Глава десятая.

И сел на кита Айболит

И одно только слово твердит:

«Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо!

Корней Чуковский

Африканские открытия Егора.

            Каминского ждало одно из первых открытий связанных с Африкой. Как-то Егора вызвал на ГКП, штурман Борис Шарапов.

            — Каминский, ты же с Шавриком в катерной команде. Найди в штурманском столе карту реки Лимпопо. Завтра на катере пойдёте в её устье. Наша экспедиция там работает. Им что-то надо доставить, я не знаю, что, но картами приказали вас обеспечить.

            — Да ладно Боря прикалываться. Какое ещё Лимпопо? Может и Айболита, туда отвезём. Это нашего-то пьянтоса дока – оценил шутку штурмана Егор и дал понять, что его так просто не разыграть. Борис удивленно уставился на матроса. Потом с лёгким непониманием, по крайней мере, он считал Каминского грамотным и интеллигентным моряком, ещё раз повторил.

            — Ты чего Егор несёшь. Возьми карту устья Лимпопо.

— Нет никого Лимпопо. Это сказка для детей про доктора Айболита и бегемотиков с их животиками, с детства знаю.

— Ты бы лучше с детства в школе лучше учился, — чем тратить время и доказывать этому неучу и упёртому бульбашу что известно любому школьнику, штурман открыл стол. Покопался и достал карту. Бросил её на стол.

— На. Смотри. Бездарь, — Егор взял карту.

— Блин! Лимпопо! Вот тебе и раз. Всю жизнь думал, что это сказка. У меня всегда пятёрка было по географии. Обалдеть как стыдно, — забрав карту, Егор отнёс её в катер. Благо Борис нормальный парень и некому не рассказал об их беседе, иначе Егора заклевали бы шутники-приколисты из команды.

Второе открытие ждало Егора, когда он увидел, как растут – ананасы. Всю жизнь парень думал, что они растут на деревьях. Как в мультике «Каникулы Бонифация»

Третье открытие. Оказывается в африканскую жару, спокойно можно есть лимоны, как яблоки. Почистил кожуру и кусай. Так за день с пяток лимонов можно и употребить. Благо кусты лимонов и апельсинов, растут на побережье, как наш шиповник — повсеместно.

            Отдельная тема – кокосовые орехи. Кокосы в Африке, по крайней мере, в Мозамбике, это их всё. Эта пища — как зелёные, так и копра. Это топливо — кокосовые волокна хорошо горят. Это и посуда – скорлупа ореха. Это и разные поделки. Это, в конце концов, главный экспортный продукт Мозамбика. Ещё, моряки сухим орехом в кожуре играли в океане в водное поло, он им заменял мяч. Питательность же ореха удивительная. Егор по началу, когда дорвался, съедал за день два, а то и три ореха и был сыт весь день. Потом только один орех. Молочко кокосовое не очень. Больше похожее на сперму, кстати, официальное название и есть – эндосперм. Только этот эндосперм — ерунда, ерундой. Ну, правда, всегда — прохладное. Вот только, сколько его надо выпить, чтобы, удалить жажду. Осторожно надо пить, оно слабит и есть шанс после него весь день просидеть на струе.

            Особенность Африки ещё и её насекомые. Особенно летающие. «Стрелец» теперь нередко находился вблизи побережья, выполняя самые разные задачи по обеспечению экспедиции. Домашние замашки бить насекомых на теле, в Африке, следует забыть. Надо согнать надоедливое насекомое, например, легко смахнуть рукой, а лучше сдуть, но не бить. Есть там такая ипритная муха. Муха похожа на муравья или муравей, похожий на муху, не суть. Кусать не кусает, но если раздавить, то получишь сильнейший ожог. Ожог именно иприта – боевого отравляющего вещества. Он, не проходит долго и очень беспокоит. Если ипритка, проползает по коже, то получаешь тоже ожог. Ожог вытянутой формы, как ползет так ядом кожу и поражает. Наши моряки помнят ее как ипритку, испанцы как ормига-муравей, местные вообще в ужасе, говорят, если много их проползает по лицу ребенка — он умирает. При обнаружении на коже живой, только сдувать.

            Полуостров Линго Линго, находится справа от фарватера на вход в Иньямбану. Фарватер почти прямой, но безопасная глубина для прохода «Стрельца» только во время прилива. Чем ближе к экватору, тем сильнее приливы и отливы. Вся акватория вокруг Иньямбаны изобиловала отмелями, мелями и островами. Так получалось, что часть суши во время прилива превращалась в острова, а во время отлива, составляет сложную береговую линию с замысловатыми переходами, перешейками и отмелями. Даже идя на промерном катере, имеющем осадку менее метра, при совершенно прозрачной воде моряки со «Стрельца», регулярно врезались в мели. Иногда это приобретало совершенно безвыходную ситуацию. Идти невозможно, приходилось ждать прилива, но вскоре, как в сказке, на помощь морякам пришёл – дельфин.

Дельфин Флиппер.

Надо сказать, что дельфины постоянно крутились вокруг судна. По крайней мере, пока не появятся дельфины, команда не начинала купание за бортом. На судне хорошо знали, если у борта есть дельфины, значит на несколько миль вокруг, акул нет. Дело в том, что только дельфины, видели акул, они немедленно атаковали этих кровожадных хищников. На скорости били акулу носом в жабры и акула погибала. Поэтому, услышав свит дельфинов, акулы сломя голову ломились куда подальше. Это поведение дельфинов не объяснимо. Они ведь не ели акул. Правда стая акул могла напасть на одинокого или раненого дельфина, или на дельфинёнка, но дельфины всегда держались стаей, по крайней мери мамочки и дельфинята всегда следовали под охраной больших и сильных самцов.

Один взрослый дельфин привязался к команде промерочного катера «Стрельца». Как только спускали катер, этот дельфин отделялся от стаи и плыл в полуметре от борта катера, куда-бы катер не следовал. Если предстояла высадка на побережье, то дельфин крутился на глубине около метра, ожидая возвращения команды на катер. Как только катер давал ход, дельфин опять его сопровождал. Егор и Володя дали этому дельфину-приятелю имя, Флиппер, как и в фильме «Человек амфибия». Флиппер, весёлый парень и его главной забавой была, игра с Егором под названием — «погладь меня». Условия игры следующие. Егор садился на борт катера. Флиппер пристраивался на удалении ладошки от борта и шёл на одной скорости с катером. Задача Егора – неожиданно дотронуться до спины дельфина. Как Каминский только не старался, ему это не-разу не удавалось. Он и смотрел в сторону, и делал вид, что чем-то занят. Вдруг неожиданно, как казалось Егору, выбрасывал руку в сторону Флиппера. Бесполезно. Дельфина мгновенно, отходил от борта на полметра, и моряку было уже не дотянуться до его спины, при этом — это всё сопровождалось смехом-трощениям довольного Флиппера. Так они забавлялись весь переход к цели или обратно на судно. Однажды чем-то раздражённый Шаврин спросил Егора.

— Ты что действительно не можешь обмануть эту рыбину.

— Он не рыба. Он животное, млекопитающее, как и мы с тобой, — ответил ему, Егор и добавил – и будет по умнее некоторых людей. Смотри, какие у него умные и улыбчивые глаза, — Флиппер как всегда плыл рядом с катером. Его правый глаз смотрел на моряков и создавалось впечатление, что он улыбается, этому еще способствовал и полуоткрытый рот дельфина, ну улыбка и только.

— Да ладно. Я его сейчас обману — самоуверенно заявил Володя.

— Валяй – ответил Егор. Шаврин сделал пять попыток, всё напрасно, только вызвал хохот у Флиппера. Ничего лучше не придумав, Шаврин запустил в дельфина гайкой и попал ему в спину.

— Зачем! Ты, что сдурел? А ну-ка прекрати! – набросился на Шаврина, Каминский, но похоже и Флиппер не собирался спускать людям такое хамство. Он отплыл от катера в сторону на приличное расстояние. Затем разогнавшись до огромной скорости, как торпеда устремился в борт катера. Понятное дело он не собирался таранить катер, но ответить людям он должен был. Поэтому перед самым бортом, дельфин ныряет под катер, и с другого борта как чёрт из табакерки, вылетая из воды метра на два, и делает свечку. Обрушиваясь в воду всем своим огромным телом и поднимая, фонтан брызг при этом сбивая катер с курса. Так он делал, пока не загнал команду катера вовнутрь. Сидеть в сорокоградусную жару в пластиковой рубке, обливаясь потом и вдыхая раскалённый пластик сомнительное удовольствие, но ходить мокрым от солёной воды тоже не хочется. Тем более, эта вода высохнет и на форме останется куча морской соли. Ходишь потом, как пёс шелудивый. Флипперу и этого показалось мало, он начал боком толкать в борт катер постоянно сбивая его с курса. Уже не выдержал управлявший катером Палыч.

— Шаврин, ну какой ты идиот. Зачем ты дельфина обидел.

— Больше не буду, – как школьник ответил Вовка, и спросил — а что делать?

— Извинись,- предложил Палыч

— Как извиниться, я же на рыбьем языке не говорю. Хотя ты говорил он и не рыба вовсе, — обращаясь к Егору, рассуждал Володя. Егора осенило!

— Вовка свистеть умеешь!

— Умею!

— Громко!

– Да Громко. С пальцами во рту.

— Вылезай из катера и свисти что есть силы, — Шаврин открыл люк и высунулся из рубки по пояс. Дельфин увидел своего обидчика. Сделав очередную дугу, лег на боевой курс и устремился к катеру. Шаврин, что было, силы засвистел. Флиппер, внезапно сбросив скорость, перевернулся на спину, на треть корпуса, высунувшись из воды, плавно подплыл к борту. Продолжал плыть на спине вдоль борта катера, уставился на свистящего Володю. Шаврин свистел. Флиппер ему подсвистывал. Со стороны получалось, они исполняют какое-то современное музыкальное произведение, вскоре к ним присоединился Егор, не устоял и Палыч. Каково было удивление ребят из экспедиции, они ждали катер на причале, чтобы передать на «Стрелец» материалы каких-то исследований, когда этот свистящий квартет подошёл к стенке. Флиппер отплыл подальше. Дельфины не очень доверяли аборигенам. Пока трепались моряки с бойцами экспедиции, пока разгружали то, что доставил катер со «Стрельца», пока грузили образцы. Начался отлив. Катер двинулся обратно, в гараж. Но время было упущено. С лёту врезались в отмель. В прозрачной воде невозможно точно определить глубину. Удар был очень сильный. Егор сидел на носу катера, изображая вперёдсмотрящего. От удара киля катера о грунт, Каминский с переворотом через голову оказался в воде. Прыгну и Володя, чтобы стащить четырёхтонный катер с отмели, на которую он сдуру, на полной скорости влез. Нужно торопиться. Отлив продолжался и если катер не стащить, через десять минут он будет уже лежать на борту. Четыре тонны им никак не осилить. И пусть в этот раз, а после героического похода на катере в Конакри, правильные выводы сделали все, у них была рация, но пользы от неё было как от козла молока. Кто к ним придёт на помощь? Другой катер со «Стрельца» и сядет на мель рядом. На силу стащили катер с мели. Дали малый ход, чтобы, если и уткнутся в отмель, так не на полном ходу и стащить его будет проще. Идти же на малом ходу тоже нельзя – отлив продолжается и скоро вокруг катера будет суша. На минуточку, в этой стране идет война, если кто-то случайно забыл. Вокруг Иньямбане по данным разведки рыщут банды. Принимать бой! Так этот бой точно будет последним, правда это будет и не бой, а расстрел мишени, как в тире. Да и оружия у них, слава Богу, на катере не было. Может в плен возьмут, потом обменяют. Такой каскад мыслей вертелся в голове Егора, но скорее всего похожие мысли посетили и Палыча и Вовку. Всё чаще и чаще катер натыкался на мели. Дело приобретало безвыходное положение. Вдруг! Появился Флиппер! Он подплыл к носу катера. Перевернулся на спину, и наполовину высунувшись из воды начал на спине глиссировать по воде хлопая себя по животу ластами и громко треща, что-то на своём дельфиньем языке. Он проплыл метров сто. Вернулся к катеру и повтори этот манёвр. Егора опять осенило!

— Палыч! Флиппер нам указывает фарватер! Давай газу и иди за ним, — размышлять было некогда, на счету минуты. Палыч устремился за дельфином. Флиппер несколько раз нырял и опять ложился на спину, треща и хлопая себя ластами по животу продолжал глиссировать, по только ему известному фарватеру. Катер уже полчаса ведомый дельфином, шёл на максимально возможном ходу, и ни разу не налетел на мель. Вскоре Флиппер поплыл как всегда рядом с катером. Моряки вырвались в океан. Впереди маячил «Стрелец». Через сорок минут катер уже поднимали на борт. Егор, Володя и Палыч в три голоса рассказали, как их выводил дельфин, как они организовали квартет художественного свиста. Вскоре на юте, негде было яблоку упасть и моряки в который раз пересказывали свои сегодняшние приключения. За бортом резвилась стая дельфинов. Среди них был и Флиппер. Егор и Володя подошли к борту и засвистели. Вдруг из воды выскочил дельфин. Это был Флиппер. Он сделал свечку. Ему аплодировала вся команда. Откуда узнали вахтенные, но и они вышли на палубы и аплодировали дельфину, а тот будто понимая, что это ему посвящены эти овации, раз за разом делал свечки. Удивительные существа эти дельфины. Достаточно один раз посмотреть дельфину в глаза и убедиться на всю жизнь, что они порой разумнее, некоторых людей.

Егор – обед для акулы.

            В первый свой заход в Иньямбане «Стреле» встречали на пирсе не только члены экспедиции, но представители Советского посольства. Оказывается в эти дни в Иньямбане проходил какой-то международный чемпионат по военно-парашютному спорту. Выступала Советская команда. Срочно нужно было собрать болельщиков. Поступил приказ по громкой связи судна: «Всем свободным от вахт! Собраться на юте. Форма одежды гражданская парадная. Готовность 45 минут». Народ засуетился. В назначенное время человек тридцать стояли в готовности на палубе. Подъехал большой шикарный иностранного производства автобус. Все погрузились в него и отправились на взлётное поле на берег океана, поболеть за наших спортсменов. Событие это произошло утром и как стало известно морякам, они проведут там весь день и вернутся на судно уже после ужина. Поэтому Анна Ивановна взяла обед и ужин сухим пайком. Два последних сообщение вызвало восторг у команды. Во-первых весь день на берегу, среди людей, после трёх недель болтания в океане. Во-вторых.

