Глава пятнадцатая.

Алжир.

Распахнут люк во тьму Вселенной,

И сладок нам табачный яд...

Мы тем же курсом в Средиземном

Идем в назначенный квадрат...

Кирилл Ривель

Тот ещё ноябрь.

Ноябрь оказался насыщен событиями и в стране и в жизни Егора. Праздники закончились и «Стрелец» постепенно с трудом приходил в себя. Неожиданно 11 ноября по дивизиону объявили общий сбор и построение на стенке всего личного состава без исключения, даже дежурным и вахтенным, в строй. За три года, что служил Егор, такого никогда не было. Никто из старослужащих тоже не мог вспомнить, чтобы был такой претендент. Все не на шутку забеспокоились. Тем более сообщили, будет правительственной сообщение по радио. Стало заметно, как и на других кораблях и судах мечутся моряки. Произошло что-то из ряда вон выходящее: «Не началась бы война» — возникла мысль в голове Егора, и не только в его голове. Все построились на стенке в большую колонну. Работала громкая связь на «Стрельце». Трансляция велась на всю гавань и с других кораблей. Ровно в 10.00. зазвучал голос диктора Игоря Кириллова. У Егора похолодело внутри: «Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР с глубокой скорбью извещают партию, весь советский народ, что 10 ноября 1982 года в 8 часов 30 минут утра скоропостижно скончался Генеральный секретарь Центрального Комитета КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич БРЕЖНЕВ. Имя Леонида Ильича Брежнева — верного продолжателя великого ленинского дела, пламенного борца за мир и коммунизм, — будет всегда жить в сердцах советских людей и всего прогрессивного человечества», — по строю прокатился выдох облегчения. Начался митинг. Замполиты выступая рассказывая, каким был дорогой Леонид Ильич. Словоблудия сыпались как из рога изобилия. Объявили минуту молчание. По её окончанию Егор наклонился к уху стоявшего рядом Сергея Калягина и прошептал.

— Подожди. Немного времени пройдёт и его обосрут с ног до головы, — Сергей утвердительно кивнул. В этот день началась гонка на лафетах, запустившая процесс развала СССР.

Вечером Егору доставили в дивизион срочную телеграмму: «Диму забирают Армию Проводы воскресенье. Приезжай. Люда». Ну и денёк. Каминский договорился с боцманом Фёдоровичем на пятницу и тот его отпустил, обещая прикрыть перед старпомом Бариновым. Старик понимал, что брата Егора могут забрать в Афган. В пятницу рано утром Егор уже был в Минске.

Наконец он увидел сына. Ему уже было больше полугода. Егор даже как-то оттаял к жене. Всё-таки она мать его ребёнка. Ну дура, что тут уже поделать. Общение с Валентиной, Софи и Женькой сделало его не таким категоричным к жене. Он стал относиться к ней более снисходительно и даже жалеть её. Малыш был забавным красавцем. Егор впервые так весело играл с сыном. Максим хохотал. Егор кидал малыша под потолок и ловил. Ребёнок от радости заходился смехом. Смеялась и Людка. Егору показалось, что всё в его семье наладилось. Ночью, когда заснул Максим, супруги провели отличную интимную ночь, как в былые времена в Балтийске.

Утром мать попросила Егора и Димку съездить к Дворцу Спорта. В кафе «Ромашка» на Парковой магистрали, купить бутербродов с сухой колбасой. Мать решила поставить тарелку с колбасой на праздничный стол. Вот так жили в СССР. Сухая колбаса, чёрная икра, вяленая осетрина, говяжьи языки, Болгарские консервированные огурцы и томаты в собственном соку и туалетная бумага входили в спецпаёк в столе заказов по предприятиям. Чтобы, приобрести его нужно быть хорошим и правильным работником. Страна, кормившая всю Африку, чему был свидетель Егор, сидела на хлебе и водке. В Минске ещё не плохо. В Балтийске кормящие женщины получали талоны на обычное коровье молоко. Молочных продуктов в свободной продаже в Балтийске не было никаких, ни кефира, ни сметаны, ни творога. Был хлеб, крупы, макароны, рыбные консервы, картошка, капуста и водки разной навалом, а всего остального не было. Мясо, кур, яиц, колбасы в Балтийске, люди не видели месяцами. В Минске только не было сухой колбасы, остальное можно купить в большинстве универмагов, и точно в центральных магазинах.

Егор взял деньги у Людки, и они поехали с Димкой за колбасой. Приехали в «Ромашку», а там нет бутербродов с колбасой. Им посоветовали посмотреть в Троицком предместье, где после реставрации открылись несколько ресторанов и баров. Егор ещё там не бывал. Когда он уезжал в Лиепаю этот район представлял собой полуразрушенный квартал старых домов. Братья зашли в первый ресторан. Им понравилось. Егор предложил.

— Давай Дим Димыч сядем и покушаем. Водочки накатим. Давно мы с тобой не говорили. Дома нам не дадут откровенно поговорить. Денег у меня хватает, — так и поступили. Только официант предупредил. Музыки не будет — траур в стране по Брежневу: «Вот и прекрасно не будет мешать говорить» — ещё и обрадовался Егор. Они посидели, поговорили. Накатили по двести грамм водочки «Беловежской».

Егор рассказал брату об Африке, службе, отношениях между военнослужащими. Негласных правилах и тайных рычагах. Поделился своим опытом, полученным за время службы. Вышел содержательный и полезный разговор старшего брата с младшим.

Потом перешли в другой ресторан. Там тоже им понравилось. Они и в нём врезали по сто грамм правда разных напитков. Затем, решили продегустировать напитки в третьем ресторане, четвёртом, настала очередь баров. Домой братья заявились в 22 часа пьяные и без колбасы. Мать только развела руками. Димка побрёл в зал спать. Егор зашел в свою спальню.

Людка стаяла посреди комнаты. Рычала и пылала от злости как гиена, аж шерсть на загривке встала дыбом! Неожиданно она, с размаху кулаком решила ударить мужа в ухо! Дура, она и есть дура. Егор под приличным подпитием и не особо себя контролировал. Выработанный тысячекратными повторениями рефлекс, и его рука без участия пьяного мозга — ставит блок. Людка со всей своей дурной силой, натыкается на блок. Это больно! Очень больно! Для Людки. От боли и злости, эта колхозница совсем попутала берега и со всего маха бьёт ногой мужа в пах! Интересно, а чтобы она потом делала, достигни её удар цели? Это на первый взгляд, пах доступная цель. В жизни всё наоборот. Даже неподготовленный мужчина успевает отвести пах в сторону и нивелировать удар. Боец уровня Егора, даже не стал заморачиваться. Людке казался её удар стремительным. Била она от бедра и поэтому Егор успел бы за это время выкурить сигарету, а не то, что принять необходимые меры. Будь он, правда, трезв, а пьяному всё равно. В мгновение на пути голени жены, оказывается и на этот раз действительно, жёсткий блок – набитый до потери чувствительности кулак мужа. На тренировках по рукопашному бою Егор кулаком разбивал в дребезги немецкую черепицу с крыш. Кулак и кость голени, это уже действительно нестерпимо больно, для дуры наносящей удар. Визг её поднял всех. Влетела мамаша с криками и причитанием, что Егор ударил жену. Пришёл отец. Единственный кто так и не смог, встать это — Димка. Мать визжит. Людка рыдает. Максим орёт. Отец молча смотрит. Егор спокойно стоит и созерцает эту картину. Когда, мать, наконец-то заткнулась, а Людка схватила сына и стала его успокаивать. Егор спокойно произнёс.

— Заткнулись все? Ещё раз Людка ты попробуешь махать своими руками или ногами и потом будешь их долго лечить. А вы оба, чего примчались? Кто вас звал? Мне что замок врезать в дверь? Будете лезть в мою жизнь, я вообще не буду приезжать, — родители удалились. Надо уточнить, пьяный Егор, всегда очень добрый и миролюбивый человек. Поэтому поведение жены его только – повеселило. У Людки на ноге расцвёл шикарный синяк. Она на следующий день одела гольфы и серьёзно хромала. Ну, и кто виноват? Как говорится с голой пяткой да на шашку. Стоит сказать, что этот случай, напрочь отбил у Людки желание впредь драться с мужем, и хотя Егор, за всю свою жизнь, ни разу не ударил не одной женщины, зачем испытывать судьбу.

