Глава восьмая.

Атлантика.

В Бискайском заливе зимой не курорт –
Атлантика в «горьком разливе»,
Идём на надрыве и молотом в борт,
Бьют шторма в Бискайском заливе.

Максим Жаровин

Бешеный Бискай.

            Северное море на удивление встретило «Стрелец» спокойно. При чудной погоде они прошли Па де Кале и Ла-Манш. Конец сентября бархатный сезон в Западной Европе, да и Гольфстрим своё дело знает хорошо и омывает берега тёплыми водами. Благодать. Не поход, а круиз. Экипаж навалился на леера. Справа Англия, слева Франция. Шныряют яхты, катера. Гудят пассажирские гиганты паромы. Вот он загнивающий, как намекал особист, капитализм. Так вдруг захотелось Егору, погнить вместе с этим капитализмом, после счастливой жизни в бараках соцлагеря.

«Стрелец» приближался к Бискайскому заливу, в морском просторечии – Бискаю. Здесь, как говорят бывалые моряки, живёт Нептун, а у него крутой нрав, и ещё существует поверье, кто не прошёл Бискай, тот не моряк, а так, только служил на корабле. Егору и всей команде вскоре предстоит превратиться из служащих на судне в настоящих моряков. Так сказать – «оморячиться».

«Стрелец» вошёл в Бискайский залив! Все на борту сразу отметили, волна крепчала с каждой милей. Через несколько часов «Стрелец» уже, словно ванька-встанька нырял в объятиях Биская. Большая часть экспедиции и часть команды судна легла пластом. Хоть под пулемёт их — не встанут. Лёг и боцман Беляков, на словах мариман, на деле салага. Егор, Сергей Калягин, Лёшка Романовский в том числе и старик Коля Монахов, вполне сносно держались и казалось им Бискай не указ, а вот Володя Шаврин, тот уже находился в состоянии полного не стояния. Лёха, как самый опытный матрос и старослужащий, взял командования боцманской командой на себя. Да и команда та была не велика. Возникла необходимость принести некое снаряжение из шкиперской. За ним отправился Егор. Шкиперская, находилась на полубаке, ниже главной палубы и вход в неё был из главного коридора. «Стрелец», шёл курсом West и волна била ему в левую скулу. Егор поднял тяжеленный люк. Зафиксировал его на страховке, чтобы крышка его не перерубила пополам, когда он будет спускаться в отсек. Крепко цепляясь за скобы трапа, а здесь четко ощущалось, как Бискай кидает судно. Егор спустился в шкиперскую и включил свет. То, что ждало его в шкиперской, потрясло сознание парня! Борта в отсеке не были закрыты внутренней облицовкой, шпангоуты и стрингера только покрыты пенополиуретановой крашеной пеной, что бы предотвратить конденсат и выпадение росы внутри корпуса судна. Перед Егором предстала потрясающая воображение картина. Шпангоуты и стрингера в местах крепления друг друга, ходили из стороны в сторону и перемещались, как рёбра на грудной клетке дышащего человека. Более того, при каждом ударе волны, обшивка борта, а это на минутку 30 миллиметровая стальная плита, останавливающая крупнокалиберную пулю, прогибалась как жестянка для консервов. Но самое страшное, всё это представление, сопровождалось скрежетом, визгом и треском металла, в сопровождении тяжёлых вздохов судна при каждом ударе волны. Жуть! Альфред Хичкок, со своими фильмами ужасов, нервно курит в сторонке.

Двое суток «Стрелец» прорывался сквозь шторм в Бискайском заливе и на третьи сутки, наконец-то, советских моряков в свои объятия принял старик Атлантический океан. Яркое, тёплое солнце, кристальной чистоты воздух, изумрудная вода. Поверхность океана — спокойная гладь. Ожили покойники, и постепенно приходя в себя, возвращались к жизни: Егора посетила мысль. «Вот когда начинаешь ценить жизнь. Не в ревущем Бискае, когда только и думаешь. Скорее бы это всё закончилось. Да и черт с ним, как оно закончится! На дно, так на дно. Только пусть, наконец, всё это прекратиться, а когда наступает благодать и жизнь оказывается не такая уж пустая и глупая шутка».

Огород и охота на кальмаров.

Неожиданно «Стрелец» застопорил ход и лёг в дрейф. На ходовую вахту заступили матросы с боцкоманды, чтобы дать возможность отдохнуть рулевым перед предстоящим переходом через всю Атлантику и для отработки практических навыков управления судном. Третьи сутки «Стрелец» лежал в дрейфе. Периодически, определив место, запускали машину, подгребали в некую точку и опять дрейфовали. На очередную вахту заступил, рулевым-сигнальщиком Егор Каминский, а вахтенным помощником командира, штурман Борис Шарапов. Борис и Егор были ровесниками и между ними установились дружеские отношения, не смотря ни разницу в должностях. Егор никогда не нарушал субординацию во время несения вахты или исполнение служебных обязанностей. Выбрав момент, когда они остались одни на ГКП, Егор спросил штурмана.

— Борис, ты не в курсе, какого мы тут третьи сутки, как говно в проруби болтаемся?

— Огород охраняем – ответил Борис.

— Кого? Чего? – удивился Егор.

— В этом районе в семидесятом наша атомная подлодка погибла. Человек тридцать экипажа и торпеды с ядерными боеголовками ушли на дно. Глубина более 4600 метров, а в 1974 году американцы подняли похожую нашу лодку с 5000 на Дальнем Востоке. Вот теперь пасемся в этом огороде, чтобы, не допустить супостатов к этой лодке.

— Ничего себе! Сколько мы тут будем её охранять?

— Пока не придёт кто-нибудь их наших военно-морских и не сменит. Штаб ВМФ направляет в огород всех идущих по Северной Атлантике. Скоро сменят, – Егору открылась ещё одна тайна, из истории военно-морского флота скрываемая от советского народа его правителями.

На пятые сутки на горизонте возник силуэт советского эсминца. Пришла смена. «Стрелец», дал прощальный гудок, эсминец ответил тем же. «Стрелец» увеличив ход, лёг на курс South.

По правому борту появились и остались за кормой Канары. Становилось жарко. Дорвавшись до солнца, в свободное от вахт и работы время команда валялась на деревянной палубе полубака принимая солнечные ванны, кое-кто с дуру и обгорел.

В один прекрасный день, боцман собрал свою команду и заявил.

— Сегодня ночью будем бить кальмаров. Для этого вместе с мотористами в мастерской сделаем две остроги.

Все пошли в мастерскую, где работой по изготовлению острог руководил электромеханик Егорыч. Опытный моряк, предпенсионного возраста, ходивший на рыбаках, китобоях, торгашах и за свою жизнь избороздивший весь мировой океан. Технология по изготовлению остроги для кальмара, была проста. Сварочные электроды очистили от покрытия, оставив стальные сердечники. Один конец сердечника расклепали на наковальне молотком, обточили на наждачном станке в форме стрелы и заточили. Отрезали от стальной трубы кольцо диаметром 60 мм, затем с полтора десятка заточенных сердечников, тупой стороной вварили в кольцо. Само кольцо закрепили на двухметровой алюминиевой трубе. На противоположном конце трубы просверлили сквозное отверстие и вставили скобу, для фала. Острога, напоминавшая метлу дворника, только стальная, теперь она готова к бою. Осталось дождаться ночи.

Как стемнело, на шкафуте за бортом моряки закрепили мощный прожектор. Дали свет. На поверхности воды образовался огромный яркий световой круг. Лёха Романовский и Сергей Сидоров встали на изготовке для метания с острогами в руках. За скобы на концах острог, закрепили фалы, дабы не утопить оружие и стали ждать. Ждать им пришлось не долго. В освещённом круге сначала появилась мелкая рыбёшка, потом крупнее и вдруг, в круг света ворвался довольно крупный, длинной с локоть кальмар! От неожиданности все ахнули. Лёха метну острогу и поразил кальмара. Подтянули за фал его к борту и ухватившись за алюминиевую трубу, служившую рукоятью этого своеобразного копья, добычу вытащили на борт. Расклёпанные концы в форме стрел, не давали тушке соскользнуть с остроги.

— В ватервейс его! В ватервейс! — Кричал Егорыч – Палубу потом не отдраим от чернил! — Пока, моряки сообразили, о чём идет речь, кальмар бросил чернильную бомбу. По палубе расплылось черно-синее пятно. Тут же метнул свою острогу и Сидоров. Через минуту в ватервейсе шевелил щупальцами второй кальмар, ещё крупнее первого. Всех охватил азарт. Менее, чем за час, на палубе лежала куча кальмаров, а охота продолжалась.

Матрос Коля Монахов, прямо на деревянной палубе разделал одного большого кальмара. Отсекли башку со щупальцами, удалили кишки и главное хребет в виде хряща. Аккуратно сняли мантию и получили огромный кусок белого мяса размерами с большую наволочку для подушки. Остальных отнесли в морозильную камеру в продовольственном отсеке.

На камбузе, на плите уже стояла огромная сковорода с кипящим сливочным маслом и репчатым луком. Рядом кипела кастрюля с водой. Кальмара порезали на лоскуты. Каждый лоскут, кидали в кипяток, как только он начинал, скручиваться его выхватывали из кипятка шумовкой. Буквально пять-шесть секунд в кипящей воде. Потом эти лоскуты порезали соломкой и вывалили в сковороду. Интенсивно помешивая, поперчив чёрным размолотым душистым перцем, протушили всё не более трёх минут. Кальмар по Атлантический — готов!

Сковороду Монахов вынес и установил на юте. Все желающие попробовали блюдо. Вкус изумительный! Съели всё. Хватило всем и вдоволь. На шлюпочной палубе появился Егорыч. Он окинул взором блаженных морячков, увидел пустую сковороду. Покачав головой спросил.

— Вы, что всё умяли? Ночью? Свежего кальмара! Ну, вы и даёте! Я вам не завидую – и скрылся в надстройке. Никто не понял, что имел в виду Егорыч и вскоре забыли о его словах. Всем морякам было классно. Судно уже на ходу. Кто же знал, что слова старого морского волка скоро им аукнутся.

Охотники на кальмаров, стали укладываться спать по каютам и тут-то всё и случилось. У всех кто вкушал кальмара, возникла такая эрекция, что член даже руками не возможно было убрать в шорты. Одеяла стояли как шалаш. Необходимо уточнить. На кораблях мастурбировать было не принято. Из женского пола в команду входили; завпрод Анна Ивановна лет сорока пяти, инженер Вера Дьяченко, двадцати семи лет, кок Таня лет двадцати пяти, буфетчица Леночка, лет двадцати трёх, и инженер Валентина, старше тридцати, но существовало и строгое табу. В море никаких интимных отношений с противоположным полом, для всех без исключения. Это табу соблюдалось строже Уголовного кодекса и всеми, даже старшими офицерами и командиром.