Анна Ивановна, красивая, статная женщина, пятидесяти лет, заведующая продовольственной частью «Стрельца». Женщина-легенда. Она всю жизнь на флоте, ни детей, ни семьи. Она любимай женщина их командира капитана третьего ранга Голода. Её уважали и как мать любили все без исключения. Говорили, что конфликт Маслова и Голода, после которого командира отправили на пенсию и был из-за Анны Ивановны, но не это главное, а главное она виртуоз высшего класса по обеспечению судна продуктами питания. У Анны Ивановны находились знакомые и друзья не только по всей военно-морской базе Балтийск, но и как показало время и на других флотах. Не раз Анна Ивановна подходила к боцману судна и говорила: «Я заберу матросов на три часа». Ей никто и никогда не отказывал. Потому, что это была Анна Ивановна – их кормилица. На судах кормили хорошо, но на «Стрельце» меню превосходило ресторанное. Только один факт и всё станет понятно. В течение недели не повторялось на обеде одинаковое блюдо. Не раз Егор, Сергей и Вовка, садились в кузов дивизионного ГАЗ 66. Анна Ивановна в кабину к водителю. В кузове лежали мешки перловка, пшено, мука, макароны. Полдня они ездили по базе. Перетаскивали мешки и коробки с кораблей в машину и обратно. В итоге такого обмена, вечером на «Стрелец» парни заносили ящики с компотами, коробки с сухой колбасой, банки с говяжьими языками. Обычная тушёнка в волшебных руках Анны Ивановны превращалась в осетрину! На кораблях, на всех без исключения, пища готовится в одном котле и для команды и для офицеров и командиров. Поэтому слова о сухпайке, от Анны Ивановны вызвал восторг. Всё знали, что этот сухпай будет не для моряков, а для ченчя и наварятся на нём моряки не слабо. При этом, не потратив никаких своих средств, ну только, что поголодают слегка, так в жару, на солнцепёке никто уже и не ел. В обед, немерено на судне готовили шикарную окрошку от Анны Ивановны на сыровяленой колбасе и в отличном изготовлении ещё одного уникального специалиста – кока Татьяны.

Автобус прибыл на взлётное поле аэродрома. Каждый получил пакет с сухпайком. Анна Ивановна не обманула ожидание команды. В маленьких по 180 грамм банчках: язык говяжий, паштет гусиный, печень трески, плавленый сыр и банка Советского сгущённого молока. За одну только сгущёнку у негров можно было просить всё, что душе угодно и ведь отдадут. Это надо было видеть, как пробив две дырки в банке и в один засос негр в полном кайфе своим губищами высасывал содержимое.

            На краю взлётного поля размещались высококлассные бунгало – это отель. Ресторан. Несколько баров. Шныряли официанты, горничные, прислуга номеров. Ребята быстро избавились от сухпая получив отличные деньги, на них можно не день, а неделю пить пиво.

Егор уже собирался рвануть с друзьями на пляж, искупнуться в океане, пока ещё не начались прыжки, как вдруг его кто-то сзади потянул за рукав. Каминский повернулся. Это был Маслов.

-Что случилось Иван Михайлович?

— Егор, — редко Маслов обращался к нему по имени – Я знаю, ты хоть и резкий, но порядочный парень, — он протянул Егору свой сухпаёк. Каминский всё понял.

— Ждите Иван Михайлович. Через пятнадцать минут вернусь, — Егор нашёл горничную, которой они с Шавриным скинули свои пайки. Надо сказать, что в этой нищей стране, кто имел работу и ещё такую высокооплачиваемую, как в этом отеле для иностранцев, жили хорошо. Она с удовольствием взяла и этот паёк. Егор подошёл к Маслову и незаметно передал ему метикалы. Ничего не говоря, Маслов пошёл по своим делам. Егор побежал на пляж, догонять ребят. Нужно уточнить, при всех сложностях отношений с первым помощником Масловым, Каминский ни разу не вспомнил, об этой истории, ни намёком, ни полусловом, как ничего и не было.

Егор примчался на пляж. Парни уже были в воде. Океанский прибой — бала на два. Отлично! Раздеваясь на ходу, Егор бросился в объятие теплого Индийского океана. Моряки начали играть в пятнашки. Ныряя в набегающую волну, выныривали в самом неожиданном месте. Десяток человек резвились. Вскоре они увидели и плавник дельфина. Вынырнув, Егор обратил внимание, что в воде только они, а всё отдыхающие и их офицеры на берегу и что-то кричат им и машут пуками, куда-то указывая. До него долетали обрывки слов, сносимые сильным ветром: «Шарк! Шарк! Шарк!» — Егор присмотрелся, куда указывали с берега. Плавник, который они приняли за дельфиньи, оказался акульим. В этот момент Егор запятнали и ему надо водить. Он же стоял как столб. Идиотское положения. Кричать в ветер бесполезно. Он попытался приблизиться к парням, но те как веером поныряли в волну и задали стрекача, не желая водить. Бросить их тоже нельзя. Что у этой акулы на уме. Егор остался стоять по грудь, в воде скрестив руки на груди. Все вынырнули, а Каминского накрыла волна и закрутив понесла к береге. Как волна откатила, Егор встал и скрестил руки над головой. Теперь воды было по пояс. Парни смотрели на него. Почему он не водит? Когда Егор заметил, что все, смотрят на него, он показал на акулу. Увидели ли они плавник или нет, он не успел понять, его накрыла волна. На этот раз Егора понесло не на берег, а в океан. Всплыв он увидел, что довольно далеко, отдалился от берега и под ногами не чувствует дно. Главное не волноваться и не думать, нет, не об акуле, а о той проклятой судороге. Егор спокойно, брасом поплыл к берегу. Парни уже все были на берегу. Сзади догоняла волна. Егор нырнул и вцепился в песок всеми пальцами рук и почувствовал, как его вытягивает отливной волной в океан, а он пальцами сгребает песок на дне. Этот приём он повторил трижды. Когда вынырнув в четвёртый раз, увидел радом с собой – Володю и Леху. Они помогли уже выбившемуся из сил Егору, достигнуть берега. Вылезли на сушу и повалились на песок. К ним подходили свои и иностранцы, съехавшиеся на чемпионат. У берега кружила акула, довольно приличных размеров. Все поздравляли их с успешным спасением. Высохли быстро. Стерли с себя соль. Оделись и пошли на соревнование. Скоро должна была прыгать советская команда. Самое удивительное, что Егор не испытывал страха, когда спасался от акулы. Мелькнула только язвительная мысль: «Ну, это же совсем какая-то ерунда. Быть съеденным акулой. Вот довыпендривался перед своей любимой Людочкой. На похоронах, того, что от меня останется, народ, будет не плакать, а ржать».

Джессика!

            Наконец с неба попрыгали и Советские спортсмены. Моряки, маленько накачанные пивком, болели от души. Сделал, дело гуляй смело. Егор и основная часть рядового личного состава, отправилась опять на пляж. К ним присоединился старший лейтенант Алексей Матвеев. Он занимал должность заместителя командира по науке. Высокий, интеллигентный, грамотный офицер и полная противоположность Андрюше Баринову. Алексей, был больше всё-таки ученый, чем солдафон. Прекрасные отношение у него сложились со всей командой, он не допускал панибратства с матросами, но они его при этом считали своим парнем и платили ему уважением и дружеским отношением. Матвеев был выходцем из гнезда командира Голода и этим всё сказано. Старлей Алексей Матвеев ещё курсантом в училище начал заниматься каратэ и достиг в этом виде боевых искусств неплохих результатов. Он с матросами боцкоманды, по собственной инициативе на навигационной палубе, оборудовал что-то вроде спортзала и проводил с моряками занятие по каратэ. Конечно, это добавляла ему серьёзного авторитета в глазах команды.

            Компания, человек восемь, со «Стрельца» вернулась на пляж. В воду лесть не хотели. Решили, на ветерке дождаться захода солнца, а потом уже в баре накатить от души отличного мозамбиканского сырьеже. Расстелили на песке занавески, которые поснимали в своих каютах с коек. Разлеглись, выставив спины тропическому солнцу. Кто-то даже задремал.

Вдруг перед глазами моряков пробежали изящные негритянские ножки! Раздался смех похожий на колокольчик! Будто по команде. «Рота! Подъём!» Они вскочили на ноги и у всех в одно мгновение – остановилось дыхание. Перед ними на песочке, стояла и словно колокольчик хохотала, толи черный ангел, толи галлюцинация, сразу и не понять. Совершенно черная, невысоко роста, с красивыми ручками, стройными ножками и длинными до попы кучерявыми, как смоль волосами, на них смотрела и смеялась очаровательная негритяночка! Такую женскую красоту парни видели только на обложках, запрещённого на борту судна, журнала «Playboy».

Это создание, от растерянного вида парней, ещё сильнее залилась таким непосредственным смехом, что моряки тоже начали смеяться. На этом чуде практически не было одежды. Узкий белый треугольник закрывал лобок, тесёмки по талии, а на попе белый маленький треугольник, исчезал в обалденно аппетитных ягодицах, Так ребята впервые узнали, что такое – стринги Бикини. То, что должно назваться лифчиком, представляло собой два маленьких треугольничка на тесёмках. Они не поддерживали красивейшую и упругую грудь, они лежали на ней, только прикрывая хорошо выделяющиеся сосочки.

Эту изящную фигурку дополняла осиная талия, кругленькая попка, стройные ножки и упругая как два чёрных бильярдных шара грудь. Это сеньорита – совершенство!

Лицо у красавицы европейского типа, ничего от негроидной расы, кроме чёрного цвета кожи. Все черты очень красивой европейки! Аккуратненькие, белые как жемчуг небольшие зубки, тонкие губки, небольшой прямой носик, слегка монголоидный разрез глаз, чёрные, угольки весёлые глаз, маленькие изящные ушки.

Это милое создание смело сделало несколько шагов вперёд. Почти в плотную подошла к морякам, протянула свою маленькую ладошку со словами.

— Джессика! – каждый из моряков с огромным удовольствием приложился губами к её ручке, а она каждому мило улыбаясь и изящно представлялась: «Джессика! Джессика! Джессика!» — Пока, знакомились, к ним с Джессикой подошёл, высокий, атлетического телосложения европеец.

— I´s my friend. He is from Rhodesia. Sportsman. – представила его Джессика.

— Чего она говорит? Алексей переводите – ребята накинулись на Матвеева. Матвеев бегло говорил по английский.

— Это чудо говорит, что этот родезийский спортсмен её друг.

— Из Родезии! Ни фига себе, они же типа воюют с Мозамбиком,- высказал опасения кто-то из ребят. Его послали на три весёлых буквы. Если рядом стоит такое очарование, понятно, когда звучат музы – то пушки молчат.

— Harry – представился родезист.

— По-нашему значит Гарик! Годится!- перевел Матвеев. Моряки по очереди, пожали руку Гарри и всей компанией, захватив вещи, направились к лежаку, на котором обосновались Джессика и Гарри. Джессика, натянула тонкое цветастое платье и ловко, ничуть, не смущаясь, вытянула сначала лиф, а потом и стринги. Платье облегало её изумительную фигурку, а через тонкую ткань просвечивались все девичьи прелести. Вот оно оружие страшнее ядерного. В голове Егора пульсировала только одна мысль: «Да ради такой красоты можно и Родину продать!», похожие мысли, были у всех кто стоял рядом с этой неземной красотой. Но новое чудо, отвлекло на время вынимание советских моряков от прелестной Джессики. Гарри поднял с лежака магнитофон. Это был двухкассетник. Отойдя от шока вызванного магнитофоном, первым возмутился Егор.

— Братва! Вы смотрите, до какого извращения опустились капиталисты. Вместо того, чтобы сделать два магнитофона они их всунули в один. Явно с жиру бесятся. У нас в Союзе и простого магнитофона не купить и стоит он за 200 рублей, а тут два в одном, — удивительно, но Егор возмущался совершенно искренне. Воспитанный в Советском тотальном дефиците и нищете, его психика на отрез отказывалась воспринимать виденное. Самое странное, все моряки поддержали его, и единогласно осудили разлагающийся капитализм. Гарри спросил Матвеева, чем же так привлёк внимание его друзей этот магнитофон. Матвеев ответил, что он им очень понравился. Тут произошло совсем невероятное. Родезиец, взял магнитофон и со словами:«Present! My soviet friends». Вручил его Матвееву. От такого жеста Гарри, все опешили. За такой подарочек придётся отвечать и перед особистом и перед таможней. Матвееву на силу удалось убедить родезийца забрать свой подарок назад. Этот день многое поменяет в голове Егора, пошатнув вбитые с детства в его башку советские догмы и постулаты.

Моряки, Гарри и Джессика, одевшись, направились в бар. Там собрались все гости кемпинга, моряки со «Стрельца», спортсмены всех команд, состоятельные мозамбиканцы. Играл африканский квартет. Центром внимания, конечно, опять стала Джессика. Девушка веселилась от души. Она танцевала только с парнями, с которыми познакомилась на пляже, а в перерыве между танцами, заскакивала к кому-нибудь из них на колени и весело что-то щебетала, впавшему в прострацию от этой птички на его коленях моряку. Как только начинала звучать музыка Джессика словно ветерок, срывалась с колен. Схватив за руку, одного из её новых советских друзей она устремлялась с ним, на танцевальную площадку. Алексей, расспросил её, откуда и кто она. Ребят ждало новое потрясение. Джессика была с острова Мадагаскар. Ей шестнадцать лет. Её отец крупный заводовладелец. Она прилетела в Иньямбане на личном самолёте её отца, посмотреть соревнование. Трудно сказать, почему за этот вечер, никто из моряков не лишился разума, по крайней мере, Егор был очень близок к этому. Увидев, что её новые советские друзья, пьют пиво, пусть и очень дорогое. Джессика, каждому заказала и подарила, отличную бутылку прекрасного португальского портвейна «PORTO». Пришло время прощаться. Гарри и Джессика провожали своих новых советских друзей до автобуса. Девушка, поцеловала нежно в губы каждого, вставая на цыпочки и обхватив голову парня своими маленькими, красивыми ручками.

Автобус, в гробовой тишине, подкатил к «Стрельцу». На нем, приехали все те, кто находился весь день на аэродроме, и отцы-командиры и даже особист. Никто всю дорогу не проронил ни слова. Если бы, особист смог прочитать мысли Егора Каминского в тот момент, кода Егор выходил из автобуса, то расстрелял бы матроса на месте без суда и следствие. Сильнее, как в тот вечер Егор больше никогда в своей жизни, так не проклинал и ненавидел свою Советскую кастрированную коммунистами Родину, свой раболепный народ, свою проклятую нищенскую жизнь, направленную только на выживание. Желание посетить Мадагаскар станет розовой несбыточной мечтой Егора на всю оставшеюся жизнь. Пройдут годы, и он с дочерью Марьей, наконец-то построит настоящую морскую парусную яхту, чтобы осуществить свою мечту жизни. Получит даже право ношения государственного флага России, но это уже совсем другая история из другой жизни, и уже совсем другого человека.

Полуостров Линго Линго.

            Полуостров Линго Линго располагался севернее фарватера в Иньямбану. За песчаной полосой прибоя и за полосой колючего кустарника, состоящего из акации, основного растения саванны, в кустах апельсинов и лимонов утопали брошенные португальские виллы. Эти добротные дома, правда, уже без окон, облюбовали бойцы экспедиции, оборудовав в них свою базу. «Стрелец» обеспечивал работу этого отряда.

