу. Потом достал спички и поджёг бумагу. Она сгорела дотла. Вручил Егору коробочку с оставшимися баночками бальзама и произнёс.

— Завтра и моя командировка у вас на судне заканчивается. Всё. Свободен, — Егор пошёл на выход из каюты, но остановился в дверях, повернувшись к офицеру неожиданно произнёс.

— Спасибо! Товарищ капитан 3 ранга. Простите, если я вёл с Вами себя иногда не достойно, — особист ничего не сказал, он просто подошёл к матросу и протянул ему руку. Они обменялись рукопожатием. Больше Егор не встречал этого особиста. Оказывается, не прост этот мир, совсем не прост. Получается и в особом отделе служат настоящие, порядочные офицеры.

Матвеев действительно вернулся на «Стрелец» через три дня. Все обвинения с него были сняты. Так и не нашли ни денег, ни тех, кто это сделал. Решили, что кто-то затаив обиду на командиров, а как стало потом известно, валюта пропала именно у старших офицеров, начальников, так им отомстил. Скорее всего, просто выбросил её за борт. Была и другая версия, что начальнички промотали эти деньги ещё в Мапуту и инсценировали кражу. Так или иначе, никто в этом деле ничего никогда и не узнал.

Прошла неделя. Страсти улеглись. Команда ждала расчёта. Вскоре начали выдавать деньги и боны. За семь месяцев похода, Егор получил ровно 3000 рублей, десть трёх рублёвых банковских упаковок по 300 рублей каждая. На следующий день команде выдали валюту. Егору достались 170 рублей это чеки Внешэкономбанка СССР, в простонародии боны. На чёрном рынке боны продавались 1:10. Значит, если не покупать ничего в магазине «Альбатрос», то Егор может спокойно выручить 1500 рублей, оставив на подарки родителям 20 бон. Сумма приличная и даже очень.

Егор привёз из Мозамбика, виниловые пластинки, маски сандаловые и пальмовые, бусы каури, сами ракушки каури, ракушки рапаны, отличный китайский бальзам, ликёр из экзотических фруктов, электронные культовые часы "Montana" и всякую засушенную океанскую живность, морских звёзд, белые кораллы, раковины Свиное ухо.

На десятый день после прихода, Каминского вызвали в каюту командира. Егор прибыл по вызову. В каюте сидели Башун и Маслов. Не предложив сесть, Маслов сразу перешёл к делу.

— Мы вызвали тебя Каминский, чтобы сообщить тебе. Твоя дисциплина и твоё поведение в дальнем походе командование оценивается как неудовлетворительные и непозволительные для советского моряка заграничного плавания. Мы не лишаем тебя паспорта моряка только потому, что у тебя скоро родиться ребёнок. За то, что ты, вёл пропаганду против партийного и командного состава судна, тебя следовало придать суду военного трибунала, — Егор молча смотрел на Маслова и Башуна. Последний как всегда молчал и смотрел в сторону, будто всё происходящее его не касается. В душе Каминского нарастала непонятная для него злоба и ненависть к этим двоим. Он почувствовал, что сгусток энергии зародившийся в районе его солнечного сплетения поднимается вверх и мощными лучами через глаза впивается в этих двух мерзавцев. Егор вспомнил, что похожее он испытывал тогда, в Лиепае, перед строем, когда его шельмовал Власюк и недобиток Людвиг. Тогда ещё Егор не придал значения этим особенностям своего организма. Не беда. Придёт время и он серьёзно, куда уже серьёзнее, станет изучать это явление и последствия его влияния на личных врагов, до которых он не может дотянуться кулаком. Маслов продолжа.

— Мы, не желаем твоей крови или тюрьмы для тебя. Поэтому делаем тебе снисхождение, учитывая твою молодость. Мы списываем тебя со «Стрельца» на «Андромеду». Иди, собирай вещи. Приказ уже по дивизион подписан. И подумай, что с тобой мы могли бы сделать, но не стали. Сделай правильные выводы и не надо больше вести пропаганду против командования «Стрельца» Ты надеюсь, меня понял, — Егор не говоря ни слова, повернулся и вышел из командирской каюты. Он быстро собрал свои вещи, благо их было раз, два и обчёлся. Забрал деньги и валюту. Не прощаясь, ни с кем сошёл с борта судна, даже не повернувшись и не посмотрев на «Стрелец», который право не был ни в чём виноват, ведь он неоднократно спасал жизнь этому моряку. «Андромеда» стояла тут же в нескольких метрах, первым корпусом у стенки.

