Глава одиннадцатая.

Всё, идём домой!

Вы в огне да и в море вовеки не сыщете брода,-

Мы не ждали его — не за легкой добычей пошли.

Провожая закат, мы живем ожиданьем восхода

И, влюбленные в море, живем ожиданьем земли.

Владимир Высоцкий.

«Гигрометр» в Мапуту!

К вечеру того же дня «Стрелец» отшвартовался к стенке в Мапуту, а утром в Мапуту зашёл — «Гигрометр»! Скорее можно было поверить в инопланетян, чем в то, что это их родной «Гигрометр». Что такое ласки Биская и переход через всю Атлантику моряки «Стрельца» почувствовали на своей шкуре, но «Гигрометр». В это верилось с трудом, да это он разворачивался и швартовался вторым корпусом к «Стрельцу», и выглядело всё совсем фантастично. Белый огромный корабль и рядом маленький и очень отважный кораблик. На пирсе собиралась огромная толпа. Бойцы экспедиции, советские специалисты пришедшие проводить «Стрелец», мозамбиканские специалисты так или иначе занятые в совместной работе с 9-ой Океанографической экспедицией, вскоре стали сбегаться и моряки иностранных судов стоящих под разгрузкой в Мапуту. На стенке шумел многоязычный народ, прямо как при строительстве Вавилонской башни. Всех моряков интересовало, что это за кораблик и как он тут оказался и почему на нём Советский флаг. Из уст в уста на десятке языков передавалась молва. Что этот малыш пришёл сюда своим ходом из Балтики пересёк Атлантический океан, обогнул коварный мыс Доброй Надежды и вот теперь швартуется в Мапуту, чтобы принять участие в работе Советской Океанографической экспедиции. Когда «Гигрометр» завёл швартовые, поставил трап, стенка взорвалась овациями. На мостик вышел командир «Гигрометра» капитан-лейтенант Белоусов! Да тот любитель Зеленого Змея, ток командир, который спасая своих людей прорывался сквозь оледенение в Вентспилс подставив борт крутой волне, а теперь он привёл свои стареньки и многострадальный «Гигрометр» в Мозамбик. Второй взрыв оваций был посвящён командиру этого отважного кораблика! На всех языках мира с причала неслось «Glory Soviet captain», «Capitão soviético Viva!» и конечно «Ура! Ура! Ур!». Белоусов вышел в белой форме советского военно-морского офицера. Многие стоящие в порту суда начали приветственно гудеть.

Каминский стоял на навигационной палубе и сверху смотрел на швартующийся «Гигрометр». Из рубки на крыло мостика вышел Башун и Баринов. Башун со злостью сказал старпому.

— Смотри, вырядился в форму. Тоже мне герой. Алкаш последний, – трудно сказать, сколько сил стоило Каминскому, чтобы не совершить страшное преступление и не врезать от всей души этому Плавали-Знаем.

Что такое «Гигрометр» Егор и Володя знали не понаслышке, они на нём полгода пахали Балтику. Что такое «Гигрометр»? Это четырёхместные каюты ниже ватерлинии без иллюминаторов, высотой с рост человека, длинной тоже в два роста, а шириной — вдвоем не одеться или раздеться, только по очереди. Это один гальюн на всю команду! Это один душ в два рожка на всю команду. Это одна кают-компания для всех. Это надводный борт не выше полутора метров, где морская волна чувствует себя вольготнее, чем матросы. Это отсутствие опреснителя и кондиционера от слов и быть не может. Пресная вода по норме и только для питья и приготовления пищи, а все умывания, забортной водой. Беда заключалась в том, что любая царапина, прыщ или, не дай Бог чирей, разъедается солёной водой до невероятных размеров и превращает в огромную проблему для моряков. Это на своих руках хорошо почувствовал Егор, пока не сообразил, что руки надо беречь. Используя, только обычный сектант и таблицы, «Гигрометр» прошёл океан, без всякой спутниковой системе определения координат. В этом талант судоводителя которым обладали командир и его штурман и вся его БЧ-1.

На палубу «Гигрометра» вышел боцман Демьяныч. Егор позабыл о Плавали-Знаем, стремглав, перепрыгивая через балясины трапов, подскочил к борту и плевать на трапы и сходни, в нарушение всех Законов и традиций, как заправский пират, перемахнул на главную палубу «Гигрометра». В туже секунду рядом приземлился Вовка. Они в охабку сгребли Демьяныча и все трое обнялись как родные. Вовка и Егор только и могли повторять «Демьяныч! Демьяныч! Демьяныч!», а старый боцман плакал от радости и шептал «Ребята! Ребята! Ну что вы. Всё. Мы же дошли!». Егор, Володя, Демьяныч радовались этой встрече, и никто из них ещё не знал, эта встреча последняя.

После Мозамбика, уже с другим командиром, «Гигрометр», так же отважно продолжит работу с 9-ой Океанографической экспедицией, но уже на Кубе. На Кубе, его команда отправится на экскурсию на один из сахарных заводов. Поднявшись по лестнице на высоченную башню, моряки будут созерцать потрясающую панораму. Демьяныч скрывал от командования своё больное сердце, он умудрялся отправить на медкомиссию другого моряка, боялся, его спишут на берег по здоровью. Жара, духота, подъём по крутой лестнице и на самой высоте у легендарного боцмана, прошедшего два океана, воспитавшего целую плеяду отличных матросов-гидрографов, остановилось сердце. Несмотря на отличную Кубинскую медицину, когда Демьяныча спустили вниз к ожидавшей их машине скорой помощи-реаниматору, помочь старику уже было нельзя. Так из жизни ушёл настоящий боцман и моряк с большой буквы, не расставшийся с морем до последней минуты. Когда ребята узнали о смерти Демьяныча, они даже не смогли вспомнить ни его имя, ни фамилию. Весь Балтийск знал его как – Демьяныча. Но пока они все ещё живы, веселы и счастливы.

Команды судов перемешались приветствуя друг друга на палубе «Гигрометра». Шумели моряки на палубе, шумел народ на стенке. Все, обнимались, не важно, были они раньше знакомы или нет.

Открылась боковая дверь в надстройке «Гигрометра» и на палубу вышла – Наташа! Именно та Наташа, которая в ледяной поход «Гигрометра» не хотела умирать девственницей и со страстью отдалась Володе в Вентспилсе. Егор толкнул Вовку в бок и показал на девушку. Шаврин направился к ней. Они поцеловались. Потом отошли в сторонку и беседовали о чём-то своём у борта судна. Егор знал, что у Наташи давно был другой парень, и никто из команды кроме Егора не знал о связи Володи и Наташи, Егор понятное дело молчал, как рыба об лёд. Команда «Стрельца», отдала вновь прибывшим, что у кого что осталось, метикалы, одеколон, мыло. Потом разбрелись по каютам праздновать встречу. На палубе Егор столкнулся с капитан-лейтенантом Белоусовым. Егор остановился и обратился к офицеру.

— Товарищ командир! Здравия желаю! Разрешите поздравить с успешным приходом в Мозамбик, — и не по уставному первым протянул руку офицеру. Белоусов с улыбкой пожал протянутую матросом ему руку. Егор слегка задержал её и сказал, смотря в глаза командиру – Вы настоящий моряк! Я горжусь, что мне довелось ходить под Вашим началом.

— Спасибо! Ты бал хороший матрос – ответил, легендарный командир, не менее легендарной команды и судна.

Им больше не встретиться, Каминскому и Белоусову. «Гигрометр» более четырёх месяцев проработает в Мозамбике, в районе Бейры, а это уже реальные тропики и джунгли, а не саванна. Белоусов приведёт судно в Балтийск без происшествий и потерь. И как положено в таких случаях, будет. Нет, не награждён орденом, которого несомненно достоин, или повышен по службе, как талантливый судоводитель, а списан на берег из плавсотава и отправлен вечным начальником каких-то штурманских мастерских. Тыловые и штабные крысы видевшие море только с берега, а корабль на картинке не простили этому офицеру триумфа и признания его таланта в Мапуту.