С помощью нового и как всегда в Советском Союзе, секретного лазерного дальномера бойцы экспедиции и команда «Стрельца» создавали точные карты побережья Мозамбика. Принцип работы этого зверя был довольно прост. На судне, на сигнальном мостике устанавливали мощную оптическую систему, проще сильный бинокль. К нему подводилось электропитание для вмонтированного в этот бинокль мощного лазера. На берегу на вышке-треноге поднималась антенна-приемник лазерного сигнала и одновременно передатчик его на «Стрелец». На корпусе антенны изображён чёрный крест. Судно движется вдоль берега и боец с сигнального мостика, через мощный бинокль, целится в антенну-приёмник, в её чёрный крест. Нажимая кнопку на ручке бинокля, посылается лазерный импульс. Отражённый от антенны лазерный луч возвращается, и удается очень точно, на специальном приёмнике находящемся на судне, определить координаты местоположения «Стрельца» и расстояние до антенны. Также эта система была синхронизирована с судовым эхолотом показывающим глубину под судном, во время посылки импульса и с репитером гирокомпаса, указывающим истинный север. Это тысячекратно, по сравнению с ручными замерами, позволяло ускорить создания точной карты побережья с указанием глубин.

Дело в том, что эта антенна стоила бешеных денег и была совершенно секретна. Поэтому днём её охраняли вооружённые чомбитасы и бойцы экспедиции, а на ночь, от греха подальше, её на катере переправляли на «Стрелец». С утра начинали всё сначала, так что Егору и Володе не было когда скучать ведь они входили в команду промерочного катера.

Чтобы не гонять катер четыре раза в день, поднимать его и снова спускать, Башун решил оставлять его на берегу вместе с командой катера и ещё пять шесть желающих отдохнуть на диком пляже из команды судна. До этого Плавали-Знаем, дошло наконец-то, что здесь идёт война и на катер стали выдавать АКМ со штыком и одним снаряжённым магазином. В один из таких дней, на катере высадились на берег кок Танюша, несчастная девушка, пахала все полгода без отгулов и выходных, вот кто настоящий герой-моряк. Кто-то из экспедиции, и сам Башун, решил понежиться на песочке и естественно Егор, Володя и бессменный механик Палыч. Ждали бойцов из экспедиции, чтобы они в очередной раз забрали свою антенну. Что-то их приход задерживался. В сотне метров от полосы прибоя по берегу росла шириной метров тридцать, густая поросль акации и всякой другой саванной кустарниковой поросли. Уже довольно долго ждали посланцев за антенной. По рации передали: «Они вышли. Ждите». Надо ещё заметить, что через эту стену колючей акации где вздумается не пойдёшь. Она очень густо росла, порой в её колючках висели запутавшиеся и погибшие птицы. Ходили, слегка пригнувшись в основном, по тропам протоптанными какими-то животными. Вдруг в этих зарослях взвились с криком птицы. Значит, кто-то идёт и потревожил их.

— Пойду встречу? – обратился Егор к Башуну, Командир утвердительно кивнул. Егор спрыгнул с катера.

— Автомат возьми! – крикнул Шаврин и бросил Каминскому калашников. Егор поймал автомат, повесил на плечо и пошёл к стене акации, выглядывая тропинку. Вскоре ему попалась довольно широкая и очищенная, явно не звериная, но всё-таки петляющая тропинка. Егор пошёл по ней. Углубившись в заросли Каминский неожиданной увидел двух вооружённых человек в американке, они пригнувшись держа на изготовке автоматы тихо пробирались по тропе к побережью. Сквозь заросли, было трудно разобрать кто это. По прямой до них было не более двадцати метров. Егор присел. Взял автомат наизготовку. Тихо опустил предохранитель, до стрельбы очередями. Беззвучно и аккуратно, чтобы не перекосило патрон, оттянул затвор затем, сопроводив его обратно рукой, не допуская лязга, загнал патрон в патронник. Прицелился в незнакомцев. Дело в том, что в Мозамбике все воюющие стороны ходили практически в одной камуфлированной под тропики и очень качественной, военной форме, которую советико, между собой называли – «американкой». Более того на этой войне сначала стреляли, а потом спрашивали: «Ты кто?». Если было ещё кому отвечать

Егор держал противника в прицеле. С его стрелковой подготовкой снять их – плёвое дело. Даже мяукнуть не успеют. Но что-то удерживало Каминского от последнего шага. Цель крадучись приближалась. Егор положил палец на спусковой крючок. Как учила Мария Степановна в тире, точнее прицелился и стал ловить мгновение между ударами сердце. Цель была уже рядом. Время принятия решения на открытие огня. Вдруг один из них выпрямился и произнёс.

— Блядь! Где этот «Стрелец» Сколько уже бродим по этим колючкам!- умнее ничего, как вскочить Егор не придумал. Его недавние противник от неожиданности упали на землю и по Егору практически в упор, ударили две автоматные очереди. Благо стрелки были не ахти и стреляли в падении, пули посшибали ветки над самой головой парня. Егор при первых выстрелах бросился на землю. Плевать уже на колючки, когда пошла такая пьянка. Чтобы хоть как-то угомонить этих двух перепуганных вояк, Каминский дал прицельную длинную очередь над самыми задницами лежащих в колючках стрелков, обильно засыпав их сбитыми пулями ветками кустарников, а потом разразился отборнейшим матом, для передачи этого текста не придуманы в русском языке ещё такие слова и даже буквы. Стрельба прекратилась.

— Смотри, похоже свой! – наконец разродились визави Каминского.

— Встаем мать вашу, идиоты, и не стреляем больше. Я Каминский со «Стрельца». Вы блин идиоты, кто такие? – прокричал Егор, но не встал.

— А мы идиоты, из топографического отряда – ответили ему, но тоже не встали.

— Ассадце знаете?

— Знаем!

— Как его имя?

— Алик!

— Блин верно! – Егор встал. Встали и бойцы из экспедиции. Подошли по тропинке друг к другу.

— Вот и встретились – резюмировал один из парней и протянул руку Каминскому, — Антон.

— Егор, – пожав, руку парню ответил Каминский. Второй оказался Юрой. С ним тоже обменялись рукопожатием. Закурили. Всех троих слегка колотило. Молча докурили.

— Ладно, пошли за антенной, — Егор повернулся и пошёл по тропе к побережью. Парни пошли за ним. Вышли на берег. Катера не было. На песке в одиночестве скучал Володя Шаврин. Троица спустилась к воде и подошла к Володе.

— Где катер? — спросил Егор.

— Ушёл – как то обречённо ответил Володя.

— Вовка не валяй дурака и давай по порядку, что тут произошло и почему ушёл катер, – набросился на Шаврина Каминский.

— Ты ушёл. Потом там, куда ты пошёл, началась перестрелка. Башун, столкнул катер в воду, приказал Палычу «Заводи! Валим отсюда» и они пошли на «Стрелец».

— Ты, то чего тут сидишь? – поинтересовался Егор.

— Тебя жду, – невозмутимо ответил Володя. Егор молча пожал руку товарищу. Гоп-патриоты любят декларировать «Русские своих — не бросают». Так вот товарищи-патриоты русские они разные бывают, один задрав штаны, убегает на катере, а другой безоружный, отлично понимая, что с ним будет, не двигается с места и ждёт товарища. Башун потом оправдывался через Маслова. Он мол, командир не имел права рисковать собой и оставить судно без командования, и на катере были другие люди и даже женщина. Здесь уже каждый решает сам.

Егор, Володя и парни с экспедиции, решили возвратиться на базу отряда и оттуда по рации связаться с судном. Раз решили, значит, так тому и быть. Володя даже не спросил, что за стрельба была. Это уже не имело значения, ведь все живы и целы. Решили не рисковать и по берегу выйти на остриё мыса Линго Линго и уже там, пересечь колючую зелёнку, дабы выйти поближе к базе отряда и не испытывать больше судьбу. Их пальба могла привлечь внимание настоящих «бандитос».

В этот раз пробираться через колючки пришлось уже точно по звериной тропе. Первым шёл Егор. Аккуратно отводя в стороны ветки, чтобы не хлестнуть идущего следом. Он отводил ветки назад и в сторону. Было жарко и душно в этих зарослях. Воняло трупами птиц и животных. Егор протянул руку, что бы в очередной раз отодвинуть ветку и в последний момент его рука замерла в сантиметре от ветки. На Егора вместо ветки, смотрела змея. Подняв голову, она немигающими черными бусинками глаз, в каких-то двух ладонях от лица парня уставилась на него и быстро двигала своим раздвоенным языком. Егор опустил руку к поясу, на котором висел штык-нож. Тихо, но решительно, вынул его из ножен и мгновенным коротким рубящим ударом снёс змеиную башку. Тело змеи после удара само свалилось на землю. Спокойно, не поворачиваясь, Егор вернул штык-нож в ножны, благо накануне ребята из боцкоманды наточили его как бритву, и продолжил движение по тропе. За ним след в след двинулись остальные. Похоже, никто ничего не заметил. Наконец-то вышли на чистое пространство. Убрав ветки под кокосовой пальмой и расчистив место, Егор сел и привалился е пальме спиной. Каминского бросило в дрожь, по телу ручьями струился пот. Форма вся намокла от пота. В глазах, стояло молоко всё былым бело. Он потерял зрение. Егора окружили ничего не понимающие товарищи. Только теперь они увидели, что его лицо в крови. Слав Богу, это была кровь змеи, но живот, колени, локти кровоточили от уколов и порезов, результат стрельбы из положения лёжа, в зарослях акации.

-Егор, что с тобой? – встревожено, спросил Володя.

— Устал я Вовка. Сильно устал. Дайте мне немного отдохнуть и пойдем дальше, — Егору не хотелось пугать ребят своей внезапно наступившей слепотой. Спустя несколько минут зрение вернулось. Егору стало легче. Он встал.

— Пошли ребята. Похоже мы близко. Дымком потянуло, — действительно, поднявшись по тропе на возвышенность, они вышли прямо на базу отряда. Понятное дело, никакого боевого охранения или хотя-бы часового в секрете — не было. Полная безмятежность и расслабуха.

— Где вы бродите? Что там за стрельба? Почему катер вернулся на «Стрелец»» — накинулся на Антона и Юрия командир отряда мичман по имени Станислав. Егор с ним на переходе неплохо сдружились, — Привет Егор! Привет Володя?

— Привет Стас, — Егор и Володя поздоровались с мичманом и с остальными парнями, их было человек десять.

— Стас, ты что-ли хоть, боевое охранения выставил бы,– обратился Егор к мичману.

— Ой, Егор, не смеши меня очень. На фиг оно. Захотят бандитос, перебьют нас в момент, только у нас с ними – нейтралитет. Они сами по себе, мы сами по себе. Слушай, а чего катер свалил? Что они там по рации трещат, о какой то перестрелке. Что там было? — и уже к своим парням – Антон! Юра! Мать вашу. Вы, наконец, доложите, где три часа болтались и что там за пальба была? Ну, я жду, — парни переглянулись с Егором. Егор незаметно отрицательно мотнул головой.

— Катер искали. Нашли. Вот Егор помог, а кто стрелял и зачем, нам то откуда знать, мало, кто в саванне стреляет. Что впервой? – Ответил Антон. На этом мичман забыл об инциденте со стрельбой, действительно мало кому захотелось пострелять. Он стал расспрашивать Егора и Володю о делах на «Стрельце», об общих знакомых. Володя рассказывал. Егор незаметно отошёл в сторону и жестом подозвал Антона, он казался посмышлёнее, второго Юрия.

— Слушай, у вас патронами я разживусь?

— Возьми на вилле, там вскрытый цинк.

— Добро, — Егор зашёл на виллу. Нашёл цинк. Отстегнул магазин. Быстро разредил его, ссыпав оставшиеся патроны в цинк. Затем взял две пачки новых патронов и набил полностью ими свой магазин. Вернулся к костру, где пили чай Володя и Станислав.

— Послали за вами катер. Сегодня работы не будет. Скоро придёт катер. – Стас обрадовал Егора. Каминский внимательно осмотрел свой автомат.

— Надо почистить. Вывозил, я его пока шли сюда, — Егор расположился у костра достал из приклада калаша пенал с принадлежностями для чистки, вытащил шомпол, разобрал автомат и принялся его чистить. Почистив слегка смазал, вытер смазку и собрал его обратно. Всё, теперь хрен, кто докажет, что с него сегодня стреляли.

— Где же Алик Ассадце? – спросил Егор мичмана.

— Алька в Иньямбане, они пока там работают.

— Жаль не увиделись. Как у него дела?

— Да всё в порядке. Он скоро на «Стрелец» придёт. Ему там нужно будет поработать с картами, так, что ещё пообщаетесь.

По тропе к виллам поднимался Романовский и Калягин, оба с автоматами наперевес. Значит, пришёл катер.

— Живы! Что случилось Егор, Володя – накинулся на ребят Романовский.

-А что Лёша случилось? — в свою очередь спросил Егор.

— Что за стрельба была в зелёнке?

— А я то, откуда знаю, что за стрельба. Африка Лёша. Здесь, если кто забыл, война идёт. Мало кто в кого или зачем решил пострелять. Вернулся с парнями из экспедиции, а катер тю-тю. Башун так когти рвал, что Вовку на берегу бросил.

— Я сам остался, никто меня не бросал. Палыч, звал меня, не хотел, уводить катер. До последнего тянул, пока Башун на него пасть не открыл, — вмешался в разговор Володя.

— Пошли на катер пора в гараж, — закончил Романовский разговоры. Попрощались с ребятами экспедиции и вчетвером направились к катеру. Егор шёл последним, на склоне он наклонился и захватил немного мелкого песочка, практически пыль и незаметно осыпал им свой автомат. За рулём катера сидел Санаев. Он рукой приветствовал Егора и Володю. Загрузились, и катер пошёл к «Стрельцу», болтавшемуся в поле видимости.

Подняли катер на борт. Егор спрыгнул на шлюпочную палубу. У шлюпбалки стоял Башун и особист.

— Каминский! Доложить о случившемся на берегу, — скомандовал Башун.

— Докладываю! Встретил бойцов экспедиции. Привёл на берег. А Вы умотали и бросили меня и Шаврина на берегу. Вот и всё, — Егор с презрением смотрел на Башуна. Последний покраснел как рак. Рядом стояло немало членов команды.

— Зачем ты стрелял? – продолжил Башун.

— Я не стрелял.

— Кто стрелял?

— Мне откуда знать. Кто и где, зачем и в кого в этой саванне стреляет, — парировал Егор, и уже обращаясь к особисту добавил, — здесь нам говорили война идёт, так ведь, товарищ капитан 3 ранга. А на войне бывает, стреляют и даже иногда попадают.

— Автомат! – резко скомандовал особист и протянул руку за оружием. Егор снял с плеча калашников и отдал особисту. Особист отстегнул магазин. Магазин был полный. Вынув верхний патрон, посмотрел его маркировку, затем вставив пулю в маленькое отверстие в нижней части магазина и таким образом, зафиксировав пружину, высыпал как горох на крышку люка все патроны из магазина. Сравнил маркировку верхнего и нижнего патронов. Они совпадали. Егор же брал их из одного цинка: «Опытный, сука» — подумал об особисте Егор: «Умеет с оружием обращаться, хоть и пьянтос. Видно где-то побывал, не дилетант в отличие от наших офицериков. Посмотрим, что дальше будет». Убедившись, что маркировка патронов совпадает и они из одной партии. Особист понюхал ствол и провёл рукой по ствольной коробке: «Вторая часть Марлезонского балета. Ну, валяй чекист, я ведь тоже опер не пальцем деланный» — усмехался своим мыслям Каминский. Взглянув на свою ладонь, особист увидел пыль. Значит, оружие давно не чистили и из него сегодня не стреляли. Всё это время Егор и особист молча смотрели друг другу в лицо. Особист лязгнул затвором автомата, проверил, нет ли патрона в патроннике, протянув автомат и магазин стоящему рядом Белякову скомандовал.