Ссылка на «Андромеду».

Каминский зашёл на борт ГиСу «Андромеда». Он знал её команду, но ни с кем близко не сходился. Что же придётся знакомиться заново. Егор подошёл к дежурному по судну. Представился. Сказал, что его перевели со «Стрельца» к ним. Дежурный по громкой связи вызвал боцмана. Боцман был дядька в возрасте, как впрочем, большинство боцманов в дивизионе.

Боцман определил каюту Егору. Конечно, каюты эти были далеко не «Стрелецкие» здесь они четырёхместные, но довольно просторные, не сравнить с «Гигрометром». Егор вздрогнул, представив как в топической жаре, его соратники работают в далёком Мозамбике: «Да, они действительно достойны наград. Впрочем, меня уже наградили. Хорошо, что не расстреляли». Теперь Егор хорошо себе представлял, как верных партии людей, такие выродки, как Маслов, ставили к стенке, при власти кровопийцы Сталина с его подручными. Любого не угодного именно им человека. Оболгать и перевернуть всё с ног на голову, сделать белое чёрным эти живодёры умели виртуозно. Что недавно Егору и продемонстрировал Маслов. «Оно-то на свое шкуре, доходит с первого раза, второго и не надо», — с иронией думал Егор, пока боцман ему что-то объяснял.

— Ты меня слышишь или нет? – наконец-то Егор услышал боцмана.

— Простите. Не расслышал. Что Вы спросили? – возвращаясь из своих дум, спросил он боцмана.

— Ты к командиру зайди, он тебя вызывал. Потом, ты сегодня намерен работать?

— К командиру зайду. Да, работать намерен… Что будем делать?

— Слушай, Егор, ты уже моряк опытный и старослужащий, а у меня молодёжь после школы. Нужно к майским, срочно борт с плотика закатать. Эта зелень подкильная ещё за бортом не работала, сам понимаешь. От них можно всего ожидать, пока они ещё не омрячаться. Мне тебя сама судьба послала. Есть ещё ребята опытные, но у них сейчас покраска палуб и надстройки. Возьми ка ты салаг на себя и организуй покраску наружного борта с плотика. Сделаешь?

— Сделаю боцман. Будь спок. Всё будет в лучшем виде. Схожу только к кэпу, потом переоденусь. Краска в малярке?

— Да в малярке, там я намешал в отдельном барабане, шаровую. Бери её, вальки, там-же найдёшь – Егор спокойно уже подумал: «Ну, вот и жизнь продолжается. «Андромеда» всегда была классной коробкой. Довольно с меня «Стрельца» с его Масловым и Башуном, недаром ребята прозвали «Стрелец» — школой коммунизма».

Каминский поднялся в командирский коридор и постучал в каюту командира. После разрешения вошёл и начал представляться.

— Не надо. Наслышан о тебе Каминский. Что не сработался с Башуном и Масловым? – спросил командир «Андромеды». Это был офицер в звании капитан-лейтенанта. Егор не знал его раньше, но моряки между собой всегда отзывались о нём, как о грамотном моряке, отличном командире и порядочном офицере. Не ожидая ответа от Егора, командир продолжал, — С Башуном я служил одно время. Поэтому. Дабы не нарушать Устав, промолчу, но тебя хорошо понимаю. Отзывы о тебе от моряков – положительные. Надеюсь, ты не дашь мне повода сожалеть, что согласился принять тебя на «Андромеде». И вот, что ещё. Ты же напичкан деньгами, как Госбанк. Давай твои деньги положим в сейф в моей каюте, не надо провоцировать людей. Согласен?

— Да товарищ командир согласен. Я сам хотел Вас просить об этом. Имею уже опыт. У меня сразу после свадьбы украли на «Стрельце» обручальное кольцо. Был такой матрос Володя Король, Его подозревали, но ничего доказать не смогли. Так, что Ваше предложение очень кстати.