На следующий день «Стрелец» загрузили необходимыми запасами. На борт поднялись члены экспедиции, у которых закончился срок службы или командировки. «Гигрометр» перешвартовали к стенке по корме «Стрельца». После ужина по «Стрельцу» прозвучала и команда: «Боевая тревога! Корабль к бою и походу приготовить. По местам стоять с якорей и швартовых сниматься!».

Всё! Идем домой!

Сейшелы.

Путь домой лежал через Сейшельские Острова. В район этих островов на одной из банок на мертвых якорях стояли две огромные диаметром по три метра бочки. В случае необходимости к ним швартовалась 8-я оперативная эскадра кораблей ВМФ СССР находящихся на боевом дежурстве в Индийском океане.

По левому траверзу оставили устье Лимпопо, со сказочным доктором Айболитом и выздоровевшими бегемотиками. Проскочили мимо ставшего уже своим Иньямбане. Словно белая чайка «Стрелец» летел на 12,5 узлах домой.

На третий день старик Индийский океан, затаив обиду и не желая отпускать «Стрелец», разразился самым мощным ураганом на памяти Егора. Это тот ураган, который, утопив в Северной Атлантике, американскую нефтяную платформу с сорока нефтяниками, отправив на дно Советский сухогруз «Механик Тарасов» и погубил тридцать пять моряков его команды, теперь как на качелях поднимал «Стрелец» в небо и сразу опрокидывал в пучину. Какой ещё ураган? «Стрелец» шёл домой и никакие ураганы его не остановят. На третьи сутки старик океан выдохся и волнение стихло.

Всё идём домой! «Стрелец», летел по волнам, и ничто и никто уже не могло остановить его полёт к дому. Через семь суток преодолев на одном дыхании 1720 морских миль, он оказался у первой цели на пути к дому, на банке в районе Сейшельских Островов.

            Глубина на банке не более десяти метров. «Стрелец» встал на якорь. Стали готовить катер. Тянуть кота за все подробности никто не хотел, все хотели домой и как говорится: «Раньше сядем, раньше выйдем». Беляков готовил краску и кисти, на это у него ума хватало, тем более нужно было приготовить нитрокраску, а не масляную. Нитрокраска сохнет около часа, а при такой жаре и быстрее, а ждать сутки, пока высохнет масляная краска, никто не хотел. Все хотели скорее попасть домой и не важно, что после нитрокраски по ней можно красить только нитрокраской, другие краски просто отвалятся, это уже никого не волновало – всех волновал путь на Родину. Егор, Володя, Палыч и присоединившийся к ним от скуки матрос рулевой Сергей Сидоров готовили к спуску катер. Горницкий Виктор Викторович вырезал из бумаги трафареты. Этими трафаретами после покраски нужно отбить «Собственность СССР» и «Property USSR».

Катер спустили, и он пошёл к первой бочке. Палыч, ткнулся кранцем в бочку. Моряки попрыгали на поверхность бочки. Осмотрели её. Зачистили местами выступившую ржавчину, но без фанатизма, не хватало ещё пробить эту старую железяку и затопить бочку. Тогда точно не скоро «Стрелец» окажется дома. Оперативно, но качественно покрасили первую, и сразу попрыгав на катер, пошли ко второй. Благо океан был спокоен.

Пока матросы на катере облагораживали бочки, офицеры экспедиции решили порезвиться на палубе и половить рыбку. Повытаскивали свои спиннинги и устроили рыбалку. Они вытаскивали цветастых рыбёх с хорошую ладонь. Резали их в ватервейсе на куски, и на их же мясо, ловили новых. Нужды в этой рыбе не было ну никакой. Офицеры тешились.

Надо сказать, что военно-морские офицеры, как успел за время службы заметить Егор, делились на две категории это моряки: пример Голод, Белоусов, Матвеев и раздолбаи. Кое-как выпустившись из училища, без знаний, без опыта, но при этом с большими амбициями и самомнением о себе любимом. Эти перцы так и оставались дураками, но дураки при погонах.

Высаживаясь на вторую бочку, Володя решил осмотреть её борт. Он спустился в воду, так как с катера это, сделать невозможно, и держась за бочку поплыв по её периметру. Вдруг он вскрикнул, почувствовав сильный удар по ноге, вода вмиг окрасилась кровью. Первым сообразил Палы, он наклонился за борт катера, схватив Володю за руку, и рванул его на борт катера, благо Палыч бывший колхозник и находился в отличной физической форме. Егор, оторвавшись от покраски, посмотрел на воду. Вокруг бочки мелькали плавники. Вода кишела акулами. Закончив покраску, катер причалил к борту судна. Парни по шторм-трапу поднялись на палубу, на юте резвились офицерики водя пере носами акул кусками рыбы на крючках спиннингов. Особо веселились два маломерка братья близнецы Елагины, как-то заявлявшие, что они крутые каратисты. У Вовки кровоточила нога, это от соли. Акула просто, скользнула но его ноге своей жесткой шкурой. Егор, подошёл к одному из Елагиных.

— Рыбку ловим – Каминский вырвал из его рук спиннинг и с размаху переломил его о планширь фальшборта и выбросил в океан – Хочешь следом?

— Ты, что творишь? — завопил Елагин. К нему подскочил его брат и ещё два офицера экспедиции. За спиной Егора встали Романовский, Калягин, с кровоточащей раной Володя. Подтянулись Палыч, моторист Санаев и остальные члены команды «Стрельца», кто был на юте в этот момент. Офицерики растерялись, они искренне не понимали, что вызвало такую реакцию команды судна. Всё усугублялось тем, что всю эту весёлую компанию рыбаков возглавлял – старпом Баринов. Андрюша тоже в недоумении смотрел на свою команду. К Егору и команде присоединился и старший лейтенант Матвеев. Егор повернулся к старпому Баринову.

— Может, Андрей Владимирович, уже начнёте становиться старшим помощником или так и останетесь до конца похода – Андрюшей! – Баринов знал, что его за глаза так называют в команде, но в лицо ему это высказали в первый раз.

— Ты, Андрей забирай этих бездельников, и валите в каюты, от греха подальше, пока вас засранцев не скормили акулам – решительно заявил Матвеев. Елагины и Андрюша злобно зыркая на команду удалились в надстройку. Одно дело матросы, другое дело офицер, старший их по званию и заместитель командира судна по науке. Эти раздолбаи, кровью рыб приманили акул со всей банки, этим серьёзно осложнив работу матросам на бочках. Ошалевшие от запаха крови акулы бросались на всё, что движется или кажется им пищеё.

Эту историю Каминскому припомнят в Союзе, обвинив его в том, что он вёл пропаганду против командно-офицерского состава. Ну а как же иначе, вся эта шалупонь не могла простить ему такого унижения. Это было нормальное явление в Вооружённых Силах СССР, так повелось с Отечественной войны, умирали одни, а лавры славы, ордена, звания, должности доставались другим.

Нужно пояснить какое положение дел существовало в те времена в Союзе и его Вооруженных Силах. Попасть служить за границу — это, что поймать судьбу за хвост. Большая удача. Вот только эта удача решалась не на рулетке, а достигалась двумя другими способами.

Первый способ, например, как Егор Каминский в Лиепайской школе: рвать жопу на портянки, тянуть должность старшины смены, отлично учиться самому. Можно было ещё заделаться стукачом, но тут не факт, что повезёт. Всё-таки, даже тот, кто пользуется услугами стукача, не обязан его уважать. Стукач, что предатель — ему веры нет. Предал, раз предаст и второй. Стучал на друзей, будет стучать и на своего куратора. Стукач, он и есть стукач. Будучи шпионом, Егору приходилось вербовать для себя агентуру. Понятное дело, что завербовать честного и порядочного человека, и убелить его изменить своей Родине, можно, но очень сложно, крайне дорого и ненадёжно, а вот подлеца, продажного негодяя, деклассированного элемента – запросто. Вот только Егор, как резидент не обязан уважать такого агента, как человека. Ну, какого уважения достоин человек ради денег или другой выгоды предавший свой народ, свою Родину.