Понятное дело, в койке опасно и тяжело. Народ потянулся на ют. Можно всё далее происходившее на корме назвать — картина Репина «Приплыли». С десяток молодых и не очень, моряков разгуливают по палубе со слонами в шортах. К тому времени вся команда перешла на тропическую форму. Под шорты трусы и плавки не одевали, жарко, яйца опревали и того гляди сварятся. Как рассвело, на шлюпочной палубе появились, Таня и Вера. Какая сволочь им, шепнула, осталось неизвестно. Они долго хохотали над парнями, развлекаясь их видом.

Забегая вперёд, стоит рассказать, что Егор, после службы, живя на берегу, с толком использовал этот опыт. Он приглашал к себе с женой в гости своих женатых друзей с их жёнами. Готовил кальмаров то той технологии, что и тогда в Атлантике. Правда это были несвежие кальмары, а их замороженные трупы, но эффект всё-равно имел место быть. Спустя несколько дней к ним приходили жёны друзей с просьбой ещё пригласить их с мужьями на кальмаров. Очень настойчиво просили и оставляли деньги на покупку тушек кальмаров. Егор их подкалывал: «Как вкус? Понравилось?». Женщины в один голос говорили, что очень понравилось. Егор продолжал: «А послевкусие как?». Жёны, понятное дело понимали, о чём это он и откровенно делились с ним: «А послевкусие шикарное и не один раз за ночь и конечно утром!». А ларчик просто открывался. Ударная доза чистого белка в кальмаре, жир в масле, лук и перец как афродизиак. Даже у мёртвого встанет с гарантией.

Океанские будни полны страха и ужаса.

По левому траверзу «Стрелец» миновал Гибралтар. В воздухе становилось чересчур жарко. История, этого похода, умалчивает, кто первым постригся под ноль, но через неделю у всей команды головы блестели словно бильярдные шары. Стало значительно легче переносить жару. Устоял командир, первый помощник, естественно женщины и особист. Правда, последнему намекнули, что не дело чекисту отрываться от коллектива, его теперь по причёске враги определят, как особиста. Похоже с чувством юмора у этих парней не очень. На следующий день и особист вышел на палубу лысым.

            Командир решил, организовать купание в океане. Легли в дрейф. Открыли ворота слипа на корме. Выбросили шторм-трап, оставив на палубе кожаные тапочки гурьбой по слипу сбежали в воду.

Егор плавал сносно, правда не разрядник, но в нормы укладывался. Несколькими мощными махами он отплыл от судна и повернулся к нему лицом. Случилось невообразимое. Егор увидел «Стрелец» вдалеке, как ему показалось судно очень маленькое, а мозг пронзила мысль — под ним 5000 метров глубины! Егора охватила паника! Он почувствовал, как левую икру свело судорогой. Панически хлопая руками и работая одной ногой, он пытался плыть к корме судна. Его панические действия увидели и на судне. Командир подал команду помочь Каминскому. Ему помогли, взобрался на борт. Ногу не отпускала боль. Больше он никогда не купался с борта судна. Более того, стоило ему, находясь в воде, будь то на озере или даже реке, вспомнить то событие в Атлантике, как паника повторялась и ногу опять сводила дикая боль. Видать плавание — это не его. К тому же, всем известно, что тонут только те, кто умеет плавать. Те, кто плавать не умеет, никогда и не тонут. Они просто не лезут на глубину.

Атлантика была благосклонна к команде «Стрельца». После Биская и ухода с огорода, с неделю как установилась тишь и гладь. Океан, словно стол. Яркое солнце. Днём жарко, поэтому вечером, как светило уйдёт за горизонт, на юте собирались свободные от вахт, подышать прохладой и пообщаться. Наслаждались звёздным небом, свежестью воздуха в полной тишине. За бортом светился планктон в местах контакта с бортом суда. Красота. Черное небо. Звёзды. Судно идёт в окружении фосфоресцирующего пояса. Моряки, улеглись на чистой деревянной палубе и молча вспоминают дом, родных, близких, любимых. Идиллия и только. Внезапно у самого борта громко раздался тяжёлый обречённый стон! Следом второй такой же, душераздирающий стон и затем следующий. По звуку понятно, что-то происходит у самого борта судна. Все вскочили как на пружинах и уставились друг на друга. Если бы у кого-то были на голове волосы, они обязательно шевелились бы. У судна горят ходовые огни. Палубное освещение выключено. «Стрелец» идёт погруженный в темноту. За бортом только свечение планктона и эти мозг выносящие стоны! Все с юта в момент взлетели по трапам на сигнальный мостик. Сорвали с прожекторов чехлы, врубив прожектора, направили мощные лучи света на воду у самого борта и замерли в ужасе. В световом пятне из глубины океана, медленно показалось огромных размеров чудовище. У Егора, и у остальных как они потом утверждали, зашевелились волосы в местах, где мужчины их редко бреют. Чудовище было огромных размеров и всё больше показывалось из воды. Моряки в один голос издали крик ужаса! Рядом с океанским монстром, появилась его толстенная щупальца, потом третья и ещё и ещё. Реально стало страшно. Каминский почувствовал, как леденеют пальцы рук от страха. Чудовище у самого борта сверкнуло в луче прожектора своей блестящей кожей и все увидели характерный в форме гака плавник и затем фонтанчик воды при выдохе из отверстия в голове. Это выдох они и принимали за стоны: «Это гринды!» Разнёсся над палубами толи крик, тои вопль. Вдоль судна шла большая стая дельфинов-гринд. Смеялись все искренне и долго, также искренне, как и перепугались. Егор наивно думал, что больше таких сюрпризов ему океан не приготовил, напрасно он так думал.

«Стрелец» приближался к экватору. Уникальная особенность этих широт. Нет, как на средней широте привычного заката или рассвета. Солнце светит и жжёт. Пока садится за горизонт ещё жарко. Только верхняя кромка светила ушла за линию горизонта и будто выключили свет – полная темнота, если конечно нет Луны. Егор копошился на юте. Солнце зашло за горизонт и наступила полная темнота. Как уже известно, судно на ходу идёт в темноте и только ходовые огни горят. Егор поднялся по трапу на шлюпочную палубу и пошёл вдоль шлюпбалки правого промерочного катера к двери надстройки. Проходя под катером, он почувствовал дружеский, но сильный шлепок по спине в области лопатки и от неожиданности даже испугался: «Кто это тут по темноте ещё бродит»- мелькнула у него мысль. Егор повернулся со словами: «Что за шутки такие! Напугал ведь…»- и замолчал. За спиной некого не было! Спрятаться было не куда, да и не успел бы убежать тот шутник. Судно шло по курсу. Шумели винты. На палубе стояла мертвая тишина. Егор потрогал рукой то место, куда он получил шлепок. Голландка была мокрая. Значит это не галлюцинация. Вот теперь стало реально страшно. Гринды показались лёгкой шуткой. Так он простоял в ступоре с полминуты. Чем дольше Егор стоял, тем сильнее его охватывал парализующий страх. Лезли в голову морские байки о русалках, «Летучем Голландце», гигантских спрутах и другая всякая фигня. Тут невольно поверишь в чертовщину. Егор закричал: «Ты где! Найду, сволочь выброшу за борт!» — ответом была тишина и гул главной машины. Неожиданно, у надстройки, что-то блеснуло и раздался шлепок. Егор рванулся туда. На палубе трепыхалась, летучая рыба. Ещё одна рядом с Егором врезалась в надстройку и упала на палубу. Теперь парень рассмотрел рыбёху и на том месте, где он получил дружески шлепок. Курс «Стрельца» пересекала стая летучих рыб гонимая каким-то хищником: «Блин! Так с ума сойти можно, или стать заикой. Вот он океан!». Егор взял обрез, в простонародии таз с ручками. Собрал рыб по всем палубам. Набралось прилично. Отнёс на камбуз Татьяне.

— Ты где их в темноте то наловил – удивилась кок.

— Сами прилетели. Если их Танюша подрессировать, они к тебе на сковородку будут сами прилетать.

— Каминский! Ты чего несёшь? Пьяный что ли?

— Посмотри это же летучие рыбы.

— Да иди ты! Точно с крыльями! Я думала сказки. Смотри, какие у них большие и прозрачные крылья, словно из слюды, – потом рассмотрев рыбу лучше, добавила – а с виду селедка селедкой.

— Это точно. Жирная как селёдка. Только Таня это не крылья, а плавники. Эти рыбёхи спасаясь от хищника, стартуют с гребня волны и планируют на этих плавниках. Довольно далеко летят. Много собрал на шлюпочной палубе, а это без малого пять метров от уровня океана.

— Смотри ты, как высоко летают и далеко – удивилась Татьяна и спросила Егора – Что с ними делать?

— Танечка, ты же кок. Я даже не знаю, — на этом расстались. Егор пошёл в свою каюту. Если Егор подумал, что всё ужасы закончили, то и нет. А фраза: «Вон рыбка полетела!» станет нормой и будет звучать чаще чем «Смотрите! Рыба плывёт!».

Много легенд рассказывали о «Зове моря». Легенда как легенда. Так думал Егор и Володя Шаврин, пока оба не испытали на себе это явление. «Зов моря» — это покруче чем гринды и летучие рыбёшки вместе взятые.

            Морской воздух наполнен частицами морской соли. Соль в воде, в брызгах. Оказавшись где-либо, вода испаряется, а остаётся соль. Она на форме моряков, на палубах, на планшире слоем приличным лежит. В закоулках на корпусе судна образуются огромные наплывы соли, с виду – лёд, но твёрже льда. Рубить приходиться эти солевые отложения топориком из пожарного инвентаря. Понятно дело отлетает эта соль с краской. В момент на белом борту появляется рыжее пятно, это ржавчина начала проедать сталь. Вскоре белый пароход в рыжих пятнах и подтёках. На флоте ходила поговорка «Белый пароход — чёрная жизнь для матроса». Это верно.

Ещё большей коррозии подвергались открытые, не покрашенные элементы и части судна. Например, стальные троса как стоячего, так и бегучего такелажа. Их полагалось набивать, в смысле натирать обильно тавотом. Все подвижные системы – талрепа, вентиляционные грибки, задрайки. Все проворачивалось и регулярно смазывалось тавотом.