— В оружейку, – Беляков, собрав патроны, бросился выполнять команду. Особист продолжал пристально сверлить глазами Егора. Егор не сводил взгляда с особиста. Первым молчание прервал Егор.

— Осталось, товарищ капитан 3 ранга сравнить маркировку этих патронов с теми, что в оружейке в цинке.

— Ты ведь до службы был внештатным сотрудником Уголовного розыска.

-Это вопрос или утверждение – опять ушёл от ответа Егор. Особист ничего больше не сказав, повернулся и ушел в надстройку, за ним следом удалился и Башун. Егор, Володя, Романовский, Калягин спустились по трапу на ют.

На юте стояла приличная часть команды у всех в глазах была тревога. Отдельно стояла кок Татьяна в окружении женщин команды, Веры. Валентины и Леночки. Увидев Егора и Володю, Татьяна бросилась к ним. Обняла и стала целовать.

— Мальчики живы! Володя! Егор! Вы живы – она обнимала ребят и плакала – он увёл катер, я так за вас испугалась, Какая он сволочь, трус несчастный – парни насилу успокоили девушку. Только теперь Егор и Володя заметили, что у всех женщин команды зарёванные глаза. Егор ведь частенько конфликтовал с ними. Господи! Как Егору было стыдно за своё прежнее поведение в отношении этих девчат. Они ведь наравне с ними, мужиками переносят все лишения и трудности морской службы, шторма и ураганы, эту плавтюрьму «Стрелец», а ведь они же – женщины.

К тому времени, когда произошли выше перечисленные события, Егор уже обзавёлся, шевелюрой. К жаре привыкли, волосы и не так сильно плавили мозги. Утром, следующего дня, принимая утренний туалет в каюте, Егор брился перед зеркалом. В каюту вошёл Володя. Он посмотрел на Егора и указал пальцем приятелю на его правый висок. Там появилась седая прядь волос. Они посмотрели в глаза друг другу в зеркале. Что пережил Егор понятно. Что же пережил Вовка, добровольно оставшись безоружным на заклание. Невероятного мужества был матрос Володя Шаврин. «Гвозди бы делать из этих людей! Не было б в мире крепче гвоздей».

Вера Дьяченко.

Накануне нового 1982 года Маслов пригласил в свою каюту Каминского и инженера Веру Дьяченко. Как ранее говорилось, Вера была штатный инженер «Стрельца». Девушка приятной внешности, с хорошей фигурой, она жила на судне. Вере на момент, когда на «Стрелец» после школы, прибыли Каминский и компания исполнилось 27 лет и в глазах молодых сосунков матросов, это была старая дева. Они называли её за глаза «Веранда» так переиначив её имя. Надо сказать, что Вера держала дистанцию со всеми членами команды, даже со своей соседкой по каюте инженером Валентиной. Валентина старше Веры на несколько лет и жила в городе, а Вера вынуждена была постоянно общаться с молодыми балбесами живущими, как и она на борту «Стрельца». В походе Егор, да и вся боцкоманда не редко помогала инженерам с их исследованиями. Это тот случай, когда полезное сочеталась с приятным. Егор научился благодаря инженерам судна делать погоду. Читать синоптические карты и на их основе предсказывать циклоны и ураганы за сутки, до их начала. Работая с Верой, Егор всё больше и больше проникался уважением к этой спокойной, сдержанной, рассудительной, но очень смелой и как оказалось очень умной женщине. После истории с Линго Линго, Егор увидел Веру совсем с другой стороны, она оказывается не сухая старая дева, как думали молодые идиоты, а очень чувственная и добрая женщина.

Вера и Егор, постучавшись и получив разрешение, зашли в каюту первого помощника Маслова.

— Садитесь, – Иван Михайлович показал на диван. Егор пропустил Веру и помог её сесть. Девушка удивлённо взглянула на парня. Таким она его видела впервые. Егор присел рядом с Верой.

— Вот зачем я вас позвал, — продолжил Иван Михайлович, — есть мнение организовать на Новый год концерт судовой самодеятельности. Хочу вам двоим это поручить. Тебе Каминский, как всё-таки имеющему отношения к киноискусству и тебе Вера, как комсомолке. Согласны? — Егор подумал про себя: «Будто на флоте спрашивают согласие, когда можно просто приказать», но ответил.

— Я согласен Иван Михайлович.

— И я согласна – ответила Вера.

— Вот и хорошо. Будет нужна, какая помощь или ещё что, напрямую ка мне, без стеснений, — ребята вышли из каюты.

— С чего Вера начнём? – спросил Егор девушку в коридоре.

— Сегодня после ужина Валентина на вахте, заходи ко мне в каюту обсудим сценарий Я кое- что, набросаю. Добро?

— Добро Вера, значит до вечера, — так завязалось сотрудничество Егор и Веры, которое переросло в настоящую дружбу. Говорят, не бывает дружбы между женщиной и мужчиной. Бывает. Отношение их носили откровенный, дружеский характер. Вскоре Егор открыл Вере часть своих сокровенных тайн и Вера поделилась с ним своими женскими проблемами. Это только укрепило их дружбу.

Готовясь к концерту, Вера предложила включить в один из номеров « Балладу о прокуренном вагоне» Кочеткова. Не успел Егор что-то ей ответить, как она начала декларировать:

«Как больно, милая, как странно,

Сроднясь в земле, сплетясь ветвями,

Как больно, милая, как странно,

Раздваиваться под пилой…» — взглянув на парня, Вера вскрикнула и испугано спросила

— Егор, что с тобой! На тебе лица нет! — Егор рассказал ей свою историю о Людочке. Теперь, рыдала Вера, и уже парню пришлось успокаивать её. Оказывается Вера, пережила похожую личную трагедию. Они успокоились и продолжили подготовку к концерту. Вера переписала Егору слова баллады, и он выступал с ней на концерте. Потом женщины команды, да и моряки говорили ему, что он классно прочитал это стихотворение. Ещё бы! Никто не знал всей правды. Вера умела хранить тайны. Концерт прошёл на ура. Его ещё не раз давали в Иньямбане перед отрядами экспедиции.

Однажды в курилке в ПСО один из бойцов экспедиции, вульгарно высказался о проходившей по коридору Вере. Егор был этому свидетелем. Егор встал, схватил пацана за горло и не смотря на кучу свидетелей, железным голосом со стеклянным взглядом сказал хаму.

— Ты сейчас пойдёшь и извинишься перед Верой. Если нет. Клянусь, щенок, тебя не найдут на судне после ужина, и мне насрать, что со мной потом будет, — Егора поддержали присутствующие здесь же Володя, Леха и старший лейтенант Матвеев. Щенок побежал извиняться. После случая на Линго Линго, боцкоманда стала, как-то особо опекать своих женщин.

По возвращению в Балтийск, в один из вечеров, Егор с друзьями пришёл в кабак «Золотой якорь». В этот вечер там отдыхала и Вера с подругами. Один подвыпивший капдва хамски схватил Веру за руку и потянул на танцплощадку ресторана. Егор одним незаметным ударом в корпус отправил этого офицеришку на колени и громогласно, на весь зал предложил этому вояке, кстати, ходить в ресторан в форме и нажираться, как свинья было очень плохим тоном в офицерской среде и могло закончиться гауптвахтой в комендатуре, немедленно извиниться перед ней. Капдва, что-то пытался мычать, но Егор схватил его за шиворот и встряхнув рявкнул во всё горло.

— Извиняйся сволочь – и добавил, – Или сорву погоны и отправлю на Восточный фронт! — последняя фраза, вызвала смех в зале ресторана. Егор оставил в покое, пьяную свинью, так как Вера тоже смеялась. Через два танца, солист игравшего в кабаке ансамбля, взял микрофон и произнёс следующую речь.

— Уважаемые гости! Мне оказали честь, представить вам нашу гостью, с легендарно «Стрельца». Это инженер, смелая женщина, настоящий моряк, обогнувшая Африку и покорившая два океана, а также, она просто – красавица! Верочка! Ваши боевые товарищи посвящают Вам этот танец!» — Вера встала и поклонилась публике. В ресторане встали все мужчины и аплодировали Вере, лишне говорить, что публику этих кабаков в закрытых военно-морских базах составляют поголовно моряки. Первым на танец Веру пригласил Матвеев, после одного круга его сменил Егор, затем Володя, Калягин. Ансамбль играл, пока с Верой не станцевали все моряки из команды «Стрельца» находившиеся в ресторане, при этом никто больше в зале не танцевал, а только аплодировали смелой женщине.

Пройдут, годы мичман Каминский идя по улице Балтийска, в районе комендатуры неожиданно встретит – Веру. Вера катила детскую коляску. Они обнялись, Вера поцеловала Егора в щёку.

— Кто?- спросил Егор, глазами показав на ребёнка.

— Дочка — ответила Вера.

— Ты замужем?

-Да. Муж офицер, капитан 3 ранга, это его дочь – потом, помолчав, добавила – тот о котором я тебе рассказывала в океане. Мы всё-таки нашли друг друга и теперь опять вместе. Я счастлива, думаю, он тоже. Я его люблю, — и потом как бы извиняясь, спросила – А ты Егор, нашёл свою Людочку? — Егор отрицательно мотнул головой

— Ты не расстраивайся. Вы обязательно будете вместе. Ты только верь. Это я тебе говорю — Вера!

— Спасибо Верочка,- они ещё немного поболтали. Вера пригласила Егора в гости, хотела познакомить с мужем, но Каминскому в этот вечер нужно было уехать из Балтийска по делам службы. Так они больше никогда и не встретятся.

Новый 1982 год и десант на Иньямбану.

Празднование нового 1982 года на ГиСу «Стрелец», началось с собрания личного состава. С поздравлением от командование, выступил Иван Михайлович Маслов, а не командир судна Башун, молча просидел всё собрание оттопырив нижнюю губу. После событий на Линго Линго, где он бросил подчинённых, спасая свою задницу, а именно так это расценили большинство команды, он не с кем не общался. Правда он и раньше, редко беседовал с кем-то из рядовых. Это был далеко не Голод.

После собрания, состоялся концерт. Подготовленный Верой Дьяченко и Егором Каминским. Торжественная часть завершилась праздничным ужином, от Анны Ивановны в исполнении Татьяны. Как всегда кухня была на недосягаемой высоте. После ужина, по громкой связи, прозвучала, знакомая с экватора команда: «Личному составу, желающему принять участие в Новогоднем салюте собраться на сигнальном мостике!». К этому времени моряки, не занятые вахтами, употребили запасы спиртного, у кого что оставалось. У Каминского уже ничего не осталось и он на юте с такими же бедолагами, возле искусственной новогодней елки, украшенной новогодними игрушками, ловил акулу. Акулу поймали: «Отлично я встречаю Новый год. В тропиках. В шортах. С акулой и елочкой! Обалденно!» — подумал Егор, когда прозвучала на палубе команда о салюте. Все с юта, бросив, на палубе прыгающую акулу поднялись на сигнальный мостик. Пьяных естественно не было, но большинство находилось под мухой, как раз в той степени, когда человеку весело и он счастлив. Притащи ящики с сигнальными ракетами, и на удивление Егора и многих моряков, три калашникова и вскрытый цинк с патронами. Егор посмотрел патрон — трассирующий. Тогда понятно. Автоматы, идея экспедиции и её офицеры торопились набить магазины патронами. До Нового года по Москве оставалось несколько минут. Иньямбана и Москва практически лежали на одной долготе. Лях дал на главную палубу по радио Кремлёвский куранты и с двенадцатым ударом, в ночное небо взмыло море огня. Это был реальный салют. Ракеты разлетались веером во все стороны. Небо пересекали трассеры от калашей. Неожиданно с бака ударила реактивная установка «Свет». Этот выстрел вызвал море настоящего визга! Боцман Беляков решил так внести свою лепту в праздник. Высоко в небе, заливая ярким светом всё вокруг, повисла ракета, медленно опускавшаяся на парашюте. Только она коснулась воды и погасла, сразу наступила темнота и опять ударила установка «Свет», её поддержал залп сигнальных ракет и под крики команды ребята из экспедиции расцветили небо, трассерами пуль, выстрелив за три секунды все магазины. Так повторяли до тех, пока не кончились сигнальные ракеты, и стрелки не заколебались заряжать магазины к автоматам. К часу ночи, все довольные и счастливые, разошлись по каютам, оставив бдеть только вахту. «Стрелец» мирно спал, дрейфуя в океане.

Поутру, они проснулись. Не у всех было хорошее настроение и состояние, кто-то и перебрал накануне. Только утром никто ещё не мог и предположить, какое потрясение ждёт команду впереди.

            Дождавшись утреннего прилива «Стрелец», уже хорошо изученным и не раз хоженым фарватером пошёл в Иньямбану. На пирсе, несмотря на такую рань, было очень многолюдно. Почти вся экспедиция, но среди их почему-то были и военные советники, и гражданские специалисты, работающие в Мозамбике и почему-то с детьми, Егор даже рассмотрел болгарского агронома Петко с женой Софией и шестилетней дочерью Анечкой. Главное же, что сразу бросилось в глаза команде «Стрельца», парни экспедиции, все поголовно в касках, и это в такую-то жару, лифчиках, набитых магазинами и с оружием. Притащили на пирс, непонятно на кой, пулемёты и гранатомёты РПГ-7. На удивление, город в этот раз был совершенно пуст. Нигде не видно ни одного человека.

Ещё до конца не отшвартовавшись, Башун с мостика прокричал на пирс.

-Что у вас случилось?- ему с пирса ответил полковник, начальник советского гарнизона в Иньямбане.

— Высадка ЮАРовского десанта. Надо скорее спасать гражданских!

Егора как пыльным мешком ударило по голове: «Ну, вот и началось. Накаркал Абиков, когда говорил об Афганистане и о том, что нам тоже мало не покажется. Жаль, что никогда не узнаю, кто у меня родится».

Бросили трап-сходню, сразу стали принимать гражданских, их с детьми было человек двадцать. Ребята экспедиции рассредоточились и заняли круговую оборону. Закончив погрузку гражданских, наши бойцы тоже поднялись на борт. Рассредоточившись по верхним палубам, прикрываясь палубным оборудованием, занимали боевые позиции, расчищая сектора для стрельбы. Всем морякам и бойцам экспедиции было понятно. Сейчас «Стрелец», выберет швартовые и опять уйдёт в океан. Уйдёт, пока ещё полный прилив, иначе сам «Стрелец» и все находящиеся на его борту, окажутся в смертельной ловушке. Прошло с полчаса в мертвой гнетущей тишине, нарушаемой только карканьем пролетающих над мачтами «Стрельца» пеликанами, они в Африке, вместо наших ворон. Всех гражданских, распределили по каютам команды. Правда, почему-то не поступил приказ на вооружение моряков. Внезапно по главной палубе, из громкоговорителей, разнеслась команда, которая вызвала не меньший шок, чем новость о высадке ЮАРовского десанта. «Отбой боевой тревоги! Команде оборудование в исходное. По готовности от мест отойти. Готовность судна №2». Все, и команда, и бойцы экспедиции в недоумении замерли на своих места. Слышно, было только, как щелкали предохранители автоматов, некоторые горячие головы, поснимали их и уже приготовились открыть огонь, но ожидаемому противнику.