Второй способ древний как Российское государство. О нём говорил, ещё Александр Сергеевич Грибоедов в своей бессмертной пьесе «Горе от ума». «Ну как не порадеть родному человечку». И радели, пристраивали свою кровиночку, этих недорослей. Нет, не за речку в Афган, а в Мозамбик и не в полевые отряды, а в Мапуту, Иньямбану, Бейру. Риска не много, ну есть, конечно, без определённой доли риска и в сортир не сходить, только, что если в штаны, зато тройной оклад, валюта, шмотки из-за бугра, а главное стремительная карьера! Не важно, что этот засранец, болван, болваном, среди таких как и он, незаметно.

Другой вопрос, что начальнички в штабах в прошлом, такие же продвиженцы своих папаш, понимали – пахать-то, кто-то должен. Поэтому пучок недорослей разбавляли двумя, тремя мичманами, старшинами и офицером – настоящими профессионалами и специалистами.

По крайней мере, всё происходящее и видимое в Мозамбике и в Гидрографии Егором Каминским, вполне укладывалось в эту схему, а последующие события, только подтвердят этот правило.

            Бочки подсохли. Правда, стало слегка штормить. Помимо акул вокруг, «Стрельца» то там, то тут из воды как мини перископы, появлялись и исчезали головы морских черепах. С борта судна было хорошо видно изумительная красота их панцирей. Понятно дело черепахи плевать хотели на акул, тем более акулы были небольшие, с метр длинной, такими же размерами обладали и черепахи. Малые размеры этих акул ничуть не делали их безопаснее для людей, как говорится «малая блоха злее кусает». Желающих проверять насколько агрессивны и опасны эти акулы, на борту «Стрельца» не нашлось.

На первой бочке без проблем с помощью трафарета отбили надписи, но при этом трафареты пришли в негодность. Нельзя ждать новых, приближался шторм. Пришлось взять в катер совершенно сухопутного человека, никогда не спускавшего на борт катера, Виктора Викторович Горницкого.

Катер навалился на вторую бочку Сидоров и Каминский в момент спрыгнули на её поверхность. Горницкий с полными страха глазами стоял на борту катера и не решался прыгать. Океан начинал штормить, на счету каждая минута, а кругом кишели акулы, приглашённые к обеду военно-морскими идиотами.

— Прыгайте! Виктор Викторович! Прыгайте! – кричал Сидоров. Горницкий делал попытки но боялся. Егор подскочил к краю бочки. Палыч опять навалился на бочку кранцем. Егор схватил Горницкого за тропическую форму на плече и резко дернул на себя. Виктор Викторович оказался на бочке и сразу приступил к написанию букв. Он же по первому образованию — художник. Ветер крепчал. Поднялась волна. Парни торопили художника. Катер отвалил от бочки, но держался на фале в десятке метров от неё, чтобы стеклопластиковый корпус не било о железо. Наконец Горницкий закончил. Волна уже была не шуточная. Договорились, Палыч, наваливает, и кто-то сразу прыгает на катер. Естественно волна откинет катер от бочки, поэтому в следующий момент, когда катер опять навалится, прыгает второй, а затем последний третий. Первым сиганул Сидоров. Катер навалился во второй раз. Очередь Горницкого. Этот интеллигент одну ногу поставил на палубу катера, вторая осталась на бочке и пытается дотянуться рукой до мачты–антенны на катере. Куда там. Секунда и волна отбрасывает катер. Горницкого словно лягушку за задние лапы растягивает и он оказывается в воздухе, на радость кишащим под ним акулам. Благо натянулся трос, на котором держался катер. Непонятно каким чудом, Виктор Викторович вцепился в этот трос и повис на нём будто рыжая обезьяна на лиане. Акул постигло большое разочарование, но они не потеряли надежу получить обед. Две секунды и катер наваливает на бочку. Между катером и бочкой, на тросе висит Горницкий. Понятно дело трос провисает и художник уже почти в воде, а сверху на него идёт четырёхтонный катер, пытаясь растереть его между стальным бортом бочки и своим корпусом. Для службы на флоте нужны стальные нервы, холодный ум и быстрая боксёрская реакция не только физическая, он в принятии правильных решений, на исправление ошибочного решения шанса стихия не даст. Егор мгновенно хватает Горницкого за шиворот и рывком, из всех своих сил, благо художник был мелкий и худющий человек, выбрасывает его на бочку. Меньше чем через секунду в то место, где висел Гарницкий, бьёт форштевень катера. Больше не теряя времени, Егор хватает художника за штаны и другой рукой, за шиворот и как мешок кидает на катер. Там его, ловит Сидоров, силой вырывает из его рук фал, который опять натягивается как струна. Ещё навал катера на бочку и Егор уже на катере. Они берут курс на «Стрелец», но время уже упущено, океан кидает катер, волнение много более допустимых четырёх балов. Катер надо поднять на борт. На нём Каминский, Сидоров, Палыч, Горницкий. Подошли к борту. Дело совсем шварк. Катер прыгает возле борта как бешенный, порой, долетает до палубы, на которой он должен крепиться.

Чтобы поднять катер на борт, нужно завести цепь, талей шлюпбалки в торчащий из палубы гак, в простонародии крюк. Эта цепь в десть звеньев и с метр длинной. Звенья цепи толстые с кулак. Как только цепь на гаке, запускают электродвигатель. Он с помощью системы тросов поднимает катер над водой. Троса начинают поворачивать многотонные стальные шлюпбалки, а те как два коромысла, вытягивают катер на борт, и заваливаются в сторону корпуса, устанавливая его на своеобразные кильсоны. Затем, уже вручную его крепят намертво. Ничего сложного. Только всё это несложно делать до четырёх баллов волнения моря.

Ситуация сложилась критическая. Бросить катер в океане – даже не обсуждается. Эвакуировать команду и оставить его у борта закрепив швартовыми – бессмысленно. Сколько продлится шторм, не известно, да и неважно, уже через час от катера не останется одного большого куска. Значит только поднимать.