Каминский и Шаврин занимались промазкой лееров отделявших промерные катера от океана. Отдав глаголь-гаки, ослабив талрепа и завалив леерные стойки. Егор, сидя на палубе, зачищал троса самих лееров. Володя отправился за тавотом. Море слегка рябило. Дул лёгкий ветерок. Солнце не жгло, весела лёгкая облачность. Егор посмотрел на воду. До воды было около пяти метров. У парня в голове появилась шальная мысль: «Если я сейчас выпаду за борт. Никого вокруг нет. Скорость сегодня приличная и куда это мы так разогнались?». — Но мозг опять вернул его к ситуации с падением за борт: «Если выпаду. Жилета на мне нет. Если не попаду под винты, то просто исчезну в океане. Пока спохватятся, повернут, будут искать. Фиг, что найдут». Дурацкая мысль, словно бур сверлила голову: «А вот хватит ли у меня смелости – прыгнуть?». Егор встал, держась рукой за шлюпбалку, наклонился над водой. Перед глазами мелькала водяная рябь, скользил борт «Стрельца», убаюкивающее шумели винты: «Прыгну? Или не прыгну? Прыгну – смерть! Не прыгну – трус! Ну что слабо? Только руку отпусти и узнаешь герой ты или рус! Ну что слабо? Давай же трус!!! Давай! Ну что ждёшь! ПРЫНАЙ!». В последний момент Егор очнулся. Он уже весел практически за бортом и только онемевшая рука соединяла его со «Стрельцом». Он подтянулся к шлюпбалке. Опустился на палубу. Весь мокрый от пота. Тело дрожит. Руку, сжимавшую скобу скоб-трапа, оторвал на силу другой рукой. Дыхание отрывистое. Голова раскалывается и одна мысль в мозгу: «Что это сейчас было? Я чуть не сиганул за борт. Чудом удержался ведь. Хорошо, когда-то, чтобы, понравиться Людочке накачал мускулатуру на руках, иначе уже кормил бы акул. Блин, вот и они, помяни черта он и появится», — рядом с местом, где сидел, Егор за бортом замелькали плавники акул. Появился Володя. Посмотрел на товарища.

-Это что с тобой случилось? – Егор, молчал, во рту было настолько сухо, что язык стал как наждак и не ворочался.

— Держи тавот, — Шаврин бросил на палубу банку с тавотм и продолжил, — набивай эти, я пойду на левый борт завалю леера, почищу, потом вместе набьём и поставим, – Володя ушёл на левый борт, оставив Егора на правом борту, сидящим на палубе под промерным катером: «Надо попить воды»- решил Егор. Он встал и направился в надстройку судна. В своей каюте попил немного воды. Сел на стул. Пришёл в себя: «Ладно, нечего рассиживаться, надо идти работать». Отправился к катерам. Придя на место, решил посмотреть как дела у Шаврина и сделал это вовремя. Повернув за фальштрубу, он увидел знакомую уже ему картину. Володя, стоит на краю палубы, свесившись за борт. Держится только одной рукой за скобу трапа на шлюпбалке, левого промерочного катера и тупым взглядом смотрит на воду. Егор тихо подошёл и схватил друга за предплечье левой руки, той которой он держался за судно. В этот момент рука Шаврина разжалась, он свалился бы за борт, не удержи его Егор. Каминский рывком вытянул моряка на борт и они оба повалились на палубу. Володя, уставился на Каминского, потом спустя несколько секунд, придя в себя, едва ворочая языком, спросил его.

— Это что было? Я сейчас чуть за борт не прыгнул.

— Пошли воды попьёшь. У тебя же во рту всё пересохло.

— А ты откуда знаешь? – удивлённо и по-прежнему с трудом ворочая языком, спросил Володя Егора.

— Знаю. Пошли. Давай помогу встать – они попили воды. Рассказали друг другу каждый то, что с ним приключилось у катеров. Рассказы и ощущения и мысли, как под копирку. Коллективного сумасшествия не бывает. Каждый сходит сума по-своему. Прикинули, что с этим надо, что-то делать, так оставлять нельзя. Вернулись, набили леера тавотом и поставили их. Не дай Бог, кто свалится за борт. Решили идти к Егорычу. Он моряк опытный и с понятием, не сдаст.

Нашли электромеханика. Рассказали ему подробно в деталях, что с ними двоими случилось. Электромеханик помолчал немного и вот, что он, сказал молодым матросам.

— Ребята. Это «Зов моря». Причина понятно не исследована, да и официально такой формулировки нет. Представьте, где могут оказаться люди, которые начнут рассказывать, о том, что с вами сегодня приключилось. Точно не на корабле, а в дурке. Поэтому и вам советую помалкивать. Может это сочетание ряби волн и инфразвука, даёт такой эффект. Не знаю. Знаю — это не редкое явление и называют его, как я вам и говорил «Зов моря». Когда я ходил в торговом флоте, у нас за один рейс два моряка пропали с судна. Пропали без следа. В спокойную погоду. Вот, как и сегодня. Только было это в Тихом, а потом в Индийском океане. Оказывается и в Атлантике есть «Зов моря». Так, что внимательнее, наблюдайте друг за другом и постарайтесь прийти на помощь, если что. Как, сегодня например.

Боцманская команда и боцман Беляков.

Нужно отдельно рассказать о боцманской команде «Стрельца» и его боцмане, чтобы более полно отразить обстановку которая сложилась на борту во время эго дальнего и непростого похода. Капитан это как отец родной, на флотском английском жаргоне – босс. Старший помощник – старпом или чиф. Старший механик – стармех или дед. С парусного флота повелось, что боцман, являлся хозяином верней палубы. На практике — всего корабля, за исключением машинных отсеков, где властвовал дед с маслопупами. Боцмана — это очень опытные, сильные, не подверженные качке моряки. Боцман – ходячая энциклопедия морских правил, законов, традиций. Главный специалист в области морской практики, такелажных работ, швартовке, буксировке, шлюпочной практики, второй после деда в борьбе за живучесть корабля и главный по подержанию чистоты на борту. Вся покраска корабля эта ответственность боцмана, а значит, за внешний вид корабля головой отвечал боцман и никто другой. По вопросам входящим в компетенцию боцмана с ним не стесняются советоваться даже командиры кораблей. Боцман напрямую подчинялся только старпому. В вопросах повседневной организации жизни команды и в организации и проведении корабельных работ боцману в море подчинялись все, за исключением старпома и командира. Боцман с Петровских времён, являлся старшим в столовой команды, так как в Петровском Морском Уставе было Его Императорским величеством повелено: «Боцману быть старшим в столовой команды, в кают-компанию боцмана не пускать, ибо умного он ничего не скажет, а драку затеять может». Поэтому с парусных времён боцмана звали – дракон и это не была фигура речи. Таким боцманом был, Демьяныч с «Гигрометра», который из Егора и Володи за полгода сделал настоящих моряков. Старая флотская загадка: «Где на корабле самый короткий язык, а где самый длинный?». Ответ естественно. Короткий язык – это рындобулина у рынды, в простонародии судовой колокол, а самый длинный у боцмана. Ещё морская мудрость гласила: «С боцманом спорить, что против ветра мочится, себе в убыток».

Боцман «Стрельца» — Вадим Беляков по иронии судьбы являлся совершенной противоположность настоящего боцмана. Такой – анти-боцман. Маленький, щупленький, тщедушный мужичок лет двадцати семи. Когда сразу после школы на судно пришли Каминский, Шаврин, Калягин, то Беляков работал на «Стрельце» матросом, Потом его назначили боцманом. Он был из гражданских и не прошёл обучения в Лиепайской школе. Знания у него мизерные, можно сказать, их не и нет, а весь опыт получен, «пердячим паром». К тому же он смертельно укачивался, что для боцмана непозволительно от слова вообще. Негласно, часть всех забот боцкоманды взял на себя Лёха Романовский, на год раньше Егора и его товарищей окончивший Лиепайскую школу. Сильный, опытный, грамотный, рассудительный, смелый, пользующийся уважением команды матрос.

Местом курения на судне был ют. Там стоял обрез с водой. Во время шторма курилкой являлась раздевалка ПСО на главной палубе. В ней была хорошая вытяжная вентиляция, поэтому дым сигарет не проникал в корпус судна.

Переход довольно длительное и как уже стало понятно тяжёлое и отчасти опасное мероприятие. На судне не должно быть лишних людей. Матросы срочной службы из экспедиции, которых на борту оказалось более десятка, оказались ничем не заняты. Для моря они не годились, это специалисты в других отраслях — топографы, геодезисты, водители и в том духе. Чтобы им, от безделья не посносило крыши, их временно передали в боцкоманду. С одним из них, с Аликом Ассадце, минчанином, у которого мать трудилась на киностудии «Беларусьфильм» у Егора завязалась настоящая мужская дружба. Они будут дружить не только на переходе, но и в Мозамбике, где не раз им случится пересекаться. Егор, по возвращении из Африки навестит маму Алика на киностудии и передаст ей подарки от сына, который ещё останется выполнять интернациональный долг, в далёком Мозамбике, но это отдельная и полная страстей и драматизма история ещё впереди.

Во время качки, в ПСО курили матросы из боцкоманды и парни из экспедиции, в том числе Алик и Егор. Появился боцман Беляков. Видно качка было не сильная, раз он не лежал. Беляков расположился в курилке и непонятно, какая муха его укусила, он решил поиграть в «маримана».

— Слушай, салага, – обратился боцман к Алику, – метнись в шкиперскую и принеси три шпации, – Алик встал и собрался идти. Егор его дернул за руку.

— Сядь Алька – парень с растерянным видом, сел. Егор продолжил, обращаясь к Белякову.

— Вадим. Я тебе сам буду носить весь день шпации, если ты ответишь на два моих вопроса по морской практике. Ты же у нас боцман. У тебя наверняка вся грудь в медалях и жопа в ракушках. Идёт? – дело в том, что шпация это расстояние между двумя шпангоутами и равна она 600 миллиметрам, а поэтому принести её было нельзя, ну не как невозможно. Знать этого Алик не мог. Это изучают только в мореходках на занятиях по теории устройства и живучести корабля, а короче ТУЖ. Все в курилке уставились на Белякова. Тот конечно трухнул, связываться с Каминским он не хотел, но делать уже было нечего. Авторитета и так нет, а теперь ещё и этот потеряет.

— Валяй! – решился Беляков.

— Первый вопрос. Ты назвал Алика – салагой. Почему так называют молодых не опытных моряков?

— Ну, это просто. Рыба есть такая, селёдка салака. Вот они и такие как эта рыбка — самодовольно выдал Беляков и закурил сигарету

— Нет, Вадим. Селёдка – салака, а молодой матрос – салага. В Петровские времена было учебное парусное судно по имени «Алаг». Когда в Кронштадте на улице, встречали матросика с этого судна, его спрашивали: «Ты откуда?», а он говорил: «С «Алага». Так и пошло. Молодой морячок — сАлага. Понятно тебе: «С судна «Алага» я»,- все в курилке зашумели. Стали хлопать Егора па плечу.

— Второй вопрос давай Егор! — кричали моряки. Каминский посмотрел на Белякова, тот в полной растерянности. Не хотелось его добивать, но уж сильно он говнистый человечишка.

