ЧАСТЬ 1 ГЛАВА 4

Провожая взглядом удаляющегося коллегу, заведующий дождался, когда тот зайдет в ординаторскую, после чего Леонид Андреевич повернулся к столу, за которым спиной к нему, устало подперев руками голову, сидела Алиса.

Доктора натурально трясло. Его мозг пылал, он был переполнен гудящими словно огненные смерчи вопросами, которые Синкевич никак не мог решиться задать. С одной стороны, врач понимал, что открыть рот для него сейчас просто какая-то невыполнимая задача, а с другой, из него словно из проснувшегося вулкана неудержимо рвалось наружу: «Что это, черт побери?! Как?!!! …Такое вообще может быть?! Запустить сердце умершего человека…, без каких-либо действий?!.. А остальное?!!!»

Стоит заметить, что нешуточный психоз заведующего извергался и пулял горячими вулканическими взрывами только в небо его внутреннего, разрушающегося на глазах мира. Даже этой неудержимой энергии, выбрасывающей вверх токсические газы непонимания и горячие бомбы вылетающих из его мозга вопросов было не под силу раскачать, едва держащуюся на ногах внешнюю оболочку этого теряющего связь с реальностью человека. «Пепел» внутреннего извержения все гуще покрывал помертвевшую местность его внутреннего «я». За прошедший час-полтора оно подавало слабые признаки жизни, лишь то и дело дергаясь в судорожных конвульсиях где-то под толстым слоем горячего, серого пепла, продолжавшего покрывать его радужную, уничтоженную в одночасье реальность.

Синкевич несколько раз порывался задать Алисе хотя бы один из десятков донимавших его вопросов, но его раздутые за годы жизни амбиции сейчас было единственным, что еще торчало некими безформенными развалинами сквозь плотный ковер вулканического пепла. Нужно признать, доктор даже сейчас боялся выглядеть глупо, а еще перестраховывался, боясь того, что ответы Алисы гарантированно добавят его голове некую критическую массу мыслей, и тогда близкому к инсульту Леониду Андреевичу реально станет худо.

— Не стойте в дверях, доктор, — растирая лицо ладонями глухо произнесла медсестра. — Дайте людям прийти в себя. В отличие от вас никто из них не будет помнить ничего из происходящего с ними за последний час. Каждый думает, что попросту задремал: кто на ходу, кто на диване, кто сигаретой, стоя под козырьком на улице. Этим, — со злорадным смешком заметила Алиса, — особенно тяжко. Представьте, ты вышел втихаря покурить, а очнулся с размокшей сигаретой в зубах и сам, …хоть выжимай — вода в тапочках чавкает. Хорошо, если есть сменка переодеться.

— А я? Я буду помнить то, что было? — разродился глупым вопросом врач.

— Вы уже помните, — устало выдохнув, ответила Алиса.

— А…, что это было? И что будет дальше? — с ужасом понимая, что наконец произнес пару из донимавших его вопросов, озадачился Синкевич.

— Сказать, чем сердце успокоишь? — пошутила медсестра. — Это я вам скажу, Леонид Андреевич, для дела так будет лучше.

К утру минчанин сможет говорить, только …захочет ли? Ему нужно будет время на то, чтобы все осмыслить. Сегодняшняя ночь изменит его. Утром это уже будет другой человек. И хорошо бы вам быть рядом в тот момент, когда он очнется, а это случится скоро…

— Да, конечно, — с облегчением вздохнул доктор и, закивав, тут же спросил: — а диета? Лекарства? Что-то особенное?

— Нет, — поднимаясь ответила Алиса, и стала потягиваться, — все стандартно. Единственное, — уточнила она, — после возвращения парню будет жутко хотеться есть. Есть ему нужно, но не наше, не столовское и не что-то из фастфуда. Я сменюсь, сделаю и принесу ему особый завтрак. Наш обед ему, конечно же, тоже не помешает, а к ужину я еще что-нибудь придумаю.

— А дальше? — всполошился доктор. — Сколько ему …лежать? Нужна же какая-то реабилитация?