Швартовыми подтянули катер к борту в районе его шлюпбалок. Каминский на носу катера и Сергей на корме, просунули в крайние звенья цепи сложенные пополам куски фала и удавкой затянуть их на этом звене. Наступил самый ответственный момент. Кода катер в нижней части волны, Егор в мгновение цепляет звено за рым и как ковбой на родео, расставив ноги, обеими руками натягивает фал, закреплённый на цепи. Сейчас, чтобы не случилось, не дать слабины, не дать цепи слететь с рыма, а для этого любой ценой нужно держать в натяжении фал: «Готов!» — перекрикивая ветер орёт Егор: «Готов!» тут же вторит Сергей. «Пошёл!» — команда боцмана. Двигатель на максимальной скорости начинает поднимать катер. Скорость то максимальная, но и на ней этот подъём займёт две минуты, а то и больше уж слишком много тросов пришлось вытравить за борт, чтобы зацепить катер. Первого сюрприза долго не пришлось ждать. Волна подхватила катер и подняла его до главной палубы. Блоки, размером с три головы Егора, весом с полсотни килограмм, вся цепь, и самое опасное, четыре стальных троса сложились на палубе катера. Егор, весь напрягся, понимая, что сейчас последует. Волна ушла. Катер провалился в пустоту. Завизжали троса, зазвенела цепь и с мощным рывком катер, повис в воздухе. Егора подбросило. Он приземлился на колени, но в мгновение вскочил. Слава Богу, он не ослабил натяжения и скоба на месте. Лебёдка уже пошла выбирать троса. Если сейчас слетит одна из цепей, то подниматься будет, только нос или корма. Троса, перекосит и отрегулировать их длину, уже не удастся. Такова конструкция шлюпбалки. В случае этого события регулировка производится на судоремонтном заводе с выбиранием всех тросов на берег, а не в штормовом океане. Ты, конечно, можешь умереть, но сначала должен поднять катер. Чтобы больше не летать, Егор, прижался к рубке катера продолжая стоять в позе ковбоя. Опять подъём и падение и в этот раз Егор, получил удар всей этой хренью, тросами, цепью, блоками по телу. По стонам за спиной, Егору стало понятно, Сергею не легче. Лебёдка продолжает подъём катера. Опять взлет и тут по закону подлости в звено цепи попадает ручка от задрайки люка на полубаке катера. Падение этих чёртовых четырёх тон. Люк вырывается с мясом из палубы и всей своей железной дурью бьёт Егора по голове, при этом ещё остаётся заклиненным в цепи. Катер поднимается Егор всё ещё ковбой у него одна задача не ослабить натяжение. «Левый глаз залила кровь, видно рассечена кожа на голове» — понимает Егор. Катер падает и на этот раз люк бьёт Каминского по груди, да так сильно, что вдохнуть всей грудью он уже не может: «Главное держать фал. Держать фал. Держать» — пульсирует у него в мозгу. Снова удар люком, теперь уже по левой стороне спины: «Опять левая часть, достаётся же ей» — успевает подумать Егор, получив очередной удар по спине. Егор слышит, как на борту орёт Баринов; «Снимите мать вашу этот люк, он же убьёт его». Егор правым глазом, левый залит кровью, замечает, как Палыч рискуя свалиться за борт, пытается вытащить люк из цепи, но ему это не удаётся и новый удар люком, Егор принимает спиной. Удар мощный и матрос падает на левое колено, но продолжает удерживать цепь, натягивая фал и о чудо, катер висит на цепи и теперь быстро идёт вверх. Начинают заваливаться шлюпбалки. На палубе заглушая рёв ветра, звучит бешеное «Ура!»: «Блядь мы это сделали» — мелькает в мозгу у Егора, но он по привычке продолжает натягивать фал, хотя в этом уже нет никакой нужды. Правым глазом он видит, как у борта беснуются акулы: «Вот суки. Они что? Видят, что у нас происходит или соображают. Твари кровожадные. Сегодня вам обломилось». Катер уже на борту и встал на кильсоны. Вовка и Алексей Романовский крепят его по-походному. Егор, бросив фал повернулся назад.: «Серёге, похоже досталось» — уже спокойно подумал Каминский. Док и кто-то из экспедиции помогли морякам спуститься на палубу и проводили их в амбулаторию. Осмотр показал, что на голове Егора сильная шишка с рассечением кожи, сильные ушибы спины и рёбер левой стороны груди. Сергею тоже досталось, от цепи. Он весь в синяках.

В амбулаторию зашли Матвеев и Баринов. Поинтересовались, как состояние матросов. Док успокоил: «Жить будут, но не долго». Баринов уходя, повернулся в дверях и произнёс.

— Спасибо ребята.

— Да на здоровье, — также не по-уставному ответил Егор. Баринов вернулся и протянул Каминскому руку

— Мир!

— Мир! – пожал протянутую ему руку Егор. Баринов также пожал руку и Сергею.

На этом инцидент Егора со старпомом был исчерпан. Трудно сказать, что так повлияло на Баринова, но после Сейшел он сильно изменился. Стал интересоваться службой и вскоре его перестали даже за глаза назвать Андрюшей, а как положено старпомом или Андреем Владимировичем. Со времен у Егора и Баринова установятся нормальные отношения, они ещё вместе будут ходить в парилку в Балтийске.

            Грамотно повёл себя на этот раз и командир судна капитан 3-го ранга Башун. Он дал малый ход судну и вывел его на волну. Да катер кидало на волне, но если бы «Стрелец» стоял лагом к волне, была бы не килевая, а бортовая качка и тогда весь его корпус, то наваливался бы на катер, то выдёргивал его себе на борт. В конце концов, вероятнее всего расколол бы корпус катера.

«Стрелец» летел по волнам. Один – ноль в пользу команды судна.

Всё! Идём домой!

Песенка ни про что, или что случилось в Африке.

            Вторым пунктом остановки на пути к дому у «Стрельца» был остров Сокотра. На Сокотре базировалась Советская 8-я оперативная эскадра в её состав входили танкер и водоналивное судно. «Стрелец» должен был пополнить запасы топлива и питьевой воды. От банки на Сейшелах, до Сокотры, «Стрельцу» предстояло преодолеть около 1180 морских миль курсом на север. Путь пролегал в открытом океана более чем в 200 морских миль от Африканского побережья.

            Старик Индийский океан, наконец, угомонился и судно по ровной водной глади, спешило на крейсерском ходу на встречу с нашей эскадрой. На палубе работали матросы из боцкоманды, неслись вахты, свободные от них, отдыхали на юте. Океан был пуст. Дельфинов даже не было видно, а птицы так далеко, от берега, не залетают. Внезапно на палубе, включилась трансляция и над океаном зазвучала песня Владимира Высоцкого «Песенка ни про что, или что случилось в Африке»

В жёлтой жаркой Африке, в центральной её части

Как-то вдруг вне графика случилося несчастье

Слон сказал, не разобрав: "Видно, быть потопу

В общем, так: один жираф влюбился в антилопу"

Поднялся галдёж и лай, только старый попугай

Громко крикнул из ветвей: "Жираф большой, ему видней"

            Все кто, был на палубе, сразу вспомнили дом, и как нестранно так надоевшую, но такую оказывается родную Африку. Песня была отличная и главное в тему. Команда прощалась с Африкой. Не думали, моряки, какие последствия ждут их в связи с этой песней.

            После ужина, неожиданно по громкоговорящей связи объявили комсомольское собрание! Моряки знали, что на время нахождения за границей категорически запрещены партийные и комсомольские собрания и уж тем более видение протоколов этих собраний. Приказ, есть приказ и все комсомольцы потянулись в столовую команды. Там уже сидел первый помощник, он и есть помощник командира по политической части судна Маслов, а также парторг судна старший инженер Николай Васильевич. Комсомольцы расселись за столами и с недоумение уставились на старших товарищей.

— Товарищи комсомольцы! – начал Маслов – несмотря на рекомендации не проводить комсомольские собрания за границей, но случилась вопиющая политическая провокация и мы с вами должны незамедлительно на неё отреагировать, но ведение протокола собрания исключено. Протокол оформим по приходу в Союз, — никто ничего не понимал. У всех была только одна мысль: «Здоров ли вообще Иван Михайлович?» Маслов продолжал.

            — Сегодня днём, начальник радиостанции Александр Лях, проявил страшную политическую близорукость, дал на верхнюю палубу песню в исполнении известного антисоветчика Высоцкого, чем уронил честь и достоинство комсомольца. Надо же было до такого додуматься. На Советском корабле, на весь океан распевает это враг народа, антисоветчик Высоцкий, которому уже дано место в лагере», — Егор не верил своим ушам. Ему казалось это сон или Маслов от жары сошёл с ума. Егор посмотрел на товарищей. Все были поражены. С деревянным лицом и стеклянными глазами сидел парторг, создавалось впечатление, что его тут вообще нет. Маслов не замолкал.

— Товарищи комсомольцы прошу высказываться и осудить самым решительным образом выходку комсомольца Ляха, если уж мы не можем наложить на него взыскание, но сделаем это по возвращению в Союз. Прошу товарищи, кто хочет высказаться. Смелее. Поднимаем руки, — в столовой повисла гробовая тишина. Никто не пошевелился. Маслов выжидающе смотрел на комсомольцев. Каминский любил песни Высоцкого. Чего только стоила, акция в кинотеатре, с антисемитскими частушками: «Что происходит? Посему все молчат? Неужели они позволят этому упырю, этой отрыжке Сталина, шельмовать хорошего человека?» — пульсировало в мозгу Каминского. Он на заводе работал в комсомольской бригаде, имел награды: Знак ЦК ВЛКСМ «Молодой гвардеец пятилетки» I и II, степени, и более того на заводе, ему вручили Почётную грамоту ЦК ВЛКСМ и комсомольский значок, увенчанный лавровой ветвью, который был приколот к пиджаку, висевшему у Егора в каюте, но такого он ещё не видел. Егор поднял руку. Маслов словно не замечает его, снова обращается к комсомольцам.