— Может, скажешь, почему моряки носят тельняшку? Проще не придумаешь.

— Этого никто не знает. Так давно повелось. Кто его, знает. История эта некому не известна.

— Это тебе боцман неизвестна, а всем известна.

— Кому тут известна? – пошёл в атаку Беляков – ну кто знает? Говорите! Ну что молчите?

— Твоего ответа ждут Вадим. Я же с тобой пари заключал, а не с ними, — оборвал боцмана Каминский.

— Ну и почему Каминский. Я точно, почему не знаю.

— В пору парусного флота, впередсмотрящий размещался в так называемом «вороньем гнезде» на марс-рее, фок-мачты. Рабочее платье у моряков шилось из белого сукна. Нижнее бельё из отбеленной шерсти. Она хорошо облегает тело, не сковывает движение при этом и тянется, а также хорошо хранит тепло. Поэтому, чтобы точно знать сидит вперёдсмотрящий в вороньем гнезде, или его уже сдуло ветром и корабль во всю дурь прёт на рифы, его одежду выкрашивали в полоску. Хорошо видно на фоне парусов. Потом прижился синий цвет под цвет моря. Вот так оно и было с тельняшкой, – все уже забыли про Белякова и завалили Каминского вопросами. Он им ещё час рассказывал о брюках клёш, гюйсе, почему у моряков на брюках нет ширинок. Откуда взялись бушлаты и ленточки на бескозырках. Конечно, Беляков не простил Каминскому своего унижения. Отношения между ними со временем ухудшили дальше некуда, дошло до конфликта. Пришлось вмешаться первому помощнику Маслову Ивану Михайловичу. Командование на время похода погасило конфликт. Мало чем это могло закончиться. Оружейка с оружием на главной палубе и в заведовании боцкоманды. Каминский — боец, в прошлом опер УГРО, парень резкий, а не размазня Беляков. Зачем доводить до непоправимого. По возвращении в Союз, Каминскому это припомнили, вместо обещанного представления к правительственной награде его списали на «Андромеду», но это уже другая история.

Сам же Егор не остался в долгу и отплатил Белякову по своему, но от всей души. А получилось это так:

Спустя почти год после возвращения из Мозамбика. Егор отдыхал в Балтийске в ресторане «Золотой якорь». За одним из столиков его внимание привлекла молодая женщина. Вполне приятной внешности. Егор снял эту женщину, они направились после кабака к ней домой. Пока она готовила постель и себя. Егор рассматривал на серванте её семейные фотографии. На одной из них он узнал свою сегодняшнюю визави и Вадима Белякова.

— Это кто на фото с тобой – спросил он женщину.

— Мой бывший муж. Ты его знаешь?

— Если это Вадим Беляков, то мы с ним были в Мозамбике.

— Да это он. Мы полгода как развелись. Он уехал из Балтийска, Друг твой?

— Нет, что ты. Скорее наоборот. Плохой был и боцман и моряк. По-моему и человек. Ты, конечно, прости меня, так о твоём, пусть и бывшем муже.

— Да нет. Ты во всём прав. Он и мужчина, был не какой.

— Тогда давай милая начнём. Ты будь уверена, отработаю за себя и за этого парня!

— Давай ещё и за двадцать шесть Бакинских комиссаров – она, скинула с себя халат, и уже обнажённая, обнимая Егора, повалила на постель. Егор отработал всю ночь добросовестно, во всех доступных позах и во все женские места, даже по её просьбе кончил ей в попку. В своё время, Беляков, думал сломать Каминского, а Егор переспал с его, пусть и бывшей женой. Это всё случиться потом, а сейчас «Стрелец» подходил к порту Бисау в Гвинеи. Там у него первая стоянка.

На судне постоянно ловили акул. Дело было не хитрое. Отковали крючок из сердечника электрода. Кусок рыба свежей и за борт в районе слипа на корме, что бы было легче затаскивать акулу на борт по слипу. Что на ходу, что в дрейфе долго не ждали, акулы бросались и быстро оказывались на палубе. Некоторые более трёх метров. Акула билась на палубе. Пасть её опасна, но и если хвостом ударит, то кожу с ноги снимет до кости. Все начинали кричать: «Позовите выключатель!». Появлялся Валера Санаев. Здоровый моторист с кувалдой на плече. Одним точным ударом кувалды по голове акулы он «выключал», убивал её и удалялся в машину.

У акулы не чешуя, а шкура и очень даже твёрдая. Электрики «Стрельца» снимали эту шкуру. Сушили её и потом вместо наждачной бумаги зачищали ей контакты на электроустановках. Кто вырезал хребет сушил его и получался своеобразный гибкий хлыст. В ход шли зубы. Плавники на память. Потом акулу выбрасывали за борт на обед её сородичам.

Однажды поймали небольшую акулу чуток меньше метра. Она никого не заинтересовала. Каминский решил сделать с неё чучело. Снять аккуратно шкуру, высушить набить тряпками и будет чучело. Взял ведро пресной воды, развёл в нем хлорку. Прихватил пачку советских лезвия «Спутник» для бритья. Устроился, на правом шкафуте подвесив акулу за подволок. Провозился более двух часов. Порезал в хлам себе руки. Саму шкуру прорезал во многих местах. Наконец поняв, что ничего не получится, выбросил рыбину за борт и вылил воду. Всё бы на этом, но дело в том, что акулы ужасно воняют. У них по организму циркулирует аммиак. Вонь от свежей акулы невообразимая. Круче чем в советском общественном туалете. Боцман Беляков не выносил этот запах акулы от слова до смерти. Только вытаскивали акулу, боцман искал самое укромное место на судне. Эта история с попыткой сделать чучело имела своё продолжение. Весной 1982 года, когда «Стрелец» отшвартовался в Балтийске, как-то Беляков пожаловался боцкоманде: «Что за чертовщина. Уже сколько как мы дома. Выйду на правый шкафут. Воняет акулой. Меня сразу выворачивает. Что за напасть такая». Егор молчал. Это его работа. Кусочки акульего мяса попали в щели деревянной палубы шкафута и продолжали гнить, распространяя вонь. Моряки на эту вонь не обращали внимания, а боцман Беляков, так и очень

Порт Бисау.

Первая стоянка у «Стрельца» запланирована в порту Бисау на 7 ноября 1981 года. На близлежащих островах взяли на борт семью негров. Негр с женой и двумя детьми. Кто они и почему их, будто на такси подкинули до порта, осталось не известно. Отшвартовались у длинного Т–образного причла выдающегося в залив на 300 метров. Рядом стаяла наша плавмастерская. Быстро познакомились с бойцами этого военного корабля. Ребята уже с полгода торчат в этой дыре. Начали разгрузку трюма. Пришлось всуе поминать боцманы Белякова. При погрузке «Стрельца» в Балтийске этот деятель не удосужился правильно разместить грузы в трюме. Это и понятно, не с его мозгами понять, что груз, который достанут первым, должен лежать сверху. До глубокой ночи вытаскивали и перекладывали грузы. Все устали до чёртиков, и только разошлись по каютам, как бежит Беляков: «Все на палубу! На работу!». Какую ещё работу? Оказывается и командир Башун, тоже подстать своему боцману, тот ещё моряк. Весь переход шли по Московскому времени! Теперь решили перевести часы на три часа назад. Ученые говорят машины времени нет – есть! Значит, рабочий день продолжается ещё три часа. Ляпов в этом походе будет предостаточно и вызваны они будут именно не компетентностью и снобизмом командования судна, да неопытностью команды. Это ведь первый их выход в океан. Справедливости ради стоит сказать, что капитан 3 ранга Башун, как командир судна, моряк и просто офицер оказался не на высоте и карьера его, через несколько лет, закончится самым печальным образом, но это уже другая история.

На следующий день организовали экскурсию по Бисау. Африка — континент экзотики и контрастов. Президентский дворец, напротив, на скамейке спит негр в разорванных на заднице шортах, выставив на всеобщее обозрение голые ягодицы. Центральная площадь на ней португальский памятник «Усилию нации», ребята прозвали его «Леся Украинка», а в квартале от него трущобы, жестяные хижины. Стены и крыши вырезаны из железных бочек. Под тропическим солнцем – реальная духовка и главное специфическая африканская вонь. Впервые этот запах, вся команда учуяла ещё на подходе к Африканскому побережью. Именно этот специфический запах и оглушающий крик птиц в джунглях буде теперь встречать «Стрелец» при подходе к побережью. Егор про себя назвал его «запах Африки».

Зимой 1992 года в Москве, Егор на московских улицах в районе Большого театра услышит этот «запах Африки». Словно розыскная собака, он пойдёт на него и остановится возле лотка, с него торговали баночками с орехами кешью.

Отцы командиры утопили сходню-трап.

Особенность этих вод – огромные, до четырёх метров приливы и отливы. Поэтому и пирс так далеко выдавался в залив. Сходню-трап установили на второй, шлюпочной палубе. Егор встал к трапу вахтенным. Спустя четверть часа начали трещать швартовые. Начался отлив. «Стрелец» стал опускаться, так как вода уходила в океан, а борт судна «привязан» к пирсу, толстыми канатами, швартовыми и он просто начинал висеть на этих канатах. Каминский доложил боцману Белякову. Тот похлопал глазами и ничего не сказал. Что он мог сказать. Швартовые продолжали угрожающе трещать и совершенно не по-детски тянуться. «Стрелец» стал заваливаться на левый борт. Беляков, высветил ещё одного большого специалиста по морской практике, старшего помощника командира, старшего лейтенанта Баринова Андрея Владимировича. Это тоже был тот ещё «персоныш», но о нём, большой и обстоятельный разговор впереди. Борт судна опускался вместе с отходящей водой и повисал на швартовых канатах, того и гляди, они начнут лопаться под тяжестью корпуса. Лучшее, что придумал старпом Баринов – это дать команду потравить швартовые канаты. Потравили! Судно отошло от стенки и выровнялось, правда только на время, пока хватало новой длинны канатов и их эластичности. Вскоре всё повторилось. Баринов опять дал команду потравить швартовые. Судно ещё на метр отошло от стенки. Так повторялось, пока за бортом в грязнущей воде залива не утопили сходню-трап. Отлично! Эта «дура» весила более двухсот килограмм. Была единственной возможностью схода и подъёма личного состава на борт судна. Теперь она лежала на дне залива, неизвестно на какой глубине. Старпом, боцман, да и сам Башун забегали по палубе, словно сраные коты.

Каминский подошёл к Лехё Романовскому.

— Надо Леха, что-то делать. Эти начальники, похоже, ни хрена не знают, как поступать в такой ситуации, — с отливами такой силы никто на «Стрельце» дела не имел.