— Да что блядь происходит! – не выдержав напряжения, сорвался один из мичманов экспедиции, и тут как-бы услышав его вопрос, снова заговорила громкая связь «Стрельца»: «Товарищи! Командование Советской группировки войск в Мозамбике, проводило военное учение, максимально приближённое к боевым условиям. Цель учения — проверка готовности ограниченного советского военного контингента в Иньямбане к отражению внезапного нападения противника и эвакуации наших гражданских специалистов и членов их семей. Оценка учений – хорошо. Все могут отправляться домой и праздновать дальше Новый год. С Новым годом товарищи!». В ответ, на поздравление от командования, находившиеся на палубах моряки и бойцы экспедиции, разразились отменным, трёхэтажным матом, с перечислением всех близких и дальних родственников этих идиотов, отцов-командиров, к тому же в очень ярких сексуальных интерпретациях.

            Вскоре всё улеглось. Гражданские вернулись домой. Бойцы экспедиции в расположение. Постепенно ожил и город. К вечеру, повылазили из дыр и чомбитасы, которые при первых сигналах тревоги, побросали оружие и разбежавшиеся по шхерам.

            К обеду на «Стрелец» пришёл кореш Егора – Алик Ассадце. Они, расположились в каюте Егора, тут же к ним присоединились Володя Шаврин и Сергей Калягин. Алик приволок скрытно коробку сырьеже. Вот, что рассказал Алик ребятам, о событиях 31 декабря, уже прошедшего 1981 года.

«Только сели за стол в подразделении. Все вместе. Наши офицеры, мичмана и офицеры чомбитасы, что в Союзе учились. Дождались курантов. Подняли за Новый год. Только выпили – влетает чомбитас! На нём лица нет, орёт что-то и показывает на улицу. Все понятно рванули. Смотрим, а с моря. Зарево. Ракеты, трассера. Мощный свет. Там явно целая эскадра подошла. Ракеты по всему горизонту и только утихнет. Снова да ещё с большей силой! Ну, мы по тревоге вооружились и в окопы засели вокруг базы. Чомбитасы в момент испарились, остались с нами в окопах только те офицеры, что в Союзе учились. Сидим, ждём десант, а на море продолжается светопреставление! Прикинули, что пока они высадятся и пока рассредоточатся, да и наверняка ночью не пойдут Чего им бояться нас тут всех то три десятка, а их, судя по сигналам точно дивизия, а то и две. Значит, ждём утра. Как-то веселее стало, знаете парни, ночью то оно помирать не очень, хотя и утром, что-то тоже не хочется. Вдруг утром рация заработала. «Стрелец» значит на связь вышел. Говорят, идём к вам. Мы все ожили. Радовались, некоторые даже плакали, уже с жизнью простились. Думаем айда парни, айда моряки, прорвались значит через эскадру, но скорее всего, обошли её. ЮАРовцы, то намного южнее высаживались. Не испугались и не бросили нас, да и гражданских здесь много. …»

— Почему вы, Алик решили, что это ЮАР? – перебил Алика, Егор.

— А кто ещё? У кого такой мощный флот есть в этом регионе, чтобы организовать такое масштабное вторжение. Только ЮАР.

— Давай продолжай, что дальше было.

— Так это. Как рассвело, мы получили радио от вас. Решили выдвигаться на пирс. Собрали быстро наших всех гражданских и агронома болгарина с семьёй взяли, женщин с детьми в круг, сами по периметру, оружие на изготовке и выдвинулись на пирс. На пирсе мы конечно как на ладони, но всё-таки он в залив на 300 метров врезается. Значит, всяк не огонь в упор, а по воде не подойти. По пирсу мы их не пропустим. Вся надежда, что вы раньше коммандос подойдёте. Когда «Стрелец» увидели, понятно стало, что будем жить. А вы ребята, скажите, если это учения, то кто там такое светопреставление устроили. Наши корабли, что ли подошли. Так, где они? В океане? Они же на Сокотре базируются и ходу им оттуда не быстро. Ради такой ерунды гонять эскадру, или она просто попутно шла по своим делам и устроила нам проверку? ...

— Успокойся Алик, не было никакой эскадры. Не нашей, ни ЮАР. Это мы всё устроили, — в очередной раз Егор прервал рассказ приятеля. Алик, замолчал и уставился на моряков, не веря, словам Егора. Володя и Сергей кивками подтвердили слова Каминского. Егор подробно рассказал Алику, как «Стрелец» отметил Новый год, и закончил свой рассказ предположением.

— Понятное дело никакого учения никто не объявлял, это Башун прикрывая свою задницу придумал, и как-то уговорил начальник гарнизона не поднимать этот вопрос.

— Ни чем не надо уговаривать полковника и Башуну ничего не грозит, – возразил Егору Калягин.

— Обоснуй, — Егор, посмотрел на Сергея, ожидая от него ответа.

— Что тут обосновывать. Что совершил противоправного Башун? Ничего. Устроил салют. Ну и что тут такого. Ты же сам запускал ракеты. А вот полковник, не организовал ни посты наблюдения за океаном, ни выяснил, что происходит, не выслал даже разведгруппу. Поддался панике и просидел как крыса в норе. Так, что Егор, это он ещё Башуна уговаривал не поднимать шума.

— Да ты прав Серёга, согласен с тобой. Всё с этим. Ты рассказывай Алик как тут у тебя дела. Давно не виделись, тем более под пивко – отличной пойдёт.

— С чего начать? – спросил Алик.

— Начни с начала как пришли на «Стрельце» и расстались с тобой в Мапуту.

— Ну, значит так – Алик отхлебнул пивка – перекинули меня сюда. Дали мне чомбитаса. Он как охранник и переводчик, ну и как рабочий. Ты же Егор знаешь. Ты рассказывал мне, что работал после школы геодезистам-рабочим, — Егор утвердительно кивнул, Алик продолжил – Работаю, хожу с теодолитом-нивелиром, делаю съёмку местности. То чему меня до призыва учили в техникуме. В основном спокойно. Но вот, что я вам скажу братцы. Эти негритосы, лентяи каких ещё поискать. Как тот, кот который орал, потому что наступил себе на яйцо, а убрать ногу ему было лень. Вот судите сами. Приходим как-то с ребятами, тут на побережье, в негритянскую деревню, а там голод. Дети умирают. Старики уже мёртвые лежат в хижинах. Мы давай там по быстрому, что было из жрачки, на костре готовить. Накормили их. Вдруг наш один боец. Он русский, но жил где-то в Средней Азии, приходит и говорит. Там, ребята целое поле созревшего риса. Пошли посмотреть. Точно. Поле риса стоит и осыпается. Мы к их вождю. Почему не убираете. Он нам отвечает – проблема. Какая на фиг проблема — люди умирают. Он. Ну, кому положено богами, те и умрут. Женщины новых нарожают. Убирать этот рис – тяжело, никто не хочет. Вот созреют кокосы и они поедят вдоволь. Зачем тогда засевали — спрашиваю. А нам этот вождь. Нас заставил агроном, это тот, что из Болгарии, сегодня с семьёй был на пирсе, а нам этот рис не нужен. Мы ждём кокосы. Представляете ребята! На хрен мы им помогаем этим обезьянам, не понятно, — Алик замолк, парни тоже молча думали: «Действительно, какой тут социализм, когда у этих обезьян только вчера хвост отвалился».

— Слушайте ребята! Ещё со мной случилась недавно история, типа нашей сегодняшней, — встрепенулся Алик – Слушайте. Вы лучше меня знаете, какой тут отлив. Часть суши оголяется. Я решил сделать съёмку этой суши. Меня один остров заинтересовал. В прилив он остров. В отлив – суша. Дождался отлива и со своим чомбитасом пошли на остров, а он оказался обитаем. Стоят хижины по кругу. Я в центре установил теодолит. Начинаю съёмку, а тут из хижин негры повыскакивали, да все с мачете или автоматами. Чомбитас мой орёт «Бандитос! Бандитос!» представляете — я в банду пришёл. Они здесь в нескольких километрах от города живут себе на островах припеваючи – Алик прервался глотнуть пивка, Ребята переглянулись. Вспомнили, как их Флиппер выводил: «Похоже, мы не зря тогда испугались. Бандиты то были где-то рядом и если-бы не дельфин, кто его знает, чем-бы оно тогда закончилось» — подумал Егор, а сам сказал.

— Ну, что дальше. Алька, не тяни кота за все детали, рассказывай.

— Ну, так вот, рассказываю – продолжил Алик – Мой чомбитас стал с ними вести переговоры. Они, соглашаются меня отпустить, но теодолит я им должен оставить. Сейчас! Держи карман шире. Обезьянам сильно оптика понравилась. Так все-таки отпустили с теодолитом. Я прибегаю в кубрик и кричу «Бандиты!». Наши вскочили, за оружие схватились. Спрашивают «Где бандиты?». Говорю «На острове, рядом с городом». Покрыли меня матом. Говорят. «Сегодня приедет наша киноустановка. Придут твои бандиты кино смотреть. Они с вечера до утра, до прилива в городе ошиваются». – моряки не удержались и рассмеялись, смеялся и Алик. Потом спросил моряков.

— Вы конечно слышали, как они воняют, — ребята утвердительно кивнули в ответ, Алик продолжил – Мы на Линго Линго в этих брошенных вилах спим. Вы же были там, мне Стас говорил.- Егор утвердительно кивнул и рукой сделал жест типа «Продолжай». Алик продолжил рассказ – Так вот, во-первых там многие ходят нагишом, Форму берегут, да и жарко, но в савану с голым задом не пойдёшь. Есть там такой Борисенко. Пошёл в виллу, плавки одевать и вдруг орёт, да так, что волосы дыбом встали. Вбегаем, а он стоит. Плавки спущены до колен. Одой рукой член схватил и сжал, а на ладони другой скорпион бегает. Он плавки одевал, скорпион в плавках сидел. Вот он его за головку члена и ужалил. Вакцины нет. Сами понимаете, какое тут обеспечение. Никакое. Что делать? Ребята говорят: «Смотрите, он член пережал, яд значит дальше не пошёл. Отсечём головку и останется жить». Уже и штык–нож приготовили. Борисенко как услышал, сиганул в окошко босиком и в савану. Ходил час по ней и вопил. Мы по рации связались с Мапуту и выяснили, что скорпионы в этот период не смертельные. Только под утро Борисенко вернулся в отряд, – Сергей и Вовка смеялись от души, только Егор не смеялся. Он понимал парня. Вспомнил свою змею: «Не останови я руку, и она бы укусила меня, а сыворотки у нас нет. Нет от слов, ни у кого и нигде. Что же ты Родина за уродина такая», — Алик продолжал.

— Там ночью насекомых, ползает по тебе, пока спишь, огромное количество. От страха спать нельзя. Так вот один наш советник говорит. «Вы выгоняете негров из помещений, потому, что они воняют. А вы не выгоняйте. К вони принюхаетесь, это их пот такой вонючий, но он изгоняет насекомых». Что вы думаете парни? Стали оставлять чомбитасов — пропали насекомые, — моряки удивлённо зашумели

— Ты смотри вот оно, что. Мы на рынке в Мапуту, первое время не могли больше получаса находиться из-за этой вони – вспомнил Сергей.

— Слушай Алька, а вот что за киноустановка? Ты, её помянул, — заинтересовался Егор близкой ему темой.

— Так на базе газона шестьдесят шестого. КУНГ. Наша киноустановка. Нашей 9-ой Экспедиции. Не поверите парни. Машина миротворец. Ездит где хочет и когда хочет. Её сопровождают чомбитасы. Пересекают они зону влияния бандитов. Чомбитасы уходят. Приходят бандиты и берут киноустановку под охрану, потом передают обратно чомбитасам. Это киноустановка – священная корова. Были случаи — идёт бой. Появился этот КУНГ. Огонь прекратили. Машина проехала. Бой возобновился, — Егор вспомнил, как негры Бисау смотрели фильм. Действительно кино великая сила.

— Слушай Егор. Вы же скоро домой. Ты зайдешь в Минске на киностудию. Разыщи маму. Передай ей что-нибудь от меня. Расскажи как тут, но только не эти ужасы – обратился Алик к земляку.

— Что за вопрос. Дружище. Зайду и что говорить знаю, — успокоил Алика, Каминский. Друзья вчетвером проболтали до ужина. Накормили Алика, ужином от Татьяны и проводили до трапа. Эта была последняя встреча Егора и Алика. Больше судьба их не сведёт вместе не на Африканских широтах, не на Родине в Минске.

Тревожный сон Егора.

            Вскоре после истории случившейся с Егором на Линго Линго, ему стал часто сниться очень странный сон. Он почти не видел снов, но этот, был очень четким и повторялся раз от раза. После пробуждения Егор постоянно испытывал состояние тревоги. Он понимал должно случиться что-то неизбежное. Но вот что должно случиться, Егор не знал, как известно, больше всего пугает – неизвестность. Вот этот сон.

Егор идёт по незнакомому коридору. Это какое-то учреждение. Справа и слева двери кабинетов. Коридор довольно длинный. Егор видит только его. Он понимает, что это он идёт. В коридоре тихо. Только слышны его шаги. Коридор пуст. Минуя дверь за дверью, Егор подходит к одной из них и останавливается. Он поворачивается в пол-оборота налево и смотрит на эту дверь. Он знает, что она сейчас откроется. Дверь действительно медленно начинает открываться и в комнате за дверью яркий дневной свет, а из двери начинает кто-то выходить. Ярки свет из комнаты мешает Егору понять кто это, силуэт человека забит светом и он расплывчат, Егор присматривается, пытаясь рассмотреть человека и просыпается.

Так происходит с завидным постоянством, и сон всегда прерывается на одном и том же месте. Егор начал опасаться, не сходит ли он с ума.

Тогда ещё этот молодой моряк не знал, что бывают вещи сны. Он узнает об этом, на своём последнем разведывательном задании, беря интервью у знаменитого и обладающего уникальными способностями человека – Тофика Гасановича Дадашева, но это уже другая история, придёт время рассказать и о ней.

            Мозамбиканский же сон Егора действительно окажется пророческим и событие, которое он предвещал, в очередной раз кардинально поменяет сознание и соответственно жизнь Егора.

Письма из дома.

            После прихода в Мапуту команда «Стрельца» начала получать письма из дома. У Егора появилась возможность писать жене. Письма доставлялись в Мозамбик из Союза самолётами. Поэтому раз в две недели была новая почта. Адрес Егор указывал Минский, домашний, а обратный стандарт того времени Москва. К-160 Каминскому Егору Анатольевичу и всё. Люда, на улице, бросала конверт с обычной почтовой маркой, в любой, ящик для приема почтовых отправлений и через две недели письмо находило, адресата в далёком Мозамбике. Егор отдавал конверт Маслову, а он передавал письма на берегу в Советское посольство.