            — Кто хочет выступить, — Егор держит поднятой руку, все молчат и теперь смотрят на Каминского. Маслов, как ни в чём не бывало, продолжает и в упор не видит Каминского.

— Неужели товарищи комсомольцы никто не хочет выступить и заклеймит позором поступок, пока ещё комсомольца Ляха?

— Я хочу выступить! – встаёт Каминский.

— Кто кроме Каминского? Я думаю, поведение комсомольца Каминского станет вторым вопросом нашего собрания, — Егор, помедлив, выходит из столовой и возвращается обратно через несколько минут в пиджаке. Один из мотористов, что-то мямлит по поводу поведения Ляха. Не обращая внимания на оратора, Егор встает в центре столовой спиной к переборке и лицом к собранию. Не обращая внимания на попытки Маслова перебить его, он начинает своё выступление.

— Вот Комсомольский значок, увенчанный золотой лавровой ветвью прилагаемый к Почётной грамоте ЦК ВЛКСМ, — все комсомольцы оживились, они никогда не видели такого, даже заинтересовался парторг, только Маслов покраснел, как варённый рак, — Поэтому я буду говорить! Сначала о поступке Ляха, — все замерли, Егор перевёл дыхание, и продолжил.

— Что сделал крамольного начальник радиостанции комсомолец Александр Лях. Включил на палубу, почти в центре океана песню Владимира Высоцкого. Перед кем он уронил своё достоинство и честь комсомольца? Перед дельфинами. Заявляю с полной ответственностью, я в этот момент работал на верхней палубе и ни одного дельфина рядим – не было! – комсомольцы засмеялись, улыбнулся и парторг, только Маслов сидел красный от злости. Егор продолжал.

— Антисоветчик Высоцкий и ещё и враг народа, — теперь Каминский повернулся к Маслову. – Ответьте, уважаемый Иван Михайлович. Не Вы ли коммунист и политработник приказали мне неоднократно демонстрировать вот в этом зале кинофильм «Вертикаль». Где в заглавной роли враг народа Высоцкий, а весь фильм напичкан враждебными песнями этого антисоветчика. Фильм «Сыновья уходят в бой», по Вашему распоряжению, я транслировал на палубе в Иньямбане для наших Мозамбиканских товарищей, а там столько песен этого Высоцкого, — комсомольцы воспряли духом, незаметно показывали Егору большой палец вверх «Так держать», и Егора, понесло, с ним это бывало не раз.

— Давайте перейдём к моему вопросу. Как комсомолец я хорошо знаю требование Устава ВЛКСМ. Что значит, собрание без протокола и призыв оформить его задним числом? Вы не думаете, что за такие нарушения и фальсификации, Вам самому придётся ответить перед партийным собранием. Кто его знает, как отнесутся коммунисты к такому руководству подрастающим поколением. Ведь партия наш рулевой, а комсомол резерв партии, а Вы призываете к нарушению принципов демократического централизма, — право, эти принципы здесь были не причём, но Егор уже не мог остановиться, он поймал кураж.

— Если Вы настаиваете, я подчинюсь, но как комсомолец награждённый Почётной Грамотой ЦК ВЛКС и вот этим Знаком, — Егор пальцем оттопырил лацкан пиджака на котором золотом блестел комсомольский значок и не снижая напора продолжил, — Заметьте товарищ-коммунист Маслов Иван Михайлович, Центрального Комитета, а она эта грамота, и Вы это знаете, приравнивается к боевому ордену, — Егор нёс полную, ахинею, понимая, что Маслов не станет его опровергать и при всех ронять авторитет Центрального Комитет, пусть и комсомола, но уж сильно влиятельного органа. Но этого парню было мало.

— Согласно, нашего комсомольского Устава, я оставляю за совой право обратиться прямо в ЦК комсомола, для разрешения, возникших между нами противоречий, — Маслов уже не рад, что затеял всю эту канитель, понуро мочал. Комсомольцы одуревший смотрели на Каминского, они его видели таким впервые. Вот, что значит завод — школа воспитания настоящего рабочего человека, пролетария, а как, известно пролетарию нечего терять, кроме своих цепей. Парторг светился от радости как начищенная рында. Маслов уже пришёл в себя. Встал, посмотрел на заткнувшегося, наконец, Каминского и произнёс только два слова.

— Все свободны, — сразу сам вышел из столовой. Каминского окружили комсомольцы судна. Они хлопали его по плечам, хвалили, удивлялись, где он так наблатыкался речи толкать. К Егору подошёл Лях и благодарно пожал ему руку. Все разошлись по каютам. «Стрелец» продолжал свой путь к дому.

            Действительно с Иваном Михайловичем Масловым, что-то произошло. Если даже допустить, что он обиделся на слова из песни Высоцкого «…только старый попугай. Громко крикнул из ветвей: "Жираф большой, ему видней"», приняв это на свой счёт, то дальнейшие его действия объяснить невозможно.

            На следующий день, после так неудачно проведённого комсомольского собрания, Маслов вызвал Каминского к себе. Егор, постучав и получив разрешение, вошёл в каюту первого помощника. Масло, как ни в чём не бывало, а надо признать этот старый коммуняка, умел делать вид, будто ничего и не было, предложил Егору сесть.

— Каминский нужно сегодня дать два киносеанса.

— Иван Михайлович, так уже всё смотрено и пересмотрено, – возразил Егор и добавил – мне то крутить не сложно, но не придёт никто.

— Придёт не придёт — это посмотрим. Давай решим, что будем крутить, — Егор решил подколоть старика.

— Вот хороший фильм. Жизнеутверждающий, про советскую милицию «Хозяин тайги» с Валерием Золотухиным в главной роли.

— Да хороший фильм и давно не смотрели – поддержал Маслов

— И с Высоцким, — продолжил Каминский. Маслов, как и не слышал последних слов матроса. Выдержка у этого политработника, отменная, та ещё закалка, Бериевская. Маслов, размышляя вслух продолжил.

— «Хозяин тайги», это хороший фильм, серьёзный, но нужно что-то полегче и повеселее, — Егора вдруг осенило.

— Мне в Мапуту, рыбаки подарили копию «Неуловимых мстителей»

— Отлично! А ты чего молчал! Мы же её ни разу не крутили, ведь верно?

— Верно Иван Михайлович. Потому, что эта копия в хлам разорвана, пересохла и усадку дала. Я в фильмоноску положил ветошь с глицерином, чтобы эластичность вернуть плёнке, но нужно сидеть и по кускам клеить. Заберите меня у Белякова и я к вечеру постараюсь склеить фильм.

— Всё! Забудь о Белякове, если, что скажи, я велел. Иди Каминский склей. Очень тебя прошу. Это будет всем сюрприз. Такой фильм. Ты понимаешь, смотрю люди, ходят по коридорам, слоняются. Не дело это, — Егор удивлённо возразил Маслову

— А где же им ходить, как не по коридорам. Мы, на минуточку, почти посреди океана, и к тому же на судне.

— Они так поскитаются, походят, а потом сбиваются в компании в каютах и начинают, сначал о водке, о бабах разговоры разговаривать, а потом начинают командование обсуждать. Это не допустимо. Надо запретить. Дать указание, чтобы больше трёх в каютах не собирались, — от последних слов первого помощника Егор даже рот открыл: «Точно у старика кукушка сломалась. То это тупое собрание, теперь больше трёх не собираться. Дотянет ли он до Балтийска. Сам свихнётся и нас в покое не оставит, пока мозг не выклюет» — так думал Егор покидая каюты Маслова.

Фильм он отремонтировал. Показ прошёл при полном зале, правда прерывался, раз пять, всё-таки плёнка была сухая, но моряки терпеливо ждали. Чтобы больше не останавливать сеанс, пришлось пожертвовать этой копией фильма. Порывы случались после звуковой головки, поэтому Егор просто спускал фильм на палубу, а не на приёмную катушку, отлично понимая, что этой копии конец и её уже не собрать и не склеить. Всё равно пленка не числилась за ним, это был подарок от рыбаков.

«Стрелец» рвал океанскую гладь, с каждой милей, приближая свою команду к дому, родным и близким.