— Это точно. Сейчас мелко, пока отлив. Нужно попытаться поднять сходню. Начнётся прилив — не найдём. Может и унести такой, поток воды. Смотри, какие под кормой вихри, — потом подумал и спросил Каминского – Егор у нас есть кошка?

— Откуда? С таким-то боцманом, — Каминский вдруг предложил – Леша, сходня упала, леера стояли. Значит если за них зацепиться, то сможем её вытащить, в воде она всяк легче, спасибо Архимеду.

— Чем цеплять? Кошки нет. Пока будем делать, сварка нужна, начнётся прилив и всё, пиши пропало.

— Давай попробуем якорями Матросова с промерных катеров. Они крепкие, не тяжёлые и лапами запросто захватят леера.

— Молодец Каминский! – воскликнул Романовский и скомандовал – Калягин, Шаврик – быстро с катеров якоря сюда. Каминский из шкиперской толстые шкерты — все бросились исполнять команды Алексея. Оснастили якоря и практически с третьей попытки зацепили сходню. Она показалась над поверхностью воды. Аккуратно завели петлю из сизальского троса за клювообразный зацеп сходни. Собрав на палубе бойцов из экспедиции, подтянули её к борту. Тут стало понятно, что тянуть её надо не на судно, с отрицательным углом формы наружного борта, который не позволяет её вытянуть, а на стенку. Володя словно обезьяна, по швартовым, перебрался на стенку сказалась выучка Демьяныча с «Гигрометра». Жестами и на нецензурном русском объяснил неграм, что от них требуется. Сизаль перекинули Вовке на стенку и толпа негров в момент, одним рывком вытащила сходню на причал. Победа! Аплодировали все и команда и экспедиция и очень эмоционально радовались, принявшие участие в подъёме сходни аборигены. В стороне мрачным, оттопыривши нижнюю губу, стоял Башун, рядом Баринов и словно, шакал Табаки возле тигра Шер-Хана, вокруг командиров вертелся Беляков. Егор подошёл опять к Романовскому.

— Швартовые надо разнести. С кормы и носа, завести на стенку в районе мидель-шпангоута. Типа шпрингов. И с кнехтов юта и бака к дальним палам на стенке. Обтянем шпилем на юте, а на баке через турачку брашпиля, только медленно, остальные запросто подобьём руками. За счёт большой длинны троса «Стрелец» будет подниматься и опускаться, а не отваливать от стенки, а кормовые и носовые будем потравливать иди подбирать, в зависимости от ситуации.

— Давай попробуем. Всё равно ничего другого никто не предлагает — повернувшись спиной к отцам-командирам, Леша добавил – стоят как паны, даже не помогут.

— Не царское это дело Леша в женской киске колупаться – съязвил Каминский и спросил Романовского – Ну что? Погнали.

— Погнали! Монахов Коля! Со мной. Калягин с Каминским на бак. Шаврик! На стенке будешь с негритосами швартовые заводить, так как я скажу. Погнали братва!

По сути своей, Каминский предложил, завести канаты способом крест на крест и главное значительно увеличить их длину. Канаты из плетёного пропилена, материала достаточно эластичного, и очень прочного. В случае крепления крест на крест, всегда есть возможность, спокойно без мощного палубного оборудования, руками, обтянуть или потравить швартовые. Так, как два швартовых постоянно работают на прижим судна к пирсу, а два на удержание и в зависимости прилив или отлив их роли меняются.

Егор вспомнил, как на лекции по морской практике в школе, преподаватель капитан 2 ранга Кирилов, рассказывал случай с крейсером «Киров». В мощный шторм его не могли удержать у стенки. Все толстые стальные канаты лопались как нитки. Пока в их середину, не ввязали несколько шлаков капроновых канатов. Капрон стал работать, как резиновый амортизатор. Крейсер потом спокойно стоял у стенки.

Это должен знать в первую очередь боцман, и старпом, как будущий командир и естественно сам командир. Только помимо изучения в училище темы швартовки, нужна практика. Поэтому, все курсанты военно-морских училищ при двухмесячной практике на кораблях, как «сраные коты» бегают по палубам рядовыми матросами и постигают эту науку через мозоли на ладонях. Только это не про Башуна и Андрюшу. Чтобы называться морским офицером, мало нацепить погоны, офицером и моряком ещё надо стать. Кому-то это так никогда и не удаётся. Что же и так бывает.

За полчаса матросы под руководством Романовского вернули с помощью шпилей и брашпиля к стенке «Стрелец». Обтянули швартовые. Вернули на место сходню. Егор заступил на вахту у трапа. Башун, Баринов и Беляков всё это время не проронив не слова, простояли у трюма, презрительно наблюдая за работой боцкоманды. Когда «Стрелец» наконец занял своё место у стенки, ничего не сказав удалились в каюты.

Демонстрация фильма в Бисау – то ещё кино.

Вскоре на палубе появился первый помощник Маслов Иван Михайлович. Он подошёл к вахтенному Каминскому.

— Когда сменяешься? — спросил он матроса.

— Через час, если конечно опять не переведут часы назад, как вчера – съязвил Каминский. Маслов пропустил его язву мимо ушей.

— Готовь киноустановку на шлюпочной палубе у ботика. Экран на рампу повесь. Будем нести советскую культуру в негритянские массы — Егор не возражал, тем более негры им помогли при подъёме сходни из воды.

Сменившись с вахты и установив аппаратуру. Егор с помощью Сергея и Вовки повесили экран. На стенке, словно в хорошем кинотеатре собралась толпа негров. Яблоку негде упасть Егор выбрал грузинскую комедию, всё равно негры по-русски не в зуб ногой, а так хоть комедия динамичная. Он не ошибся. Реакцию зрителей на пирсе описать не возможно, так эмоционально и искренне они реагировали на происходящее, на экране. Команда и члены экспедиции на борту смотрели не фильм, а на негров. Эта картина с неграми, затмила сам фильм.

Вторым сеансом Егор зарядил «Железный поток» по роману Серафимовича о гражданской войне. Фильм пошёл и негры притихли, наступила тишина, словно и нет никого на стенке. С какими только чувствами они, переживали происходящее на экране, не понимая, кто с кем и за что воюет. Трудно описать. Присутствовала вся гамма эмоций. Кульминацией стал фрагмент, когда женщина несёт на руках мёртвого младенца с кровавой раной головы от осколка снаряда. Негры с воем хватали себя за волосы. Многие кататься с плачем по бетонному пирсу. Женщины запричитали в голос. Каминский, на силу удержался, чтобы не остановить сеанс. Такой реакции аборигенов никто из советских моряков не ожидал. По окончании сеанса все молча расходились по каютам. Первое знакомство с Африкой и её народом состоялось. Было над чем задуматься.

Часовой-полиглот.

С нулей до четырёх Каминскому заступать к трапу. Команда, наконец, угомонилась. Егор сменил Вовку у трапа. «Стрелец» больше не отходил от стенки, а поднимался и опускался вместе с уровнем океана. Егор охранял судно и команду, а по сути границу СССР, так как судно считается территорий того государства чей флаг на нём поднят, а поднят был флаг гидрографического флота СССР. Так вот охранял он её голыми руками. Необходимо более обстоятельно рассказать об этом.

Коммунистические правители СССР, больше внешнего врага боялись собственного народа. Получить возможность выехать за пределы социалистического лагеря, очень не просто. Проверялись люди до седьмого поколения и колена. Не дай Бог, у вас прадедушка пират, или прабабушка еврейка — заграницы вам не видать, как собственных ушей, если только в зеркале. Ещё больший страх вызывал вооружённый собственный народ. На борту «Стрельца» находился приличный арсенал, но давать его в руки морякам — боже упаси. В Гвинеи-Бисау, Гвинее, Мозамбике, Эфиопии везде, где будет стоять в портах «Стрелец», перманентно шли гражданские войны. Если бандиты поубивают советских моряков, а такое было и не редко, тому и быть. Похоронят с почестями – это в лучшем случае. Как правило, просто засекретят, а всем очевидцам заткнут рты. Возможно, наградят посмертно — возьми значок, дурачок. Человеческая жизнь, а тем более жизнь военного за границей, не стоила в «коммуняцкой» идеологии и гроша ломанного. Для начальников, страшное дело вооружить матроса у трапа. Поэтому стояли, ребята у трапа в ночных тропиках рассчитывая, только на свои руки и святого угодника батьку Николая.

В Бисау, на стенке выставили для охраны гостей из СССР, солдата местной армии. Невысокий тщедушный солдатик с АКМ и примкнутым штыком. Егору скучно было и он, собрав весь запас иностранных слов, решил поговорить с «чомбитасом», так наши называли Африканских солдат в память конголезского диктатора, антикоммуниста Моизе Чомба.

— Good afternoon — обратился Егор к солдату.

— Здравствуй – ответил на русском, с лёгким акцентом Егору, чомбитас.

— Ты говоришь по русский? – удивился Каминский.

— Да. Еще на португальском, английском и криуло, – продолжал удивлять Егора черный полиглот.

— Откуда знаешь русский?

— Сам изучил. Брат помог он, в Союзе учится на электрика-механика. Я дослужу и тоже поеду учиться к вам в Союз. Стану электриком. Большой буду человек в Бисау. Главнее колдуна-шамана. Колдун не может зажечь электролампу, а я смогу, – продолжал поражать воображение Егора солдат, похоже, он не меньше Каминского соскучился по общению. Растерявшийся Егор угостил негра сигаретой. Они, закурили, присевши рядышком, на сходню-трап.

— Как служится в Армии? – поинтересовался Егор.

— Плохо. У бандитов лучше и платят в два раза больше. Многие кто отслужил в Армии, потом уходят в банды. Мне нельзя. Хочу, ехать учится, в Союз, – от последних слов Егор впал в прострацию: «Вот кто охраняет нас. Этот значит лучший экземпляр. Будь на его месте, чомбитас собравшийся в банду, он бы и меня с собой притащил, как барана. Много с голой пяткой против штыка и «Калаша» не повоюешь» – подумал Егор. Оставил негру ещё сигарет и вернулся на борт судна: «Хорошее начало. Посмотрим, какой будет конец» — думал парень, стоя за шлюпбалкой левого промерного катера. Впервые у него появились мысли: «Не так уж хороша моя Родина Советский Союз, а небожители начальники и командиры похоже просто – сволочи и срать они хотели на нас».

Заправка в океане.

На следующий день «Стрелец» покинул порт Бисау и направился в океан на встречу с советским танкером, который должен передать «Стрельцу» топливо для дальнейшего плавания. Встретились после обеда. Со «Стрельца» линемётом подали линь на танкер. С танкера необходимо вытянуть фал-переходник, а потом и буксировочный трос. «Стрелец» встал в фарватер танкера. Дистанция между ними около 400метров, как и положено, при таких работах, на баке командовал боцман Беляков.