Алиса подняла на доктора недоумевающий взгляд:

— Ну …пусть полежит денек, чтобы ваша совесть была чиста. Завтра-послезавтра вы сами захотите его выписать, чтобы избавиться от этой проблемы, как говорится — от греха подальше. Парень будет много спрашивать, а ответить ему вам будет нечего, поскольку уже утром ваш мозг практичного, современного человека сделает всё для того, чтобы поскорее забыть произошедшее. Но не нервничайте по этому поводу. После того, как вы выспитесь, это произойдет само собой — вы практически все забудете. И тут нет ничего плохого. Не вы, все люди так настроены. Если они не могут чего-то понять или объяснить, если вдруг возникает что-то из того, что их пугает или заставляет быстро и глубоко думать — моментально критически анализировать, делать выводы, они стараются тут же исключить это из мысленного оборота, проще говоря — забыть. Такая механика, доктор, и с этим ничего простой человек не может поделать, пусть даже он заведующий реанимацией. Пока мозг человека не дойдет до нулевой точки разрядки, целые блоки природных «предохранителей» хранят его, оберегая от любой по-настоящему серьезной нагрузки.

Свойства мозга вашего минчанина теперь отличаются от прочих. Он прошел перезагрузку, понимаете? Его старую «операционную» систему угробили заряженным на негатив подарком, поэтому и пришлось вызывать «Специалиста». Тот при вас выжег внедренную ему вредоносную программу и поставил новую, сертифицированную «Винду». Теперь парню все вокруг будет видеться иначе.

Вы же, наверное, читали о том, что все, кто прошел такую жесткую «переустановку» становятся другими? Вот, — подмигнула доктору Алиса, — увидите всё своими глазами. Только…, повторюсь: именно вам предстоит ему все рассказать. Ничего ему не объясняйте из того, в чем вы ровным счетом ничего не понимаете, ваша задача донести до больного лишь интересующие его факты лечебного процесса. Всё, что он должен слышать: «Ты умирал, мы провели кое-какие реанимационные мероприятия, теперь всё позади, опасаться нечего». А будет продолжать допытываться, скажите, что ближе к выписке им займется лечащий его узкий специалист и все детально разъяснит.

Он постоянно будет хотеть есть и спать. И того, и другого ему нужно давать много. С едой я вам всё объяснила, а сон…, он ему будет еще полезнее еды.

И еще, доктор, — Алиса приблизилась, аккуратно взяла заведующего за воротник и подтянула к себе, — делайте что хотите, но введите в голову своего друга, что если он не хочет повторения этой ситуации, то после выписки должен отправиться на реабилитацию в одну глухую деревушку.

Завтра у меня отсыпной. Как я уже говорила, я приготовлю и принесу ему особой еды. Потом у меня выходной. В этот день минчанин выписывается и переводится терапию, понятно?

Теперь самое главное, — медсестра понизила голос до заговорщицкого шепота, — после выписки этого больного из реанимации и вы, и я забудем обо всем этом. Напрочь! С пациентом все будет в порядке, обещаю. Если позже он пожелает, то сам вам после терапии и «курса реабилитации» все расскажет, однако не думаю, что вы захотите когда-либо об этом снова слышать. «Сегодня», Леонид Андреевич, всегда бывает только раз. В будущем, что бы вы не делали, кого бы вам потом не пришлось спасать, даже если к нам привезут вашу мать, я упрямо буду «включать дурака»: «Ничего не знаю, ничего такого не умею».

Да, пока не забыла, вы слышали «Специалиста»? Деньги минчанина я заберу. О них не безпокойтесь, я все верну. С ними надо поработать, чтобы до конца снять наговор.

И еще: помните, что вы пообещали за спасение жизни друга: как только кто-то начнет обо мне что-то нехорошее говорить, либо сразу же молча уходите, либо жестко затыкайте рот этому глупому человеку. Всем любопытным и злоязыким скажете, что на правах руководителя вводите в отделении жесткую политику ограничения пустой болтовни. Это реанимация, тут вредно попусту трепаться. И дело не только во мне. Никому не давайте здесь сплетничать друг о друге. Наше общее дело от этого только выиграет.

Снимая и протирая очки, заведующий близоруко сощурился. Он будто и не замечал того, что медсестра держит его за воротник.

— Никогда не думал…, что вы умеете так говорить. — Глухо заметил он. — Я… догадываюсь, что вы, как и Тёма, тоже прошли когда-то такую «перезагрузку»?

— Нет, у меня все было иначе, — холодно ответила Алиса. — А как именно — не ваше дело.

— Не моё, — понуро согласился доктор. — Но я, поймите и меня, я все еще не в себе. С Артёмом точно …будет все нормально? Он скоро придет в себя?