В Иньямбане понятно письма запаздывали. Их из Мапуту доставляли на машинах, а это более 500 километров по Африканской саванне, но это не существенно, а существенно, содержание этих писем. Письма сильно отличались от тех, которые Люда писала Егору в школу. Из её писем исчезла романтика и чувственность, их заменил прагматизм и материализм. Её совершенно не интересовали события, переживания, настроение, здоровье мужа. Всю эту романтическую мишуру заменил материально-денежный вопрос. Письма стали совершенно неинтересными и Егор их не особо то и ждал.

Однажды при очередном обеспечении лазерной антенны, команде катера Егора и Володи пришлось задержаться на ночь. Место было достаточно безопасное, но всё-таки решили антенну и не снимать, но без охраны её не оставлять. Тем более днём не доделали очень сложные замеры, а утром не перевешивая антенну, с первыми лучами, можно возобновить работу. На катере, конечно можно спать, но уж слишком не комильфо. В салоне катера остался Палыч. Володя. Егор и Виктор, боец с экспедиции, решили обосноваться на берегу, вблизи колючей зелёнки. Одна ночь не неделя. Решили – перекантуются как-нибудь до утра, они только забыли, что это не средняя полоса России, а Африканская саванна. Насобирали сухих веток и кокосов. Сухие коричневые волокна, которые покрывают сам орех, являются отличным топливом для костра. Развели костёр. Зашло солнце. Над саванной выключился свет. Стало понятно, у костра ребята, как мишени с подсветкой в тире. Что делается вокруг не видно. Что-то можно рассмотреть только в отблесках костра, а сами они как на ладони. Стреляй – не хочу, только слепой промахнётся. Решили костёр затушить. Не замёрзнут. Африка все же. В темноте стало спокойнее, но ненадолго. То, что произошла потом, навсегда осталось в памяти Егора и его товарищей.

В кромешной темноте, когда только звёзды на небе, начал нарастать шум ночной саванны. Парни забыли, основная жизнь в саванне, начинается, как раз с наступлением темноты.

Справа кто-то протопал тяжело ступая по песку. Вдруг протяжно засвистело неизвестное существо, его поддержал кто-то хихиканьем, следом что-то большое ухнуло уже совсем рядом. Тишина не наступала. Над самой головой, пролетела какая-та тварь, обдав ветерком крыльев моряков. В итоге все эти звуки слились в сплошную какофонию: свист, скрежет, уханье, стоны, визг, шуршание, щёлканье. Нервы сдали у первого Виктора. Он передёрнул затвор и дал длинную очередь из автомата в темноту. Дело в том, что этот боец весь поход работал на борту «Стрельца» и это была его первая, как впрочем, и у Егора и у Володи, ночёвка на берегу. С последним выстрелом – наступила именно мёртвая, гробовая, парализующая волю тишина. Вот теперь стало по-взрослому страшно. Эта тишина охладила кровь в жилах ребят до отрицательных температур. Такого страха Егор ещё никогда не испытывал. Прошло более минуты. Тишина давила на уши, а страх постепенно отключал мозг и немели конечности у парней.

— Ты так больше не делай – с трудов выдавил из себя Володя, обращаясь к Виктору.

— Не буду, — шёпотом ответил он.

— Пошли-ка на катер, — предложил Егор. Парни снялись, подсвечивая себе командирским сигнальным фонарикам из ЗИПа катера, спустили к берегу. На рубке катера сидел Палыч.

— Чего палили-то? – спросил он подошедших ребят.

— От страха – ответил Егор.

— Понятно – сразу сообразил, в чём дело Палыч.

Моряки, вытолкали катер подальше в океан, до метровой глубины. Залезли на борт. Неудобно конечно, но не в сравнении с тем, что они пережили на суше. Удивительно, но всего этого концерта в океане не было почти слышно. Так долетали какие-то звуки. Моряки, они на то и моряки, они чувствуют себя спокойнее и увереннее в море, а не на суше. Бросили якорь, чтобы за оставшуюся часть ночи их не снесло от антенны. В этой кромешной темноте антенну не снять, а если начнёт, кто-то суетится под треногой, моряки засекут и примут меры. Какие только меры, они так и не решили: «Да возьму я калаш и накрою площадь под треногой. Как говориться, стрельбу по площадям никто не отменял, а там – кто не спрятался, я не виноват. Не подставлять же дуркой, свою башку, под пули чёрножопых, из-за этой железяки» — решил Каминский и устроился на моторном отсеке катера, расстелив под зад, спасательный нагрудник, всяк мягче, чем на стеклопластике, из которого сделан катер.

С выходом солнца, так как рассвета в этих широтах просто нет, к сидящим на катере морякам, подошёл второй катер со «Стрельца». Лешка Романовский передал распоряжение оставаться весь день в этой точке, а вечером можно сворачиваться и возвращаться в гараж. Гаражом команда катеров называла «Стрелец», не только между собой, но такой был у него шуточный позывной в эфире. Егор спросил Романовского.

— Лёха вы нам хоть пожрать захватили и воды?

— Нет. Знаешь, упустили, – растерянно ответил Романовский, и добавил, посмотрев в салоне катера, — Вот есть только шоколад и… что тут в банке? Вобла!

— Вобла! — в один голос воскликнула команда катера, — Лёха, мать твою! Ты, что издеваешься.

— Забыли ребята, упустил я, а с Белякова, сами знаете как с козла молока, – моряки обречённо замолчали: «Чего воздух сотрясать, когда ничего не исправить. Второму катеру, весь день делать промеры глубин и они, похоже, тоже без воды, а мы получается вторые сутки. Придётся терпеть» — успокоил себя Егор. Состояние не стояния, просто отвратительное. Жажда. Солнце поднималось и начинало всё сильнее припекать. Басонная ночь.

Катер с Романовским уже завёл двигатель, когда Сергей Калягин, он был вторым матросом в команде этого катера, неожиданно вспомнил и крикнул Егору.

— Егор! Вчера к «Стрельцу», «Кайра» подходила, они из отряда письма доставили. Тебе письмо от Люды. Я захватил. Держи! – Сергей передал Егору письмо от жены. Егор поблагодарил друга и взял конверт.

Катер с Романовским и Калягиным, и бойцом из экспедиции под управлением Санаева, ушёл в океан на промеры глубин. На нём был эхолот, и он давал глубины под днищем катера. Те глубины, на которых не мог работать «Стрелец» из-за своей осадки.

Егор положил в рот шоколад. Сухое нёбо, язык как наждачная бумага. Шоколад словно замазка забил рот. Пришлось срочно выковыривать пальцем, что бы ненароком не задохнуться. Промыть рот было не чем кроме морской воды. Избавившись от шоколада, Егор решил почитать вести из дома.

Письмо Егора расстроило, как не когда. Попало оно ему в руки в не подходящее время и в неподходящий момент. Вопросы, которые интересовали его жену, находились все в одной плоскости, денежно-материальной. Сколько, и что стоит в Мозамбике? Что можно привести и сколько он Егор получит по окончании похода. В последнем письме он написал жене. И о ценах и о том, сколько ему полагается денежного довольствия, и что очень дорого здесь покупать апельсины и лимоны, а бананы вообще дорогущие. Понятное дело все знали, что их письма читает особый отдел. Поэтому писали, всё как есть по официальному курсу и не слова об незаконных валютных операциях, иначе Егора уже давно бы доставили в Союз в браслетах. Ответ жены поразил его. В большей мере не то, что она писала, а в каком безапелляционном стиле и в требовательном тоне: «Ты деньги там не трать. Береги их. У тебя ведь ребёнок. Обойдешься без апельсинов и бананов. Не маленький. Деньги не трать, ни на что. Ни на подарки, никому. Что нужно будет, если конечно действительно будет нужно, купим в Минске. Обойдутся твои родители и без подарков и брат твой не маленький скоро в Армию заберут. Не трать, экономь. Деньги нужны для ребёнка. Экономь и береги деньги. Я всё проверю, ты дашь мне отчёт по всем затратам. Тебя кормят на корабле, а все присмаки, так ты и обойдёшься. Мне потом за каждый рубль ответишь. Это мне беременной нужны витамины и потом чтобы ребёнка грудью кормить, нужно хорошо питаться», — Егор трижды перечитал это письмо. Спрыгнул на берег. Сел на песок. Мысли веером повыскакивали из головы и рассыпались по песку. Он решил собраться с мыслями, но мысли на собрание не пришли. Он попросил у Палыча сигарету, его кончились. Палыч угостил. Егор достал спички. Свернул письмо от жены в трубочку и поджёг. Потом прикурил от него и бросил догорающий листок в океан.

Это было начало конца его семейной жизни. Он ясно понял, что женился на полной колхозной белорусской дуре и обрекает себя на повторение судьбы своего отца с его матерью: «Столько сил, здоровья, нервов я потратил, чтобы вырваться из той кабалы и унижения, в которой прошло моё детство и тут на тебе, деревня трактор, всё сначала» — мысли решили вернуться: «Ребёнок! Он, сколько требует средств, этот младенец? Это, что слон на откорме. Сколько могут, стоит пеленки, распашонки, вся мелочь – копейки, я ведь перед выходом из Балтийска интересовался ценами на эти вещи. Как же другие жены, у которых мужья служат и получают, как я раньше в школе 3 рубля 85 копеек, их то жёны с детьми как выживают. Она будет с меня требовать отчёт. Дежавю! Мало мне скандалов и истерик было от мамаши. Нет, на одни и те же грабли я второй раз не наступлю» — мысли извиняясь, начали строиться в ряд: « Дура! Я мог уже сколько раз отправиться на тот свет, правда, похоже того света — нет, но не суть. Суть в том, что мёртвым деньги не нужны. Мертвым вообще ничего не надо. Мертвые сраму не имут», – наконец мысли построились и начали обретать форму логических заключений и определений: « Будет так, как я решу. Иначе не будет не как. На этой планете не родился ещё тот человек, который заставит меня жить, с той женщиной, с которой я не хочу. Я всегда буду решать сам, на что мне тратить заработанные мною деньги и когда. Разговор с этой полной дурой, попутавшей берега, отложим на потом. Не поймёт? Значит — прощай! Ничего меня не остановит. Ни слёзы, ни истерика и не ребёнок. Вряд, ли можно ребёнком удержать и обречь на пожизненную тюрьму человека проведшего восемь лет в интернате, а что такое расти в семье такой, как у меня была – я хорошо помню. Лучше для ребёнка не видеть и не знать, того что мы с братом переживали всё своё детство».

Если семейная жизнь дала трещину, эта трещина рано или поздно приведёт к разрушению этой семьи. Так и буде с первым браком Егора, но это отдельный разговор для большой главы в этой жизни.

Африканские зарисовки.

            Трудовые будни на «Стрельце» вошли в повседневный ритм. День похож на день. Работа есть работа. Конечно, как водится, на флоте не обошлось без разного рода пришествий, событий, приколов и шуток из арсенала злого морского юмора.

            Помывка личного состава и смена постельного белья проходила каждые десять дней. Надо сказать, что в отличии остальных судов гидрографического дивизиона, участвующих в Мозамбиканской эпопеи, у «Стрельца» бала мощная, высокопроизводительная опреснительная установка и большая на шестнадцать тонн питьевая цистерна. Конечно, палубу пресной водой никто не мыл, но и ограничений на её использование у команды не было. На баке на главной палубе находилась прачечная, оборудованная мощными стиральными машинами и выжимной центрифугой. Егор и Володя постоянно напрашивались стирать постельное белье для команды. В это был большой резон. Два дня не зависеть от Белякова, но не это главное, а то, что парни имели возможность выстирать всё свое личное бельё и сами помыться от души. Вездесущая соль, она словно бес изводила всех и портила всё на судне, до чего могла добраться.

Баня отдельная тема. На «Стрельце», первый душ находился в коридоре, на командирской палубе. Понятное дело, эта душевая для отцов-командиров, хотя у командира судна в каюте персональный душ и гальюн, и она же для женщин. Основной душ для всего личного состава, это на главной палубе – пункт санитарной обработки по флотский, ПСО. Необходимо отдельно описать ПСО и его основное предназначение.

Этот объект имел два входа-выхода. Первую раздевалку, сам пункт обработки, а по сути это душевая с шестью рожками-душами по три с каждой переборки и вторую раздевалку. Все три помещения отделялись друг от друга, бронированными дверями на задрайках. Задрайки позволяли герметично изолировать эти три помещения. Ещё две бронированные, на таких же задрайках двери, изолировали само ПСО. Первая, от внутреннего пространства судна и вторая, от внешней главной палубы. В случае применения оружия массового поражения, команда принимавшая участие в дегазации или деактивации внешнего корпуса судна, возвращалась внутрь судна именно через это ПСО. Войдя со шкафута в первую раздевалку, задраив входную дверь, снимали с себя КЗИ, противогазы, одежду и входили в душевую, задраив первую внутреннюю дверь. Приняв душ и смыв с себя все поражающие факторы оружия массового поражения, выходили во вторую раздевалку, задраив дверь между этой второй раздевалкой и душевой, а уже потом попадали внутрь корпуса судна. Ничего сложного. Правда на судне была ещё и сауна, но понятно, для богожителей.

Голь на выдумки хитра. Вот, что придумали моряки, любители крепкого пара. Они договорились с мотористами и те немного прикручивали, на время помывки, на котле предохранительный клапан. Немного, чтобы понятное дело не рванул. Воду и пар поднимали до 105 градусов. Парильщики в душевой ПСО, задраивали двери между раздевалками и поворачивали в душевых рожках только краны горячей воды, а из них бил пар. Вот такая своеобразная турецкая баня с влажным паром. Когда уже было невмоготу терпеть, отдраивали дверь, которая вела в первую раздевалку, а уже из неё попадали на шкафут внешней главной палубы под свежий бриз океана. Пар выходил наружу из душевой в атмосферу и после отдыха процедуру повторяли несколько раз.

Необходимо сказать, что общеизвестное правило: «Дьявол кроется в мелочах», как нигде актуально на флоте. Правда не до всех моряков оно сразу доходит. Поэтому на флоте есть ещё одно правило: «Не дошло через голову, дойдёт через задницу».