— Каминский, Шаврин, Калягин, Романовский, Монахов сейчас будете выбирать линь и потом проводник с танкера.

— Отставить! – раздалась голос командира Башуна. – Беляков. Ты дурак? – обратился он к боцману и продолжил командовать вместо него – Все матросы к надстройке встали. Романовский берёшь линь и бегом по всему баку к надстройке. Потом Каминский, Шаврин и остальные. Не дать линю и проводнику оказаться в воде. Их в момент намотает на винты танкера. Заводите проводник на турачку брашпиля и выбираете в натяг буксир. Я сбавлю немного ход, что бы трос шёл в натяг, а ты Беляков контролером регулируй натяжение, — неожиданно повернулся к стоящему рядом старпому Баринову и рявкнул – Андрюша, мать твою, что стоишь, как додик? Я за тебя всё должен организовывать? Послал Бог старпома. Начали!

Все засуетилось. Беляков встал к контролеру брашпиля, начал щёлкать рычагом-переключателем брашпиль молчал как покойник. Растерянный боцман смотрел на старпома, старпом на боцмана. Два сапога пара. Вмешался Романовсикй.

— Вадим ты давал команду в ЦПУ дать питание на брашпиль.

— Нет – ответил Беляков.

— Так какого хера ты им щёлкаешь – Леша открыл переговорный ящик, на фальшборту. Взяв микрофон произнёс.

— ЦПУ. Дать питание на брашпиль.

— Есть питание на брашпиль – ответили из Центрального Поста Управления. Брашпиль взревел и турачки завертелись! Хорошо Каминский до этого успел зажать ленточные тормоза, и вывести из зацепления турачки иначе брашпиль рванул бы якорные цепи, а дури у него много и последствия могли быть самые плачевные вплоть до обрыва якорей. Все укоряюще посмотрели на Белякова. Нашёлся старпом

— Романовский к контролеру. Командуй. Беляков иди отсюда на хер, — Леша взял командование на себя.

— Егор, Володя организуйте буксирную серьгу из швартовых, – матросы расчехлили стоящие по бортам вьюшки со швартовыми канатами. Отмерив по шесть метров каждого левого и правого троса от огона, завели их на левый и правый кнехты. Огона, соединили мощной буксирной скобой, которую к этому времени нашёл и принёс по приказу Романовского, матрос Монахов. Ни хрена Беляков за день не подготовил, хотя о заправке было известно ещё в Бисау, да и не знал он, как следует проводить заправку в море.

Романовский изменяя скоростью вращения турачки на контролере брашпиля, а вахтенный помощник командира на ГКП, плавно изменяя с помощью «Липс» разворот лопастей винтов аккуратно приняли буксир. Завели его в носовой буксирный клюз, и в итоге танкер взял на буксир «Стрелец». По буксировочному тросу передали шланги и приступили к приёму топлива. Пока возились — стемнело. Приём топлива занял часов шесть. Благо море спокойное. Ночь и звёзды. Луны не было.

Внезапно звёзды погасли. Поднялся сильный ветер. Благо не было волны, только сильная рябь от ветра. Это налетел тропический шквал. Сверкнула молния! Такой молнии никто из команды судна не видел в своей жизни никогда. Небо, будто автомобильное стекло в миг с оглушительным треском, раскололось множеством молний по всей сфере небосклона. Тут же ударил оглушительный раскат грома. Такой эффект повторялся с десяток раз. Следом обрушился тропический ливень! Стена воды такой плотности, что исчезли огни впереди идущего танкера. Все с бака попрятались в надстройку. С ГКП поступила команда принять с буксировочного троса контейнер с документами на топливо. Ливень стеной. Не видно даже носа «Стрельца» а он в десяти шагах.

— Кто пойдет? – спросил старпом.

— Я пойду – вызвался Каминский. Он сбросил с себя всю одежду, не хотелось ночью ходить мокрым, босиком и нагишом выскочил на бак. По телу хлестнули холодные, как лёд струи воды. Егор от боли и неожиданности закричал. Метнулся к клюзу, больно зацепил пальцем правой ноги фундамент кнехта. Стиснув от боли зубы, из-за бьющих словно плети струй и разбитого пальца, Егор снял контейнер и рвану назад в настройку. Его там уже ждал Володя с полотенцами. Каминский дрожал от холода и боли не только в пальце ноги, но жгла и горела, словно содранная спина.

— Ни хрена себе! — воскликнул Романовский, повернув Егора спиной к себе – У тебя вся спина огромный большой синяк!- С КГП принесли документы на топливо с отметкой о получении. Нужно опять передать на танкер. Ливень не унимался. Володя, учитывая результат хождения под тропическим душем Каминского, одел спасательный бушлат. Бушлат был навит пакетами с не намокаемой синтетической ватой. Всё сделал без травм и тяжёлых последствий. Только Володя вбежал в надстройку, как ливень внезапно прекратился, будто кто-то закрыл кран. Минуту и на небе засверкали звёзды, появился впереди танкер, а через пять минут палуба высохла и уже ничего, кроме разбитого в кровь пальца на ноге Каминского и его черной словно один синяк спины, не напоминало о ливне.

Через час «Стрелец» аккуратно отдал буксировочный трос. Суда обменялись прощальными гудками, пожелав друг другу семь футов под килем и разошлись, действительно как в море корабли. Егор поковылял в каюту. Осмотрел палец. Ничего серьёзного. Остаток ночи пришлось спать на животе. Океан это стихия и с ней не договоришься и пощады от неё не жди. Только, грамотное, точное в мелочах исполнение своих обязанностей позволит противостоять стихии.

Гвинея. Порт Конакри.

Следующим портом стоянки «Стрельца» был определён порт Конакри в Гвинеи. Подошли к побережью Гвинеи 17 ноября 1981 года. История умалчивает, почему Башун решил спустить промерный катер и на нём отправиться в порт. Боцкоманда и мотористы получили приказ спустить катер. Приказ есть приказ. Катер спустили на воду. Палыч механик, Егор и Володя составили команду катера. В него спустился Башун и Баринов. Отвалили от борта «Стрельца», запустив движок взяли курс на вход в порт Конакри. Идти предстояло прилично. Более восьми миль к тому же мимо группы островов. Командир и старпом при параде. В белых форменных рубашках с погонами, черные брюки и фуражки-аэродромы. Прошли с половину пути. На правом траверзе появились острова. Внезапно озабоченность стал выражать механик. Башун в свойственной ему манере, через губу с высока, посмотрев на механика и спросил.

— Что ты дёргаешься.

— Катер рыскает и плохо слушается руля. Что-то не так, — и бросил через плечо матросам сидевшим на рубке моторного отсека.

— Каминский! Что-то не так с движком! – Егор рванул крышку отсека и офигел! Отсек был залит водой ещё немного и движок заглохнет! Егор бросился к помпе, которая была прикреплена на борту катера в моторном отсеке. Интенсивно, насколько хватало силы, работая помпой, Егор стал откачивать воду за борт. Качал, пока не начала неметь рука. Каминский обратился к Шаврину.

— Володя смени! – Шаврин сменил товарища, но он был физически слабее Егора. Вскоре Егор сменил Володю. Они так и менялись.

— Парни! Держитесь! — Кричал механик – Заглохнем если. Пиздец нам. Снесёт на острова в лучшем случае, или на фиг в открытый океан, без воды пока нас найдут сдохнем,.

— Палыч! Мы откачиваем, но она поступает. Откуда не пойму – крикнул Егор и прыгнул в отсек – Палыч она горячая. Сильно горячая! Она, скорее всего из движка прёт! Палыч! Это охлаждение движка.

— Каминский, там пробка есть в поддоне, для слива воды. Если она открутилась, то воду гонит в отсек – прокричал Палыч. Егор стал водить руками в горячей воде по дну отсека и пайолом. Пробки не было: «Если бы она полностью открутилась, мы уже давно заглохли бы. Значит, она просто ослабла» Проведя рукой по поддону двигателя, Каминский нащупал головку пробки – это был оычный болт. Закрутил её на место рукой и крикнул.

— Вовка ключ на четырнадцать! – Володя вмиг извлёк ключ из аварийного набора и подал товарищу. Егор затянул болт и вскоре они с Володей полностью откачали воду и даже протёрли отсек. Катер выровнялся и пошёл своим курсом. Примечательно, что ни Башун, ни Баринов, даже не попытались как-то помощь матросам. Они стояли на палубе и с явным презрением наблюдали, как подчинённые спасают их жопы от негритянских стрел.

Причалили к стенке. Башун и Баринов вылезли на берег и пошли по стенке к зданию администрации порта.

— Ну и суки же они! – не сдержался Каминский, Палыч и Володя утвердительно кивнули головами. Справедливости ради стоит сказать, что такого высокомерного офицера и при этом совершенно безграмотного моряка, Каминский больше никогда не встречал. Конечно, были разные перцы, но такого надменного не было.

            На катер вернулись отцы-командиры. Отвалили от стенки. Вышли из порта и встал вопрос: «Где «Стрелец»?». Палыч заглуши мотор и вопросительно уставился на Башуна. Башун попыхтев и поняв, что в этот раз не удастся, высокомерно задрав нос отмолчаться, принялся командовать.

            — Палыч компас мне.

            — С удовольствием товарищ командир, только где его взять — ответил механик, Егор и Володя невольно хихикнули. Башун всё больше напоминал Егору героя его любимой детской книжки Виталия Коржикова, «Мореплавание Солнышкина», капитана Плавали-Знаем. Башун зыркнул на ребят. Вовка сразу сделал вид, что что-то ищет в моторном отсеке катера, а Каминского, пробила злость, и видимо взыграл шляхетский гонор, он уставился на Башуна с застывшей на лице ухмылкой. Катер продолжало сносить неизвестно куда. Башун наконец понял — надо действовать.

— Старпом достань ракетницы. Дадим несколько ракет, наши догадаются и ответят – Баринов даже не пошевелился.

— В чем дело старший лейтенант, — взревел Башун.

— Нет ракетниц, они на судне остались, — промямлил Андрюша.

— Кто готовил катер? Кто ответственный за катер? – ревел «Плавали-Знаем».

— Боцман Беляков отвечает за катера – совсем убитым голосом ответил Андрюша, понимая, что боцман его подчинённый. Егор ещё больше расплылся в улыбке. Катер сносило течением и отливом в океан

— Тебе что Каминский смешно? – набросился на парня «Плавали-Знаем». Егор молчал и улыбался сидя на рубке моторного отсека. Катер продолжало сносить в океан.

— Товарищ командир! – обратился к Башуну Палыч, — Давайте уже, что-то делать пока нас на хер совсем не вынесло в океан, – Башун опять замолчал. Молчал и Андрюша. Егор и Вовка встали и подошли к Палычу, наполовину торчавшему из рубки катера.