— Вот и прекрасно. Матроса Короля знаю. Работал у меня. Тюрьма по нему плачет, — Егор принёс все свои деньги командиру, и они положили их в сейф. У себя он оставил только одну банковскую упаковку трояков. Сам же отправился с молодыми моряками, выпускниками Лиепайской школы, которую он сам закончил два года назад, красить наружный борт судна. Егор одел спасательный рабочий жилет и спрыгнул в плотик. Молодые таскали плотик на шкертах вдоль борта, а Егор валиком на длинной рукоятке красил борт. Уже было сделано половина работы. Оставалось только отжать корпус от стенки и Егор прокрасит борт межу стенкой причала, когда внимание работавших, привлёк дивизионный СПС, по флотский специально подготовленный сачок, а в простонародье шифровальщик, который бежал по дивизионному причалу и размахивал бумажкой, при этом пытался, что-то кричать, но его никто, из-за ветра, не мог понять. Наконец он достиг «Андромеды», отдышался и как их двустволки выпалил в упор.

— Каминский у тебя сын родился!

Всё пропьём, но флот не опозорим никогда!

Старшина, СПС, подбежал к самому плотику.

— Каминский принесли телеграмму с почты на дивизион. У тебя сегодня сын родился. Вот читай, — и он протянул прямо на плотик Егору бланк телеграммы. Егор прочитал. Он в первый раз, стал отцом, и что, делают отцы в этот момент, он не знал, а стоял на плотике, в одной руке валик в другой телеграмма. Молодые подтянули плотик к борту судна. «Андромеду» уже отжали от стенки, чтобы Егор мог покрасить левый борт, которым она стояла прижатая к кранцам стенки. Наконец к новоиспечённому папаше стало возвращаться осознание происходящего. Он посмотрел на боцмана. На боцмане не было лица. Можно подумать, что это у его жены родился сын, от Каминского. Умоляюще боцман произнёс.

— Каминский. Егор, я тебя умоляю! Давай добьём борт и поставим «Андромеду» на место. Ведь никому не сойти на берег и на борт не подняться. Если сегодня не покрасим, то завтра с учётом того, что ты набит деньгами как Рокфеллер, думаю, команда до окончания праздников не просохнет, – боцман умоляюще смотрел на Егора и ждал его решения.

— Вот, что боцман. Борт я закончу, сколько бы нам с молодыми не пришлось сегодня работать. Только дай мне пятнадцать минут решить кое-какие вопросы, и мы сразу продолжим покраску, — боцман с «Андромеды» раньше не работал с Каминским, но отлично был наслышан о нём от других моряков. Флотская молва характеризовала этого матроса, как специалиста и человека чести и слова, Егор продолжил.

— Подтяните меня к борту, — борта были не высокие. Егор ухватился за планшир фальшборта, подтянувшись, словно заправский корсар, перемахнул через борт и спрыгнул на палубу. Боцман только недовольно покачал головой: «Ну, какой пример он подаёт молодым. На судно и через борт, пират и только» — подумал старый моряк.

Егор заскочил в каюту. Взял из оставленной у себя пачки трёхрублёвок, двадцать купюр и вернулся на палубу. С ходу, без страховки перемахнул через борт и приземлился точно на плотик. Боцман только безнадёжно махнул рукой.

— К берегу! – скомандовал Егор молодым матросам. Они подтянули плотик к стенке. Действительно, как корсар Каминский, хватаясь за цепи, на которых висели кранцы, в момент взобрался на стену. Школа Демьяныча и опять же опыт катерных работ в Мозамбике, а о Сейшелах вспоминать и не хочется. Егор спросил молодых.

— У кого сейчас при себе паспорт?

— У меня, — отозвался один из них и продолжил, — собирался на почту забежать после, как покраску закончил. Узнать, может из дома письма есть.

— Вот и отлично. Вот тебе 60 рублей, — Егор повернулся к судну и крикнул.

— Боцман! Будь ласка! Брось нам чехол со шпиля,- боцман выполнил просьбу Егора и на стенку шлёпнулся брезентовый чехол. Егор опять повернулся к молодому бойцу.