Сокотра и Баб-эль-Мандебский пролив.

            Ранним утром, только взошло солнце, спустя пять суток после выхода с банки на Сейшелах, преодолев 1176 морских миль «Стрелец» подошёл к острову Сокотра.

Картина, открывающаяся взору моряков, потрясла их. Казалось, за эти полгода скитания по океанам, морям, саванне уже трудно их чем-то удивить, но выплывающий из утреннего тумана остров стоит того, чтобы попытаться описать его, таким, каким он предстал перед Егором.

            Высоченные, совершенно голые отвесные скалы. В их расщелинах гудел ветер. Никакой растительности, ни птиц, ни звуков, ни одной живой души. Только свист ветра в отвесных огромной высоты скалах. Поражало местами отсутствие береговой прибойной черты. Создавалось впечатление, что эти уходящие в небо скалы стоят в воде и нависают над судном готовые в любой момент сорваться в океан, похоронив непрошенного гостя. «Стрелец» несколько часов шёл вдоль береговой черты, а картина не менялась. Яркое солнце. На небе ни облачка. Лазурный прозрачный океан. Серо-коричневые уходящие в небо голые скалы. Единственный звук — завывание ветра в расщелинах. Егор ещё не встречал более мрачного, жуткого и пустынного места. Пройдут годы, Егор, пробуя себя в живописи, изобразит маслом этот мрачный пейзаж, так и назовёт картину «Сокотра».

            За очередным выступом, взорам моряков открылась бухта. На берегу несколько дубль пальм, чёрные деревянные три лодки, тропа, исчезающая в скалах и не души. Только это мрачное завывание ветра. Недалеко от этой бухты в океане болталась советская эскадра. Ну! Наконец, встретились!

            В этот раз заправка прошла спокойно и без эксцессов. Команда уже была опытная и погода спокойная.

На борт «Стрельца» высадилась группа офицеров с эскадры. Их встретили Башун, Маслов и Анна Ивановна, которая оказалась знакомой одного из гостей. Анна Ивановна о чём-то пошепталась со своим знакомым и между эскадрой и «Стрельцом» засновал вельбот, ранее доставивший офицеров. Пошла бурная товарно-обменная операция, мастером которых и была всеми уважаемая завпрод Анна Ивановна. По наблюдению Егора, при погрузке с вельбота, «Стрелец» обзавёлся серьёзными деликатесами, которое незамедлительно оказались на столах в столовой команды и кают-компании. К вечеру гости покинули борт «Стрельца». Обменявшись с эскадрой прощальными гудками, «Стрелец» взял курс на Баб-эль-Мандебский пролив, разделяющий Африканское побережье и Аравийский полуостров. Этот пролив являлся воротами в Красное море.

Через двое суток «Стрелец» вошёл в Красное море. Прощай старик седой Индийский океан! Команда никогда не забудет твой суровый нрав и всё-таки, ты был добр и приветлив к ним.

Красное море встретило «Стрелец», штормом, пасмурной погодой и совершенно не выносимой жарой и главное убийственной влажность. Создавалось впечатление, что воздух можно было резать на блоки, как плотный, но очень жаркий снег и складывать его в ряды. Дышалось как в бане наполненной влажным паром. Егор, вспомнил парную ставшую ловушкой для моряков в ПСО. Неизвестно с какого дуба рухнули офицеры братья Елагины и Баринов с ними, но они в такую духоту заявились на полубак с двумя парами боксёрских перчаток. В это время, уже после рабочего дня, на полубаке находилась боцкоманда и старший лейтенант Алексей Матвеев. Елагины размерами были мелковаты, щавлики, как тогда называли таких мужичков. Надев перчатки, эти типа каратисты начали танцы, по их мнению, ката. Ката, комплекс ударов и блоков в карате, позволяющий, отработать защиту и серию ударов. При этом продемонстрировать уровень подготовки бойца. Понятное дело, для ката, нет нужны, одевать боксёрские перчатки, если только тот, кто демонстрирует ката не полный идиот. Елагины, как раз и являлись такими, идиотами. Ката в боксёрских перчатках, как корова под седлом. Егор, разъяснил, стоявшим рядом своим товарищам суть ката. Все ребята рассмеялись в голос. Елагины подскочили к матросам и стали предлагать Каминскому провести бой с кем-нибудь из них в перчатках

— Я с вами драться не буду. Вы не бойцы, а танцоры. Я же хореографов не обижаю, — отказался Каминский. Матросы залились смехом. Неожиданно за своих корешей вступился старпом Баринов.

— Со мной Каминский будешь драться?

— Не боитесь Андрей Владимирович, у меня разряд по боксу.

— Нет, не боюсь у меня красный пояс по каратэ.

— Тогда нет вопросов. Прошу, — Егор поклонился, как принято в карате противнику. Баринов ответил таким же поклоном и то, как он его исполнил, Егор сразу понял — перед ним серьёзный и опытный боец. Они одели перчатки. Рефери вызвался быть Матвеев. Это приветствовали обе стороны. Ему доверяли и знали его честность и принципиальность. Рингом определили деревянную палубу полубака, вместо канатов – леера «Стрельца». По команде Матвеева «Бокс!» Каминский и Баринов начала бой.

Сразу надо сказать, что старпом был в хорошей физической форме. Егор мгновенно ощутил его сильные точные удары. Скорость ударов у Баринова была высокая и Каминский пропускал удар за ударом. Его спасал только опыт проведённых на ринге боёв. Он точно и быстро подставлял под удары перчатки или плечи и гасил их силу, при этом пытаясь определить слабые места противника. Каратист не боксёр. У боксёра закрытая стойка, у каратиста открытая. Это быстро понял Каминский и нанес несколько точных ударов в голову противника. Баринов, пропустив удары в голову, слегка поплыл. Дело в том, что в каратэ, за исключением школы Кёкусинкай Будо, где действительной контактный бой, остальные не контактные. Баринов не принадлежал к Кёкусинкай Будо, а Каминский в прошлом боксёр, где в репу бьют реально со всей силы и постоянно. Поэтому Егор умел держать удар, а старпом – нет. Егору не нужно было бить мощные хуки или кроссы. Только, Баринов начинал атаку, Егор, не обращая внимание на неё сразу встречал противника быстрым левым джебом, в простонародии прямым ударом в голову. Этого хватала, чтобы отбить желание у Баринова атаковать. Можно было, конечно добить старпома, мощным правым кроссом с акцентом и отправить его в нокаут, но это уже непорядочно. Каминский всё-таки боксёр, занимавшийся два года у самого техничного тренера-мухача в Минске, а Баринов не имел никого понятия о боксе. Так что матрос ребёнка не обидит. Егор сбил у Баринова охоту атаковать, но и сам не спешил. Матвеев остановил бой. Конечно удары, которые в начале боя, пропустил Каминский, серьёзно подправили его физиономию. Лицо Баринова пострадало меньше. Но в боксе три раунда. В первом раунде боксёры ведут разведку, пристрелку. Во втором, изматывают противника. В третьем, выкладываются до конца, стремясь к победе в бою. Этот бой на палубе и боем не назвать — бег в мешках. Матвеев присудил победу Баринову. Противники, пожали друг другу руки. Егор не протестовал, он успел просчитать противника ко второй минуте боя и тот был обречён.

Вечером Егор, на подмене рулевого Сергея Сидорова, последний приболел, встал на руль. Командирскую вахту нёс старпом. Егор уже принял вахту на руле, когда на ГКП поднялся старпом. Башун посмотрел на побитую физиономию Каминского, потом на синяки Баринова и вынес заключение.

— Красавцы. Один другого стоит. Смотрел я сверху как вы тут друг другу морды били. Ну ладно Каминский – известный флибустьер, а ты Андрей? Офицер! Кстати кто победил? – и на удивление Егора, старпом смолчал. Каминский решил, выручить Баринова и ответил Башуну вместо него.

— Товарищ командир в том бою победил Андрей Владимирович.

