ЧАСТЬ 2 ГЛАВА 6

На счет Игоря и Валентина Ли́са оказалась права. Артём с трудом достучался в окно машины, стараясь разбудить хоть кого-то из спящих богатырским сном мужчин. Валик, свернувшийся калачиком на заднем сидении, с трудом открыв глаза, поднял с пола ключи от Тойоты Паука, и тут же плюхнулся досыпать, а Игорь Антонович, спавший на откинутом пассажирском, все это время продолжал сладко храпеть, как кот греясь в лучах восходящего солнца.

Машина Артёма завелась неохотно. Он протер от росы окна и, давая двигателю прогреться, закурил. От долгого перерыва у него тут же закружилась голова. Подступила тошнота и на коже высыпала испарина. Пустой желудок требовал пищи, а в салоне и близко не было ничего съестного. Следовало срочно выбраться на трассу, найти заправку и перекусить.

Артём сел за руль и, передвигая отрегулированное под рост Валентина сидение, вдруг обратил внимание на то, что в переднем кармане его джинсов что-то ощутимо грело ему ногу. Это был Камасит. По непонятной причине его Хранитель был горячим.

Вернув фигурку на место, Паук включил передачу и начал выруливать из леса. Утро радовало глаз, а дорога не давала ехать быстро, позволяя насладиться этим прекрасным моментом. Частые лужи вынуждали водителя лавировать между колеями, оставленными лесовозами. Артём открыл окно. Вокруг, радуясь солнышку пели птицы и было так хорошо, что, если бы не донимавшее его чувство голода, Паук, пожалуй, остановился бы и побродил по лесу.

На выезде, возле огромного, напоминающего спящего слона валуна на встречу ему вдруг вынырнула темно-синяя Шкода Кодиак. Встречный, помешкав секунду и, как видно, приценившись к низкой посадке малютки-Тойоты, тут же съехал в сторону. С трудом разминувшись со Шкодой, Паук прижал свою машину к камню, давая возможность воспитанному водителю внедорожника не «нащупывать» твердь в траве, а съехать на дорогу сразу за собой. Странно, но Шкода, едва скользнув в колею, тут же остановилась, а ее пассажиры и водитель выскочили из машины. Они суетились, громко и живо что-то обсуждали.

Артём выключил передачу и, думая, что это как-то связано с его маневрами, открыл пассажирское окно.

— Да откуда я знаю! — донесся до него чей-то взволнованный голос. — Бля, а что тогда делать? — тут же ответил кто-то другой. — Пока Мортис жжется, в машину с ним лучше не соваться. Спалит же все к …матери. Чего он, Игорь?

— Я же сказал, не знаю, — отвечал первый. В зеркало заднего вида было видно, как он присел на колено и осторожно трогает что-то в траве. —Может, на Колован реагирует. Там слышна работа…

Ухо Паука, услышав знакомое слово, тут же включило максимальное восприятие.

— Не, пацаны, — заметив внимание со стороны, продолжал первый, — Мортис уже был на Коловане и всегда без проблем. Наверное, где-то рядом Проводник. И не простой…

Все четверо парней из Кодиака резко повернулись и посмотрели на скромную, красную Тойоту. Артёма вдруг осенила догадка. Ему стало понятно, что его Камасит грелся по той же причине, что и какой-то Мортис у этих парней.

Раз они знали про Колован, раз упомянули Проводника, Паук решил за лучшее быстренько ретироваться. Он включил передачу, дал газ и, бросив педаль сцепления, направил машину поперек колей. Слетая сначала в траву, а потом обратно на дорогу, красная японская букашка заскакала на ухабах так, словно она была в руках водителя-новичка.

Двое из подозрительной четверки дернулись, но тот, что сидел, преклонив колено, резко схватил одного из них за полу пиджака:

— Не дергайтесь, пацаны, — тихо сказал он. — Сюда вряд ли пустили бы кого-то «левого».