— Бери чехол, вместо сумки. Поедешь в Приморск. Купишь там выпивки. Бери покруче и подешевле, и побольше, — и тут, Егор вспомнил, как он уже посылал гонца взять, что-нибудь подешевле и покруче, в Лиепае, перед поездкой в отпуск и чем все тогда закончилось. Егор добавил, — только масло подсолнечное не покупай, — боец не понял, причём тут масло, но он был выпускник Лиепайской школы, значит с Егором одинаковой выучки, и задавать лишние вопросы его давно отучили. Он бросился выполнять приказ старослужащего. Егор и его команда обеспечения вернулись к покраске.

Перед самым ужином всё было закончено. Судно вернули на место, к стенке. Весь инструмент убрали. Боцман остался доволен. Каминский сдержал слово.

Уже готовились к ужину, когда на стенке появился гонец. Он тащил за спиной чехол так аккуратно, что стало понятно, чехол набитый чем-то стеклянным. Матрос зашёл на судно и осторожно опустив чехол на палубу, самодовольно доложил Каминскому.

— Купил дёшево, но сердито! – Егор всё-таки с опаской, открыл чехол. Он оказался набит, водочными чекушками! Каминский с облегчением выдохнул.

— Сколько? – спросил он гонца. Парень гордо ответил 27 бутылок. Вот сдача!

— Оставь себе, это за билеты на дизель, — Егор подумал и сказал парню.

— Сгоняй на «Стрелец». Я не хочу на него подниматься. Найди там Вовку Шаврина или Серёгу Колягина, или Лёшку Романовского и скажи. Я их всех жду на «Андромеде» после ужина будем сына моего обмывать. Сделаешь?

— Запросто! Уже бегу! — он отправился на «Стрелец».

Девчата с камбуза осведомлённые о событии в команде судна, успели сварганить отличный праздничный ужин. На «Андромеде», как и на «Гигрометре» кают-компания была помещением приёма пищи всей команды. Командир поздравил Его с рождением сына. После ужина, моряки, живущие на «Андромеде» и те, кто в городе, но решили отметить это событие, собрались в каюте матросов. Девочки уже и там накрыли богатый стол. Пришли ребята со «Стрельца». Так как, одна каюта, хотя не в пример «Гигрометру», эти каюты были просторные и рассчитаны на шесть человек, но всех естественно вместить не могла. Закуску распределили по всем каютам, а за выпивкой и поздравлениями заходили в каюту Егора. Народу оказалось столь много, что ведро водяры в момент растворились в желудках моряков. Наступила тишина. Морская душа требовала продолжения банкета. Не каждый же день у команды рождается ребёнок, да ещё парень. Егор встал. Обвёл взглядом всех, кто поместился в каюте, затем махнув рукой, позвал остальных. Когда все, кто смог влезли, Каминский торжественно толкнул речь.

— Спасибо друзья за те добрые слова, которые вы мне здесь говорили. Только вот что я думаю. Нужно продолжить наш праздник. Поэтому, я приглашаю всех в кабак! Идём в «Дружбу». Всем на сборы двадцать мину, иначе мы не сядем в ресторане, все места займу. Поэтому всех, кто следует в кабак, жду на главной палубе! К бою товарищи моряки! – все с криками ура, довольные разбежались по каютам.

Егор привёл себя в порядок и поднялся на палубу. На ней его уже ждали около десяти человек, но это были явно не все. Искать остальных по каютам, не было времени, вот-вот откроется ресторан и свободных мест, тем более в таком количестве морякам не найти. На помощь пришёл дежурный по судну, он уже накатил немного в низах со всеми, и был в хорошем настроении. Он взял микрофон. Включил громкую связь и выдал на верхнюю палубу и естественно не только на весь дивизион, но и на всю базу команду: «Всему личному составу, следующему в кабак, собраться на юте!». Всякие команды слышал Балтийск, но такую, возможно впервые. На командирскую палубу вышел старпом «Андромеды», молодой лейтенант. Понятное дело. Что он мог? Только наблюдать разгул своей команды. Моряки есть моряки. Сработал рефлекс отработанный годами существования людей на судне. Команде переданной, по громкой связи, подчинились все и сразу. Через минуту на палубе стояли члены команды готовые, продолжать праздник. Весёлой гурьбой пошли в ресторан «Дружба», расположенный в центре Балтийска.