В воскресенье днём проводили Диму в Армию. Правда, его на следующий день вернули домой. Перенесли призыв на весну, но это неважно, пьянка то состоялась. Вечером того же воскресенья поезд уже уносил Егора в Балтийск. Ему надо успеть на подъём флага.

На «Стрельце» все в принудительном порядке смотрели по телевизору трансляцию похорон великого Ленинца и дорого Леонида Ильича Брежнева. Вся страна, да что там страна, полмира увидели, как его с грохотом сбросили в могилу. Символично. Через девять лет с грохотом сбросят в могилу коммунистическую идеологию, советский строй и сам СССР, а Егор будет принимать в этом самое активное участие.

В пятницу, 19 ноября у Егора день рождение. Он решил отпраздновать его в ресторане «Золотой якорь» и договорился с Ольгой.

В ресторан он пригласил Саньку Голубева, Игоря Колесникова, Сергея Калягина и Володю Шаврина, самых близких своих друзей. Ольга смогла достать из тайных подвалов ресторана, Егору на столик, редкое Ставропольское марочное вино «Жемчужина России». Вино оказалось бесподобным. К сожалению только одна бутылка и пусть она стоила в три раза дороже, чем хорошее марочное вино, она этого стоило.

Отличный подарок на день рождения Каминскому преподнёс Минский футбольный клуб «Динамо» под руководством тренера Эдуарда Молофеева. Они в тот день победили Московский «Спартак» и стали чемпионами СССР.

Егор лично, ещё мальчишкой, был знаком с Эдиком Малофеевым, Эдиком Зарембо и Михаилом Мустыгиным. Толик Каминский, отец Егора, подрабатывал в парке имени Горького в ДЮСШ №5. Летом размечал футбольное поле, зимой заливал коробку для хоккеистов. В этой школе тренером трудился знаменитый в прошлом футболист, Эдуард Зарембо. Как было принято, братья Егор и Дима, помогали отцу. Более того их мать Галина, подвязалась уборщицей в эту спортивную школу. Так как по натуре она была лентяйка и всегда больна, то братья порой, убирали раздевалки, пока их мама в очередной раз умирала. К Эдику Зарембо, после занятий заходили его товарищи, знаменитые футболисты Молофеев и Мустыгин. Толик Каминский, частенько становился их собутыльником. Эдик Зарембо, подарил Егору самиздатовский фотоучебник футбольного тренера. Удивительно, но этот набор фотографий Егору удастся сохранить. Уже во времена перестройки, чтобы выжить и прокормить свою новую семью, он устроится в спортивную школу в городе Славске Калининградской области России, завхозом. Директор школы, Николай Николаевич Луговской, капитан запаса, друг Егора, даст ему возможность тренировать детскую футбольную команду. Вот тогда и пригодится Егору подарок Зарембо. Конечно Минский спортивный клуб «Динамо» был близок Егор. Он занимался в нём стрельбой из винтовки и тренировался с оперативниками в динамовских залах. Брат Дима, стал боксёром и тренировался тоже на «Динамо» и дорос до Кандидата в Мастера Спорта.

Справедливости ради, стоит сказать, этот день рождения будет последним, который Егор отпразднует с такой помпой и торжеством. Настанут другие времена, и придёт другая жизнь. Ну а пока он счастлив и весел, он молод, здоров, любим женщинами. У него уже есть сын, наследник его фамилии. Рядом друзья, отличное вино, а ему только двадцать три года и он с гордостью за себя, думал в тот момент: «Вот я и достиг всего, что задумал четыре года назад. Стал тем, кем хотел! Я победил! Пусть теперь она поймёт, что она потеряла!».

Новогодний подарок из Минска.

Наступил последний месяц этого насыщенного событиями года. В декабре стало известно, что «Стрельцу» предстоит совершить дальний поход в Алжир. Задача: обеспечение и проводка дизельной ракетной подводной лодки через Балтику, проливную зону, Северное море, Ла-Манш, Северную Атлантику в Средиземное море в Алжирскую военно-морскую базу Мерс-эль-Кебир, расположенную перед портом Оран. Советское правительство продало эту лодку Алжиру.

К этому времени Егор завёл себе постоянную любовницу. Он снял её в ресторане «Дружба» Звали ей Галка. Хирургическая медсестра из госпиталя. Жила она в посёлке Мечниково на окраине Балтийска, в частном секторе. Чтобы родители не мешали, ей приводить любовников, она спала в летнем домике в своём саду. Это была лет двадцати двух мелкая, но симпатичная темноволосая девушка. От других женщин Каминского её отличала повышенная сексуальная активность и особенность её организма, она мгновенно получала оргазм при половом акте, и длился этот оргазм, практический весь акт. Как рассказывала Галка Егору, в госпитале на осмотре у гинеколога, как только доктор ввёл ей пальцы во влагалище, она сразу кончила. Доктор достал мокрые пальцы в медицинских перчатка и сказал ей: «Ну, у Вас милочка и чувствительность!». Всё усугублялось тем, что она не могла забеременеть. Поэтому, меняла постоянно партнёров, не желая верить в свою неспособность иметь детей, а во всём обвиняла мужчин. У Егора был сын. Значит, по мнению Галки, он является для неё идеальным носителем спермы для её беременности. Она сразу заявила ему, что ей нужен ребёнок и не нужен он. Галка, не стесняясь рассказа Егору, что у неё есть в госпитале любовник, матрос срочник. Он москвич и безумно её любит и прощает ей всех её мужиков. Только она от него не может никак забеременеть. Более того, у него очень большой член и ей больно заниматься с ним сексом. Доктор советовал ему одевать ограничительные кольца на член, но он отказывается. Егор вспомнил рассказ проститутки-негритянки из Мапуту и подумал: «Смотри, а она то, была права по поводу размеров. Большой действительно может вызывать и боль у женщины и дискомфорт». Галка заявила, что размер члена Егора её подходит. Ей с ним хорошо и она надеется от Егора забеременеть, только нужно им сношаться регулярно. Перед началом интима, она свои и Егора гениталии обмывала фурацилином. Егора её проблема не сильно напрягала: «Хочешь ребёнка и не собираешься предъявлять претензии, да Бога ради!». Егор обретал симпатичную партнёршу, тем более чистую и ненужно прерывать половой акт. Вот такая взаимовыгодная связь. Тем более Галка оказалась не глупая и интересная девушка. Они ходили с ней в кабаки, но по её требованию, без спиртного. Оплату ужина делили на двоих. Особенность этой девчонки, она, как и при интиме, кончала от песни Аллы Пугачёвой «Миллион алых роз». В оркестре ресторана «Дружба», солисткой работала её родственница и ради Галки, песня звучала часто за вечер. Чтобы не мотаться в Мечниково, Егор снял комнату в Камсигале, это посёлок Севастопольский в Балтийске. Двадцать минут хода до дивизиона.

Новый год Егор намеревался встречать с Галкой. На «Стрельце» закончили всё работы, но командование, решило усилить дежурную службу судна. Сильный ветер, наваливал «Стрелец» на стенку и Егору пришлось задержаться почти до вечернего чая. Только разрулил он и Володька Шаврин обстановку, как по трансляции, дежурный выдал команду: «Каминскому прибыть к трапу». Егор удивился и подумал: «Это что ещё за новости?». Подойдя к дежурной рубке спросил дежурного.

— Чего звал? — дежурный кивнул головой в сторону юта и сказал.

— Тебя у трапа спрашивают, — Егор вышел на палубу и оцепенел. На палубе у сходни-трапа с двумя огромными котомками стояла его жена Людка!

Балтийск, закрытый город. Въезд, строго по пропускам. Сделать пропуск, та ещё морока: «Интересно, как она проехала заставу. Кто ей сделал пропуск в Балтийск?» — подумал Егор, а сам подошёл к жене и спросил.

— Привет! Сын где?

— В Минске с бабой Галей. Ты не рад меня видеть? – в свою очередь спросила Людка.