— Слушай Палыч. Шли сюда острова были по правому борту. Значит назад, естественно будут по левому. Шел ты на порт. Помнишь, какие были ориентиры? – спросил Каминский

            — Да. Я брал на створный знак на моле и на большое здание в глубине.

— Ложись на обратный курс и выводи их в створы, значит знак и здание. «Стрелец» где-то рядом. Он за горизонтом. Пройдём пару миль. Надеюсь, его увидим, — предложил Егор.

            — Вариант! – Палыч завёл мотор. Развернул катер. Вышел в створы. Скомандовал Шаврину.

            — Володя держи створы. Будешь меня направлять, — Володя пошёл в корму катера

            — Простите товарищ «страшный лейтенант», разрешите пройти – подколол Вовка стоящего на его пути Баринова. Усевшись на рубку моторного отсека Володя, держа ориентиры в створе, корректировал курс катера. Егор, залез на рубку катера, ухватился за мачту-антенну, чтобы не сыграть за борт от начинающейся качки, внимательно вглядывался в горизонт. Пошло с четверти часа. Неожиданно Егор закричал!

            — Палыч! Лево тридцать! Вижу «Стрелец»! – все с облегчением выдохнули. Палыч взял курс на «Стрелец». Оставалось сорок минут хода. Егор достал пачку сигарет. Предложил Палычу, Вовке, сам закурил, при этом всем было хорошо известно, что курение на катере категорический запрещено. Трое моряков курили. Катер шёл к судну, домой. Отцы-командиры продолжали хранить гробовое молчание.

            Подошли к борту «Стрельца» Подняли катер на борт. Закрепили. Спустились на палубу. Вскоре прозвучала боевая тревога. Судно пошло в порт Конакри. К вечеру отшвартовались лагом к стенке. Выставили усиленную вахту. Калягин на баке, Каминский у трапа, Шаврин на юте. Гвинея в прошлом Французская колония, а значит порядка там никакого, полная анархия и беспредел. В чем вскоре все и убедились.

На следующий день после обеда к Егору в каюту зашёл Володя.

            — На доске объявлений вывесили Приказ. Тебе, мне и Палычу строгие выговора за курение на катере.

— Да иди ты! Здорово! Белякову случайно благодарность, за хорошее оснащения катера не объявили. Пошли, посмотрим, – оживился Егор. Пошли по коридору главной палубы к доске объявление. На доске не было никакого объявления.

— Было же! Я сам читал. Вот пять минут не прошло. Пошёл за тобой. Мистика, — крутил головой удивлённый Володя.

— Пошли к Палычу, может он что-либо знает, он всё-таки комсостав, — предложил Каминский. Нашли механика. Рассказали, зачем к нему пришли. Он всё разъяснил

— Приказ снял практически сразу особист. За границей запрещено объявлять взыскания, как по строевой, так и по партийной линии. Чтобы вы гаврики дёру не дали за кордон. Понятно? Поэтому по возвращении получим сполна и от души. Всё нам вспомнят. И сходню, утопленную и вчерашний вояж на катере. Сделают нас виновными, не на себя же им брать ответственность за своё раздолбайство.

— Так это Палыч ещё надо с такими командирами вернуться, — пошутил Егор.

К вечеру «Стрелец» покидал порт Конакри. При отливе борт опустился и стенка, пирса вся усеянная наглыми неграми оказалась чуть выше главной палубы судна. Готовясь к выходу, команда бегала по палубе, а сидевшие на уровне голов ребят на стенке негритосы, срывали с голов пилотки и убегали. Такое не повторится ни в одной Африканской стране, где будет швартоваться на стоянку «Стрелец». Полностью развращённые французами чёрножопые обезьяны. «Стрелец» делал разворот, используя преимущество своего подруливающего устройства, расположенного в носовой части корпуса. Корма при этом была прибита к стенке. Внезапно на палубу прыгает негритёнок. Хватает обрез, прижав к себе, пытается вылезти обратно на стенку. Но без рук ему это не удается. К нему подбегают Каминский и Шаврин. Вырвать из его рук оцинкованный таз им не удалось. Негретёнок вцепился в него мёртвой хваткой. Упал на палубу и прижал обрез руками и ногами к телу. Егор и Володя схватили эту обезьяну и как мешок, вместе с обрезом раскачав, выбросили на стенку, а следовало бы за борт. Он упал на бетон, подпрыгнул от удара о стенку и зазвенел тазом. Затем вскочил и с победным кличем в окружении таких же, как он обезьян помчался по пирсу размахивая свои трофеем. Наконец «Стрелец», оставив за кормой этот шалман, вышел в океан.

Вблизи Конакри стояли два Советских рыболовных морозильных трайлера типа «Супер Атлантик». Огромные, с высокими бортами, широкой и длинной, вроде туннеля, траловой палубой суда. Они по фрахту ловили рыбу для Гвинеи. «Стрелец» навёл дружеские связи с нашими рыбаками. Обменялись продуктами. «Стрелец» им крупы, консервы, они свежею рыбу. Привезли полный катер свежей и свежемороженой разной океанской рыбы. Егору и Володе рыбаки подарили два полных мешка, из-под спиртового батона, королевских креветок, живых, только из воды. Вышло килограмм пять. Володя и Егор несли их в каюту. Навстречу Маслов.

— Отлично! Креветки! Так давайте их на камбуз. Сегодня побалуем массово офицеров в кают-компании, — здесь Егора и прорвало. Всё накопилось и сходня в Бисау, и танкер, и катер в Конакри. Как в былые времена в УГРО, у Егора остекленели глаза и он спокойно, но с металлом в голосе ответил первому помощнику.

— Ваши офицеры, Иван Михайлович, порадуют себя сегодня массовой мастурбацией, а креветок нам подари рыбаки и есть мы их будем сами. Дай мне Володя креветки и пошли, — Маслов опешил и растерялся, он впервые видел такого Каминского и богатый жизненный опыт подсказал ему, что сейчас трогать этого матроса не стоит. Правильное принял решение старик. Каминский и сам за себя не отвечал, когда его накрывало такое состояние. Случится, могло, всё что угодно.

Каминский и Шаврин позвали остальных матросов, мотористов и электриков, бойцов с экспедиции. Взяли банку литровую на камбузе, всунули в неё кипятильник, который притащили электрики. Сварив креветок, угощали ребят. Креветки были действительно почти с ладошку. Конвейер работал безотказно. Креветку варили минуту не больше. Вылавливали ложкой и бросали следующую. В каюту пролез боцман Беляков.

— Что здесь происходит? Кто разрешил пользоваться кипятильником? Это нарушение пожарной и электробезопасности. Прекратить. Креветок сдать. Всем разойтись.

— Смотри, наш сраный дракончик зачирикал. Шел бы ты отсюда Беляков на …, куда надеюсь понял,– ответил Егор. В коридоре, возле своей каюты стоял Маслов и наблюдал за происходящим.

— Ты как разговариваешь со старшим. Я тебе…

— Ни хера ты мне не сделаешь, пока мы за кордоном, а до Союза ещё дожить надо, — в разговор вмешался Лёша Романовский.

— Шел бы ты туда Беляков, куда тебя послали, или помочь, показать дорогу? Может всё-таки, сам найдёшь? – Леха угрожающе поднялся. Следом, встали Калягин и Шаврин, встав за спиной у Лёхи. Беляков почти бегом умотал по коридору. Вдруг в коридоре раздался голос Маслова.

— Каминский! Зайди ко мне в каюту, — ребята переглянулись. Егор встал. Сделал рукой знак друзьям: «Спокойно» и направился к первому помощнику. Благо их каюты размещались в одном коридоре. Каюта была открыта, и он вошёл без стука.

— Закрой дверь, — сказал Маслов и продолжил – Ты не очень то наглей. Да за границей мы тебе ничего сделать не можем, но вот придём в Мапуту и отправим тебя самолётом в Союз.

— Отлично! У меня жена на сносях позабочусь о ней. К тому же Иван Михайлович, неужели Вы, думаете, меня в Союзе не спросят компетентные органы, что случилось и почему у меня башню снесло. Вот я им и расскажу о горе флотоводцах. Как трап ловили, как на неподготовленном катере чуть в открытый океан не унесло, и кто эти безобразия покрывает. Думаю, Ваша участь после этого будет не лучше моей. Вам нужен этот скандал? Кто мне визу открывал? Вы – Иван Михайлович. Да и что мне можно инкриминировать, нечего я особого не совершил. Не отдал Вам креветок. Вам то, саму не стыдно? Учтите, я Вас не боюсь, рецидивистов и убийцу брал и то не боялся, а Вы даже на шалупонь не тяните.

            — Да ты как смеешь, блядь, со мной так разговаривать – вспылил Маслов. Егору этого и только надо было. Он ведь провоцировал старого Сталиниста. Опыт оперработы так просто не пропьёшь.

— Это я то, блядь? Я, Иван Михайлович советский моряк и комсомолец, а не блядь. Больше Ваши распоряжения выполнять, не намерен. За оскорбление подчинённого, да ещё за рубежом, думаю, Вам придётся ответить. Я же объявляю голодовку. Наверняка скоро вмешается особист, тогда и посмотрим, как карта ляжет, — Каминский вышел из каюты первого помощника и направился к себе. Ребята уже доели креветок и всё убрали. Спросили Егора, что да как. Он нечего им не сказал. Мяч был на поле Маслова, Егор ждал его хода. Прошло минут пятнадцать. В каюту Егора вошёл фото-кинотехник Гарницкий Виктор Викторович, об этом талантливом человеке предстоит отдельный большой рассказ.

            — Тебя Маслов, сейчас просил зайти к нему, — сказал он Егору.

— Спасибо Виктор Викторович, уже иду, — Каминский встал и пошёл по коридору к Маслову. Постучал. После, разрешения вошёл и без приглашения сел на диванчик за столик напротив Маслова, сидевшего в кресле. Молча смотрел на первого помощника. Маслов резко изменился.

— Ну, прости ты меня старого дурака. Прости, виноват. Весь седой я, не сдержался. Прости за то, что оскорбил тебя.

— Иван Михайлович. Я считаю, ничего не было. Никто ничего тут друг другу не наговорил и вопрос исчерпан. Согласны? – Егор встал. Встал и Маслов. Старик протянул парню руку. Егор пожал её. На этом и расстались.

Беляков больше не цеплялся к Егору, соблюдал субординацию до конца похода. С Масловым, так же у Егора не было больше конфликтов на время всего похода. Весь разбор полётов отложили до возвращения в Союз.

Команды рыбаков и «Стрельца» решили провести волейбольный турнир в океане. Нет, это не бред. На траловой палубе одного из траулеров, натянули волейбольную сетку. Палубу разметили под волейбольную площадку. Только мяч пришлось привязать леской, чтобы не ловить его потом в океане.