В очередную помывку, Егор с товарищами, тоже любителями сильного пара, пусть и сырого, заскочили в душевую ПСО. Задраили все двери. Пустили пар из двух рожков и стали кайфовать. Кода уже показалось, что хватит, решили выйти на шкафут остыть. Егор дергает ручки двери в первую раздевалку и…. Пять задраек открываются, а шестая мертво расклинившись стоит на мест, а это значит бронированная дверь закрыта и выхода наружу нет. Не беда парни поворачиваются ко второму выходу и тут понимают, что они открыли два противоположно находящихся душа и струи перегретого пара бьют навстречу друг другу, отрезав их от второго выхода. Времени мало. Кричать бесполезно и стучать тоже их никто не услышит и не сообразит, что они в опасности. Силы иссякают. Каминский принимает решение: «Всё равно ещё минута, ну две и нам всем каюк. Сваримся как креветки. Без жертв не обойтись». Егор, прижимаясь к горячей металлической переборке, обдаваемый струями перегретого пара, протягивает руку к крану одного из душа и перекрывает его. Второй кран матросам, в секунду перекрыть, уже не составило труда. В освободившийся от пара проход устремляются парни, прихватив с собой, уже обессилевшего и обожжённого Каминского. Выскакивают в раздевалку внутреннего корпуса и задраивают за собой дверь, ведущую в душевую. Потом дадут команду в ЦПУ, перекрыть подачу горячей воды в ПСО. Обмотавшись полотенцами, а ходить по судну нагишом считалось плохим тоном и манерами. Не потому, что на борту были женщины, люди месяцами живя в замкнутом и тесном пространстве, забывали условности и не очень, то стеснялись, а просто так не было принято морскими традициями, а традиции на флоте чтут строже Корабельного Устава. Парни вывалились на деревянную палубу на полубаке, притащив с собой Каминского. Егор к тому времени уже потерял сознание. Пока приходили в себя, пока послали за доком, Каминский к счастью, начал подавать признаки жизни. Прибыл док. Осмотрел Егора. Левая часть спины, ягодица, бедро получили ожоги третьей степени, местами второй, появились волдыри, а вот левая рука, которой он перекрывал кран, серьёзно пострадала, много пузырей. Егор, натянул шорты и док, уже своим ходом повёл его в амбулаторию. Пока док смазывал Егора какой-то мазью, последний думал о сучившемся: «Ведь я накануне, когда закрывал эту дверь, заметил, что задрайка заедает. Сказал же этому козлу Белякову. Ему, что говорить, что в воду пердеть, польза одна — только пузыри идут. Надо будет разобраться, что с этой задрайкой не так».

Док предложил Егору с недельку не появляться на солнце, пока не заживут ожоги. Инженерам, как раз, в тот момент понадобилась помощь по прогнозированию погоды. Обожжённый Каминский оказался кстати. Егор неделю работал с Верой и научился отлично делать погоду, так, что нет худа без добра. На следующий день, после происшествия в ПСО. Егор, Сергей и Лёха разобрали облицовку двери и выяснили, что в системе рычагов, сломался шплинт. Втулка постепенно вышла из отверстий рычагов, задрайка осталась расклинённой и чуть не погубила моряков. Собирая обратно дверь после устранения неисправности, Егор на всю оставшеюся жизнь запомнил – на флоте нет мелочей, от мелочи порой зависит твоя жизнь. Это правило, не раз спасало ему жизнь и свободу во время его шпионско-диверсионной деятельности, и только всего один раз, он пренебрежёт этим правилом, так жестоко преподанным ему фортуной в Индийском океане, и сразу же окажется в наручниках в тюремной камере за решёткой, но это другая история и другая жизнь.

Говорят, история повторяется дважды. Сначала как трагедия, потом как фарс. Вскоре, после так удачно попарившегося в ПСО Егора, у дока появился новый пациент с более серьёзными ожогами, небезызвестный радист Прокофьев.

Прокофьев, так удачно нарисовавший экватор, по характеру был чудаковатый, необщительный, нерешительный парень. Таким, как он, на флоте очень тяжело. Флот это место для сильных, зубастых людей. Здесь не любят слабаков и размазню, их заклёвывают, точно так, как чайки заклёвывают чужаков или слабаков. Практически парень весь переход провёл в одиночестве. С вахты в каюту, потом на вахту. Столовая и гальюн вот его маршрут на судне. Редко его видели даже на палубе. Однажды он попался, на глаза Башуну. Заканчивался пятый месяц похода, а Прокофьев белый, как снег, предстал перед командиром. Башун решил поиграть в заботливого отца-командира.

— Прокофьев, что ты такой замученный. Сегодня катер идёт на берег. Садись на него, отдохнёшь. Покупаешься в океане, Считай это приказ, — приказ есть приказ. Дело в том, что и сам Плавали-Знаем, был совершенно далёк от того, что и как следует делать в Африке. У него самого вахта шесть через шесть с Андрюшей Бариновым. Так, что он не сильно в этом плане отличался от Прокофьева. Радист сел в катер к Романовскому. Катер отвалил от борта, и они пошли на Линго Линго.

Африканское солнце в этих широтах, страшная сила и чем выше, тем страшнее. Егор и вся боцкоманда ещё с Канарских островов ходили загоревшими, а затем каждый рабочий день жарились на палубах. Даже они, уходя на берег в катерной команде, после возвращения вечером снимали лоскуты кожи с плеч и спины. Естественно Прокофьев вернулся настолько обгоревшим, что ожоги Егора, казались шуткой оп сравнению с его. Док кричал на палубе: «Кто это придумал! Он весь в волдырях. Мне его, теперь, что прикажите в простыню завернуть вместо бинтов». На парне не было живого места. Он долго и тяжело лечился в судовой амбулатории дока. Так, что где тут трагедия, а где фарс – определить трудно.

Нахождение на диком берегу не такое уж и удовольствие и отдых, как предполагал Башун. Савана отделена от берега, как ранее уже говорилось, зелёнкой из акации и другого колючего кустарника, слава Богу, создавалась достаточно безопасная зона в плане, неожиданного появление всякого африканского крупнотоннажного зверья. Весь берег усыпан панцирями крабиков, размерами с советский юбилейный рубль, красивые панцири, напоминают щит средневекового рыцаря. Порой и сами прозрачные крабики бегали по песку у линии прибоя, ну птицы ещё и вот и всё.

В очередную высадку на берег, уставший Егор решил отдохнут, вздремнуть. Не тут-то было. Спать на песке под тропическим солнцем – самоубийство! Егор вот, что придумал. Лег в океан. Так, чтобы вода доходила до горла. Был отлив. Пока он дремал, вода ушла, стало припекать солнце. Егор встал и снова лёг в океан. Вскоре, когда он заснул крепко, Егор проснулся от пощипывания всего тела. Открыл глаза — вода ушла, а он лежит на песке: « Значит, все-таки обгорел раз так больно щиплет», – решил он. Егор сел, а вокруг его тысячи крабиков. Пробуют клешнями, протух он или ещё надо подождать. От удивления и неожиданности Егор вскочил. Крабики веером рванули наутёк и мгновенно попрятались в песок. Удивительно, как они это делали. Крабик останавливается и начинает быстро вибрировать всем своим корпусом и на глазах уходит в песок словно в воду. Егор однажды пытался саперкой откопать хоть одного, бесполезно. Крабик, вероятно, как только оказывается в песке уходит в сторону. Оказывается не такой уж и безжизненный океанский берег.

Во время так называемых Новогодних учений, на пирсе находился болгарский агроном Петко с женой Софией и шестилетней дочерью Анечкой. Эта семья пять лет работала в Мозамбике по лини правительственной помощи. София молодая интересная женщина, по профессии врач-педиатр. Самому Петко под тридцать, высокий крепкий черноволосый мужчина. София и Петко свободно владели португальским, русским, понятно родным болгарским, а вот их дочь Анечка выросла в Мозамбике. Очень интересная и рассудительная девчушка. Помимо русского, и португальского, она свободно общалась со своими чернокожими сверстниками на местном диалекте племени тонга. Однажды семья болгарина гостила на «Стрельце». Петко и София беседовали с Башуном и Масловым в командирской каюте, а Анечке, явно было не интересно с родителями, и она под присмотром Егора знакомилась со «Стрельцом». Девчушка оказалась непогодам сообразительная, развитая и рассудительная, чем сильно удивила парня. Вскоре Егор и Анечка спустились на ют. На юте расположились несколько молодых балбесов из экспедиции. Видимо у них с девочкой был до этого какой то неразрешённый конфликт и они от большого ума начали подначивать ребёнка. Девчушка молчала и демонстративно игнорировала подколки этих, недалёкого ума советико и только смотрела на Егора. Каминскому надоели эти словоблудия умников из экспедиции. Только он собрался по культурнее, всё-таки ребёнок на палубе, привести в меридиан этих шутников, как у Анечки, лопнуло терпение и эта шестилетняя дюймовочка разразилась отборным матом на чистейшем русском языке, закончив свою речь фразой: «Вы поняли козлы не доеные или мне всё повторить?». Бойцы ржали! Видимо они этого и добивались. Понимала ли Анечка полностью смысл сказанных ею слов? Конечно нет. Теперь пришла очередь Егора. Каминский подошёл к парням.

— Встать! Смирно! – рявкнул он во всю глотку, одного замешкавшегося бойца схватил левой рукой за шиворот американки и рванул вверх, а правой рукой с размаху захватил его за яйца через штаны и запустил, как шар в кегельбане по палубе.

— Встать суки. Смирно! Больше повторять не буду — вид у Егора был свирепый. Бойцы и тот, который проехал на карачках по палубе, уже вскочили, и растеряно замерли по стойке смирно.

— Может надомною есть желание посмеяться? Есть? – Егор крикнул прямо в лицо самому шустрому, — Есть сука у тебя, петух ты гамбургский, желание со мной пошутить. Отвечать!

— Никак нет! — выкрикнул боец, испугано смотря на моряка, отлично понимая, что ещё секунда и он получит от этого взбесившегося старослужащего сокрушительны удар.

— У остальных, мать вашу, тоже уже пропало желание шутить. Отвечать салаги!

— Так точно пропало,- бойцы были совершенно растеряны, они шли в Мозамбик на «Стрельце» и знали Каминского, но не ожидали от него такой реакции, на их забавные, как они считали, шутки с Анечкой.

— Теперь, бойцы. Чтобы вы запомнили, на всю вашу оставшеюся сраную службу, что есть честь Советского воина-интернационалиста. Упали и начали отжиматься! Выполнять мать вашу иначе я за себя не ручаюсь, — уже почти в истерике ревел Егор. Матросы приняли положение упор лёжа и начали отжиматься под счёт Егора: «Раз-два. Раз-два. Раз-два». Открылась дверь и на ют вышел Башун, Маслов и его болгарские гости. Бойцы на секунду замерли и уставились на командира судна.

— Продолжать! Команды отставить не было! – крикнул Егор, бойцы продолжили отжиматься уже без счета годка-террориста.

— Что здесь происходит? – спросил Башун.

— Занятие по физподготовке, товарищ командир – четко и спокойно ответил Егор.

— Хорошо. Тогда продолжайте – такого бойцы, ну не как не ожидали, и им пришлось дальше отжиматься от палубы. Башун и Маслов проводили гостей до трапа. Петко позвал дочь. Анечка подбежала к Егору и протянув к нему свои ручки встала на цыпочки. Матрос поднял ребёнка, она чмокнула его в щёку. Он опустил девчушку на палубу. Анечка показала язык спортсменам и смеясь побежала за родителями на пирс.

— Отставить. Встать! – скомандовал Егор. Бойцы встали. Начали приходить в себя.

— Вы здоровые лбы. Представители Советских Вооружённых Сил за пределами нашей Родины. Эта девочка из дружественной нам Болгарии. Вы так себя ведёте. Какими, она запомнит советских друзей? Как идиотов и скотов? Кто вам дал право позорить наш Советский народ? – начал вторую часть Марлезонского балета Егор, — Мне, что доложить особоисту о ваших, прямо скажем идеологически подрывных действиях. Завтра же будете в Союзе. Что вас там ждёт… — Егор не успел закончить фразу, как опять открылась наружная дверь и как в сказке, на ют вышел капитана 3 ранга, а именно особист. Егор замолк на полуслове. Все четверо бойцов, несмотря на сильный африканский загар, побледнели и на их лицах, выступил холодный пот. Егор повернулся к особисту.

— Здравие желаю товарищ капитан 3-го ранга!

— Привет, — удивлённо ответил офицер, отвыкший от уставных отношений за время похода и всяк, не ожидавший от Каминского такого уставного рвения. Почувствовав, что-то не ладное, он внимательно оглядел стоявших по стойке смирно бойцов и повернулся выжидающе к Каминскому. Егор не унимался.

— Разрешите обратиться, товарищ капитан 3-го ранга? — лица парней вмиг позеленели.

— Да обращайся уже, Каминский? Что здесь происходит?- особист непонимающе ждал разъяснений от матроса.

— Товарищ капитан 3-го ранга. Я вот с бойцами поспорил. Сигарет у нас нет. Я им говорю. У особиста нашего сигареты есть. Они мне говорят. Не даст. Я им говорю. Даст. Он настоящий советский офицер. Потомок железного Феликса, а тут и Вы как раз появились, — Егор выжидающе замер. Хотя особист и был любитель выпить, но дело своё он знал добре, дураков в ту контору не брали и Каминского он хорошо уже изучил и понимал, этот хитрожопый бульбаш, что-то затеял, но что, он пока не понимал. Офицер достал сигареты и угостил всех, в том числе и Егора. Сам закурил, ожидая развития событий. Все покурили. Бойцы собрались и ушли с судна в своё расположение на берегу. Остались на юте Каминский и особист.

— Каминский это что сейчас было? – потеряв терпение, спросил офицер. Егор посмотрел не докуренную сигарету.

— Похоже «Winston». Так пачка же у Вас в кармане. Посмотрите, — включил дурака Егор.

— Понятно. Слушай Каминский, ты может после службы к нам в контору? Парень ты смышлёный. Походатайствую. Выучим, — неожиданно предложил особист Егору.

— Спасибо товарищ капитан 3-го ранга. Я уже решил. В Минске в Уголовный розыск вернусь.

— Тоже дело хорошее. Так, что ты тут за представление устроил? Не скажешь?

— Никак нет. Не скажу.

— Ну, ну – особист улыбнулся и ушёл в надстройку судна. Егор остался один. Всё это время у трапа сидел вахтенный Володя Шаврин. Он показал Егору большой палец вверх. «Отлично». Егор ответил тем же жестом.

В Иньямбане размещался не малый контингент советских медиков. Как правило, это семьи где оба супруга были связаны с медициной. В одной из таких семей советских врачей рос мальчонка, ровесник болгарской девочки Анечки, русский — Иван. Надо сказать, что Ваня, как и Анечка свободно владел португальским, болгарским и местным наречием племени тонга. Родившийся в Мозамбике и выросший на улице русский мальчонка, родители которого были по самую голову заняты врачебной практикой, прекрасно адаптировался к окружающей среде. Это его родители были здесь за границей, а он дома, ведь Мозамбик его Родина. Он, как и его чернокожие сверстники, весь день, бегал с ними по городу, принимая участие во всех их играх и проказах. Однажды, во время вахты Егора у трапа, Ваня забежал с ватагой местной детворы на «Стрелец». Его посещения были частыми и моряки хорошо знали мальчугана, впрочем, как и его родителей. В этот раз Ваня был измазан словно чёрт, толи углём, толи черной пылью.

— Ты где так вывозился? – спросил мальчика Егор.

— Это они меня обсыпали. Сказали, что я должен быть чёрным, как они, — Егор вызвал Шаврина и попросил Володю отвести мальчика в душ, а потом в столовую и накормить обедом. Сам же по телефону сообщил дежурному о приходе ребёнка, чтобы последний связался с его родителями и те его забрали. Отец просил моряков, что когда появляется Ваня, задержать его, так, как они не могут его найти весь день. Пока Володя отстирывал ребёнка за ним пришёл его отец и после душа и обеда забрал мальчика домой. Вот такие самые обычные, советско-мозамбиканские будни. Всё как дома в Союзе и к этому привыкли все и моряки и мозамбиканцы. Это был последний год жизни в Мозамбике для Анечки и Ивана. Им пора в школу и конечно уровень образования даже пусть и в Мапуту не шёл в сравнение с советскими школами. Да и русский язык Ване нужно учить более основательно, что бы затем продолжить образование. Детей вскоре на самолётах отправили на Родину.