— Ладно, пошли в каюту, а там разберёмся рад я тебя видеть или нет, — он взял Людкины вещи и они пошли по коридору в каюту Егора. Притащила она много чего, в том числе пять бутылок Белорусского Вермута производства Минского завода «Кристалл». На закате Союза этот вермут делался превосходного качества, настаивался на травах. Когда Егор возвращался из Минска на судно, он всегда привозил несколько бутылок вермута. Друзья Егора очень уважали этот напиток за его прекрасный эклектичный вкус. В котомках оказалась куча готовых закусок. Очень кстати оказался приезд Людки. Скромно в этот Новый год было в столовой «Стрельца». Это в море, праздничный стол. У стенки, вся команда дома празднует, а на судне только холостяки и вахта, которой вообще не положено ничего праздновать.

Егор и Людка всё понесли в столовую команды, где уже скучали молодые бойцы и Володя Шаврин. Вовка увидел Людку и очень обрадовался. Они не виделись сразу после отхода «Стрельца» в Мозамбик. Людка тоже была рада видеть Володю. Шаврин торжественно представил жену Егора молодым бойцам. Когда же на столе появилось изобилие домашних закусок и пять бутылок знаменитого Белорусского вермута, то в Людке души не чаяла вся холостяцкая часть команды «Стрельца». Включили телевизор. Ждали поздравление Советского народа, новым генсеком Андроповым, но вместо Андропова, поздравление зачитал – Василий Кузнецов! Егор почувствовал, это неспроста. Политическая чуйка, уже тогда, на подсознании и интуиции у него работала хорошо. Андропов был смертельно болен, и в феврале он продолжит гонку на лафетах.

Только опрокинули стаканы за Новый год, как в столовую вошёл старпом Андрей Владимирович Баринов. Он оставался на судне обеспечивающим и решил проконтролировать ситуацию в столовой команды. Он так и замер в дверях от открывшейся его взгляду картины. Час назад всё ещё было нормально. Откуда это всё, он не понимал, пока не увидел Люду. Жену Каминского он лично не знал, но конечно слышал. Людка тоже увидела старпома. Андрей был в кремовой рубашке с погонами. Право Людка, как истинная белорусская колхозница, прожившая год в Балтийске, так и не научилась разбираться в погонах и воинских званиях. Людка встала. Подошла к Баринову и взяв его за руку со словами: «Ну, и где же ты ходишь матросик!», потащила его к столу. Старпом даже не успел сообразить, что происходит и кто эта женщина, как она усадила его за стол, налила ему стакан вермута и стала накладывать один из салатов в чистую тарелку. Молодые с неимоверной силой удерживали смех. Каминскому и Шаврину этого не надо было уже делать, по сроку службы, и они не скрываясь, расхохотались. Баринов от растерянности спросил Людку.

— А вы кто? – та ему незатейливо ответила.

— Я Люда, — и спросила в свою очередь его – А ты кто?- видно потрясение от неожиданного появления на борту этой женщины было настолько сильным, что он не нашёлся что ответить, а только произнёс

— Я Андрей, — всё! Теперь не выдержали и молодые. Лучше потом получить взыскания от старпома, чем сейчас задохнуться от задержки воздуха. Людка хозяйски обхаживала Баринова, она реально не понимала, кто он, да и по правде, ей параллельно была его должность и звание. Егор решил всё-таки прийти на выручку старпому, как ни как, они вместе парятся в бане.

— Познакомьтесь Андрей Владимирович. Это моя жена Людмила. Неожиданно приехала из Минска в гости, — в парилке они давно были уже на ты, но на судне Каминский никогда не нарушал субординацию, за это его ценили друзья офицеры. Естественно пить старпом не стал, а тарелку с отличным домашним салатом отставить не смог. Он встал с тарелкой в руках, продолжая есть салат и только произнёс.

— Каминский, Шаврин, на пару слов, — и вышел из столовой. Моряки вышли следом.

— Как она попала в Балтийск? Ты ей сделал вызов? – обратился он к Егору – Так я вроде не подписывал никаких твоих документов, да насколько я помню, ты и не обращался, — с недоумением произнёс Баринов.

— Всё верно Андрей Владимирович. Для меня это тоже неожиданность. Я думаю, она сделала вызов через свою подругу. Мы снимали в своё время комнату в Балтийске. У хозяйки квартиры дочь замужем за особистом. Людка с ней подружилась, вот этот особист по просьбе жены и сделал ей пропуск. Хотя Людка могла и напрямую обратится к нему. С неё станется, — высказал своё предположение Егор, как его жена могла оказаться в Балтийске.

— Что она намерена делать? Где жить? Когда уезжать? — всё не унимался Андрей.

— Жить она собирается на «Стрельце. Приехала на неделю. По крайней мере, она мне так заявила – ответил Егор.

— Каминский! Это же пиздец! Такое нельзя допустить, — расстроился старпом. Тут в разговор вмешался Володя.

— Что Вы предлагаете, товарищ старший лейтенант. Вывести Людку силой с судна. Думаю, Егор не позволит, да и я давно её друг. Из моряков её никто пальцем не тронет, да и Вам не советую.

— Ну и что нам делать? Ей нельзя оставаться на неделю на судне. Хорошо. Завтра 1 января. Праздник. Потом все придут на работы, а тут на тебе — семейное общежитие, а не боевой корабль, — сетовал офицер.

— Мне она не мешает, — высказал, свое настроение Егор.

— Мне тоже — вставил Вовка, и добавил, — Вон какую кормёжку устроила. Кстати, Андрей Владимирович, вкусно?

— Что? – задумчиво спросил старпом и добавил – Что? А, да. Очень вкусно, как у мамы дома, — они вернулись в столовую. Молодые продолжали попойку и праздничный ужин под командованием Людки, раз уж старпом и старослужащие самоустранились. Людка накинулась на вошедших моряков.

— Егор! Вовка! Андрюша! Вы где ходите, ну-ка налетайте на белорусские колдуны. Мама Егора готовила по старинному польскому рецепту его бабушки. После этих колдунов снятся вещие сны, — пока Людка трещала, Егор и Вовка, незаметно улыбались. Давно уже никто не называл старпома, Андрюшей, с самого Мозамбика. Услышав, от Людки, как его в прошлом дразнили, он вообще упал духом. В голове Андрея роились тяжёлые мысли: «Понятно, что Каминский не выставит жену с судна, на улицу. Никто из моряков даже не пошевелится. Сам я тем более не трону жену подчинённого. И что мне делать? Вызвать комендантский патруль. Морпехов? Вот будет позорище! Да и небезопасно это. Каминский и Шаврин запросто вступятся за неё и начнётся здесь побоище. Молодые, смотрят в рот Шаврину и Каминскому. Тот же Терещенко, мало что бугай здоровый, так ещё и белорус, как Каминский и его жена. Они втроем стоят шести морпехов. Боже мой! Что же мне делать?» — так думал расстроенный старпом, правда, это не мешало ему методично уничтожать привезённые Людкой белорусские присмаки.

Опасения Баринова были не беспочвенны. У всех ещё на памяти недавнее происшествие. Семья офицера с маленьким ребёнком ни как не могла получить жильё. Лишившись последней надежды, жена этого офицера, пришла с ребёнком на корабль и жила там более недели. Однажды, проезжавший мимо командующий военно-морской базой Балтийск, увидел сохнувшие на палубе пелёнки и женское бельё. Удивлённый эти натюрмортом, адмирал дал приказ разобраться и устранить нарушения. Начальник, очередной штабной дуболом, ничего лучше не придумал, как прислать комендантскую команду морпехов и приказал силой выкинуть с корабля женщину и младенца. Дурак он если от рождения дурак, то и до смерти. Понятное дело, весь экипаж вступился за товарища и его семью. Дело дошло до оружия. Моряки вскрыли арсенал и встретили морпехов с оружием наперевес. Слава Богу, не дошло до стрельбы. Офицеру в этот же день – предоставили квартиру. Командир корабля, старпом и замполит получили взыскания, а штабного идиота, отдавшего команду применить силу к женщине и ребёнку, лишили звания и выгнали к чёртовой матери с флота. Говорят, чудом не посадили. Так, что опасения старпома Баринова имели самые серьёзные основания.

Неожиданно Баринова посетила гениальная мысль, как разрулить эту ситуацию с Людкой. Видимо обильная и вкусная пища способствовала его мыслительной деятельности. Он вытер рот салфеткой и неожиданно обратился к Каминскому.

