ЧАСТЬ 1 ГЛАВА 2

Выспаться в эту ночь ему снова не пришлось. Ближе к полуночи Артём стал просматривать обсуждения последнего выезда и залип там до утра. «Люди, что вам надо? Люди-и-и! — Читая на удивление многочисленные вердикты подписчиков, возмущался он. — «Совсем не интересно», «Что за фигня», «Хоть бы уже не спал, а в носу ковырялся», «Нормально чел зарабатывает, поспал где-то — на тебе денег. Сколько ему заплатили?..»

«Какое вам дело? — сжимая в бессилии кулаки, возмущался про себя Паук. — Так езжайте и вы куда-нибудь, какие проблемы?»

Поздно ночью, даже физически чувствуя себя как-то нехорошо от всего этого, Артём решил посмотреть, а не появлялся ли в сети подлый провокатор «ITdrystch» и немало удивился тому, что этот персонаж мало того, что удалился из его друзей, так вообще стер свой акаунт и покинул группу в день его выезда в Городьки.

Паука начало лихорадить — как так? Возникало твердое ощущение, что его кинули, но почему? Деньги, переданные «ITdrystchом» были реальными — лежали на прикроватной тумбочке. Из них не было потрачено еще ни копейки. Откуда же тогда эта дурацкая паника, ломка? «Ничего не скажешь, — сокрушался он про себя к утру, — «нормально» я отдыхаю в первую половину своего отпуска…

К четвергу Артём вдруг понял, что последние несколько дней он прожил как заурядный алкоголик или наркоман. Он почти не спал и не выходил на улицу. Сумасшествие, но он — здоровый, самостоятельный, неглупый человек стал бояться, что там, где-то в городе, его могут встретить какие-то люди и, навалившись скопом, орать ему в лицо: «Совсем не интересно», «Что за фигня», «Хоть бы уже не спал, а в носу ковырялся», «Нормально чел зарабатывает, поспал где-то — на тебе денег. Сколько ему заплатили?»

Он днями и ночами валялся на постели, ходил в туалет, но вот ванную комнату отчего-то упорно обходил стороной. И это несмотря на жару. Ему казалось, что от воды, падающей из душа, исходит какая-то угроза. Ему даже не хотелось есть, от слова — совсем! Чем жил его организм до этого дня — совершенная загадка. То, что называют «жизненная сила» куда-то стремительно уходила. Даже на свое прибежище — широченный диван, со скомканной, пропитанной по́том постелью он уже не ложился, а попросту падал.

К вечеру четверга одно из таких падений завершилось… Чем оно завершилось Артём понял, когда пришел в себя. В комнате по-прежнему было темно. Он потянулся к лежащему на полу и слабо видимому в полумраке торшеру и нащупал кнопку. О чудо — лампа осталась цела и торшер включился. Паук попытался опереться руками, чтобы встать, но они бессильно расползались в сторону. Опустив взгляд, он обнаружил, что лежит в луже собственной крови!..

Потихоньку начала включаться шумящая голова. Осмотревшись, Артём понял, что на пути к дивану, как видно от серьезного упадка сил, он зацепился за ковер, промахнулся и всем телом ухнул в угол, в котором стояла тумбочка и торшер. Но когда это случилось, сегодня, вчера, позавчера?

От потери крови его мутило, но в то же время, в пику былому унынию и мороку последних дней, в его разбитой голове вдруг начали проскакивать светлые мысли. «Надо к доктору. Конечно, вряд ли это простуда, но надо хоть поговорить с кем-то...»

Список знакомых медиков у Паука был невелик, а тот, кто бы мог его выслушать, понять, а главное, что-то посоветовать, был только один — Лёня Синкевич. Правда работал он в реанимации где-то в Лиде, но соваться со своими страхами и заморочками к незнакомому, но местному не хотелось. Артём явно чувствовал — с ним что-то не так не только в физическом плане. Чужой, казенный доктор выслушает и обязательно потом «приклеит» тебе какой-нибудь неприятный ярлык по психиатрии. Лови потом проблемы с водительскими правами и работой.