— Ну, хоть что-то хорошее. Вот теперь оба ходите с синяками. Завтра заход в Массауа. Ладно, матрос с синяками, а старпом? Что подумает представитель посольства, увидев избитого офицера и ещё старшего помощника, — Башун в сердцах махнув рукой, ушёл вниз. Только за ним закрылась дверь, Каминский и Баринов, посмотрев друг на друга расхохотались, командир прав, видок у обоих тот ещё.

Порт Массауа.

            Порт Массауа, принадлежал Эфиопии и являлся полем боя с сепаратистской Эритреей. Что они там не поделили Егору, было уже совершенно безразлично, достали войны эти черножопых, дальше некуда. Егор хотел домой, как и вся команда судна.

Пришвартовались. Город разрушен. Кое-где ещё дымятся руины зданий. Каминский безразлично смотрел на этот мрачный военный пейзаж: «Приплыли называется» — только и подумал он. На стенке, вертелись какие чомбитасы с оружием. Они при выходе с порта в город через ККП, досматривали всех местных, а кого и обыскивали.

На судно прибыл помощник военного атташе Советского посольства. На юте собрали команду. Дипломат прочитал лекцию о международном положении на конкретно взятом отрезке истории и географическом пункте Массауа. Выслушали без энтузиазма. Вот только в конце своей лекции дипломат перешёл к вопросам, интересовавшим моряков.

— Брать что-то из товаров здесь в городе нет никакой возможности. Три дня назад здесь проходила линия фронта. Смотреть тоже нечего, вот такие разбитые дома или руины повсюду. Сепаратисты в пяти километрах, могут незаметно бросить в толпу гранату. Конечно, если есть желающие сходить в город, пожалуйста, но я вас предупредил, — закончил свою лекцию дипломат. Желающих гулять по руинам и ловить гранаты – не нашлось. «Вообще не понятно на кой «Стрелец» припёрся в этот порт, шли бы уже домой» — такая мысль была в тот момент не только у Егора, а почти у всей команды.

После ужина Каминского вызвал Маслов.

— Каминский, давай разворачивай киноустановку на палубе. Покажем эфиопам, что такое советские моряки, Заряжай фильм «Освобождение, Штурм Берлина». Пусть посмотрят, как надо воевать, — Егору уже всё было ниже пояса, но выше колена. Кино, так кино. Скорее бы только домой.

Егор развернул установку. Повесил с помочью ребят экран на кормовую рампу. На палубе в зрителях сидел Маслов, ещё с пяток бойцов экспедиции. Несчастный парторг Николай Васильевич, куда же ему деться, партийная дисциплина. Разочарованный Маслов смотрел на Эфиопских солдат, которым был до лампочки запущенный для них фильм, они уже сами вдоволь навевались и смотреть ещё на одну войну у них не было никого желания.

Неожиданно с противоположного берега, который находился в метрах в 400 от причала по «Стрельцу» ударил пулемёт. Эфиопы залегли за укреплениями своего блокпоста и открыли ответный огонь. Маслов и все зрители вмиг спрятались в бронированной надстройке. Её и гранатомётом не взять, а Егор остался на палубе со своей киноустановкой, на линии огня. Воздух наполнился свистом пуль. То там, то тут в палубное оборудование врезались пули и с искрами рикошетили в стороны, представляя собой большую опасность, чем прямой выстрел. Хрен его знает, куда эта пуля-дура, после рикошета полетит.

Через несколько секунд после первых выстрелов на Егора напало, свойственное ему в таких опасных ситуациях спокойствие. Он спокойно собрал аппаратуру. Чтобы не бегать под пулями с ней по палубе, он засунул её в нишу для упора подъёмной стрелы. Экран решил не снимать. Это просто самоубийство, а ему ещё хотелось пожить. Перестрелка только усиливалась. Усиливался рой пуль и нарастал их свист. Больше стало щелчков по оборудованию судна. Егор трезво рассудил: «Бегать под пулями значит дуркой башку под пулю подставлять». Он залез в туже нишу, куда засунул аппаратуру. Уселся на ящик с кинопроектором. Сверху и с двух сторон его защищала пятисантиметровая стальная плита. Рикошет сюда залетит только чудом. Он достал сигарету, которой разжился сегодня у водилы дипломата и закурил в руку, прикрывая от греха подальше светящийся огонёк. Не успел он докурить сигарету, как стрельба утихла. Повылазили из укрытий эфиопские солдаты. Собравшись у своих укреплений закурили. Каминский с трудом выбрался из ниши, маловата всё-таки для него эта кольчужка. Егор спрыгнул с трапа и пошёл к солдатам. Они узнали советского моряка, который показывал кино, и очень удивились, что он не спрятался, а остался на палубе. Жестами Егор попросил у них сигарету. Курево на «Стрельце» за время похода и пути домой кончилось у всех. Солдаты что-то говорили Егору. Жали ему руку и хлопали по плечу. В итоге дали ему пачку хороших сигарет. Егор поблагодарил их, пожав каждому руку. На «Стрельце» во главе с Масловым и Бариновым стояла добрая часть команды и во все глаза смотрела на Каминского. Егор вернулся на борт. Распечатал пачку. Взял сигарету. Закурил, а пачку передал кому-то из команды, стоявшему рядом со словами: «Курите». Моряки, с какой-то нерешительностью брали сигареты и предавали друг другу пачку. Егор облокотился на планширь фальшборта. Слева встал Матвеев, справа Баринов. Молчание прервал Матвеев

— Ты долго со смертью в догонялки играть будешь?

— Почему играть в догонялки. Алексей сами подумайте, что безопаснее, переждать обстрел за оборудованием или носиться под пулями по палубе. Не факт, что доберусь до дверей – возразил Егор офицеру.

— Ну, хорошо – вступил в разговор старпом, — Почему ты сразу с Иваном Михайловичем и бойцами не ушёл в надстройку под защиту корпуса.

— Андрей Владимирович, а аппаратура. Шальная пуля и что мы будем потом смотреть?

— Шальная пуля и кто нам будет потом это кино крутить? – не унимался Баринов.

— Горницкий Виктор Викторович будет крутить – пошутил Егор и добавил – товарищи командиры, ну обошлось же. Я цел. Аппаратура цела. Экран, похоже, сильно не пострадал. Всё же обошлось. Устав же требует от военнослужащего принять все силы и меры для сохранения оружия, даже если его жизни будет грозить смертельная опасность. Киноустановка моё оружие. Недаром, наш вождь Владимир Ильич Ульянов (Ленин) учил «Самым важным для нас из всех искусств является – кино», и Егор засмеялся. Засмеялись Матвеев и Баринов. Матвеев вдруг обратился к старпому.

— Андрей Владимирович предлагаю Каминского представить к медали «За боевые заслуги», Сейшелы, когда катер поднимали и вот здесь в Массауа. В Мозамбике тогда на Линго Линго не сплоховал, не сбежал, привёл ребят из экспедиции. Считаю достоин. Ты как считаешь?

— Согласен. Ещё катер на Конакри вспомнить можно – ответил Баринов и выжидающе посмотрел на Егора.

— Какой катер? На Конакри? А что там случилось? – заинтересовался Матвеев.

— Да ничего там не случилось. Это мы со старпомом о своём, о женском, — отшутился Егор. Баринов одобрительно улыбнулся и спросил матроса.

— Ну, что согласен на медаль?

— Я скажу вам, не таясь. Зачем мне орден? я согласен на медаль! — Все засмеялись. Смеялись и моряки свидетели этого разговора. Не понимая, что так развеселило советских моряков, на стенке смеялись эфиопские солдаты.

Так бывает, когда после смертельной опасности все остались живы, и все радуются этому, в независимости от звания, языка, или национальности, потому, что они солдаты и им в очередной раз удалось обмануть костлявую.

Утром «Стрелец» покинул горячую точку порт Массауа и взял курс на порт Суэц. На его пути к дому лежал Суэцкий канал

Суэцкий канал.

            За четверо суток «Стрелец» прошёл всё Красное море и встал на якорь у порта Суэц. Там находился вход в Суэцкий канал. Стали ждать, когда на борт «Стрельца» прибудут лоцман и команда прожектористов для проводки судна по каналу.