— Добрый ты, господин Велесов, — убирая его руку от своей одежды, недовольно произнес его товарищ. — Это же наша работа – конкуренты. Они должны…

— Ничего они не должны. — Осторожно поднимая из травы небольшую, темную фигурку, надавил на связки тот, к кому обращались – Велесов. — Мы не коммерческая структура, отвоевывающая сферы влияния, как 90-е. Никто не спорит – с теми козлами, что дурят и «кидают» людей надо действовать жестко, но зачем щемить и душить всех встретившихся Проводников. Пойман на левых делах? – душим и отбиваем охоту, а нет… Мы ж не собаки – гоняться за каждой машиной. …Так что, по коням, — заключил прислушивающийся к чему-то Велесов, ощупав остывающую фигурку Мортиса и убедившись, что она уже безопасна: — Спокойно. Мы здесь не за тем. Колован уже живет. Что-то людно там сегодня.

— Может, этот Проводник – это знак? — озадачился самый разговорчивый из сопровождения.

— Проводник всегда знак, это нормально, — заключил Велесов. …Мы договаривались с Николаевичем заранее. Найдёт и на нас время…

Паук мчался по хорошо наезженной дороге в поле то и дело поглядывая в мелко трясущиеся зеркала. Ничего кроме мощного пылевого шлейфа позади себя он не замечал. Немного сверлило мозг, что в горячке где-то проскочил нужный поворот, но состояние полевого «шоссе» оставляло ему неплохой шанс выбраться куда-то поближе к хорошо видимым по правому борту домам. Вскоре перед ним нарисовался долгожданный перекресток, и Тойота с легким заносом нырнула вправо, давая, наконец, водителю возможность убедиться – погони нет.

Выезжая на асфальт, Артём еще раз глянул в зеркала: «Чего это я так завелся? — спрашивал он себя. — Ну Проводники. И что с того? Ли́са же говорила, что я начну их чувствовать и все как-то иначе видеть? Значит, всё нормально.

Уф, Главное, чтобы это новое зрение не мешало мне водить машину, а уж всех этих Проводников я как-нибудь переживу». — Отвлекаясь от въедливых мыслей о погоне, заключил Паук.

Он запустил навигатор и, отыскав в закладках пункт «дом», нажал кнопку прокладки маршрута. На экране тут же появилась сноска, указывающая, что через четыре километра по пути его следования будет заправка с кафе. Паук существенно прибавил машине ходу и не распыляясь на созерцание утренних красот брошенных деревней Радимичей целиком сконцентрировался на дороге.

Домчался он быстрее ветра, столь велико было желание поскорее удалиться от места где его так испугало, казалось бы, обычное внимание со стороны таких же парней, как и он сам. Вообще, Артём не считал себя трусом и всегда мог рискнуть – перешагнуть через любой свой страх. Сейчас же он вдруг осознал, что внутри его настроек что-то на самом деле заметно изменилось. Это произошло где-то в опциях ощущений или предчувствий, в тех вещах, на которые он раньше не особенно обращал внимания. Теперь появилось то, чего за ним никогда не водилось – Артём постоянно прислушивался к тому, что происходило внутри него и, как какой-то шпион, отслеживал происходящее вокруг…

Вставив раздаточный кран в горлышко бензобака, он достал из заднего кармана свое старое портмоне и направился к зданию заправочной станции. И снова его задело дурацкое, несущественное ранее несоответствие. В былые времена, чтобы вытащить кошелек требовалось некое усилие, а теперь, когда брюки стали непомерно велики, исчезновение портмоне из заднего кармана почти не ощущалось. «Разве это вообще важно?» — с раздражением спрашивал он себя.

Подходя к большим, стеклянным дверям, Паук с досадой вздохнул. Должно быть сейчас в ставших ему большими штанах он смотрелся весьма комично.

Бросив взгляд в зеркальные, витринные двери Артём вынужден был остановиться. В этот утренний час народу на заправке было немного, а рядом с ним так и вообще никого. Стало быть, заставившее его остолбенеть отражение принадлежало ему?

Молодой!!!, стройный, одетый черт-те как человек с густой, нестриженной шевелюрой и …ослепительно-белыми, целыми зубами!..

— Братуха, — услышал он вдруг голос со стороны и обернулся. Слева стоял какой-то парень, державший в руках канистру летней жидкости для омывателя. — Будем заходить, или ты первый раз на заправке? — с нескрываемым сарказмом спросил незнакомец.

Паук шагнул в сторону, молча пропуская веселого остряка к автоматически открывающимся дверям, сам же, дождавшись, когда они закроются, продолжил изучать свое новое изображение.