С Лёней они познакомились три года назад, можно сказать случайно. В то время Артём еще гонял на байке и по пути на байкфест в Речицу, не доезжая всего километров пять до точки, не зная нюансов дороги стал спешить и сдуру слетел в кювет. Когда Паук кое-как доехал до братьев-байкеров, видя потрепанного товарища, ребята тут же принялись «лечить» его «коня», а заодно нашли для раненного брата среди приехавших на слёт соплеменников доктора — Лёню.

Они здорово сдружились после того случая и много раз встречались на мероприятиях, слетах, фестивалях, гарантированно напиваясь каждую такую встречу.

Еще пару раз кувыркнувшись за это время, три месяца назад Артём продал тот невезучий (как он считал) байк и сейчас, катаясь на своей крошке Тойоте, присматривал себе другой.

Глянув на настенные часы, Паук призадумался. Они показывали 4:32. За окном светало. Рановато для звонка. Внутренне собравшись, он аккуратно, дабы не повредить себе что-то еще, вышел на балкон, взял ведро, швабру и МОП, что сох на подоконнике. Шагая, будто по минному полю, он доковылял до ванной и посмотрел в зеркало. На него смотрела заросшая щетиной, бледная с черными кругами под глазами рожа, правая сторона которой была полностью покрыта запекшейся, бурой кровью. «Алкаш, — заключил Паук, — как есть алкаш! И руки трясутся…»

Снова с затаенной радостью отмечая, что обильная кровопотеря приглушила то, что с ним творилось в эти дни, Артём решил правильно использовать то время, что оставалось до допустимых рамок звонка другу. Все же у того жена, двое детей и будить хорошего человека, загружать своими проблемами в такую рань было бы неправильно.

Паук, беспрестанно дергаясь и превозмогая какой-то внутренний барьер, как-то забрался в ванну и принял душ, смывая засохшую кровь и стараясь не попасть водой на безобразную рану чуть выше лба. Довершая начатое дело, он пошел на кухню и, растеребив древнюю аптечку, обработал рассечение перекисью водорода.

Теперь нужно было привести в порядок комнату. Наполняя ведро водой, Артём снова глянул в зеркало. «Ну, хоть на человека стал похож», — с грустью заключил он.

Шатаясь и покрываясь по́том, он с трудом вымыл пол, поставил на место торшер и даже застелил диван. Часы показывали 8:58, можно было звонить.

Синкевич снял трубку почти сразу:

— О-о, привет членистоногий, — весело поприветствовал он Паука. — Ты, бродяга, собрался куда-нибудь на слет, раз вспомнил обо мне?

— Привет, Лёник, — погасшим голосом отозвался Артём. — Слет, братуха, отменяется. Я даже байк продал.

— Так ты вчера по этому случаю налакался? — Со смешком спросил доктор. — Бубнишь, как инсультник. Вот же, козлина, — с шутливым упреком добавил он, — я тебя предупреждал, что пьянки без присмотра медика обязательно приведут тебя к алкоголизму. Ладно, я шучу. Ну что, присмотрел себе уже что-нибудь двухколесное? Сейчас трудненько найти стоящий аппарат.

Паук, сидя на краю дивана, вздохнул и, огладив щетинистый подбородок, глухо произнес:

— Андреич, помощь нужна.

Доктор, тут же сменил интонацию:

— Ты что, разбился? Где ты, в какой больнице?

— Погоди, — не зная, как начать разговор, стал болезненно морщиться Артём. — Тут такое дело… Надо бы пошептаться.

— Ты в Лиде?

— Думаю, …скоро приеду. Если все будет нормально.

— А что случилось-то?

— Лёник, брат, приеду — расскажу.

— Я до шести буду на работе: Мицкевича дом 1. Подъедешь — набери.

— А ты сможешь выйти? — Всполошился Паук. — Надо бы пока без больницы.

— Да что там с тобой? — Не на шутку обеспокоился молодой доктор.

— Говорю же — пото́м.

— Ну хорошо, набирай. Заезжай со стороны Черняховского 1. Там Центр гигиены. Стань возле парка. У нас, — пояснил Синкевич, — там рядом парк культуры и отдыха. Если получится — сразу выскочу, посидим на скамейке, покурим. Только сам понимаешь, мне далековато, а я заведующий реанимацией. В любой момент могу убежать.