Ещё во времена работы на «Николае Зубове», Каминский завёл полезные знакомства с официантками ресторана и с одной из солисток оркестра, игравшего в этом кабаке. Всех пришедших с Каминским оказалось двадцать четыре человека. Егор успел снять шесть столиков по четыре человека за стол. Поговорил с официантками, и они решили на стол бутылку водки, четыре горячих, четыре салата «Оливье» и одно мясное ассорти на всех. Это 25 рублей столик, если гости захотят ещё догнаться, то уже за свой счёт. Егор сразу отдал официантке 150 рублей. Праздник продолжался. Весь ресторан полон посетителей. В «Дружбе» два зала, объединённых одной танцевальной площадкой. Помимо гостей Егора, в ресторане оказалось немало людей так или иначе знакомых между собой. В другом зале ресторана, гуляла часть команды «Николая Зубова». Они радостно приветствовали своих товарищей с «Андромеды» и конечно Володю, Сергея, Алексея и Егора со «Стрельца». «Зубовцы», занимали четыре столика. Получается, половину ресторана занимали моряки Гидрографии. За остальными столиками сидели, как правило, моряки или жёны моряков. Балтийск — это закрытая военно-морская база и другого контингента в ней не может быть.

Уже через час стало всем известно, какой праздник сегодня отмечают в «Дружбе» и понеслось. Взаимные подарки в виде бутылок шампанского от столика к столику. Заказ поздравительных песен, для счастливого отца, от его боевых товарищей. Вскоре весь ресторан веселился, плясал, гулял и пил за здоровье новорожденного. Егор поднялся на сцену к оркестру. Попросил микрофон. Ему его передали. Когда в ресторане, наступила тишина, и все посмотрели на счастливого папашу, Егор заговорил.

— Спасибо друзья за поздравления! Я, очень тронут вашим вниманием и мне приятно было слышать ваши поздравления и пожелания. В свою очередь, я прошу принять от меня скромный подарок, — Егор посмотрел на официанток, с которыми заранее договорился и кивком головы подал им сигнал, а сам продолжил – От меня на каждый столик бутылку шампанского! – ресторан утонул в аплодисментах и криках «Виват!». Официантки разносили шампанское по столикам.

Не успел Егор занять место за своим столиком, как на сцену поднялся Саша Мокшин, старослужащий с «Николая Зубова» с которым Егор боксировал ещё, будучи на этом судне молодым матросом. Саша взял микрофон и толкнул ответную речь.

— Друзья! От имени команды ОИС «Николай Зубов», на котором наш молодой папаша, начинал свою службу, а теперь он наш соратник прошедший, как и многие здесь собравшиеся два океана и жаркий Мозамбик, принимает наши поздравления. От команды «Николая Зубова» на каждый столик – шампанского!

Сказать, что этот вечер был чем-то из ряда вон выходящим, нельзя. Такие вечера по поводу дней рождений, юбилеев, награждений или вот как сейчас, рождения ребёнка, вполне частые, можно сказать обыденные явления в ресторанах Балтийска.

Банкет подходил к концу, ресторан закрывался. Егор прихватил ещё одну бутылку шампанского с собой и все гости гурьбой вышли на улицу. Можно считать, что Каминский был уже на авторулевом. На ногах он стоял твёрдо, мозги работали хорошо, но уже все события, происходящие вокруг него, приобретали не реальный, экзотический акцент. Постепенно толпа редела. Люди расходились кто куда, по коробкам, по домам своим и чужим.

Так Егор оказался, с Сергеем Хорошевым, Александром Мокшиным и ещё каким-то парнем, как потом выяснилось морпехом, на квартире Валентина Дубового и его жены Ирины, матроса- буфетчицы с «Николая Зубова», сам Валентин Дубовой, ушёл на ГиСу «Арктика» менять «Гигрометр» в Мозамбик. Выпивали на квартире Дубового. Егор вышел в туалет, а возвращаясь, в коридоре, ему неожиданно попался – Пазыка, тот самый засранец с «Зубова». Земляк Егора и колхозный наглец, строивший из себя в своё время годка. Этот маломерок, погнал на Егора, какую-то пургу. Точно Каминский не понимал, что он говорит, но было ясно, нарывается на грубый ответ. Егор не стал тянуть кота за все подробности, но драться ему в этот день совсем не хотелось. Он ухватил маломерка, отработанным в оперативном отряде УГРО захватом, предплечьем пережав ему горло и сонную артерию. Пазыка захрипел, задёргался и начал оседать, теряя сознание. В коридор вышел кореш Пазыки, Саша Мокшин. Он всё понял и посмотрел молча на Каминского. Егор отпустил маломерка и тот, хрипя, сполз на пол в коридоре. Мокшин обратился к своему борзому корешку.