Команда «Стрельца», прибыла на двух промерочных катерах на траулер. В команде офицеры и мичмана экспедиции, а также Баринов и сам Башун играл в её основном составе. Рыбаки разгромили военно-морских в трёх встречах в сухую. Возвращаясь на «Стрелец» Башун подвёл итог этого турнира: «Победил не тот, кто хорошо играет в волейбол, а тот, кто хорошо играет в волейбол привязанным мячом». Все на катере, засмеялись, согласившись с командиром. Смеялся и Егор, подумав при этом о Башуне: «Можешь же ты все-таки быть человеком, когда захочет».

Непонятно с какого перепуга, Башун пригласил на «Стрелец» тралового мастера. Беляков притащил из шкиперской кучу сизальских, манильских и пеньковых тросов. Затеяли вязать трал, для ловли рыбы. Нашлась куча желающих поучаствовать в этом мероприятии, в основном одуревшие от безделья бойцы из экспедиции. Два дня потеряли, но трал сплели. Ещё день на двух промерочных катерах бороздили океан, пытаясь поймать рыбу. Ничего не поймали и забросили этот трал в дальний угол шкиперской, больше его никогда не доставали. Чем бы, дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Зачем заходили в Конакри, зачем неделю болтались с рыбаками — так никто и не понял. Наконец запустили машины и пошли дальше по маршруту на юг.

Экватор.

Приближался экватор. Пересечение экватора, важное событие в жизни любого моряка. Все готовились заранее. Изготавливали костюмы, реквизит, определяли роли. Здесь нужно сделать маленькое отступление. На борту «Стрельца» помимо двух штатных радистов, был ещё прикомандирован третий радист, матрос срочной службы Прокофьев. Немного странный паренёк.

При подходе к экватору, на навигационной палубе стали собираться моряки. Готовили всё к празднику. Вышел на палубу из радиорубки и Прокофьев. Прислушиваясь к разговорам, он внимательно вертел головой, будто, что-то пытался рассмотреть в океане. Каминский и Шаврин беседовали, устанавливая чистилище.

— Подойдём Володя к линии экватора и ляжем в дрейф. Пока будет проходить праздник в дрейфе и пересечём эту линию, — поправляя ящик, говорил Егор, когда к нему обратился Прокофьев.

— Извини Каминский, а где она, эта линия. Я что-то её не вижу, — матросы выпрямились и уставились на радиста как на чудо.

— Что ты Прокофьев сейчас сказал? – не веря своим ушам, переспросил Володя. С удивлением переводя взгляд с Егора на Прокофьева.

— Ну, где она эта линия экватора, все о ней говорят, а её то и не видно, — Каминский и Шаврин застыли в ступоре. Первым пришёл в себя Каминский.

— Так это и понятно, размыло её. Вот сейчас поставим этот ящик, чистилище и спустим катер. Возьмём ведро белой краски и отобьём её заново, — теперь Володя смотрел на Егора с лёгким недоумением, затем уловил юмор и решил подыграть.

— Да, да, ват только освободимся, на всё рук не хватает, — посмотрел на радиста и предложил парню, — Слушай Прокофьев. Может, поможешь нам, если ты свободен?

— С удовольствием! – обрадовался радист, — а что делать?

— Возьми вот ведро, — Егор протянул пустое ведро Прокофьеву — сходи к Лешке Романовскому, знаешь его? Здоровый такой матрос, на Кубинца похож.

— Да знаю я Лёху. Он вместо вашего боцмана часто командует. Что мне ему сказать?

— Скажи, что я послал тебя за краской рисовать линию экватора на воде. Пусть он тебе нальёт краски, но только пенфталевой, а не масляной. Запомнил? – Прокофьев утвердительно кивнул. Каминский продолжал вешать парню лапшу на уши. – Возьми флейц побольше, у Лешки, а что делать дальше он тебе скажет, — Прокофьев с пустым ведром ушёл искать Романовского. Только теперь Каминский и Шаврин заметили, что все кто работал, на этой палубе стоят, и смотрят на них. Через секунду грянул первый взрыв хохота.

— Не верю своим ушам! Он в какой школе учился? Как он радистом стал? – хохотал заместитель командира по науке, старший лейтенант Алексей Матвеев. Единственный из офицеров «Стрельца» профессионал, отличный офицер и просто хороший парень. С десяток моряков, побросали работу на палубе и шхерясь за выступами корпуса и палубного оборудования, наблюдали за Прокофьевым. Тот на юте нашёл Романовского. О чём они беседовали, никто не понял, но Прокофьев начал по трапам подниматься обратно на навигационную палубу, не выпуская из рук пустое ведро, но уже с большим флейцем в правой руке. Значит, Романовский принял правила игры. Прокофьев разыскал Каминского. Подошёл к нему. Возле их собралось уже с два десятка моряков. У всех были чересчур серьёзные морды, можно было подумать, что началась война. Ничего не подозревая, Прокофьев обратился к Егору.

— Романовский сказал взять разрешение у старпома и тогда Калягин нальет мне краски и выдаст КЗИ и противогаз – даже у Егора отвисла челюсть от фантазий Романовского, но ничего не поделать, взял карты в руки — играй.

— Хорошо, старпом на ГКП, его вахта сейчас. Только спроси разрешение войти – Прокофьев пошёл на праве крыло мостика, оно находилось на этой же палубе, открыв дверь, вошёл на ГКП. Все замерли, ожидая развязки, но ничего не случилось. Прокофьев вышел с тем же ведром. Снова подошёл к Каминскому и сказал Егору.

— Старпом разрешил — не такой уж пропащий оказался Андрей Владимирович, что такое злая морская шутка он знал и поддержал команду.

— Ну, тогда иди на бак в малярку. Там Сергей. Он тебе всё даст и поможет одеть КЗИ – Прокофьев ушел. До сих пор не известно, как распространяется по кораблям информация такого характера, но на навигационной палубе уже собрался весь личный состав, находившийся на борту судна, только вахтенные оставались на постах. Появился даже Башун и Маслов. Вскоре на палубу пыхтя в противогазе и Костюме Защиты Индивидуальном, с ведром краски и в сопровождении Калягина забрался Прокофьев. Больше, терпеть ни у кого, не было мочи. Комик и клоун Юрий Никулин нервно курит в сторонке. Первый взрыв хохота, распугал всех дельфинов за бортом, затем накатывался волнами минут пять. Это была хорошая прелюдия к празднику – Дню Нептуна. «Стрелец» уже давно лежал в дрейфе и течение постепенно сносило его к экватору.

Праздник прошёл весело. Всех измазали черти. Как и положено искупали в купели. Потом виночерпий каждому налил флотскую кружку смеси «Агдама» и шила, не менее 50 оборотов крепости. Затем, отловили чертей. Протащив их через чистилище, побросали в купель. Разошлись по каютам, чтобы догнаться личными запасами спиртного. Когда стемнело. По судовой громкой связи прозвучала команда: «Личному составу желающему, принять участие в праздничном салюте прибыть на сигнальный мостик». Собрались, все кто хотел. Вытащили несколько ящиков сигнальных ракет и устроили настоящий салют. Эта традиция устраивать салют по праздникам ещё сыграет со «Стрельцом» забавную шутку в Мозамбике, но это уже другая история.

Гидрология.

            На переходе «Стрелец», как гидрографическое исследовательское судно постоянно проводил свойственные его назначению замеры и работы.

Как покинули огород, сразу на стальном тросе вытравили за корму по слипу магнитометр, метра полтора длинной, торпедообразный датчик, С него, по кабелям, идущим через палубы в лабораторию, снимали и фиксировали, в широком диапазоне изменения магнитного поля Земли. Понятное дело, эти данные представляли особый интерес в научном мире. Магнитометр, буксируемый, в ста метрах за судном, сильно снижал его маневренность и требовал точного движения по курсу, исключая всякое рыскания судна. Это накладывало особую ответственность на рулевых. Во время заправки, дрейфа, стоянки в портах, матросы из боцкоманды под руководством инженеров выбирали на борт магнитометр. После начала движения судна, как только «Стрелец» ложился на курс его снова спускали по слипу за корму. Понятно, что при движении «Стрельцу», невозможно в экстренной ситуации дать задний ход. Стальной трос, кабеля и сам магнитометр окажутся намотанными на винты. Что грозит не только потерей самого прибора, но серьёзной проблемой для судна. «Стрелец» провёл замеры магнитного поля Атлантического океана, от Биская до мыса Доброй Надежды. Два инженера, обслуживающие и снимавшие данные с магнитометра весь переход стояли вахту 12 часов через 12 часов. Особенно забавно было, когда акулы с дуру атаковали магнитометр.

По правому борту, сразу за промерным катером, находилась гидрологическая лебёдка и кран-балка для гидрологических работ. Трудно переоценить значение этого оборудования и проводимых с его помощью замеров. В глубинах океана, совсем не равномерно снижается температура воды и её солёность. Эти изменения, происходя скачкообразно. Образуются горизонтальные слои воды. Так называемые «слои скачка». Выяснилось, во-первых, что эти слои довольно устойчивы и постоянны. Гидрологи фиксирую их: место нахождения, глубину залегания, толщину и наносят на карту. Прекрасно! Только выяснилось и во-вторых. Луч гидролокатора при поиске подлодки, отражается от поверхности слоя скачка. Лодка, маневрируя в этих слоях, может незаметно для гидролокаторов противолодочных кораблей, подобраться на пистолетный выстрел к цели или уйти от преследования. Вот тебе и мирное гидрографическое судно «Стрелец». В случае часа «Ч», потенциальный противник отправят его на дно без раздумий. Сами карты, с нанесёнными на них слоями скачка, понятное дело являлись секретными.

На траверзе мыса Доброй Надежды, «Стрелец» встретился с ОИС «Николай Зубов» идущим домой. Часть команды «Зубова», на вельботе подошли к «Стрельцу» и поднялась на его борт. Какое-то время, зубовцы находились в смятении, не понимая, почему большая часть команды судна и члены экспедиции пострижены и даже выбриты наголо. Кто-то даже высказал опасение, что у команды «Стрельца» — эпидемия! Что могут ещё подумать люди, проведшие пять, месяцев в тропиках. Более информированные и знавшие первого помощника Маслова Ивана Михайловича, как самодура и диктатора, даже предположили, что это он приказал всем так постричься. Потом долго смеялись, и сам Иван Михайлович смеялся со всеми, когда выяснилось, что это так моряки отреагировали на тропическую жару, а Иван Михайлович ещё и отговаривал их от этого решения. Тепло попрощались с товарищами с «Зубова» и те вернулись на своё судно. Суда обменялись прощальными длинными гудками и легли на свои курсы. «Николай Зубов» носом к дому, а «Стрелец» выходил в древнейший Индийский океан, но это уже другая история и другая глава этого романа.