— Понимаю, — вздохнув, ответил Паук, — все, до встречи, я записал — Черняховского 1…

Сказать, чего стоило Пауку выбраться на улицу и сесть в машину — ничего не сказать. Это надо было видеть — какими взглядами провожали его две бабули-соседки, сидящие на скамейке у подъезда.

Артём запустил двигатель, проверил портмоне с документами и донаторскими деньгами. Привычно глянув на датчик уровня топлива, он заключил, что можно было не заправляться. До Лиды его малолитражке бензина хватит точно.

Как он проехал эти 170 километров — одному богу известно. Голова, страдая от шума и боли, с перебоями думала о чем-то своем, а тело вело автомобиль автоматически, благо Паук был опытным водителем.

В начале двенадцатого навигатор привел его в нужное место. Артём припарковал машину и, заметив у остановки общественного транспорта стоящую в тени скамейку, чувствуя себя очень нехорошо, отправился к ней. По пути он успел набрать номер доктора:

— Ты уже здесь? — без приветствия ответил тот сразу же.

— Здесь, возле остановки, кажется она называется «Больница».

— А, знаю где это. Жди. У меня сейчас как раз есть время. Скоро буду.

Паук, обливаясь потом, дошел до скамейки, сел на нее и…

Очнулся он уже в палате. Сверху белый потолок, лампы. По стенам плитка, висят какие-то мониторы, что-то тихо пикает, из руки — капельница, на лице маска.

Где-то вдали стоит «аквариум». Женщина-медик замечает, что он открыл глаза. Она встает, завет кого-то из коридора. Вскоре появляется Лёник. Отпустил бородку, в халате, улыбается:

— Здравствуйте, вы слышите меня?

— Слышу, — как показалось Пауку достаточно громко сказал он, но Синкевич озадачился и, наклонившись к нему, пристально вглядываясь в глаза снова спросил:

— За маской не слышно ничего. Тебе трудно говорить?

Паук отрицательно покачал головой.

— А, понятно, у тебя нет сил говорить.

Теперь Артём кивнул, соглашаясь.

Доктор коротко посмотрел в настенные мониторы, но потом снова перевел взгляд на больного:

— У тебя что-то болит, была травма? Что мотаешь головой — не болит? А, — догадался доктор, — травмы не было? А что это надо лбом?.. Хорошо снес кожу. Крови много потерял?.. А-ну, давай поочередно, аккуратно подними левую руку, …немного, стоп! Дальше не надо. Правую… Хорошо. Теперь левую ногу, тоже немного. Так. Правую.

На-ка, сожми покрепче мою ладонь, — доктор взял Паука за руку, — сильнее, ну же. Сильнее не можешь или просто нет сил? Киваешь? Нет сил? Ты меня слышишь, понимаешь. Помнишь кто ты?.. Имя?

— Артём.

— А куда ехал?.. Понимаешь где ты сейчас находишься? А кто я помнишь?

— Лёник.

— Хорошо. — Улыбнулся доктор. — Контакт установлен. Значит так, братуха, смотри: твои данные идут на гемодинамическиймонитор. На руке — манжета, на пальце сутуратор. Если с тобой будет что-то не так, я сразу увижу. Попробуем снять твой намордник? Надо попробовать говорить?

Артём снова кивнул и Синкевич снял с его лица маску.

— Ну что? — продолжая внимательно вглядываться в лицо больного, спросил доктор. — Нормально, да? Тогда говорим, — оживился Синкевич, — я сейчас буду задавать тебе вопросы. Нам надо зафиксировать твои личные данные. Отчество…

— Сергеевич.

— Хорошо. Идем дальше. Будь готов, я могу спрашивать и что-то в твоем понимании глупое. Ты в любом случае постарайся отвечать мне, хотя бы кивком. Нам требуется определить твое состояние. Идет?

— Да, — пересохшим горлом тихо прохрипел Паук и испугался своего голоса, но доктор тут же поспешил его успокоить:

— Ничего страшного, братуха. Это нормально. Твои связки отдыхали. Сейчас они придут в норму. Начнем: ты — Артём Паук. Так?

— Так, — просипел Артём.

— Год рождения?