— Говорил, я тебе не нарывайся. Не трогай этого парня. Не послушал. Смотри, следующая встреча с ним, для тебя может оказаться последней, — Каминский и Мокшин пошли в комнату дальше пьянствовать водку. Пазыка, появился спустя минут десять. Сел в сторонке и дальше вел себя по отношению к Егору, так будто последнего здесь вообще нет. Ну и ладно, Каминского он не интересовал. Больше они никогда не встретятся.

Уже была глубокая ночь, когда компания стала расходиться. Егора прилично развезло, ну столько выпить за день. Ладно бы водку, но водка с шампанским, это уже сильно. Между прочим, коктейль с такими ингредиентами был популярен в те годы. Водка- 40 грамм, шампанское 50 грамм и лимонный ликёр -10 грамм добавить лёд и перемешать. Назывался этот коктейль «Северное Сеяние» и после трёх коктейльных стаканов, такой набор вполне мог обеспечить перед глазами выпившего, Северное Сеяние.

Каминский, прибившийся к компании в кабаке морпех и ещё непонятно, когда и откуда появившееся, девчонка остались втроем. Неожиданно морпех заявил, что он забыл на квартире где они только что пили, свои документы. Пришлось вернуться. Егор позвонил. За дверью спросили: «Кто?». Егор назвался. Дверь открыла Ирина жена Дубового, она хорошо знала Каминского ещё со времени его работы на «Зубове». Ира была в ночной сорочке, и сразу запахнула стыдясь халатик. Под ночнушкой, как успел заметить Егор, ничего не было. Но не это удивило его. В дверях появился в одних трусах Сергей Хорошев. С Сергеем они в Польше и три месяца во время похода делили одну каюту на «Стрельце», потом Егора переселили к Горницкому. Насколько помнил Егор, ещё с «Зубова», Хорошев и Дубовой были друзья не разлей водой и делили все всегда пополам: «Может, и жену они делят на двоих? Ну а что удобно и надёжно. Всегда знаешь с кем твоя жена. С другом, а не с кем попало» — подумал пьяной головой Егор, но только сказал Хорошеву.

— Серёга, этот перец где-то у Ирины забыл документы, — Ира уже несла бумажник, она нашла его после ухода компании в кресле, где сидел этот парень. Видно выпал из кармана. Документы нашлись. Троица удалилась, оставив в покое Хорошева и Иру Дубовую. Благо морпех вскоре где-то потерялся и девчонка куда-то потащила Егора. Егору было всё-равно. Он шёл с ней не особо задумываясь куда и зачем они идут. Ему хотелось одного – спать. Пришли в Военную гавань. У пирса стояла два рейдовых буксира. На один из них они и зашли. Открыли каюту. На койках спали с пяток парней. Девушка сказала Егору.

— Это молодёжь из школы Лиепайской. Подожди на палубе, я их сейчас шугану, — Егор вышел на палубу. Ему сильно захотелось отлить. С вечера пить непрерывно это тяжело. Понятное дело на борту судна он бы никогда себе такого не позволит, а искать гальюн на чужом, незнакомом пароходе то ещё занятие. Поэтому он спокойно сошел на берег. Отошёл к кустам и сделал своё мокрое дело. Застегнув брюки, Егор повернулся, и тут до него дошло, что он не помнит, с какого буксира он сошёл. Оба были как близнецы: «На какой буксир мне идти» — промелькнула в голове первая более-менее трезвая за последние десять часов мысль. Другая мысль, ещё трезвее первой, несмотря на не совсем трезвое состояния своего хозяина, посетила его голову: «Что я вообще здесь делаю?». Егор повернулся и не спеша зашагал в сторону Гидрографии. Не такой уж Балтийск и большой город. Как говорится: «Пьяным на карачках за два часа по периметру можно обойти».