— Я же сказала, — отпуская ворот начальника, хитро прищурилась Алиса. — Придет и скоро придет. Ему поставили последнюю, лицензированную «Винду». Это вам не жалкая пиратская копия бытового существования простого человека…

Утром, после смены, Алиса уехала домой и вернулась на работу к одиннадцати. Как и обещала она привезла больному обед, о чем и сама медсестра, и поехавший отсыпаться Леонид Андреевич заблаговременно предупреждали свою утреннюю смену. Событие это было из ряда вон выходящее, поэтому принимающая эстафету Лидия Эдмундовна, услышав это дважды, приняла все за шутку. Мало ли… Ночка у Синкевича, Огородника и иже с ними, судя по всему, была очень жаркая. Сумели же они общими усилиями как-то отвоевать жизнь минчанина. Заведующий просто не мог себе позволить проиграть, поэтому наверняка и он сам, и вся его смена все двенадцать часов бегали как угорелые. «Скорее всего, — думала, принимая пост Лидия Эдмундовна, — Змеевец во время всех этих баталий снова как-то засветилась и теперь Синкевич просто так ее подкалывает: «В обед Алиса принесет больному поесть, а дальше посмотрим».

Каково же было удивление госпожи Димешич, когда в районе одиннадцати ее напарница в самом деле явилась на работу с большим целлофановым пакетом, от которого опьяняюще вкусно пахло едой!

— Влюбилась что ли? — глядя исподлобья на Алису, озадачилась Лидия Эдмундовна и отмечая, что Змеевец внутренне готова ко всему чтобы Лида не сказала, продолжила, — это даже не VIP обслуживание, Лѝса. Это уже что-то за… Может и кормить его сама будешь?

— Надо? Буду, — нехотя буркнула Алиса, накидывая на плечи халат для посетителей.

— Оп-па! — опешила Лидия Эдмундовна. — Стой! Не беги так, куда ты? — Придержала она напарницу. — Сам поест, если что. Уже подает признаки жизни — с утра из телефона не выдрать. Звонят ему все, пишут — обыскались. Эй, подружка, …что тут у нас происходит? Я что-то пропустила?..

Змеевец задержалась:

— Лида, — сдержанно произнесла она, — какие мы с тобой подружки? Я — последняя с кем бы ты захотела дружить, мне же подруги вообще нафиг не нужны. А что до минчанина, то это друг Синкевича, понимаешь?

— И что? — не поняла Димешич.

— Андреевич хочет его завтра отправить в терапию. Лично просил обеспечить необходимый уход до этого момента.

— Тебя просил? — откровенно удивилась Лидия Эдмундовна.

— Ну раз я принесла еду, значит меня.

— Совсем интересно, — растерянно захлопала удлиненными ресницами Димешич. — У нашего зава на вас с этим минчанином какие-то далеко идущие планы?

Алиса обернулась и словно молотком ударила в напарницу жестким взглядом. Видавшая многое на своем веку Лидия Эдмундовна от неожиданности вытянулась и сделала шаг назад.

— Тебе, Лидочка, этого не понять, — напрягая крылья переносиц, прошипела Змеевец и, повернувшись, прошла мимо поста в палату.

— Г-хде уж …нам, — чувствуя странную слабость в ногах и провожая ее глазами, медленно опустилась на стул напарница, где и просидела все то время, пока Алиса сначала кормила больного, а потом минут пятнадцать разговаривала с ним. Странно, но как ни силилась Димешич найти хоть что-то компрометирующее в поведении Змеевец и минчанина, она видела лишь сосредоточенные лица людей, живо обсуждающих какую-то серьезную проблему. Глядя на них Лидия Эдмундовна, всегда готовая заметить в поведении сослуживца хоть малую песчинку для создания будущего «газона» сплетен коллектива, в этот раз едва ли не впервые вынуждена была спасовать…

— Так что мне, просто не отвечать ему? — устало утираясь от проступившей на лбу испарины и доедая остатки кажущейся ему просто божественной курицы, тушенной в сметане с рисом, озадачился Артём.

— Как хочешь, — начиная убирать в пакет освободившиеся контейнеры, опустила взгляд Алиса, — я тебе уже объяснила кто этот персонаж.

— Это я понял, — откидываясь на подушку, выдохнул Паук, которому все еще трудно было находиться в активном состоянии, пусть даже сидя. — Но, может быть, имеет смысл все же держать с ним контакт? Хотя бы для того, чтобы выйти на самого заказчика.