«Волосы! — полыхнуло в его голове. — Лицо молодое, а волосы? Они с легкой проседью? Или мне кажется…? Конечно кажется, — заглаживая рукой слегка растрепавшуюся копну на своей голове, все еще сомневался Артём».

Дверь снова отплыла в сторону, и из здания вышел все тот же парень с канистрой омывателя.

— Тхы! — с улыбкой, не сдержался он и, проходя мимо, бросил: — Вот это я понимаю – выходные у людей! Понедельник, а его всё не отпускает…

Артём вошел в здание и направился к кассе. Приветливая девушка, как-то странно глядя на него (или это ему только казалось) сама провела через терминал карточки и выдав чек на топливо, два хот-дога и большой эспрессо, пошла греть съестное. Паук подошел к кофе-машине и четко ощутил на себе оценивающие взгляды четверых клиентов станции заправки, только что принимавшей его оплату девушки и ее напарника.

«Что это за херня? — не стесняясь в выражениях, спрашивал он себя. — И что, теперь я постоянно буду все это чувствовать?»

Получив заказ, Артём, с трудом преодолевая жгучее и странное желание показать всем присутствующим кукиш, тут же от греха подальше отправился к своей машине. Уложив съестное на пассажирское сидение, он поставил стакан с кофе в подстаканник и, дождавшись, когда колонка вольет в бензобак все оплаченное топливо, не поднимая глаз, шмыгнул в салон и спешно уехал с заправки.

Ел он на ходу. Хот-доги обильно осыпали его крошками, мазали губы, но это ничуть не испортило ему наслаждения.

Когда с едой было покончено, Паук вытащил из бардачка салфетки, вытер перепачканные соусами губы и увидел, наконец, впереди указатель «Минск».

Выехав на широкое шоссе, Паук немного расслабился и, потягивая горячий кофе, снова вернулся к своему внутреннему диалогу: «Чего они на меня так пялились? — спрашивал он себя. — Что могло ТАК привлечь их внимание? Штаны или майка, висящие на мне, как пугале? Или то, что я как истукан стоял у двери и любовался собой? А, может, все это фигня, и я – придурок, все это себе надумал? Уж не становлюсь ли параноиком после той встречи с Проводниками на Кодиаке…?»

         Паук посмотрел на панель приборов, где рядом с температурой воздуха светились цифры электронных часов. «7:22». Он отметил для себя время и отчего-то вдруг ясно услышал слова парня с заправки: «Вот это я понимаю – выходные у людей. Понедельник, я его все не отпускает».

Да уж, не отпускает, — повторил он, делая глоток кофе и нервно потирая большим пальцем левой руки мягкий руль Тойоты, — точно, не отпускает. Понедельник? — словно звонок прозвучало в его голове. — Так сегодня же на работу!»

         Таймер примерного расчета времени до указанной точки показывал, что в Минск Артём доберется не раньше 9:20-ти. Нужно было сразу ехать в офис. «Евген» терпеть не любит «опоздашек». «Телефон!» — вспыхнуло в голове Артёма. Он поставил стакан с кофе обратно в подстаканник и, наклонившись вперед, сунул руку в правый задний карман. Разумеется, телефона там не оказалось. По приказу Ворона все аппараты были сложены в машине колдуна, а значит – остались на Коловане.

«Что теперь делать? — сбрасывая скорость, судорожно думал Паук. — Не ехать же назад? Я и так опаздываю, а если еще и возвращаться… Да и не хочу я встречаться ни с кем из …этих. Хватит с меня пока. «Евген» итак с дерьмом съест за опоздание, а я еще и одет, как…»

         И вдруг с заднего сидения что-то тихо пикнуло. «Странно, — засуетился Паук, пытаясь на ходу заглянуть за свое сидение. — Так тинькает мой телефон, когда сдыхает…»

         Артём резко остановил машину и, открыв заднюю дверь, к своему изумлению обнаружил на резиновом коврике то, что десяток секунд назад едва не заставило его вернуться в Радомлю. Это был «Хуавей» Паука, и он действительно «умирал». На «проснувшемся» от нажатия кнопки дисплее светилось лишь 3% зарядки.

         Паук с чувством огромного облегчения вернулся за руль, достал из бардачка кабель и подключил телефон. Кто, когда и каким образом сообразил переложить его аппарат из машины Ворона в Тойоту оставалось загадкой, но какая теперь разница? Чудо свершилось!