Уже светало, когда Егор подходил к «Андромеде». Сзади, Каминского догнал Володя Шаврин. Пошли рядом и тут Егор заметил, что Вовка в одних носках. Апрель не тот месяц, что бы ходить босиком и Балтийск не Мапуту.

— Вовка! Где твоя обувь?

— Не успел взять.

— Что значит, не успел? Где взять? Откуда? Да расскажи ты толком.

— В кабаке, снял я бабу. Пошли мы к ней на хату. Только шуры-муры. Ну, залез я на неё, а тут слышу, входная дверь в коридоре открывается. Она мне «Муж мой, он морпех с дежурства слинял! Убьёт нас» Я хватаю шмотки, а туфли то в коридоре стояли и нагишом в окно. Хорошо первый этаж. Всё как в классическом анекдоте. Вот иду босиком с самой комендатуры» — Егор заржал. Вовка осуждающе посмотрел на друга, но и сам засмеялся. Так они стояли и смеялись в пять часов утра, посреди причала дивизиона Гидрографических судов удивляя дежурных на судах. Одним словом погуляли на славу! Всё пропьем, но флот не опозорим никогда!

После завтрака Каминского по громкой связи вызвали в каюту командира. Он прибыл и вошёл после разрешения. Командир стоял у открытого иллюминатора. Он без обиняков перешёл к делу.

— Тебе Каминский, после дальнего похода полагается отпуск тридцать суток, плюс пятнадцать за более полугода в море. Значит вот тебе бумага ручка. Пиши рапорт на отпуск, — командир протянул Егору бумагу и ручку. Егор написал рапорт, с просьбой предоставить отпуск и спросил командира.

— Товарищ командир, с какого дня?

— Каминский! С сегодняшнего! Думаю, отпускные и ВПД тебе не нужны? Получишь по возвращению, — забрал у Егора, заявление, открыв сейф, вернул Егору его деньги. Егор распихал пачки по карманам. Командир дождался, когда он закончит и напоследок заявил.

— Каминский! Не жди обеда! Чтобы я тебя не видел на борту уже через тридцать минут. Увижу, посажу в трюм на все сорок пять суток. Ты, что тут вчера вечером устроил! Вся база сегодня хохочет. На «Андромеде» по команде личный состав в кабаки ходит! Это же надо до такого додуматься! На всю базу! По громкой связи! С ума с тобой сойти! Так, что в отпуск! Всё на поезд и, чтобы я тебя через полчаса на борту не видел. К жене, к сыну. В Минск. Если с тобой Маслов не справился, я даже пробовать не буду!

Егор вышел от командира: «Вот тебе и ответы на все вопросы. Полтора месяца я свободен как сопля в полёте». Осталось решить, как поступить с бонами. Продавать их у «Альбатроса» и такую сумму опасно. Можно нарваться на ОБХСС. Боны всегда пользовались большим спросом и внутри дивизиона. Курс был непоколебим, как Мавзолей Ленина, 1:10. Егор пока собирался, попросил боцмана узнать, кому нужны боны, только, что бы сразу расчёт. Очень быстро ребята с самой «Андромеды» разобрали у Егора книжки. После вчерашней пьянки у него оставалось 20 рублей от пачки в 300 рублей. На славу погуляли! Значит 4200 рублей — это стратегический запас. На подарки осталось 20 бон и 20 рублей на дорогу, то, что и надо!

Собрал подарки из Африки, кое-что из вещей своих. Упаковал дипломат-мыльницу, такие были в моде тогда. Попрощался с боцманом и ребятами из команды, они выразили друг другу – сочувствие. Все, включая Егора, после вчерашнего чувствовали себя отвратительно.