— Каминский! Я, как твой начальник, за отличную службу, и к Новогоднему празднику, решил поощрить тебя внеочередным отпуском на Родину. Так, что со 2 января и до 12 января, ты можешь отбыть в отпуск, — немного выждав, добавил — с женой, — Егор ещё не успел ответить положенное в таких случаях: «Служу Советскому Союзу», как Людка с криком; «Спасибо Андрюша!» бросилась целовать Баринова. Шаврин и Каминский, всё-таки рассмеялись. Благо, молодые не поняли, что же их так насмешило. Историю с Андрюшей они не знали.

Егор и Люда не стали задерживаться в столовой. Удалился в свою каюту и старпом, загруженный Людкой тарелками с закусками. Вовка остался с молодыми уничтожать припасы под Голубой огонёк с телеэкрана.

В каюте Людка, изголодавшаяся без мужа, разгорячённая алкоголем и воспоминаниями былой страстной любви на борту «Стрельца», набросилась на Егора. Он не стал сопротивляться, ему тоже повеяло прошлыми их любовными утехами на судне, тем более они тогда были прекрасны. Закончив свои страстные занятие по погашению супружеского долга, они к разочарованию обоих обнаружили, что у Людки неожиданно начались месячные. Что такое не везёт и как с ним бороться. Ну, раз такое дело, Егор, решил действовать и разруливать сложившуюся ситуацию. Он подмылся над раковиной и предложил это сделать жене. Когда оба, привели себя в порядок, Егор оделся и заявил жене.

— Мне сейчас нудно уйти по делам.

— Это в три часа ночи? Куда? – удивилась Людка.

— Мне надо. Ты действительно хочешь знать, куда я пойду? Потом не пожалеешь?

— К любовнице? – догадалась она.

— Да к ней. Я тебя предупреждал. Не играй с огнём. Ты меня не послушала и продолжала вертеть шеей. Значит довертелась.

— Что тебе не так? Что я плохого делала? Что тебя не устраивает? – разревелась Люда.

— Я тебе не попугай повторять по сто раз, одно и тоже. Говорил. Три раза не повторяю. Умной себя считаешь. Вот и останешься одна. Я подаю на развод.

— На развод и женишься на своей любовнице? – рыдая, выдала Людка.

— Ну, ты дура большая, чем я думал. На хрена мне нужна опять жена. От тебя дай избавиться. Значит так. Пошли, отведу в гальюн. Потом закрою в каюте, чтобы ты не шастала по судну. И хочу тебя предупредить, Люда не дури. Вспомни, какая ты была раньше, когда мы жили в Балтийске. Выкинешь, какой фортель и окажешься с голой задницей на стенке. Я не шучу, надеюсь, ты это уже поняла, — она, продолжая реветь, закивала головой. Егор продолжил, бросив жене полотенце для лица.

— Подотри сопли и пошли в гальюн. Вернусь через два часа.

— Я не хочу в твой гальюн, — опять начала реветь Людка.

— Тогда сиди и жди, — Егор закрыл каюту. Дежурному сказал: « Буду к подъёму» — и направился в Камсигал, где на квартире его ждала Галка.

Вошёл в комнату. Галка лежала в постели и спала. Он разбудил её. Продрав глаза та спросила.

— Что так долго?

— Сначала было усиление. Ты же, слышишь какой ветер. Черепицы по улицам летают. Потом, представляешь, жена приехала и заявилась прямо на «Стрелец», — Галка от этих слов сразу проснулась. Села на кровати, завернувшись в одеяло и с интересом спросила.

— И что?

— Что, что. Встретили Новый год. Она притащила две сумки жратвы, ребята сейчас доедают. Потом, перепихнулись с ней, и вот я пришёл тебя обрадовать. Мне старпом вкатил отпуск. Она, видишь ли, решила с недельку пожить на «Стрельце». Теперь мне её приказано доставить в Минск, — следующий вопрос Галки поставил Егор в тупик.

— Почему на коробке? Есть же комната. В этой комнате пусть и поживёт.

— А ты? Вернёшься в свою дачку в Мечников?

— Зачем. Вместе с ней и поживём. Мужчина ты сильный, думаю на нас обеих хватит. Я ещё никогда втроём не пробовала. Твоя жена, всяк не чужая нам женщина. Можно сказать родственники в какой-то мере. Ты ей про меня сказал?

— Сказал. Только для шведской семьи она ещё не созрела, — и добавил – я пока тоже, но в твоих словах есть рациональное зерно. Надо подумать.

— Ты думай, а пока будешь думать, отыимей меня, пожалуйста. Я с прошлого года не сношалась, ждала тебя, — на удовлетворение любовницы ушло немного времени, учитывая её физиологические особенности и по пути на судно, Егор задумался над сложившейся ситуацией в его жизни: «То, что семейной жизни с Людкой не будет, я уже не сомневаюсь. Здесь только вопрос времени. Однозначно нужно разводиться, чем раньше, тем безболезненно это будет для меня и для неё. Галка, идиотка, со своим предложением пожить втроём. Хотя. Интересно, как отнесётся к этому предложению Людка».

Егор к подъёму уже был на судне. Открыл каюту. Жена спала. Пошёл в столовую. Пусто. Судно будто вымерло. Только дежурный дремал в дежурке. Благо ветер успокоился. Егору тоже захотелось спать. Он вернулся в каюту. Залез на второй ярус койки и заснул. Проспал да обеда. Потом собрались с Людкой и поехали в Кёник.

До Минска доехали без особых разговоров. Людка молчала, молчал и Егор. Не о чем уже было говорить. Оба понимали, что это конец их семейной жизни, но всё-таки ещё оставалась надежда, что каким-то чудом всё восстановиться и будет как раньше.

В Минске Егор сказал Людмиле о предстоящем походе в Алжир. Людка просила мужа не разводиться и принять решение о разводе по возращению из похода. Какая ему разница, всё равно он всё это время будет в море и подумает. Она, тоже подумает и постарается измениться. На том и порешили. Егор вернулся на «Стрелец», правда, отгуляв весь отпуск, так неожиданно добытый ему Людкой у старпома. По крайней мере, Егор наигрался вдоволь с сыном.

Вернувшись в Балтийск, он пошёл на квартиру в Камсигале. Квартира была пустой. Хозяйка сказала, что его женщина, уехала и оставила ей ключи, заявив, что она уже сюда не вернётся. В начале посёлка Камсигал, жила с двумя детьми старшая сестра Галки. Егор с Галкой несколько раз ночевали у неё, пока он не снял комнату. Егор зашёл к её сестре. Сестру звали Светлана. Та рассказа ему, что Галкиного матросика комиссовали по здоровью. Он поехал в свою Москву, а Галка уехала с ним. Вот так и разрулился этот любовный треугольник. Егор будет поддерживать дружеские отношения со Светланой и через несколько лет она сообщит ему, что Галка тогда ещё, вышла замуж за своего матросика. Он её долго лечил и теперь она ждёт ребёнка. Счастлива безмерно. Галка говорила ей, что любит мужа и не изменяет ему, а он без ума от неё и от их будущего ребёнка. Вот так. Сделай женщину счастливой, и она тебе будет верна до конца жизни. Тем более Галка уже нагулялась дальше некуда. Как-то она заявила одному подвыпившему нахалу, который пытался её снять в ресторане: «Мужик, если на тебя повесить столько членов, сколько я видела, ты будешь похож на ёжика».

«Стрелец» готовился к походу. Начался предпоходный аврал. Каминскому стало не до женщин. Впереди ждали проливная, Ла-Манш, дружище Бискай, соскучился поди без Егора, и легендарная Средиземка, где куда не кинь взгляд, живая тысячелетняя история.

Лиепая, завод в Тосмаре – Рига, центр подготовки в Болдерае.

Лодку, которую должен был сопровождать «Стрелец» в порт Оран надлежало забрать в Лиепае на заводе в Тосмаре, так назывался район города. На этом заводе пришлось поработать и Егору. Будучи курсантом, когда его смена была расходной, их нередко посылали работать в цеха этого судоремонтного завода. Заводу плюс, лишними рабочие руки некогда не бывают и курсантам польза, завод то судоремонтный, можно так сказать, теория устройства судна в реалии изучать. Подготовка специалистов в 337 ШСРПС, всегда находилась на высоком надлежащем уровне.