— 29.11.1990-го года, — чувствуя, как все более привычно начинает звучать его голос, ответил больной смелее.

— Хорошо. Когда ты мне звонил, с тобой уже было неладно? — поинтересовался доктор.

— Да, — слабым голосом ответил Паук.

— Так что же с тобой случилось, братуха?..

Паук вздохнул и в следующие минут десять-пятнадцать, на большее его пока не хватало, вкратце рассказал Леониду Андреевичу то, как после поездки в какой-то проклятый дом его начисто скосил какой-то неведомый физический, а, главное, еще и психический недуг. Как на пустом месте его выдергивало на какие-то дикие, необузданные эмоции, как душил днями и ночами беспочвенный страх, как не давали спать кошмары. И это его — уравновешенного, самодостаточного человека!

— Лёник, — жарко шептал Паук, — я был один, дома. Ничего не делал, но во всей этой хрени так измотался, что ноги чуть волочил. Вот! — Он указал на голову. — Зацепился за ковер и башкой в тумбочку…

— Это ерунда, — снова осматривая рану, прогудел себе под нос доктор, — до свадьбы заживет. Только кожу содрал. Зацепил где-то сосуды. Зрачки в норме. Тошнило?

— У меня и до падения тошнило, — отмахнулся Паук, — и хреново стало еще до того, как рухнул в угол. Лёник, но такие эмоции… Они высосали из меня все! Мне сейчас даже трудно руку поднять, чтобы нос почесать …

— Ну да, — продолжая попутно осматривать пациента, заметил Леонид Андреевич, — а еще 180 км до Лиды отмахал за рулем. Как ты доехал-то, бродяга?

— На автомате. — Замечая, что все речи не произвели на друга должного впечатления, упадшим голосом просипел Артём и отвернул голову к стене.

Синкевич, не придавая этому значения, закончил осмотр, после чего наскоро пробежав глазами по бумажному листу удерживаемом зажимом на его пластиковом планшете, заметил:

— Что до твоего блога и канала на ютубе, ничего не скажу — не видел, надо будет посмотреть и почитать. А вот по твоему состоянию, брат, дело плохо. Судя по тем данным, которые у нас есть, из своих тридцати с лишним лет жизни ты не был в отпуске ни разу. Отдыхать не пробовал?..

— Лёник, — упавшим голосом ответил Паук, — я и сейчас уже больше недели в отпуске. Не поверишь, до этой поездки от меня аккумуляторы можно было заряжать. Говорю же, это ночевка в этом чертовом доме меня так подкосила.

— Ты говорил прошло всего несколько дней? — С недоверием спросил доктор.

— Так и есть, — чуть не плача, дрогнул всем телом Артём. — Если оно и дальше будет катиться — я скоро сдохну…

— Ну, ты это, — поднял руки вверх Леонид Андреевич и с улыбкой добавил, — не забывай где находишься. Не надо портить нам статистику. Все нормально. Сюда не привозят тех, кому хорошо. Заметь, в твоей палате ты пока один. И в соседней дядя — один. В подавляющем большинстве случаев людей отсюда выписывают или переводят в стационары. Не ты первый, не ты последний кому так плохо. Будем наблюдать…

— Лёник, — попытался податься вперед больной, — я тебе точно говорю — сдохну! Когда очнулся сегодня — увидел какой-то темный силуэт до потолка…

— Ну хва-а-тит, — кисло сморщился доктор, собираясь уходить. — Твое физическое состояние мы подтянем, а вот с психологическим, брат, у нас тут плохо с такими специалистами. Не наше направление. Прости, меня ждет работа. Надо еще и с соседом твоим побеседовать, слышишь, кашляет? Видать ревнует…

Синкевич снова располагающе улыбнулся, ловко, словно их воздуха, выхватил медицинский молоточек и вдруг стукнул друга по коленке.

— Штиль, — задумчиво заключил он, — м-да… Рефлексы, Тёма, у тебя ни к черту. Ну, ничего. Добавим тебе немного женского внимания, Лида! — Громко позвал он в сторону «аквариума». — Лидия Эдмундовна, поч-ч-ему вы не на посту?..