Змеевец опустила пакет на пол:

— Тебе надо хоть немного окрепнуть, — мягко сказала она, — лучше думай о том, как быстренько созреть до терапии, а потом дернуть и оттуда …на восстановление. Больничный, конечно, продлит тебе отпуск, но потом… Надо будет что-то думать с работой.

Главное, Артём, это то, что ты веришь в рассказанной мной. Остальное — мелочи. Отдыхай и поменьше думай обо всем, что привело тебя сюда. Тебе еще рано так активно тратить свои силы. Подождет этот твой «Айтидрыщ». Неспроста же он, как ты рассказывал, сначала пропал, а сейчас вдруг пишет тебе, ищет. Ты должен понимать, эта сволочь не сам идет на это, его подталкивает тот, кто зарядил переданные тебе деньги. Он чувствует, что ты жив…

— Заказчик, — догадался Паук.

— Нет, — устало улыбнулась Алиса, — он-то как раз — исполнитель. Заказчик — твой «Айтидрыщ». Так что не торопись отвечать ему на сообщения. Пиши в своем блоге что угодно, только не правду: сочиняй про отпуск, что ты отдыхаешь, что какое-то время не сможешь появляться часто. Ври про озера, реки… Пусть эта парочка подергается. Поверь, они будут ждать сколько потребуется, пока ты «вернешься» из отпуска. Искать-то у них не получается. Выключи геолокацию, — Алиса кивнула на телефон. — На всякий пожарный. Колдун такого уровня чувствует, что им заинтересовался «Специалист» и пойдет на все, чтобы побыстрее получить от тебя еще что-то материальное — любую мелочь. А если найдет, будет сулить тебе такие суммы, что ты обалдеешь.

— Я ничего об этом не знаю, — пожал плечами Артём.

— Зато я знаю, — жестко отрезала Алиса. — Поверь, в момент, когда ты перешел черту и тебя вернули, колдун «сделавший тебе» четко ощутил силу сущности, которой было под силу сделать такое.

Большинство людей «слепые». Такие персонажи, как этот упырь, чувствуя в это беспутное время свою полную безнаказанность, просто пользуются моментом, чтобы насытить свои потребности. О, прости, я начала тебя «грузить». Не бери в голову. Короче, утрётся этот колдун. У него сейчас реально зад подгорает.

— Мне снова надо будет попасть к «Специалисту»? — думая о чем-то своем, хмуро поинтересовался Паук.

— Не спеши, — покосившись в сторону поста, ответила медсестра. — Зачем он тебе сейчас?

— Просто интересно, — отрешенно глядя на одеяло, заключил Артём. — У меня еще столько вопросов. На восстановление я поеду к нему? Наверное, очень сильный человек…

Змеевец, собираясь подняться, тихонько толкнула больного в бедро:

— Все, хорош. Ты устал. К «Специалисту» поедешь уже после восстановления. Да…, — на секунду задумавшись, уточнила она, — сразу уясни себе, тот кого ты называешь «Специалист» уже …не совсем и человек.

А сейчас ложись и спи. Только…, еще секундочку. Заруби себе на носу, Артём, никому ничего из того, что мы с тобой тут обсуждали — не говори! Можешь отвечать только на какие-то бытовые или медицинские вопросы. О самочувствии, об удобстве постели и так далее, понятно? Не пугайся того, что все твои видения и сны прошлой ночи вернутся к тебе, возможно даже, что-то привидится новое, такое же яркое. Постарайся запомнить хоть что-то из того, что будешь видеть или слышать в своих видениях. Теперь они, голоса, тени и многое другое станут неотъемлемой частью твоей новой жизни… так что …запоминай, потом расскажешь мне об этом, понял? Повторяю, бытовое и все прочее запросто можешь обсуждать с сестрами или врачом. Нашу тему — только со мной. Иначе вместо терапии загремишь в дурку.

— Есть у меня… срочное, бытовое, — замялся Паук.

— Говори.

— Я лежу…, голенький под одеялом, только в памперсе. …Очень хочется в туалет.

— А в чем проблема? — Удивилась Змеевец. — На то тебя в подгузник и упаковали. С утра должны были поменять.

— Меняли, — снова стал запинаться Паук, — но я… Утром не ходил. Чувствую — скоро лопну. Эти капельницы… Можно мне сходить …как человеку, нормально? Думаю, по стеночке, уже вполне могу дойти и туда, и обратно.