Лодка была дизельная, но имела возможность нести на борту ракеты. На заводе её доводили до ума. Снимали, что не положено иметь Алжиру, а ставили, то что положено. Экипаж лодки был пока ещё только советский. Самое неудобное заключалось в том, что границу «Стрельцу» закрыли в Балтийске, а значит в Лиепае никому на берег схода нет. Разве только командиру и замполиту.

В Лиепае управились за пару дней. Взяли курс на Ригу. Лодка теперь шла в фарватере «Стрельца». Северо-восточнее Лиепаи начиналась область замерзающей Балтики. Хотя льдов не было, обстановка могла измениться в любой момент.

В пригороде Риги, Болдераи, находился военный цент подготовки морских офицеров, дружественных Союзу государств. В этом центре на лодку, зайдёт алжирская часть команды и уже совместный алжирско-советский экипаж поведёт лодку в порт Оран, а вернее в Алжирскую военно-морскую базу в Мерс-эль-Кебир. Согласно, международных правил, лодка пойдёт в надводном положении.

Пришли в Ригу. Отшвартовались в военной гавани. Стали ждать, пока соберутся и погрузятся на лодку алжирцы. Стоянка затягивалась, и сколько предстояло ещё ждать в Риге, не знал никто, имея дело с арабами, тем более в прошлом французской колонией, ждать можно было вечность. Слова порядок и французская колония не совместимы.

Шаврин вспомнил, что в Риге на буксире служит его кореш по Лиепайской школе, Володя Прудников. Договорись со старпомом, что из военного городка они не ногой, но товарища нужно проведать. Отпустил скрепя сердцем эту троицу. Что же ему оставалось делать. Вот какие мысли кружили в голове Андрея: «Уйдут сами. Им по возвращению после Алжира, по домам. Срок службы подходит к концу, они уже ничего не боятся. Молодые остались в Балтийске, у них ещё нет виз. Эта троица и на руле и в боцкоманде и в катерной команде и сигнальщики, и старослужащие, мать их подери, которым уже и сам чёрт не брат. Каминский, этот флибустьер закоренелый, ещё и киномеханик. Они отлично понимают, что без их «Стрелец» с места не сдвинется, не то, что проведёт лодку в Алжир. Из рулевых на борту Хорошев, и эта троица. Боцкоманда состоит из боцмана Фёдоровича и того же Шаврина. Даже Маслов совершенно забыл о существовании Каминского, и не трогает его, отрываясь на других членах команды».

Вовку Прудникова быстро нашли на рейдовом буксире. Товарищи обрадовались встрече. К сожалению, у моряков со «Стрельца» не было денег. Им же закрыли границу, а значит, любые советские купюры автоматически становятся контрабандой, если они не занесены в таможенную декларацию. Если же занесены, то тем более должны быть предъявлены таможенникам по возвращении в Союз. В магазине внутри базы, Егор усмотрел отличный снегокат для сына Максима. Выход, как всегда, нашёл Егор. Он предложил Прудникову одолжить ему 100 советских деревянных рублей, а по возвращении в Союз, он, как только получит валюту, вышлет Прудникову 10 рублей бонами. Всё так и сделали. Просто, под честное слово Егора, Володя Прудников дал ему 100 рублей. Не нужны были никакие расписки – залогом являлось доброе и честное имя и потерять его хуже смерти. Егор купил снегокат за 75 рублей. Дорогущая по тем временам игрушка. На остальные взяли пять бутылок водяры. Ребята Прудникова встречно выставили три бутылки и устроили мощную пьянку на буксире. Участники — троица со «Стрельца», Прудников и два молодых матроса с буксира. К компании присоединилась и кок буксира. Женщина лет двадцати пяти и более. Довольно уже потасканного вида, но как говорится и рак на безрыбье рыба, особенно если её предстояло ставить раком.

Пьянка шла под воспоминания школьной жизни. Закуска была, но на неё особо не налегали. Вскоре уровень опьянения достиг черты сексуального влечения. Посовещавшись, пришли к решению. Морякам со «Стрельца» нужно, как тогда говорили, размагнититься. Дама была не против сношаться со всеми тремя. Понятно дело в порядке живой очереди. Первым она выбрала Каминского. Она Егору была совсем не симпатична. Заниматься с ней интимом, ему не особо и хотелось, он идти на три месяца с воздержанием хотелось ещё меньше. Пришёл на выручку Прудников Володя, который заявил: «Нет не красивых женщин, есть мало водки». После третьей стограммовки Егор созрел. Володя Прудников протянул Егору презерватив, намекнув, что дама уже отправила несколько человек лечить триппер. Вышли в другую каюту. Каминский первый раз в своей жизни использовал изделие №2. В народе, в шутку называли противогазы изделие №1, презерватив №2, ластик №3, а галоши №4. В каждой шутке, только доля шутки. Советский презерватив мало чем по жёсткости и толщине резины отличался от противогаза.

Прежде чем впустить член Егора в себя, дама рукой проверила наличие у него презерватива. Это характеризовало её с хорошей стороны. Потом пришла очередь Калягина и Шаврина. Вот Володе Шаврину, к сожалению, не хватило изделия №2, но Вовка решил рискнуть. Рискнуть то он рискнул. Вот только уже в море, Володя лечил триппер у судового доктора в долг, за две бутылки коньяка. Размагнитились, набрались как зюзики и пошли на «Стрелец». Они обещали старпому вернуться до нулей на судно. У трапа матросы столкнулись с Иваном Михайловичем. Первый помощник возвращался на судно из базы. Моряки остановились, чтобы пропустить помощника вперёд на трап. Маслов посмотрел на них и только покачал головой, мол: «Молодцы!». Все трое молча согласились с ним: «Молодцы. Что тут скажешь».

Утром, всем троим было плохо от слова, смертельно плохо. Особенно тяжело переносил похмелье, как всегда Егор. Боцман, не понятно на кой, затеял красить правый якорь! Надо спустить за борт штормтрап, вывесить беседку и найти из троих одного самоубийцу, который в таком состоянии, согласится лезть за борт. Каминский сразу заявил Фёдоровичу: «Фёдорыч, ты можешь меня убить здесь, но за борт я не полезу. Какая мне разница умереть от твоей руки или за бортом. Мой сын всё равно, останется сиротой. Это будет на твоей совести». У Калягина и Шаврина аргумента в лице ребёнка не было, и они просто без аргументов, категорически отказались лесть за борт. Потом, никому не было понятно: «Ну, на кой сейчас нужно красить якорь?» — Каминский даже съязвил по этому поводу: «Боцман, может ещё его и заточить, чтобы лучше в грунт входил». Пришлось боцману самому лезть за борт и красить свой якорь. Ну, если приспичило человеку, то в чём дело. Сам и крась. Пока боцман болтался за бортом, сыграли «Боевую тревогу». Теперь пришлось старика в экстренном порядке эвакуировать на борт. За ночь вся акватория покрылась довольно толстым льдом. «Стрелец» хоть и всепогодное судно, но не ледокол. Существует опасность повредить льдинами винты. На помощь пришёл буксир, на котором вчера гудели Каминский и компания. Буксир обломал лёд вокруг «Стрельца» пробил проход в море и освободил ото льда подлодку. «Стрелец», лёг на выход из базы, следом пристроилась лодка. На палубу буксира высыпали все вчерашние собутыльники и кок. Они, прощаясь, махали руками. В ответ махали и матросы «Стрельца». По всей базе пронёсся протяжный гудок «Стрельца». Ему серией долгих гудков ответил буксир, а потом буксир поддержали все корабли, стоявшие в базе. Всё! Поход начался.

Сквозь льды.