            За время этого похода у Егор наступило эмоциональное истощение. Его ничего не интересовало, ни природа Аравийского полуострова, ни Красное море, ни даже знаменитый Суэцкий канал. Всё уже приелось, надоело и вызывало раздражение. Похожее настроение было у большинства команды судна и бойцов экспедиции.

            Наконец прибыла группа обеспечения. Лоцман и шесть арабов. У Егора этих чурок называть египтянами язык не поворачивался из уважения к истории Египта, арабы они и есть арабы. Разместились эти перцы на юте и на полубаке вывесив за борт прожектора, для прохода канала в ночное время. Командиры приказали следить за этими арабами и некуда их не пускать на судне, даже стоять рядом в гальюне. Эти арабы патологические воры. Выкручивают из палубы бронзовые пробки голой пяткой, а эту пробку специальным ключом на силу выкрутить можно. Вот такая, как говорится, пьянка пошла.

«Стрелец» вошёл в канал и двинулся на малом ходу на север к выходу в Средиземное море.

На юте за чурками приглядывал Лёха Романовский и Вовка Шаврин, на баке Егор Каминский и Сергей Калягин. Пока был день, арабы попросили провести их с носа судна на корму к их товарищам. Сергей и Егор, проводили арабов по коридорам, не спуская с гостей глаз. Один из рабов, тщедушный мужичок, решил закурить. Оторвал у сигареты фильтр, бросил его за борт. Ветер подхватил это фильтр и закинул на палубу «Стрельца». Фильтр закатился под злосчастный сходню-трап. Это увидел Леха Романовский и говорит арабу.

— Ну, ка достал быстро и выбросил в пепельницу, — на что Лёхе, эта арабская обезьяна нагло на русском отвечает.

— Это, что американское судно? – вот оно как. Все кто были на судне просто охренели от этой наглости. Араб просчитался. «Стрелец» шёл не в Африку из Союза, а из Африки домой, нажравшись уже вдоволь, этой хитрожопой дружбы с обезьянами. Поэтому Лёха спокойно посмотрел на товарищей стоящих вокруг и врубил арабу под дых, а Лёха парень крепкий, так что эта наглая обезьяна, рухнула на палубу и на карачках стала искать свой фильтр под трапом. Романовский поднял его как сраного кота за шиворот и сказал ему и остальным гостям Советского легендарного судна.

— Это не американское судно, Это Советское судно! Кому не ясно, могу ещё раз объяснить, — и обращаясь к висевшему у него в руке арабу спросил – тебе сука ещё врезать или ты понял, что такое Советское судно.

— Понял товарищ, понял – залепетал араб, но Леха рассвирепел от этих слов не на шутку.

— Я тебе обезьяна не товарищ. Я тебе — СЭР! Повтори сука!

— Сэр, так сэр, простите сэр, — залепетал араб, Леха бросил его на палубу. Фильтр араб так и достал из-под сходни, ну и ладно. Урок этими гостями был усвоен, и дальше всё прошло без эксцессов. Удивительно на палубе стояли и старпом Баринов, и братья Елагины и другие мичмана и офицеры экспедиции и никто не стуканул ни особисту, ни Маслову, вот как достал уже всех этот воинский долг советского воина-интернационалиста.

            Пока «Стрелец» шёл по каналу с правого борта Синайский полуостров, с левого борта Африка. Егор, смотрел, как по правому борту простиралась сплошная пустыня со следами Шестидневной войны. Его взгляду постоянно попадались разбитые Египетские артиллерийские батареи и как огромные подосиновики, рыжие остовы сгоревших танков Т-34. Каминский обратил внимание, что весь берег у воды, завален металлическим мусором, балками, рельсами, проволокой, стальными ежами, арматурой. Это результаты боевого траления канала советским отрядом тральщиков по просьбе правительства Египта в 1974 году. Кто-то пустил слух, что в благодарность Египетские власти пожизненно разрешили бесплатный проход советским военным кораблям через канал, но эта была утка.

Поздно ночью, оставив слева море огней Порт-Саида, а справа Порт-Фуада и проводив на катере лоцмана и перевоспитанных арабов, «Стрелец» вырвался на просторы Средиземного моря. До дома уже оставалось рукой подать. До Геркулесовых столбов оставалось менее 2000 морских миль, восемь суток ходу и вот она Атлантика, а там уже слышен запах Родины.

Средиземка.

            Погода в Средиземном море, встретила команду «Стрельца» плюс двадцати пяти градусным холодом. После полугодового пребывания в Африке, где даже ночью температура не опускалась ниже плюс 28 градусов, а днём нормально считалось плюс 35. Эти плюс 25 и ветер казались не выносимыми. Все оделись в бушлаты и наконец-то, натянули штаны. Егор с удивлением заметил, что ему не привычно в трусах и штанах – шорты казались удобнее.

            Работая на верхней палубе, Каминский завернул за фальштрубу и удивился. В закутке на палубе, в пространстве образованном фальштрубой и надстройкой, надёжно защищённой от ветра, лежали на полотенцах и загорали топлес Вера и Валентина. Они увидели Каминского и даже не пошевелились. Егор отвернулся и спросил.

— Девчонки, вам, что за полгода в Африке не осточертело это солнце?

— Мы Егор, выравниваем загар, — отозвалась Вера и продолжила – ты только представь мы приходим в Балтийск в начале апреля, а у нас загар обалденный.

— Ладно. Загорайте, не буду мешать, — Егор, удалился, с удивлением ловя себя на мысли, что у их инженеров, у обеих, красивая грудь, но его это не заводит. У парня не было сестры, наверное, так относится брат к сестре. На юте его встретил Володя.

— Почистил под левым катером палубу от ржавчины?

— Нет – ответил Егор. Рядом стоял Беляков.

— Чего ты ждёшь, красить скоро всё будем – спросил он матроса.

— Девчонки наши там загорают.

— Вот ещё. Этим бабам мало было Африки. Я им сейчас позагораю – и Беляков рванулся к трапу на шлюпочную палубу. Дорогу ему преградили Шаврин и Каминский.

— Успокойся и не мешай женщинам отдыхать. Успеем, – Володя, как некогда был решителен. Беляков в замешательстве остановился, но видимо слов Шаврина ему было мало. Вмешался Егор.

— Вадим. Валика ты в каюту и поперекладывай бумаги и не мешай девчонкам. Они ведь прошли весь этот путь с нами, — и более жёстко добавил – Ты понял меня и не буди во мне зверя, — Беляков удалился. Весь поход он был козлом, козлом и остался.

Седая Балтика.

За восемь суток «Стрелец» пересёк всё Средиземное море с востока на запад и вышел в родную Атлантику. Трое суток ушло на огибание Пиренейского полуострова, и вот на крейсерском ходу «Стрелец» врезался в Бискай. Этот залив-корсар поджидал возвращение приятеля из Африканского вояжа. Он с нетерпением, встретил судно сильным штормом. Не снижая хода, кувыркаясь как ванька-встанька «Стрелец» рвался вперёд и спустя чуть более двух суток вошёл в Ла-Манш.

Удивительно, но ещё шесть раз за свою службу на военно-морском флоте Егор, встретится с Бискайским заливом. Этот злодей всегда будет реветь и бесноваться, видно к Егору у него были какие-то свои счёты.

Па-де-Кале просто никто не заметил. Северное море промелькнуло и растаяло за кормой. Проливную зону прошли совершенно равнодушно. Уже никого не интересовали ни Замок Гамлета, ни Копенгаген, ни дорогущие яхты с шикарными блондинками на палубах.

«Стрелец» вошёл в родную и такую желанную Балтику! Загорелые, возмужавшие за время похода и повзрослевшие от пережитого моряки, вывалили на палубы, вышли даже вахтенные, оставив по одному человеку на боевых постах. Они смотрели на свою седую и родную Балтику и многие не могли сдержать слёз. Плакали матросы, мичмана, офицеры и никто не стеснялся этих слёз. Они, наконец-то и слава Богу все, вернулись домой!