В Кёнике, заскочил в «Альбатрос». Отцу взял бутылку настоящего армянского коньяка. Так как этот коньяк шёл на экспорт, а называть коньяком можно только напиток, произведённый в провинции Бордо, в департаменте Шаранта, а точнее в аппелласьоне Коньяк. Это территория на которой выращивают виноград. На бутылках, что взял Егор, на этикетках написано: «Виньяк. «Арарат»». Коньяк за 1 рубль 20 копеек. Матери купил её любимые духи «Красная Москва». Брату Димке – фирменных сигарет. Жене большую косметичку, с всякими причиндалами, в Союзе такую можно найти только у фарцовщиков. Себе он взял отличный немецкий кримпленовый не мнущийся синий пиджак и коричневую югославскую из коричневой кожи с капюшоном куртку. Финские туфли и английские брюки. В магазине в кабинке переоделся. На себе оставил из старого только рубашку, что взял в Польше. Остальное свернул, упаковал в обёрточную бумагу и обвязал бечёвкой, сделал небольшой тюк. Егор вышел из примерочной кабинки в магазине. Затем подошёл к большому зеркалу в зале и не узнал себя. Высокий, стройный, спортивного телосложения молодой, с бронзовым загаром в начале мая мужчина смотрел на него из зеркала. Глаза. Это были не его глаза. В глазах отражения застыл какой-то пепел и непонятная тоска. Откуда знать Егору, что этот взгляд, порой будет роковым для ряда женщин, не способных противостоять ему.

Красавец мужчина. Весь упакованный в фирму сел в купе на Харьковский поезд. Соседи по купе женщина в возрасте, майор морпех и молодая лет двадцати студенточка-хохлушка. Егор с бодуна не хотел, не спать, не говорить, не есть ни пить. Похоже, майор прочухал по загару Егора, что он из-за бугра, а военная выправка выдавала в нем моряка, и всё понял, а вот хохлушечка, так и стреляла глазками, исподтишка рассматривая, импортные с нуля шмотки Егора.

Поезд, ритмично постукивая на рельсах, нес его в родной Минск. Егор не ложился. Его соседи угомонились, а он сидел у окна, смотрел в темноту и думал.

Прошло почти четыре года, как он в последний раз видел Людочку. Та встреча на проспекте, из-за его Егора глупости, похоронившего все свои мечты и надежды на будущее счастье. Он давно забыл и ту обиду которая терзала его сердце в Лиепае в школьной Ленинской комнате. Весь поход он не думал о Людочке. Странно, но он не думала и о жене. Он вообще не думал не о каких женщинах. Организм, испытывая постоянное напряжения и угрозу скрытой опасности, мобилизовал все силы и чувства на выживание. Похоже, теперь наступал, как говорили парни, ранее вернувшиеся из Мозамбика – отходняк. Егор вспомнил Линго Линго. Перестрелку и змею, которой он снёс башку, а потом тот отходняк который он испытал сидя под пальмой. Только теперь этот процесс не был так ярок и был растяну сильно во времени. Позже, Айболиты назовут это явление — посттравматическое стрессовое расстройство, будут его изучать, даже наверное лечить, а тогда в далёком 1982 году для Егора это просто – отходняк, после тяжёлого первого дальнего похода.

Другая мысль не давала ему покоя. Вот он. Герой! Супермен! Весь в фирме! Девки кипятком писают! А у него пусто в душе, пусто и тоскливо, одиноко и противно. Вот он добился всего, о чём мечтал тогда, когда простился со своей любовью. Зачем оно ему всё это, когда рядом нет её. Какой же он был дурак думая, что счастье это должность, положение, слава, деньги, модные тряпки – вот оно всё есть, но что-то он потерял, а главное что-то нашёл, там, в далёкой саванне и океане. Что он потерял, а что нашёл, Егор ещё не понимал.

Перестук колёс видно усыпил Егора. Он задремал, прислонившись к окну. Ему ничего не снилось. Ему уже давно ничего не снилось. После того, как на Сейшелах он получил удар люком по голове, его оставил и тот ночной кошмар с длинным коридором в каком-то учреждении и таинственной дверью яркий и такой нежный и тёплый свет. Егор спал. Спал, но знал, что проснётся на подъезде к Минску. Ещё в школе и затем за время службы на судах и в походе Егор выработал в себе рефлекс. Всегда просыпаться в заданное время, чтобы не опоздать на вахту или на дежурство.

Рано утром, когда ещё не ходил городской транспорт, Егор вышел на вокзале в Минске. Стоя на Привокзальной площади, он произнёс не громко вслух «Здравствуй Минск. Я вернулся».