До траверса Лиепаи, где закончится ледовый пояс, надлежало пройти более 180 миль. В обычной обстановке, плёвое дело, но не в ледовой. Не разгонишься. Как уже говорилось «Стрелец» не ледокол. Шли на малом ходу. Маневрируя во льдах. Выискивая по тёмному цвету льдин, более тонкий лёд. Почти сутки на судне не давали отбой «Боевой тревоги». Особенно пришлось тяжело Каминскому, Калягину, Шаврину. Они как сигнальщики всё время находились на сигнальном мостике. Разделив пространство по курсу и по бортам на три сектора, моряки постоянно изучали лёд и передавали сведения на ГКП. Там командир принимал решение на манёвр. На морозе, ветру пришлось находиться более 20 часов! Когда холодно, начинается обильное мочевыделение. А с мостика не ногой. Первое — «Боевая тревога». Второе — ледовая обстановка и лодка за кормой. Выручил боцман. Притащил ведро, чтобы в него мочились сигнальщики. Зимние куртки на меху, канадки, конечно, согревали матросов, но Егор не учёл обувь. В сапогах и одних носках на железной палубе, 20 часов даром ему не прошли. Потом, всю жизнь его ноги, страшными болями, напоминали эту проводку лодки во льдах. Прошли Лиепаю и «Стрелец» вырвался из ледового плена. Дали отбой тревоги. Егор переоделся. Отогрелся немного и заступил на рулевую вахту к рулю. По крайней мере, на ГКП было тепло. Вся команда валилась с ног. Все и командир, и офицеры провели 20 часов на своих боевых постах. Спустя 24 часа после выхода из Риги, Егор, сдав вахту Калягину, свалился в каюте. Он проспал восемь часов без еды и воды. Тяжело начался этот поход, но главные проблемы их ещё ждали впереди.

Потеря лодки!

Проливную прошли спокойно. Лодка в надводном положении. Шпионы крутились вокруг на катерах: «Да и чёрт с ними. Лодка то, уже по сути Алжирская. Нам какое дело. Доведём до места и всё. Домой», — думал, Егор, стоя у борта. Его уже не интересовал ни Копенгаген, ни Дворец Гамлета. Ничего не интересовало, скорее бы уйти на берег с этих кораблей и как же ему надоело это море.

Бискайский залив в своём репертуаре. Качнул. Не без этого. Прошли и его. Атлантика как всегда, спокойная большая пологая волна. Из-за лодки тащились на малом ходу. К концу февраля прошли Гибралтарский пролив и вошли в Средиземное море. Считай, что уже у цели. Значит дошли.

Не доходя 30 миль до побережья Алжира «Стрелец» лёг в дрейфь. Лодку взяли на корме на бакштов, в простонародии толстый канат, которым привязали нос лодки к корме судна, чтобы её ненароком, куда не несло течениями. Спустили катера. Решили отмыть подводников в душах «Стрельца». Грязные они все, в чирьях, белые как смерть. Да! Та ещё картина. Володя и Егор с Палычем возили подводников сначала на судно, потом на лодку.

Переходом командовал какой-то подводник капитан 1 ранга. Его привезли, и он отправился с Башуном в сауну. Потом к Башуну в каюту пьянствовать водку.

Каминский, Шаврин и Калягин, Палыч, как заводные мотались на катере. Егор, уже в наглую, прыгал с борта на катер, и как пират перемахивал на палубу через фальшборт. Уже никому не было дела до морских правил, даже Фёдорович махнул рукой на этого раздолбая. К двум часам ночи всё, наконец-то, закончилось. Вовка на руле. Егору заступать в четыре часа на вахту, которую называли, собакой. Каминский, только положил голову в каюте на подушку, как его растолкал старпом.

— Егор! Вставай! На катер! — Каминский взвыл!: «Блин ну когда же это закончится!» — Баринов продолжал, — давай отвезём капраза и отдыхай, тебе же на вахту в четыре и мне тоже. Ну, вставай! Пошли! — Егор матюкаясь в душе, поднялся и они с Андреем подошли к катеру. В катере уже сидел злой как сто китайцев Палыч.

— Ну где этот капраз? Где он ходит? — накинулся механик на старпома.

— Похоже, он заблудился на судне? — высказал предположение Егор.

— Похоже так, – согласился с ним Баринов. Вдруг все трое услышали какой-то стук внутри корпуса судна. Пошли по коридорам и нашли капраза. Он пьяный в сиську, ломился в дверь лаборатории, дубася её ногой. Насилу притащили его к катеру и почти на руках передали с борта на катер. На лодке его приняли подводники. Баринов спустился в лодку. Егор и Палыч дрейфовали на катере рядом с лодкой. Вернулся Баринов. Подняли, слава тебе Господи, катер. Егор собрался идти в каюту как его окликнул старпом.

— Каминский отдавай бакштов.

— Что? – переспросил Егор старпома, не веря своим ушам.

— Капраз приказал. Они пойдут сейчас в Мерс-эль-Кебир.

— Офигеть, что происходит! – вырвалось у Егора, но приказ он выполнил и отправился спать.

В четыре часа Каминский поднялся на ГКП, менять Вовку на рулевой вахте. Пришёл и старпом. Стали меняться. Вовка испугано доложил Егору

— Лодка ещё в три часа свалила. Куда их понесло?

— В Мерс-эль-Кебир. Капраз приказал. Андрей мне сказал ещё ночью.

— Слушай Егор у них же связь только УКВ. А она уверено работает только в поле видимости.

— Вовка, ну какое тебе дело? Свалили и хрен бы сними. Ты бы видел, какой он это капраз, пьяный был. Лыка не вязал. Чуть дверь ногой не высадил на главной палубе в лабораторию. На руках грузили на катер и там бойцы вносили в рубку. Нажрались с Башуном. Ладно, иди ты уже отдыхай, — Вовка спросив разрешения, ушёл вниз. Каминский, штурман Шарапов и Баринов остались нести вахту втроём. «Стрелец» уже без лодки дрейфовал в Средиземном море, ожидая рассвета. Никто ещё на его борту, не знал, что их ждёт с первыми лучами солнца.

Командир судна Башун проспался и с сильного бодуна поднялся на ГКП. Пока ещё замыленным взглядом он окинул ходовую рубку. Потом уставился на Каминского и спросил с мощным выхлопом.

— Как обстановка? – Шарапов и Баринов находились в штурманской рубке.

— Лежим в дрейфе. На море штиль. Видимость 7 миль, — доложил Каминский.

— Лодка как? – поинтересовался Башун.

— Откуда мне знать, где та лодка, если она ещё в три часа ночи ушла, — в воздухе повисло предгрозовое напряжение. Башун медленно, но уверено лишался похмельного синдрома. Вот оно самое эффективное средство от бодуна. Потерять подводный ракетоносец!

— Как ушла? – только он и смог выдавить из себя. Потом, уже совершенно осознано уставился на Каминского, не веря своим ушам, спросил ещё раз.

— Как ушла? Ты что Каминский сдурел? Я тебе сейчас пошучу. Где лодка! – уже заорал он во всю глотку. Из штурманской рубки выскочили старпом и штурман. Башун угрожающе пошёл на Каминского. Егор, уклоняясь от рук Башуна, который пытался его схватить, бегал между оборудование ходовой рубки.

— Кто отдал бакштов, — ревел командир. Егор нечего лучше не придумал, как сказать взбесившемуся командиру.

— Я отдал бакштов! – зря он так откровенен был в этот момент с Башуном. Тот, покраснел, словно варёная креветка, потом побелел и уже спокойно заявил.

— Всё. Я тебя гад, убью и меня ещё наградят, — Башун решительно направился к Каминскому. Егор спрятался за локационной станцией «Дон», чтобы выиграть время, и прокричал.

— Старпом мне приказал. Его и спрашивайте! — Башун остановился. Повернулся к Баринову и опять заорал, но только одно слово.

— Андрей-й-й! — Каминский и Шарапов пулей, от греха подальше, выскочили на крыло мостика, и задраили на всякий случай бронированную дверь. Хорошо, что Башун, пришёл без пистолета, иначе Каминский уже беседовал бы со своими благородными предками. О чём там беседовали командир и старпом, можно было догадаться по жестикуляции Башуна и растерянном виде Баринова. Итогом их беседы стала «Боевая тревога»!

Дежавю! Опять на сигнальный мостик и опять таращиться на воду. В этот раз искать подлодку, которую профукали из-за пьянки отцов-командиров. Одно радовало, нет мороза. Только радость была не долгой. Взошло солнце, и сигнальщики вспомнили, что они у берегов Алжира, а не у Лиепаи. Хотя пар костей не ломит. Терпимо.