Артём, мысленно воссылая благодарность тому, кто своей сообразительностью преподнес ему такой поистине дорогой подарок, прибавил скорости и вернулся к своим размышлениям: «Сейчас 7:47, — наскоро прикидывал он. — «Евген» приходит на работу где-то к 8:15. Уже, наверное, подъезжает. Может, позвонить?.. Ну нет. — Мысленно отказался Паук от этой идеи. — Начнется нытье про то, как мы все его достали, и что только он один, бедняга, сгорает на работе…»

В этот момент вдруг вспыхнул экран мобильного, на котором тут же высветилось «Любящий меня постоянно начальник».

Артём тяжко выдохнул и снял трубку:

— Евгений Викторович, — радостно и привычными в их общении нотками явно различимой фальши, воскликнул он. — Доброе утро.

— Привет, кхе-кхе, наше IT-светило! — Ответил ему тем же тоном начальник. — Как приедешь, сразу зайди. «Беня» в пятницу написал маляву – хочет отпроситься сегодня с обеда. Ехать куда-то собрался. Вот же… Всем, блин, постоянно куда-то надо. Один я должен за всех вас работать. Кто бы это меня так легко спровадил в отпуск?..

Дальше «Евген» продолжил старую песню про то, как он, бедняга, замучился бороться с разгильдяйством всего коллектива и что особенно IT-шники ему палят расшатавшиеся в конец нервы.

Артём поймал себя на мысли, что даже не эта пустая трескотня, а сам голос шефа сегодня утром вызывал у него отвращение. Возможно это был синдром отпускника, ведь как известно по возвращению из отпуска, особенно в первые дни выхода на работу, каждый человек испытывает мощнейший стресс. А еще… Что если и это как-то было связано с тем, что Артём стал всё иначе «слышать»? Да, он вполне допускал, что дело могло быть в качестве связи, или в том, что машина на ходу в каких-то местах могла давать фон, но Паук отчетливо различал в речи директора какое-то неприятное причмокивание или чавканье. С каждым произнесенным словом голос Евгения Викторовича все больше вызывал у Паука отторжение. И это несмотря на то, что во всем офисе только одного Артёма шеф, не стесняясь, прилюдно называл «мой друг» и, судя по всему, действительно относился к «Светлой голове» отдела как к другу. До этой секунды Паук ценил это, ведь в их фирме только ему прощались такие вольности, за которые любому другому сотруднику мягко говоря, не поздоровилось бы.

Так что же произошло за то время, что Артём был в отпуске? Отчего этот ранее сравнимый с музыкой для релаксации бубнеж директора сейчас пробуждал в Пауке бешенство? Новоявленный Проводник едва сдержался. Ему неудержимо хотелось послать разговорившегося «Евгена» в пеший секс-тур. Слишком уж сладко рисовалась ему перспектива яро обложить шефа матом и спокойно ехать домой.

— …ему эти серверы, — продолжал тем временем Евгений Викторович выливать в уши подчиненного то, что у него накипело за прошедший месяц с лишком. — Вот и выходит, что «Беня» просто забил на работу, потому что он уже одной ногой в отпуске, а тебя в это время под рукой нет! То болтаешься где-то по своим развалинам, то потом валяешься в больнице. А работу кто делать будет? Это еще, кстати, вопрос, чем ты там болел? Сейчас практикуют такое, заплатят знакомому врачу, и – знай себе отдыхай. Отпуск-то продляется. Я бы тоже, может быть, дал кому-нибудь денег, только бы позволили полежать да отъесться на халяву…

В следующую секунду быстро наполнявшийся бак терпения Паука тихо заскрипел, грозя сорвать свою плотную крышку. «Знал бы ты, сука, через что я прошел в этой больнице!» — злобно прошипел Артём про себя. — Заплатил бы он. Ни разу за пиво в кафе не платил, козлина. Все со смешками отбрёхивался: «Я тебе даю столько зарплаты, что ты меня еще и кормить за такие бабки должен».

— Евгений Викторович, — очень сдержанно прервал монолог директора Паук, — заяву же можно в любое время написать?

