Воспоминание о майской ночи

Одно из детских воспоминаний, которое одновременно кажется мне совершенно невозможным и в той же мере помнится абсолютно реальным.

Мне шесть лет. Конец мая, я с бабушкой и родителями на даче. Мы с местными девочками, которых не помню по прошлому году, играем на полянке около леса. Пенёчек под огромным кустом сирени, куклы и всякая мелочь: вертушки с цветочками из фольги, разноцветные прыгунчики на резиночках. Почему-то мы ссоримся. Почему? Не помню. Только помню мою обиду, и — "я с вами не пойду!", и вот я одна и раскладываю свои сокровища на пне — "обойдусь и без вас!".

Стемнело, потянуло сыростью — "лето будет холодным". И вдруг из чьего-то дома — музыка, заставка программы "Время". Как же поздно! Я должна уже засыпать — хотя на самом деле, слушая эту мелодию в кровати, рассказываю себе сказки и интересные истории и пытаюсь услышать, о чем говорят взрослые на кухне-веранде.

Я похватала свои игрушки, вскочила, задела ветку, и сиреневый куст кинул в меня первыми осыпающимися цветками. Но… куда идти? Так темно!

— Девочка, ты что же на улице так поздно?

Такой добрый и заботливый голос.

— Я заблудилась!

Сказала и поняла, что так и есть — я даже не представляю, в какую сторону бежать! А родители, конечно, уже волнуются и сердятся.

— Ну пойдем, я тебя провожу.

Милая старушка в шерстяной кофте. У бабушки похожая.

Я дала ей руку. Мы идём… Какие, оказывается, высокие деревья в посёлке. Я таких не замечала никогда. Окна почему-то нигде не горят, и тихо как. Неужели все спят?

— А вы знаете, где я живу?

— Конечно, деточка, я все знаю...

И вот, наконец, за елками что-то засветилось. Домик, замшелая крыша, окошечко за занавесками.

— Но мы не в таком доме живём...

— Сейчас, деточка. Вот возьму очки, а то вижу плохо. И пойдём искать твоих маму и папу.

Она держала меня за руку — очень цепко. Так и втянула на шаткое крыльцо, с тремя ступеньками и тонким половичком, и оставила на веранде.

Обстановка была обычная для дачи: старая мебель, клеенка на столе. Неосвещенная лесенка вела куда-то наверх. Там, наверно, лежат привезенные из города журналы, которые складывают в стопки и хранят годами...

Около стола были два деревянных стула и маленький диванчик. У стены застекленный шкафчик. На одной из полок была посуда, а на другой — игрушки. Они стояли в ряд: куклы, клоуны, звери. И самое чудесное — сова, очень маленькая, с круглыми милыми глазами.

— А почему мы не идём? (ох, скорее бы, знаю, что все уже волнуются, и мне хочется плакать).

— Сейчас, сейчас… Вот печку надо растопить, ночи-то холодные… Дам тебе отварчик из трав (или отравчик из твар? Уже не помню...) и все будет хорошо.

Нельзя брать чужое… Было стыдно, но я так хотела сову! Отодвинула стекло и схватила...

Старуха выглянула: как там гостья? Я поглядела на нее — какая же она оказалась страшная!

От стыда и ужаса я кинулась к двери, чуть не свалилась с крыльца. Деревья, цепкие сучья, сердце колотиться от бега. И что-то бьется у меня в руках.

Я выронила сову, и та взлетела, вырастая и расправляя крылья, и хрипло кричала, и я бежала, бежала за ней, пока не услышала громкие, встревоженные голоса мамы и папы...

Родители и бабушка потом качали головами и уговаривали меня:

— Тебе все приснилось. Тебя папа оттуда на руках унес, ты уже заснула, прямо на том же вашем пенёчке.

Заснула? А как же запах сырости, смешивающийся с запахом сирени, сыплющиеся на голову и за шиворот мелкие холодные цветочки? Хлопанье совиных крыльев, резкий крик, летящий в черное небо? Темнота выжидающего леса, треск веток под моими ногами, корни, хватающие за ремешок сандалий?..