С этими словами доктор, махнув на ходу поникшему духом пациенту, неспешно зашаркал подошвой мягких тапочек в сторону поста. Было слышно, как Синкевич и медсестра о чем-то долго шептались, но до ушей засыпающего Паука долетели только последние слова Лёника: «Делать все анализы еще раз, слышишь? Глаз с него не спускать. Я скоро приду…»

Перед сдачей дневной смены, как и договаривались, Лидия Эдмундовна зашла к заведующему.

— Спит? — расписываясь в каких-то документах и лишь на миг оторвав взгляд от бумаги, спросил Сенкевич.

— Спит, — подавая ему листки с данными анализов, подтвердила медсестра. — Серый какой-то стал, под глазами все проваливается, как у трупа.

— Но-но-но, — нахмурился заведующий, — никаких трупов пока я тут. Вы уже меняетесь?

— Да, — с облегчением ответила Лидия Эдмундовна и тут же, вдогонку этому спросила, так, между прочим, — а вы что, остаетесь? Народ волнуется — заведующий залип на ночь. С чего бы?

— Останусь на сутки, — казенным тоном произнес Леонид Андреевич. — Отпуска́ у людей. Иногда, когда есть такая возможность, почему бы не дать им отдохнуть, верно? Да и самому подзаработать перед отпуском.

— М-гм, — саркастически заметила медсестра, — врите больше. Просто этот минчанин ваш знакомый.

— Ну и по этой причине тоже, — не стал спорить доктор. — Давайте, что там у него?..

Пользуясь тем, что заведующий занят изучением результатов анализов, медсестра тихо произнесла:

— Он так спит… Если бы не просыпался, когда я брала анализы, думала бы, что он в коме. У меня уже, как у Алисы — предчувствие. Она сегодня меня меняет, может, спросите у нее…

— Ну что ты такое говоришь, Лида? — Отрывая взгляд от листков, нахмурился Леонид Андреевич. — Сначала сестра-хозяйка, потом подхватили санитарки, а сейчас и ты туда же? Сама же ее постоянно подкалываешь…

— Я с ней давно работаю и знаю…

— Что знаешь?

— Леонид Андреевич, — дрогнувшим голосом продолжила медсестра, — вы же сами ей тогда говорили — больше не предсказывать …такого. Она же ни разу не ошиблась. Если Лѝса сказала — умрет, все — покупай венки!

— Лида, — сдерживая себя, чтобы не нагрубить, приподнялся и оперся кулаками в стол заведующий, — я в тот момент говорил полушутя, и ты помнишь это. «Хватит нам дурных предсказаний, не порти нам статистику». Так я сказал?

— Она никогда не ошибается, — понижая тон, стояла на своем Лидия Эдмундовна. — Спросите ее про друга. Мы не просто так в реанимации зовем ее Черная вдова. Все знают, как я отношусь к Лѝсе и ее штучкам. Она вообще меня бесит своей обособленностью, молчаливостью. Ходит такая …типа считает себя выше других. Но мне-то на это пофиг, поэтому и не стесняюсь называть ее в глаза по этому прозвищу. Тут другое, тут… Леонид Андреевич, вот …положа руку на сердце, честно говорю, что-то чую. Если это ваш друг — надо спросить Лѝсу…

— Всё, — вздохнув, сдержанно ответил заведующий. — Иди меняйся, Лида. Я разберусь…

Лидия Эдмундовна повернулась и только открыла дверь, как услышала позади себя:

— Да и…, попроси Лѝсу. Как только поменяетесь, пусть зайдет ко мне.

Та, о ком они говорили, едва только пришла принимать смену — сама, без какого-либо пояснения сменщицы, бросив беглый взгляд в сторону спящего минчанина тут же озадачилась и со вздохом произнесла: «Блин, ну почему на моей смене?»

Лидия Эдмундовна, выслушав это — побледнела и, выдержав короткую паузу сдержанно передала сменщице просьбу заведующего зайти к нему, как только Алиса заступит на смену.

Судя по выражению лица Алисы Змеевец или Лѝсы, как звали ее обычно в быту, она была немало удивлена тому, что дежурить ей доведется с заведующим, но как-либо озвучивать свое удивление она не стала. Медсестра привычно приняла смену, а после этого, как и просили, пошла в кабинет шефа.