— Хорошо, — едва заметно улыбнулась Лѝса, — я скажу сестре. Но помни, особенно с ней — рот на замок! Лучше спи. Так проще помалкивать. Набирайся сил. Нужно чтобы завтра, на моей смене, тебя перевели наверх, в терапию. Не переживай, я и там тебя без внимания не оставлю. Главное, чтобы наши про тебя поскорее забыли.

Все. До вечера. Принесу тебе еще и ужин. Он будет полегче. После него перейдешь на больничное питание. Приду раньше. Надо попасть на Лидину смену. Не хочу объясняться еще и с другими. Пока…

Паук, как ему и советовали, зашифровался наглухо. Даже мать с отцом понятия не имели где он находится и что с ним происходит. Он, ориентируясь на ходу, рассказал им выдуманную историю о том, что отдыхает где-то на озерах под Витебском, связь в этом месте отвратная и что он не один, а с девушкой. Услышав последнее, мама была просто счастлива и после этого не сильно докучала сыну звонками.

Как и говорила Алиса, через день Артёма перевели в терапию, но нельзя было сказать, что там она особенно баловала его своим вниманием. Да, приходила, да справлялась о самочувствии, но не больше того. Паук заметно посвежел, хотя все еще не мог сказать, что вышел на прежний уровень самоощущения. Общая слабость постоянно давала о себе знать и любая деятельность для него была очень утомительна.

Разумеется, если анализы в норме и только общее состояние пациента желает лучшего, заведующий отделения не имел особого желания держать у себя иногороднего больше минимально положенного срока. Недавняя пандемия приучила сотрудников медучреждений всегда стараться иметь про запас побольше свободных мест. Быстро раззнакомившись с соседями по палате, Артём лишь неделю развлекался с ними игрой в домино и карты, после чего при очередном обходе ему сообщили, что на этом курс его лечения закончен. Следуя плану Алисы, Паук тут же, после обхода, набрал ее номер. У Змеевец (будто специально) был выходной, звонок застал ее дома.

Договорились встретиться на стоянке, где, казалось, целую вечность назад Артём, находящийся в то время в полуобморочном состоянии, оставил свой авто. Подходя к машине, он привычно нажал на брелоке кнопку удаленного открытия дверей и опешил — малютка Тойота была не заперта!

Минут десять Паук шарил по салону, проверял все ниши, багажник, бардачок, но к своему удивлению обнаружил, что за все это время никто даже не подумал попробовать открыть дверь стоявшей здесь десять дней, не запертой машины на минских номерах. Почувствовав, как у него отлегло от сердца, Паук отошел в сторону, сел на скамейку и закурил.

Алиса появилась только минут через пятнадцать, как и положено девушке — опоздала. В тот момент Артём закурил уже повторно, поэтому она просто присела рядом:

— Курите, я посижу, — коротко бросила медсестра, усаживаясь на скамейку, снимая и ставя рядом с собой черный рюкзачок.

Паук видел, что девушка глубоко погружена в свои мысли и, пока курил, не стал приставать к ней с разговорами. Пользуясь моментом, он, то и дело косясь в сторону Алисы, наконец, смог ее как следует рассмотреть…

Что ни говори, а ее черная, медицинская униформа, в которой Алиса ходила в реанимации, словно специально была подобрана так, что не вызывала особого желания присматриваться. В памяти пациента оставалось только понимание того, что рядом с тобой был человек, какое-то время заботившийся о тебе, но ничего кроме этого.

Сейчас Змеевец была одета в легкий камуфлированный, болотно-зеленый, с флисовыми вставками костюм, но не военный, а просто стилизованный под «милитари». На ногах, в тон одежде, ботиночки в стиле «Челси». Такие еще поищи! Тканевые, тоже только на манер военных, кажущиеся грубыми и тяжелыми, но Артём знал — это облегченная и очень удобная обувь. У него самого в пользовании были похожие — старые, уже снятые с производства берцы Garsing модели «Sachara». Если не врет молва, в таких ходили миротворцы в пустынях. Такая обувная ткань прекрасно пропускает воздух, но очень неохотно воду.

После своего поверхностного сканирования Паук, внутренне улыбаясь, все же оценил подход девушки к подбору элементов этой выездной экипировки. «Другая бы разоделась, накрасилась как индеец, а эта нет, — заключил Артём, — подошла ко всему сухо и практично. Значит, ни в какой мере не рассматривает нашу встречу и поездку как свидание».