Лобан на какое-то время подвис, но тут же, в продолжение темы, тяжко вздохнул и ответил:

— Куда там заяву? Кому? Я же сам – директор. Меня, Артём, моя добросовестность и бизнес в отпуск не отпускают…

— Я про свою заяву, — не дал ему договорить Паук. — Я уволиться хочу.

— …Не понял. — После некоторой паузы растерянно произнес директор. — В смысле уволиться?

— У меня в августе заканчивается контракт.

— Продлим, — все еще пытаясь переварить полученную информацию, отрешенно ответил Лобан. — Хочешь на три года, хочешь – на пять.

— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, — холодным тоном заявил Паук. — Даже если ты "Położył się Rejtanem[1]". В курсе что это значит?

— Бля, — не сдержался Лобан, — я же тебе про это выражение и рассказывал! Что это за фокусы, Паук? Ну ты – свинья. Что ты там говорил, опоздаешь сегодня? Ну так я уволю тебя по статье!

— А мне пофиг, — на удивление спокойно даже для самого себя ответил Артём. — Как доеду до Минска, сразу на увольнение…

Не в силах больше слышать ставший ему ненавистным голос директора, он дал отбой связи. Странное дело, но как только это произошло, Паук почувствовал огромное облегчение.

В 8:12 позвонила мать. Дежурно спросила: «Как дела?» Предложила заехать – взять домой дачных овощей, а заодно и водички, коей они с отцом набрали в бутыли и для него. На вопрос: «У тебя все нормально?» Артём ответил правду: «Да, мам, у меня все хорошо. На душе́ легко и вольно несмотря на понедельник. Еду на работу». На том и попрощались.

Родители практически не вмешивались в жизнь Артёма с тех пор, как только он решил плыть самостоятельно. Заметно было, что переживали, но с вопросами лезли только в те дни, когда он приезжал помочь им на дачу. Да и то…, осторожно, чтобы не нервировать родное ди́тятко, которое в кои то вехи соизволило появиться на дачном участке. Живет нормально, зарабатывает так, что еще и отцу с матерью помогает, ну и слава богу…

К офису Паук подъехал в 9:38. Если бы его родители видели, как он выглядел в ставшей ему свободной одежде, они в один голос сказали бы – «Беспризорник!», а так, в свете современной моды он вполне себе вписывался в рамки очень популярного сейчас особенно у подростков стиля «Оверсайз». Учитывая, что после Колована, даже без посещения душа, он выглядел максимум на 23-24 года, этот его странный «прикид» можно было считать нормальным.

Двигаясь к главному входу здания по тротуару, Артём невольно стал свидетелем одной любопытной сцены. На встречу ему шла молодая женщина, ведущая за руку капризничавшего дошкольника. На первый взгляд – обычная картина – мальчику никак не хотелось идти в детский сад. Но то, что услышал Паук, когда поравнялся с ними – всего несколько коротких фраз, сразу напомнило ему слова Ли́сы о том, как нас в детстве «ломают», делают «нормальными»:

— Он говорил мне, чтобы я тебя не слушал! — утирая слезы свободной рукой, ныл малыш. — Дедушка Саша ему так сказал.

— Святослав, — присела на корточки уставшая от изматывающей борьбы с детством женщина, — это только сон. Сон, понимаешь? Дедушка Саша уже три года как умер. Что и кому он мог сказать? Ну сам подумай. Хватит, слышишь? Хватит мне сегодня твоих фантазий и глупостей. И не вздумай в садике что-то такое рассказать! Нам еще не хватало по врачам потом таскаться. Это сон, сынок, понимаешь? Просто сон. Мало ли что еще может человеку присниться?

— И тебе, мама, что-то снится? — Начал сдаваться малыш.

— И мне, конечно. …Чего только не снится. Но это как сказка, понимаешь? В сказке же есть Меч-Кладенец? А жизни его нет. В сказке есть кощей? А в жизни – нет.

— Мам, а почему людям что-то снится?

— А почему ты в туалет утром ходишь? — Не зная, что ответить ребенку, стала импровизировать женщина. — Ходишь, потому что так надо, правильно? И тут, людям снится потому, что так надо.