— Здравствуйте, Леонид Андреевич, — замерев у открытой двери, тихо произнесла она, — вы просили зайти.

— Ну так заходите, — глухо ответил заведующий, — только закройте за собой, есть разговор.

Алиса вошла, захлопнула дверь, но в кабинет не прошла, осталась стоять у входа.

— Проходите-проходите, — настоял шеф, указывая медсестре на стул рядом с его столом, — у меня есть к вам вопросы.

Лѝса опустила взгляд и молча подчинилась. Леонид Андреевич, молча сопровождал взглядом ее передвижения. Он попросту не знал с чего ему начать разговор. Не найдя ничего лучше, доктор встал и подошел к окну:

— Уже темнеет, — протяжно выдыхая произнес он. — Вот и лето за гору перевалило… Смену приняли? — в пол оборота, через плечо, спросил заведующий.

— Да, — тихо ответила медсестра.

— Все нормально?

— Да, бумаги, сейф…, все в порядке.

— Больные?

— Один спит, второму разрешили почитать.

— Состояние?

— У нас здоровых не держат, — неопределенно ответила Змеевец, — будем смотреть, ночь покажет.

Заведующий повернулся к Алисе и, сложив на груди руки в замок, полуприсел на подоконник:

— Мне нужно…, нужен, — поправился он, — ваш совет. Это касается минчанина, что лежит в блоке второго поста. …Вы понимаете, какого совета жду?

— Понятия не имею, — холодно ответила медсестра. — Вы — доктор, как скажете, так мы и будем все делать.

Синкевич недовольно поджал губы, но усилием воли подавил в себе эмоции и продолжил:

— Я хочу знать, …ваше мнение, …каковы шансы поправиться у этого больного?

Алиса, размышляя о чем-то, на какое-то время опустила голову, но вдруг преобразившись, подняла ее и, ударив во фронт заведующему прямым, жестким взглядом, ответила:

— У нас свами как-то был серьезный разговор по этому поводу, помните? Вы даже кричали на меня, называли «Дитя предрассудков»! А помните, как вы называли то, о чем сейчас просите? — «Пустые домыслы и благодатная почва для сплетен». У нас здесь хорошая слышимость и, заметьте, по большей части женский коллектив. Девочки до сих пор не стесняются посмеиваться за моей спиной. В лицо-то ни одна не рискнет…

— Я понимаю, — тяжко вздохнув, не дал закончить подчиненной доктор, — вам все это крайне неприятно.

— Да мне пофиг! — со странной улыбкой ответила Алиса. — Серьезно. И сплетни эти пофиг, и смешки, и сами девочки. Я просто делаю свою работу. Скажите, плохо делаю?

Заведующий внутренне сжался, никак не ожидая подобного поворота, а потому как-то неуверенно и судорожно выдохнул:

— Хорошо делаете, очень хорошо…

— Тогда я пошла? — стала подниматься Алиса.

— Нет, стоп! — примирительно поднял руки заведующий. — Сядьте. Мы не закончили… Алиса, …Алиса Игоревна, выслушайте меня. Я прошу прощения за свою былую несдержанность, за то, что кричал на вас и дал повод для кривотолков. Беру назад все свои слова. Я серьезно. Хотите, мы сейчас выйдем, и я попрошу прощения при всей ночной смене.

— Я же сказала, — произнесла значительно мягче медсестра, — мне — пофиг! Не нужно ради меня терять свое лицо, особенно перед теми, кто там, за дверью. И не думайте, что я оскорбилась вашими криками и эмоциями, поверьте, мне и на вас — пофиг! Я просто работаю. Что, уволите за «пофиг на вас?» — медсестра снова улыбнулась, — а мне и на это пофиг. Медиков сейчас везде не хватает, без работы не останусь.

Заведующий снял очки и стал массировать уставшие от компьютерного монитора глаза:

— Алиса, я еще раз прошу прощения, — понизив тон, глухо произнес он, возвращая оптику на прежнее место. — Там, на пятой койке лежит мой друг и мне надо точно знать, смогу я сам его вытащить или мне отправлять его каретой в Минск, пока не поздно.

Алиса поднялась и, задвигая стул под стол, холодно ответила:

— В Минск уже поздно, за ним пришли…