Паук, докуривая сигарету, снова посмотрел в сторону Алисы и попытался заглянуть ей в лицо. Было заметно, что она видит это, но, ни смотря ни на что, продолжает что-то обдумывать, отрешенно глядя в подсохший после короткого утреннего дождя асфальт.

Он только сейчас обратил внимание на цвет глаз этой странной девушки. Удивительно, они были елово-зеленые! В сочетании с черными словно крыло ворона, наверное, все же крашенными, длинными волосами и белой, совершенно не загорелой кожей лица это делало Алису похожей на персонажей популярных у молодежи Аниме.

«Как так? — рассуждал, вдавливая окурок в крышку урны Паук. — Вокруг середина лета, солнца в этом году хватает. В каком подвале она просидела все эти месяцы?»

— Пытаетесь меня запомнить? — не поворачивая головы, спросила вдруг Алиса.

— Рассматриваю, — признался Артём. — Думаю, в каком подвале вам обеспечили такой ровный загар?

— Это свойство моей кожи, — продолжая смотреть уже куда-то в парк, безцветно ответила медсестра, — я очень плохо загораю. Всё? — беря и поднимая за ручку свой походный рюкзачок, подалась она вперед. — Ты накурился? Не отрубишься за рулем?

— Не должен, — стал подниматься и Артём. — Правда, голова немного кружится. Курил-то я в последние дни очень мало, а так… Раз в безсознательном состоянии как-то доехал до Лиды, то в нужное нам место уж как-нибудь доберемся. Заправимся только. Далеко нам?

— Где-то тридцать километров. Навигатор есть?

— Есть, — довольно ответил Паук. — Представляете, машина была открыта столько дней! Ни навигатор, ни…

— Это я не закрыла, — призналась Алиса.

— Вы? — удивился Артём?

— Да я, — девушка бросила на него строгий взгляд, — надо было проверить и машину. Брала из вашего кармана и деньги, и брелок. Ходила сюда. Закрываться она никак не захотела, наверное, батарейка умирает. Все вокруг рано или поздно умирает… Замок в двери забит чем-то, ключ не смогла всунуть.

— Батарейки — ерунда. — Безцветно буркнул Артём. — В бардачке есть еще две. Они у меня отчего-то часто в этом брелоке вылетают.

— Это «отчего-то» тоже может быть не просто так. И дело совсем не в машине или, как говорят образованные люди — брелоке. — С юмором, заметила Алиса. — Скорее всего, это шлейф от ее прошлого хозяина. Он в ней умер. Задохнулся в гараже… с женщиной.

Паук опешил:

— Я не в курсе, — бледнея, промямлил он, — покупал с рук, у какой-то женщины…

— Вам ее продавала, скорее всего, жена хозяина машины.

— Блин, — заметно занервничал Артём, — а она и говорила, что он умер. Типа — самой ей, без мужа, машина теперь ни к чему. А вы… уверены?

— Успокойся, — слабо улыбнулась Алиса, — не ты первый и не ты последний кто покупает кота в мешке. Если бы только люди могли видеть подлинную историю своих машин! Поверь, тогда на вторичке их продавались бы единицы. Брали бы новые, только из салона. Хотя и это еще ничего не гарантирует. Мало ли что могло происходить на допродажных стоянках?

Что? Что ты так на меня смотришь? Тоже думаешь, что на Западе люди просто с жиру бесятся и поэтому выбрасывают на свалки еще нормальные, вполне ходовые автомобили? Глупости! Просто там не так сложно узнать настоящую историю любой из них. Это сюда, для нас, второсортных бадяжат этот хлам с криминальной историей: «Им и такая сойдет. Еще лет десять кто-то поездит». Подумаешь, еще одна вещь, о которой никто, даже если и подозревает что-то, все равно не хочет знать. С мотоциклами из-за границы так, наверное, на все сто процентов это работает. …И хватит мне «выкать». Я же просила — на «ты», и можно просто Лѝса. Я привыкла.

Ну что, едем? Или ты уже рассмотрел в своей Тойоте призраков ее былого хозяина и его не жены, но женщины?

— Ничего я там не рассмотрел, — отправляясь к водительской двери, эмоционально отмахнулся Паук.

— А зря, — открывая дверь и усаживаясь на пассажирское кресло, улыбнулась Алиса, — они еще здесь.

Она как ни в чем не бывало поставила на пол рюкзачок, пристегнула ремень безопасности, а шокированный Артём так и застыл у открытой двери машины, которая вдруг стала казаться ему чужой.