…Ну всё, успокоился? Забыли про темного дядьку в капюшоне? Я еще, — глядя куда-то в сторону, с угрозой обронила женщина, — папе сегодня вставлю. Пусть думает какие фильмы с тобой на ночь смотреть…

Ну всё? Тш-ш-ш. Забыли? — стирая ладонями горькие капли с детских щек, приговаривала мама. — Я, сынок, много лет прожила рядом с дедушкой Сашей и не думаю, чтобы он знал хоть одного темного дядьку в капюшоне. …Сам подумай. Дедушка же наш был хорошим?

Малыш кивнул.

— Ну вот. Стал бы он разговаривать и, тем более, передавать мне что-то через какого-то страшного, черного дядьку?

— Нет, — широко открыв глаза, перешел на спокойный тон мальчик, — хорошие передают через бога или ангела…

— Еще лучше, — тяжко вздохнула женщина и, улыбнувшись продолжила, — пошли уже, ангел, опоздаем…

Они медленно зашагали дальше по тротуару, не обращая никакого внимания на остановившегося молодого человека, сопровождавшего их заинтересованным взглядом.

Поздоровавшись с охранником большого офисного здания, на шестом этаже которого располагалась их фирма, Паук отметил у терминала свой электронный пропуск и зашел в лифт.

Этот новый комплекс на улице Толстого возводился специально для IT-компаний и тех, кто с ними плотно работал, а потому вполне вписывался в когорту всех ультрасовременных городских зданий. Лифты в таких комплексах тоже соответствовали высокому статусу. В кабинках было вдоволь места, зеркал и других отполированных поверхностей из нержавеющего металла, в которых Артём не без удовольствия, теперь уже без первоначального шока, рассматривал свое новое изображение.

В коридорах фирмы народу было совсем немного, да и те, кто встречался, среди которых были и знакомые, никак не реагировали на его появление и даже не здоровались. Как понял Артём, его попросту не узнавали. Это, признаться, немало забавляло Паука, поэтому в дверь директора он постучал весело и даже игриво: «Там! Тада-дам-там-там!»

Не дожидаясь ответа, он открыл створку. «Здравствуйте Настя, — входя, поприветствовал он секретаря. — Шеф у себя? Он меня ждет».

— А как о Вас долож-ж-ж-ж-ж… А! Это Вы, Артём? — Округлив глаза, и отчего сразу став похожей на аквариумную рыбку, удивилась Настя. — Да, заходите. Он предупреждал.

Паук, подойдя к двери директора, повторил свой веселый стук и дернул ручку на себя. Нужно было видеть то, что происходило с лицом Лобана в тот момент, когда он, также, как и его секретарь, после двухсекундной паузы, с трудом узнал Артёма. «Кто там? — читался линейный ряд из вопросов и ответов на его усталом лице. — Какого хрена он ломится? Что за…? Артём?! Не может быть! Что с ним случилось? Нифига себе! Так…, успокоились, мне надо быть серьезным. Сейчас я ему должен все высказать…».

Странно. Паук на удивление легко читал все, что было написано на директорском лице. Более того, присмотревшись, Артём вдруг заметил за головой шефа какое-то темное, бесформенное пятно. Оно напоминало…, огромную, размером с тумбочку жабу? Действительно! Как и говорила об этом Ли́са, мозг Паука, едва только его хозяин подумал о сходстве этого пятна с жабой, тут же, самым волшебным образом сформировал это «пятно» во вполне осязаемое земноводное, правда, необычное. Мало того, что оно было непомерно большим, так еще всё в бородавках, с тремя глазами, и тремя же крохотными рогами, напоминавшими по форме и цвету клыки кота.

— Вижу – ты неплохо отдохнул, — едва открыл рот директор, а Артём тут же услышал то самое чавканье и причмокивание, что доносилось до него через телефон в машине. — Я тебя в порошок сотру, — прочвакало это «нечто» в то время, когда директор умолк. — Сдам тебя. Есть у меня дружок в Органах, начальничек. Пойдешь по политике, сядешь надолго, сука…

[1] "Położył się Rejtanem" (Пол.) – означает — буквально лечь крестом на дороге, дабы препятствовать движению чего-либо или кого-либо. Осталось в польском языке после поступка Тадеуша Рейтана – героя ВКЛ, шляхтича, который при первом разделе Речи Посполитой, исчерпав все возможности противостоять решению сейма, лег «крестом» на выходе из зала, разорвал на себе рубашку и со словами «Режьте меня, но не режьте Отчизну!» не выпускал выступивших за раздел страны депутатов.