Пройдут годы. Егор однажды по телевизору увидит передачу с доктором Мясниковым. Каминского долго не будет покидать ощущение, что он раньше знал этого доктора и только когда в одной из передач Мясников расскажет о своей работе в Мозамбике Егор, вспомнит, где он раньше встречал этого человека.

В экспедиции произошло — ЧП. Рассказать о котором следует подробнее. Служил на берегу некий мичман Белоцерковский. За что он отвечал, морякам было не известно, а вот чем он занимался, вскоре узнало и командование. Дело в том, что этот мичман завел роман с женой одного нашего врача в Иньямбане. Так это было на самом деле или нет, выяснять, от греха подальше не стали. Мичмана подальше от соблазна, отправили в ссылку, на «Стрелец». Команда с нетерпением ждал прибытия этого местного разлива Казановы. Мичман Белоцерковский оказался довольно крупный мужчина лет тридцати двух, самой обычной внешности, и несомненно авантюрного склада характером, что вскоре и проявилось. Как уже говорилось, на судне нет лишних людей, у каждого есть свои обязанности. Мичман Белоцерковский оказался не у дел. Слонялся весь день по судну, как неприкаянный. Эту недоработку решил исправить старпом Андрюша Баринов. Он вызвал Белоцерковского на ют и в присутствии части команды поставил ссыльному Казанове боевую задачу.

— Мичман видите спасательный вельбот на третьей палубе? – спросил Баринов, показывая на закреплённый, на шлюпбалках спасательный катер-вельбот.

— Вижу, товарищ старший лейтенант – ответил мичман.

— Будете следить за ним, — выдал очень оригинальное задание старпом. Право, чего за ним простите – следить. Висит он и висит. Задраенный, оснащённый всем необходимым на случай, не дай Бог, кораблекрушения и пусть весить. Проверяют, согласно регламента, его один раз в три месяца. Зря Андрюша зацепил Белоцерковского. В мичманов, как правило, шли матросы после срочной службы, окончив школу мичманов, а они были тот ещё контингент, им палец в рот не клади. Белоцерковский не был исключением. Выдав команду Андрюша, гордо задрав нос удалился.

— Ну, подожди салажонок, я тебе устрою смотрины за спасательным вельботом, — заявил мичман, как только старпом исчез в надстройке судна.

Похоже, наклёвывалось очередное представление. Есть возможность развеять скуку. Все свидетели разговора старпома и мичмана стали наблюдать за развитием событий.

Отстояв командирскую вахту, шесть через шесть, Андрюша, сменившись с ГКП, пошёл в свою каюту отдохнуть. Только он закрыл за собой дверь, как в неё кто-то постучал. Старпом открыл дверь. В проёме стоял Белоцерковский.

— Разрешите доложить товарищ старший лейтенант. Вельбот на месте, — бодро отрапортовал мичман.

— Хорошо мичман. Свободный,- Андрюша закрыл дверь и решил смыть пот под краном умывальника. Только он закончил мыться и стал вытираться, в дверь снова постучали. Обмотавшись полотенцем, старпом открыл дверь. На пороге опять стоял мичман Белоцерковский.

— Разрешите доложить товарищ старший лейтенант. Вельбот на месте, — закончив доклад, он преданными глазами уставился на офицера.

— Всё я понял. Вельбот на месте. Хорошо мичман. Вы свободный. Я хочу отдохнуть после вахты, — Андрюша закрыл дверь. Да не тут то было. Белоцерковский, выждав минут двадцать, как раз когда Андрюша уляжется спать и снова тихо, но настойчиво стал стучать в дверь каюты старпома. На это раз не сразу, но всё-таки открыли, мичман был настойчив.

— Разрешите доложить товарищ старший лейтенант. Вельбот на месте, — Голый Баринов спросонок не понимая, что происходит и уставился на мичмана. Когда до него, дошло происходящие, он рявкнул на Белоцерковского.

— Мичман! Оставьте меня в покое. Запрещаю Вам появляться возле моей каюты. Это приказ! – и захлопнул дверь. Стоявшие в коридоре зрители, человек десять, вопросительно посмотрели на мичмана. Спустившись на ют, Белоцерковский заявил всем.

— Раз туда нельзя прийти… то туда… можно позвонить, — он снял в дежурке телефон внутренней связи и набрал номер каюты старпома. Когда на другой части провода ответили, мичман доложил в трубку.

— Разрешите доложить товарищ старший лейтенант. Вельбот на месте, — ему не ответили и положили трубку. Не беда. Мичман выждал ещё минут двадцать и снова набрал номер старпома. Телефон молчал. Неожиданно возле дежурки появился старпом. Он уставшим, каким-то обречённым голосом приказал Белоцерковскому.

— Не надо больше мичман следить за вельботом, никуда он не денется.

— Есть перестать следить за вельботом – отрапортовал мичман. Старпом облегчённо вздохнул и пошёл отдыхать в каюту. Так закончились, практический и не начавшись судовые обязанности мичмана Белоцерковского.

Работа «Стрельца» в Иньямбане, как и в самом Мозамбике, подходила к концу. В последний свой заход в порт, моряки собрались в город попить знаменитого местного пивка. Пивко — это было на чудо хорошо, а торговал им, чудом оставшийся в стране португалец, владелец местного бара. Вот к нему, к своему португальскому амиго и повёл моряков агроном Петко. Идти пришлось далеко, почти через весь город. Проходили мимо виллы местного начальника Мозамбиканского гарнизона. Хорошая такая вилла большая с богатым украшением и шикарным садом, бывшая португальская, но не вила привлекла внимание парней, а две негритянки копошившиеся во дворе. Со слов Петко, это были жёны местного босса. Именно – жёны. Оказывается, в Мозамбике существует многожёнство, несмотря на социалистическую идеологию. Это и понятно социализм, социализмом, а женщина никогда лишней не бывает. Морякам забавно было наблюдать, как эти две жены одного мужчины, совместно работают и общаются между собой. Посмотрели и пошли дальше обсуждая толь-что увиденное. Женщины вели себя спокойно без неприязни друг к другу. Моряки вслух сожалели, что русские бабы, не такие как эти мозамбиканки, а повыдирали бы уже друг дружке все волосы.

Наконец пришли в бар, где их ждало огромное разочарование – пива нет, и будет только к вечеру! Столько шли по жаре. Петко поговорил с хозяином бара, его португальским приятелем и вот, что болгарин предложил морякам.

— Вам товарищи чем, бродить по жаре в городе, Фидель предлагает посидеть в баре. Он пошлёт в свою очередь автомобиль на другой берег залива за пивом, но придётся подождать три часа, — моряки согласились. Расположились за большим столом. Пять моряков, Петко и к ним с их разрешения подсел и хозяин бара Фидель. Фидель был молодой, двадцати семи-восьми лет рыхлый, совершенно без загара мужчина. Фидель угостил всех хорошими сигаретами. Закурили. В баре сразу заработал вентилятор. Было прохладно, стало ясно, бар оборудовал кондиционером. В ответ на угощение сигаретами, моряки сделали ответный жест, подарили Фиделю несколько флаконом вонючей мозамбиканской валюты – советский цветочный одеколон. Фидель, распорядился, и на столе появилась, бутылка отличного португальского портвейна и лёгкая закуска из тропических фруктов. Что такое одна бутылка вина для моряков прошедших океан. Парни, скинулись, и на столе появилось ещё четыре бутылки портвейна. Ну — это как говорится другое дело, как тут не завязаться душевной беседе. Переводчиком стал Петко. Выяснилось, Фидель родился в Мозамбике. Его родители уехали в Португалию после провозглашения независимости. Он остался. Женился на негритянке, у него есть дочь и сын. Бар приносит хороший доход. Африканцы к нему, относятся хорошо, его никто не трогает ни власть, ни сепаратисты. Африканцы уже давно поняли свою ошибку и сильно пожалели, что выгнали португальцев. Так, что он, всем доволен. Выпили Фидель и Петко заметно охмелели, морякам, что пили, что песни пели. Фидель, махнул ругой, типа сгорел сарай, гори и хата. На столе появились ещё три бутылки портвейна. Моряки стали хлопать парня по плечу хвалить его, утверждая, что он настоящий – русский, а не какой не португалец. Похоже, Фиделю это было приятно. Пьянка, продолжилась. Петко захмелев, жаловался советико на африканце.

— Представьте товарищи! Здесь земля плодородная как в раю, на много метров, четыре урожая в год можно собирать. Палку посади – вырастет. У нас в Болгарии одни камни. Нам эту землю мы весь мир накормили бы, а они не хотят трудиться. Совсем не хотят – Петко отпил вина и продолжил изливать душу, накипело у человека за столько лет – Заставил их посадить кукурузу. Приезжаю к ним в деревню. Кукуруза уже созрела. Говорю их вождю: «Урожай пора убирать» — а они танцуют. У них праздник – танцуют. Похороны — танцуют. Спрашиваю: «Что теперь?», — оказывается у них политзанятия вот они и танцуют. Так неделю танцевали, понятное дело, кукуруза вся и осыпалась.

Прошло уже более пяти часов. Кто-то вспомнил о пиве. Фидель говорил, а Петко сразу переводил.

— Так пиво давно приехало, не хотел прерывать такую интересную беседу. Сейчас подадут, — вошла красивая молодая негритянка, в белой юбке и цветастой кофточке. Аккуратненькая сеньора с достаточно милым лицом, с длинными до пояса дредами, так называлась африканская причёска из множества тонких косичек,. Правда, далеко не Джессика с Мадагаскара, но очень красивая женщина. Она несла в руках, отделанное чеканкой, шикарное ведро из нержавейки, полное льда в котором лежали шесть бутылочек пива объёмом по 0,33 литра каждая. У всех моряков вырвался стон. Можно было подумать, что от вида негритянки с ведром и ледяным пивом, но у Егора, по крайней мере, от разочарования — пять часов они ждали это пиво и тут только на один глоток. Фидель демонстративно представил негритянку. Петко перевёл.

— Моя жена Амаль, — Амаль поставила ведро с пивом на стол. Парни, открыв бутылочки, в один глоток с горла осушили эти мини емкости. Конечно, пиво оказалось превосходном. Куда только не заносила потом судьба Егора, он всегда пробовал местное пиво. Приходилось ему попить пиво знаменитых Европейских пивоварен, но такого вкусного пива как там в баре на берегу Индийского океана он больше нигде не встречал. Уже стемнело. Стали прощаться. Фидель, обнимая и прижимая к себе Амаль, стоял в дверях бара. Моряки договорились, что они придут завтра, а Фидель их угостит самогонкой из кокосов и ананасов. Прощаясь с Амаль, парни подарили ей коробочку духов «Красная Москва»», чудом оказавшийся у кого-то из моряков. Духи в Мозамбике не шли, негры считали, что их слишком мало во флаконе. Однако, Амаль искренне обрадовалась. Когда же моряки, сказали им название этих духов — «Красная Москва», Петко ещё не успел перевести. Произошло неожиданное, удивлённый Фидель и ещё больше восторженная Амаль, чуть не поссорились из-за коробочки с духами. Слова «Красная Москва» оказывается, хорошо известны всей Африке, и уж конечно не как женские духи.

Стемнело. Возвращались не спеша. Времени предостаточно. Город оживал с темнотой когда уходила жара. Проходили мимо танцплощадки. На ней играл африканский ансамбль, состоящий из самых разнообразных инструментов, но конечно ведущими были небольших размеров барабана, на местном джембе. Музыкант виртуозно отстукивал ритмы и при этом что-то пел. Собравшаяся негритянская молодёжь в ритм ударам джембе совершала ритмичные движения, это напоминало картинку их учебника древней истории в пятом классе, где первобытные охотники совершают ритуальный танец с копьями пере охотой, правда эти дёргались без копий. Африка интересный континент, здесь тысячелетиями нечего не меняется. Егор подошёл к Петко.

— Петко о чём он поёт? – спросил он болгарина.

— Как тебе сказать Георгий, — болгарин так называл Егора видимо на болгарский манер Георгием, – Он поёт, что видит. В песне нет каких-либо слов или смысла. Что вижу то и пою.

— Не понял. Поясни — не унимался Каминский.

— Вот сейчас он дословно спел. У него хорошее настроение, пришли друзья советико и он рад этому. Он просто выкрикивает слова стараясь делать это в рифму. Играют остальные тоже далеко не по нотам. Да они их некогда и не видели эти ноты. Просто издают ритмичные звуки.

Егор, удивился услышанному. После этого африканского танцевального вечера в Иньямбане, Егор, на каких бы танцах не находился, он никогда не танцевал быстрые танцы. Как только звучала ритмичная быстрая танцевальная музыка и молодёжь устремлялась в круг, начиная дергаться в конвульсиях, у Егора перед глазами стоял дикая Африка и их ритуальное дёрганье. Говорят, культура развивается вперёд, эволюционирует. Спустя годы, молодёжь начала «тащиться от рэпа», а Каминский вспомнил африканского музыканта с джембе и его песню. Культура не всегда прогрессирует, она нередко оказывается — деградирует.

На следующий день Каминский весь день стоял у трапа, чтобы дать возможность остальным членам боцкоманды попрощаться с Иньямбане. К вечеру вернулась и группа, которая ходила в бар к Фиделю. Володя сказал, что самогон из кокосов и ананасов – отменная штука.

Ночью, после нулей, к трапу подошёл Белоцерковский.

— Каминский – обратился он к Егору, — позволь на берег, хочу проститься с ней. Завтра уходим и больше сюда не вернёмся, — Егор, как никто понимал его.

— Вот, что Белоцерковский. Я тебя отпущу, но если ты к подъёму не вернёшься. Подставишь меня. Поверь, я на переходе выброшу тебя за борт.

— Согласен! – даже не задумываясь, согласился мичман. Егор всё понял. Это действительно была настоящая любовь, так когда-то знакомая ему самому. Егор только мотнул головой в сторону, горло в очередной раз, при мысли о Людочке схватил спазм. Белоцерковский бегом исчез в городской застройке: «Что ему ночь, что война, что бандиты, что особый отдел, — мелочи жизни, если любишь» – подумал Егор. В четыре часа Егора сменил Володя Шаврин. Егор сказал ему, что отпустил Белоцерковского до шести утра в город. Шаврин только утвердительно кивнул головой, не задав ни вопроса и ничего не спросив. Вот такая она боевая флотская дружба. Не известно, был ли на самом деле, девиз у мушкетёров Дюма «Один за всех и все за одного», у этих ребят это был образ жизни. Утром после подъёма Каминский подошёл к трапу. Посмотрел молча на Шаврина. Володя только кивнул головой и прикрыл глаза. Егор понял – «Вернулся».

Начался прилив «Стрелец» отдал швартовые, пройдя фарватером, вышел в океан и взял курс на Мапуту. Предстоял короткий последний заход в Мозамбиканский порт и всё — нос к дому.