Лодки нигде не было. Локатор тоже не давал отметки мало-мальски схожей с рубкой подлодки. Сигнальщики, поделили, как и в Рижском заливе, но уже весь горизонт на три сектора и внимательно всматривались в море. Лодки и след простыл. Егора посетили тревожные мысли: «Ерунда какая-то получается. Куда же она делась. Нырять они, говорят, не могут. Экипаж там не подготовленный для погружений, только для надводного перехода. Лодка не банка шпрот. Её и «Дон» должен видеть хорошо, но нет же не хрена! Блин, а если её захватили какие-нибудь сепаратисты, их тут пруд пруди. А эта дура, да ещё с ракетами. Долбанут ракетой по кому-нибудь. Хотя. Если они нырять не могут, некому, то уж ракету запустить и подавно не смогут. Вот только куда же она делась. Мистика. Теперь я крайний получаюсь. Скажет Андрюша: «Я ему не приказывал. Он сам это сделал». Всё! Пойду под трибунал, как враг народа. Мы, то на палубе, со старпомом были вдвоём. Вот я влип».

Дали радио в Москву о потери лодки. Приказ из Москвы – «Искать!». Пошли вторые сутки как все не отходили от мест. Только сбегали по очереди в гальюн. Анна Ивановна пыталась как-то накормить моряков, но Башун на неё всех собак спустил, она даже заплакала: «Вот сволочь! Пропил сука лодку, а на женщине злость срывает. Она, то в чём виновата. В том, что в отличие, от него старается добросовестно выполнять свои обязанности и заботится о личном составе», — думал Егор, смотря на плачущую Анну Ивановну и всматриваясь в горизонт. Лодки нигде не было.

Утром на третьи сутки, когда моряки валились с ног от усталости и недосыпания, пришёл приказ из Москвы: ««Стрельцу» следовать в Мерс-эль-Кебир». Лодку так и не нашли. У всех было очень скверно на душе: «Кто его знает этих арабов. Шлёпнут меня без суда и следствия как крайнего. Наши проглотят, как пить дать», — боялся Егор.

Подошли к длинному трёх километровому молу отделявшему аванпорт базы Мерс-эль-Кебир от моря. Сигнальщики ещё находились на мостике и в бинокли стали изучать базу и суда стоявшие в ней. Чудо! Их лодка преспокойно стояла у стенки! Они её двое суток ищут, а она в базе!

Встали на якорь. Стали ждать лоцмана или хотя бы добро на вход в базу. Очередное ожидание. Этот поход сплошные поиски и ожидания. На минарете завыл муэдзин, призывая к намазу. Прошёл слух, что лоцман будет к 16 часам. Команда ждёт. Вот уже и 17 часов. Нет лоцмана.

Терпение Башуна лопнуло. Приказал спускать катер. В катер сели Палыч на руль, Егор, Вовка, Сергей Калягин и старпом Баринов. Отвалили от борта и взяли курс на вход в базу между молами. На длинном моле в его окончании что-то типа бастиона-башни с советской 37-мм спаренной автоматической корабельной артиллерийской установкой В-11. На моле ни души. Только поёт муэдзин на минарете. Катер со «Стрельца» идет в аванпорт военно-морской базы.

Катеру оставалось пройти ещё треть пути, когда со скрипом открылся люк на артиллерийской башне и из него вылез заспанный алжирский вояка с красным флажком в руке. Солдат почесал в паху и стал делать взмахи флажком. Так сказать давать отмашку.

— Приветствует нас! – почему-то решил Андрей.

— Он отмашку даёт! – закричал Егор!

— Да, нет приветствует нас! Не видишь, что ли показывает на ворота!- продолжал нести ахинею Андрей. Видно ему солнце голову напекло. Солдат вставил себе в рот свисток и засвистел. Из башни повыскакивали ещё два солдата. Заняли места за орудием и стали наводить стволы на катер. Егор закричал Палычу.

— Палыч отворачивай на хер от ворот! Если вмажут одного большого куска не найдут не то, что от нас, от катера! Отворачивай! – Егор услышал, как лязгнули затворы на пушке и в стволы ушли десять, по пять на ствол снарядов. Такая пушка стояла на плацу в Лиепайской школе и на ней курсанты отрабатывали основы военно-морского дела. Егор был хорошо знаком с этим оружием и знал эффективность его огня. Катер отвернул и пошёл прямо на пушку. Алжирцы в свою очередь подняли стволы вверх. Егор глянул на Вовку и Сергея. Ребята побледнели. Они тоже хорошо знали все возможности этой, как её называли на флоте «хлопушки». Теперь дошло и до Баринова. Катер, ткнулся кранцем в тетрапод, это фигурный железобетонный блок, служащий волнорезом. К ним спустился алжирский солдат и спросил что-то на французском. Увы! Из всех кто находился на катере, на французском никто не говорил. По английский немного Егор. Алексей Матвеев к тому времени ушёл вообще из Гидрографии, Он не простил командирам свой арест. Солдат ждал. Баринов решил блеснуть английским.

— Do you speak English? – алжирец отрицательно помотал головой. Некто не знал, что делать и как с ним общаться. Неожиданно выдал перл Палыч.

— Sprichst du Deutsch? – все офигели от Палыча! Солдат радостно закивал головой и затараторил по немецкий

— Ja, ich spreche Deutsch, Ja, Ja, ich spreche Deutsch.

— Ну, давай Палыч скажи ему, что нам нужен телефон, — насел на механика старпом.

— Так всё. Я только эту фразу по немецкий и знаю ещё со школы, — ответил Палыч.

— Что и всё – разочаровано, переспросил Баринов.

— А, нет, ещё знаю, — вспомнил Палыч и крикнул алжирцу — Hände hoch!- солдат в удивлении отшатнулся, но руки поднял.

— Ты ему ещё скажи Гитлер Капут и мамка яйки, млеко — съязвил Егор и добавил – Полиглот хренов. Что делать то будем? — он достал сигареты, хотя на катере категорически не положено было курить. Ну, так и на пушку переть, как дураки, тоже было не положено. Солдат увидел у Егора в руках сигареты и оживился.

— Cigarettes. Cigarettes. Cigarettes., — Егор задумался. Спустился на нос катера и передал солдату пачку «Астры». Солдат закурил. К нему спустились и остальные двое. Тут опять переклинило Андрея.

— Егор давай нападём на этих вояк и повяжем. Их только трое. Ты, да я. Сами справимся с ними. Вот ещё и Сергей с Шавриным помогут. Давайте пока они не ждут, — Егор посмотрел на старпома и подумал: «Точно парню башку напекло», а в слух, только сказал.

— Андрей Владимирович. Ну что за ребячество. Ну, право, — Егора поддержал Сергей.

— У этой пушки расчёт семь человек. Мы в школе учились и тренировались семеро,- солдат как будто понял намерения Баринова, поднялся на башню и что-то крикнул в люк. Оттуда вылезли ещё четверо, он их угостил сигаретами. Вот как раз и весь артиллерийский расчёт. Палыч посмотрел на старпома и подколол.

— Ну что Андрей, пропало желание заниматься рукопашным боем, — тут осенило Егора. Он стал махать рукой и подзывать солдата с флажком, которому давал сигареты. Солдат спустился к Егору. Егор приложил руку к уху и сказал.

— Телефон! – алжирец радостно закивал головой и повторил несколько раз.

— Тéléphone. Bien. Тéléphone. Bien, — оказывается, телефон на всех языках так и звучит — телефон. Вопрос решили. Солдат отдал команду товарищу и тот побежал по молу, а бежать ему три километра. Самый надёжный телефон в мире, правда, не самый быстрый. Палыч, пошутил по этому поводу, показывая на бегущего солдата.

— Вон телефон побежал, — оставалось только ждать. Опять ждать! Пока ждали возвращения телефона, скурили с алжирцами ещё пачку «Астры». Егор, смотря на солдат подумал: «Вот они парадоксы военной жизни. Ещё полчаса назад, эти вояки готовы были разнести наш катер в щепки, а теперь сидят, улыбаясь вместе с нами курят наши сигареты. Ведь, по сути, солдаты всех армий, это не кровожадные убийцы, они просто выполняют свой долг. Впрочем, как и мы». Наконец вернулся телефон. Он показал рукой на мол. По молу в их сторону двигался джип. Джип остановился и из него вышли два офицера. Солдат с флажком окликнул Егора и показал флажком на ворота. Егор обратился к механику.

