Картинки в фонаре памяти

Память — волшебный фонарь, но волшебство бывает так часто не радостным и заманчивым — а серо-тоскливым.

— Вчера мне приснилась вся наша компания, опять на даче, — сказал сын, когда мы брели под мелким нудным дождиком с дедушкиного дня рождения.

Вчера была ночь с одиннадцатого на двенадцатое… Год прошёл.

Я корила себя за то, что дата вылетела из памяти, а волшебный фонарь памяти уже зажёгся и делал свою работу, сменяя картинки, строя неумолимую череду событий.

***

Сын ещё только должен родиться, а местная мелкота 3-5 лет пока только гуляет за ручку с мамами и бабушками.

Сыну лет пять (как быстро мелькают изображения, подсвеченные неярким огнём — не задержишь этот бег...). Он гоняет с компанией старших мальчишек по дорожкам между дачными участками. У нас несколько десятков семей, маленькое СНТ, все друг друга знают…

Ребята — постарше, помладше — уже учатся в школе. На даче — только на каникулах. У них теперь есть своё собственное дерево, в сторонке от дороги, рядом с прудиком. Прибили дощечки к веткам, сидят, как птицы, на разной высоте. Болтают, кидают друг в друга веточками. Потом снова носятся — шумным, галдящим вихрем.

Дерево спилили — ребята возмущались, даже грозились пустить красного петуха председателю СНТ. Но, в общем, пережили это — теперь другое развлечение. Как темнеет, идут на один из заброшенных участков. Тот весь зарос деревцами — маленький лесок, а в его центре вытоптана полянка с кругом для костра, брёвнами вокруг и пеньком-столиком для карт. Ребята собираются, пекут картошку, играют… Возвращаются иногда уже к рассвету. Родители, бабушки-дедушки возмущаются, но толку мало.

В компании теперь четверо: мой сынок, потом старший — Сергей, дальше Ник и Егор. Остальные как-то перестали ездить, или бывают редко, или стали сами по себе.

А, впрочем, не до карт. У кого институт, у кого уже работа. Ник женился, завёл собственную собаку. Сергей вошёл в предвыборный штаб какой-то партии — серьёзное дело! В городе видятся нечасто, разве что временами ездят вместе в путешествия. И есть один обязательный ритуал. Все вместе хотя бы раз за лето собираются на даче и идут к реке встречать рассвет. Окунают ноги в воду. Открывают сезон!

Сергей снимает квартиру, Егор бросил институт, Ник взял ипотеку. Каждый — в своей всё более безвариантной колее, но раз в год…

И новая картинка: они все за столиком в кафе. Осень. Егор бодр и деловит, остальные невеселы и молчаливы. Это проводы. На войну… Егор идёт с отцом. Обещает непременно звонить, писать, сообщать, что и как.

Сергей женился, как-то быстро, никому не сказав. Он постригся наголо — рано начал лысеть. Мы с сыном ввязались в долгий ремонт. А у Ника жена ждёт ребёнка.

И вот сын и я в строительном маркете, выбираем плинтуса и порожки, а в моей сумке надрывается телефон.

— Ты представляешь, — это мама кричит в трубку. — Мне звонила Вера, наша, с дачи, а ей — бабушка Егора. Егора убили! И его отца, в одну ночь! С одиннадцатого на двенадцатое, вот недавно! Господи, господи, что же это…

— Как? То есть — нашего Егора?..

Смотрю на сына и понимаю — он уже знает. Я обнимаю его и плачу…

***

— Мне приснился Егор, — сказал сын. — Мы были все вместе, наша компания, разговаривали, как обычно. Но он как будто понимал, что должен будет уйти, что только на время пришёл. И мы все тоже знали это…

Мелкий дождь накрапывает, мочит наши шапки, мы идём сквозь эту морось, идём, и наши фигуры становятся совсем маленькими — просто одной из картинок в фонаре памяти, которую я увижу когда-то в свой черёд...