Письмо Пушкину

Здравствуйте, дорогой Александр Сергеевич! Уже много лет я явлюсь преданным поклонником Вашего творчества. С большим удовольствием читаю Ваши произведения и с нетерпением жду новых шедевров. И мне было весьма приятно узнать, что Вы упомянули меня в своей поэме «Руслан и Людмила».

Я — тот самый кот из Лукоморья, который денно и нощно ходит по златой цепи и рассказывает сказки. Одни я сочиняю сам, другие заимствую у талантливых писателей и поэтов. Кстати, обитатели Лукоморья от Ваших сказок в восторге. И леший, и русалка, и тридцать витязей с их морским дядькой часто просят меня: «Поведай что-нибудь из Пушкина». И я с радостью выполняю их просьбы.

Но Вы не думайте, Александр Сергеевич, будто я всегда был котом и всегда жил в Лукоморье. Родился я пару тысячелетий назад в столице империи, которая стремилась к могуществу и мировому господству. Правил мой Родиной император, который был, по Вашему выражению, «полон злобы, полон мести, без ума, без чувств, без чести». Однако придворные лизоблюды пели ему о том, что он величайший владыка из всех, что когда-либо видел мир. Поэты и музыканты слагали стихи и песни о его необыкновенных добродетелях, художники изображали его среди богов как равного им. Таких он приближал к себе и щедро одаривал.

Меня в той жизни звали Константином. Я был патрицием. Всеми фибрами души ненавидел я это коленопреклонение перед недостойным. Может ли называться великим правитель, который душит налогами бедняков, чтобы богачи обогащались ещё больше? Можно ли назвать достойным того, кто расправляется с неугодными путём бессудных казней? Труса, который в бою прикрывается женщинами и детьми и бросает своих воинов на поле брани. Я видел всё это и не собирался следовать примеру лживых льстецов.

Однако далеко не все либо льстили императору, либо трусливо молчали. Первыми были тридцать воинов, отказавшиеся вместе с полководцем служить неправедному владыке. За это их обвинили в измене Родине и в шпионаже в пользу врага. Не молчал и учёный Димитрий, осмелившийся в день общенационального праздника зачитать прямо на площади имена безвинно убиенных по приказу правителя. Тому это не понравилось, и он публично обвинил Димитрия в растлении молодёжи. Хрупкая девушка Аника, которая назвала владыку душегубом, была обвинена в заговоре против императора. Всех вышеупомянутых приговорили к смертной казни.

Видя такое вопиющее беззаконие, я не мог остаться безучастным.

— Я требую отпустить этих людей! — вскричал я, выходя из толпы. — Ты и так загубил немало народу, тиран кровавый! Не бери грех на душу хотя бы в праздник!

— Ты посмел оскорбить императора, дерзкий! — гневу владыки не было предела. — Клянусь, если ты сейчас же не падёшь передо мной на колени и не попросишь прощения, то будешь повешен при всём народе!

Но я молчал, ибо предпочёл бы смерть такому унижению. Тогда император повелел меня завтра же казнить.

В темнице, куда меня бросили, было холодно и сыро. Напрасно я пытался поплотнее завернуться в тогу — это не спасало.

На ужин тюремщик принёс мне кусок варёного мяса. Я хотел было его съесть, но вдруг заметил, что через щель пролез чёрный кот. Подошёл ко мне и стал тереться.

— Хочешь мяса? — спросил я, придвигая к нему миску.

Зачем мне, думал я, этот кусок, если всё равно завтра умирать?

Кот съел мясо с большим удовольствием. И облизнувшись, вдруг сказал человеческим голосом:

— Спасибо тебе, добрый человек! А то я сильно проголодался.

Я подумал, что у меня уже мутится рассудок. Говорящие коты мерещатся!

— Не пугайся, благородный патриций! — отвечал кот, словно прочитав мои мысли. Я не простой кот — учёный, прибыл из Лукоморья. Знаю, о чём ты сейчас думаешь, Константин. Я могу спасти и тебя, и тех людей, за которых ты так отважно вступился. Но не задаром.

— Что же ты желаешь в качестве платы? — спросил я, ошеломлённый.

— Есть у нас в Лукоморье дуб зелёный, на дубе том златая цепь. И днём и ночью я, учёный кот, хожу по той цепи. Направо пойду — песнь завожу, налево пойду — сказку сказываю. Но вот стар я становлюсь, и память всё чаще меня подводит. Вот я и хожу-брожу между мирами, ищу себе замену. Согласен ли ты занять моё место? Ты умный, образованный, много книг прочитал, и сердце у тебя благородное. Тридцать воинов станут витязями морскими, а полководец — их дядькой. Димитрия лешим сделаю, Анику — русалкой. Что скажешь, Константин?

— Если так, то я согласен, — ответил я, немного подумав.

Стоило мне только произнести эти слова, как мы, приговорённые, очутились на берегу моря у зелёного дуба. Тридцать витязей прекрасных, леший, русалка… Посмотрев на своё отражение в морской воде, я увидел рыжего кота (ибо в человеческой своей жизни я также был рыжеволосым).

С тех пор так и живём в Лукоморье. А император, что приговорил нас к смерти, в скором времени был свергнут и отправлен в изгнание. Так и скитался до самой смерти нищий, оборванный и полусумасшедший. Я его несколько раз видел, когда покидал Лукоморье. Да, периодически я навещаю ваш мир, чтобы найти страждущих и помочь им. Возможно, кто-то из них в будущем, когда я состарюсь, займёт моё место.

Вот такие дела, Александр Сергеевич!

С уважением и благодарностью!

Искренне Ваш Учёный Кот.

Циклон на арт: https://writercenter.ru/library/poeziya/sbornik-rasskazov/longmob-istoriya-moego-znakomstva-s/401597.html