— Палыч заводи пошли к машине, — и затем к старпому – Вот Андрей Владимирович, теперь приглашают. Вернёмся домой, зайдите в церковь и поставьте свечку Николаю Угоднику. Он от Вас сегодня смерть отвёл, – Баринов ничего не ответил Каминскому.

Пошли к машине. Офицеры, оказывается, отлично говорили по русский. Теперь пришла очередь Баринова.

— Что у вас случилось, и что вы хотите? – спросили офицеры у Баринова.

— Нам обещали лоцмана в 16 часов, а его не было и в 17 часов, — озвучил претензию Андрей.

— Правильно. Вон лоцман отправляется к вам, — офицер показал на лоцманский катер, — сейчас 16 часов. Не по Москве, а по Алжирскому времени, — матросы все втроём засмеялись. Вспомнилось Бисау и перевод часов. Это в одну речку, дважды нельзя войти, а в дерьмо вляпаться можно сколько угодно раз.

Катер вернулся на «Стрелец». Следом подошёл и лоцман. Подняли катер. Сыграли тревогу. Пошли в базу. Отшвартовались. Всё! Приключения закончились? Как-бы не так.

У трапа «Стрельца» алжирцы выставили часового с карабином и примкнутым штыком. В этот раз, не как в Мозамбике охранять судно, а не допускать схода на берег его команды. Егор попытался, взяв мяч, отправится на волейбольную площадку рядом со стоянкой судна и на трапе ему в грудь упёрся штык часового.

— Ты что чурка! – крикнул Егор и предплечьем правой руки сбил штык в сторону. Солдат отскочил на стенку. Каминский пёр на него, как бык с красными от ярости глазами. Солдат приготовился к выпаду и уколу штыком карабина, а Егор, уже намеревался обезоружить его отработанным приемом рукопашного боя. Сзади на юте закричал старпом.

— Каминский! Отставить! – Егора на трапе за руки схватили Вовка и Сергей.

— Ты что? Сдурел? – шептал ему на ухо Калягин, пока они вдвоём затаскивали его на борт судна.

— Достали эти чёрножопые! То пушку наводят, то тут карабином размахивает! А главное пушка и карабин – наши, Советские! Вот и вооружаем эту срань на свою голову, — сдали нервы у Каминского. Надо сказать, что нервы у всех были на взводе, такого паскудного похода «Стрелец» ещё не знал. Каминский не унимался. Он подошёл к борту и запустил в часового волейбольным мячом. Мяч попал солдату в голову и отскочил на стенку. Часовой злобно взглянул на Каминского. Егор показал ему известный жест рукой, означавший конский член. Алжирец понял смысл жеста. Он, вскинув карабин, лязгнул затвором, загнав патрон в патронник, он прицелился в Каминского. По закону, солдат был прав! Каминский совершил нападение на часового находящегося на посту, и тот был вправе стрелять на поражение. Понимал ли это Егор в тот момент. Да, конечно понимал. Но раздражение, копившееся за этот не лёгкий месяц, взяло верх. Прорыв через льды, пьянка и потеря лодки, в чём он был косвенно виноват и дальнейшая бессмысленное прочёсывание моря в её поисках сделали своё дело. Так они и стояли. Смотря с ненавистью в глаза друг другу. Советский моряк и алжирский солдат, целившийся ему в грудь из советского самозарядного карабина Симонова. Рядом с Егором встал Баринов. Он был в форме советского морского офицера. Видно погоны со звёздами подействовали на часового. Он опусти карабин.

— Егор, иди ка ты в каюту. Хватить с нас сегодня игр со смертью. Это мой приказ – Андрей говорил тихо, без эмоций.

— Есть, — также тихо ответил Каминский. Ещё раз бросил злобный взгляд на солдата на стенке и ушёл в свою каюту. На этот день приключения все-таки закончились.

Никаких последствий для Каминского за инцидент у трапа не было. Старпом никому ничего не доложил, а из команды, кто был свидетелем стычки с часовым, никто не стуканул. Да и что могли сделать с Каминским? Лишить его визы? Так она ему самому уже не была нужна. Егор решил после окончания срока службы уйти с флота и не скрывал своего решения ни от товарищей, ни от командования.

Стала, известна история произошедшая с лодкой, после того как она ушла в Мерс-эль-Кебир. Откуда Володя знал, что на лодке только УКВ, не известно. Скорее всего, от одного из наших подводников, которого возил в душ на «Стрелец». Пьяный капраз повёл лодку в базу. Понятное дело её засекла береговая охрана. Лодка идёт на базу. В эфир не выходит. Не отвечает на сигналы. Сыграли тревогу. Послали на перехват МПК, который накануне Союз им и продал, кто-то из судов дивизиона и проводил этот МПК в Алжир. Тормознули лодку. Высадили вооруженный десант на неё. Положили всех на лодке пьяными мордами на пайолы. Потом лодку за ноздрю и на буксире притащили в базу. Поставил её к стенке. Команду, советскую и алжирскую, в камеры для разборки. Что это за клоуны такие на ракетоносцах катаются в непотребном виде. Тем более Алжир – мусульманская страна. Пока разобрались. Пока с Москвой переговорили. Вот двое суток и прошло.

Днём устроили команде автобусную экскурсию в город Оран. Всё дорого. Нищая страна. Беднее Мозамбика. Грязь! Антисанитария! Док по возвращению всех заставил вымыть руки в обрезе с хлоркой. На трапе положили мат, пропитанный крутым раствором той же хлорки.

Единственной достопримечательностью была видневшаяся вдалеке крепость. Говорили, в ней снимали в 1953 году французский фильм «Граф Монте-Кристо» с Жаном Маре, в главной роли. Крепость в фильме выдавали за замок Иф. Да ещё одна крепость на скале. В ней якобы спаслись жители во время эпидемии чумы. Вот, пожалуй, и все.

Стоянка в Мерс-эль-Кебир, была не долгой. Команда «Стрельца» без сожаления покинула не гостеприимный порт и взяла курс домой. Поход явно не удался. Благо валюта у всех осталась не тронутая.

Понятное дело, загнали на неделю в огород. Никто даже не захотел организовывать охоту на кальмаров. Покидало судно в Бискае. Прошли уже набившую оскомину проливную. Наконец вышли на приёмный буй Балтийска. В этот раз добро на вход получили сразу. Прозвучала «Боевая Тревога! Вот «Стрелец» и дома!

По тревоге Егор и Сергей с боцманом стояли на баке, на брашпиле. Отдавали якоря. Судно маневрировало в гавани. Разворачивалось, чтобы подбить корму к стенке, на своё постоянное место стоянки. На стенке толпились погранцы, таможня, встречающие друзья и родственники. Только обтянули швартовые и поставили сходню-трап, на борт поднялись погранцы и таможня. Делать им особо на судне было нечего. Поэтому они быстро открыли границу и покинули борт. Пока Егор, зачехлял брашпиль, Сергей ему неуверенно сказал.

— Слушай! Я когда разворачивались, на стенке кажется, видел твою Людку.

— Да не может быть. Она в Минске и откуда ей знать, когда мы возвращаемся. Сами толком не знали, — возразил Егор.

Дали добро подняться на борт, встречающим родственникам. Каминский, предчувствуя не ладное, отпросился у боцмана и прошёл через весь «Стрелец» в корму. Встав, у трапа на шлюпочную палубу он увидел на юте свою жену Людмилу! Калягин не ошибся. Егор спустился на ют. Подошёл к Людке. Она увидела мужа. Обрадовалась и тут же спросила.

— Ты валюту получил? – нет, она не спросила мужа: «Как сходили? Тяжело было? Опасно или нет?» Она даже не поздоровалась или поцеловала его. Она сразу спросило о главном. О главном в её семейной жизни с ним. О валюте!

Если у Егора ещё и были, какие то надежды на дальнейшую семейную жизнь с этой женщиной, то здесь на палубе они развеялись как дым и навсегда.