Эпизод 11.

Эпизод 11. 1710-й год с даты основания Рима, 44-й (а фактически 12-й) год правления базилевса Константина Седьмого Порфирогенета (июнь 956 года от Рождества Христова).

— Мессер Деодат, проснитесь! Ответьте, ради Бога! Беда! Беда! Ужасные вести! Этой ночью нас посетил сам Сатана!

От таких слов проснулся бы кто угодно. Деодат вскочил на ноги, но еще несколько мгновений его сознанию потребовалось, чтобы понять, где он находится, и вспомнить подробности беспокойной ночи. Он с недоумением оглядел неудобную и жесткую лавку, на которую его отправил спать сам папа, размял затекшие руки и ноги и заглянул за балдахин кровати. На постели, развалясь, дремал Иоанн, только под утро сумевший забыться неровным, скомканным сном.

Стук в дверь меж тем не прекращался, а крики слуг за дверью уже напоминали волчьи стенания. Деодат поспешил отворить засов. На порог, мешая друг другу, протиснулись сразу несколько человек из папской и сполетской свиты.

— Аллилуйя, мессер Деодат! Хотя бы вас нечистый пощадил в эту страшную ночь!

— В чем дело, любезные? — крайне недовольным тоном заговорил глава римской милиции.

Слуги заголосили фальцетом. Деодат приложил палец к губам.

— Тише! Вы что, ополоумели? Мессер палатин, расскажите, что произошло, а все остальные пусть замолчат.

— Горе! Горе немыслимое, мессер Деодат! — запричитал Бернард, обхватив руками голову и раскачиваясь из стороны в сторону.

— Это я уже слышал, — хладнокровно заметил Деодат, — что еще?

— Нельзя было вам приходить в это проклятое место! Я же вам говорил, я же вас предупреждал! Этим замком владеет дьявол, мне ли не знать об этом?

— Все это очень интересно, мессер Бернард, но мне до сих пор непонятно, что заставило вас разбудить меня.

— Его Святейшество папа Иоанн пропал этой ночью! Пропал бесследно! Видно, нечестивый сразился с ним и, будучи не в силах справиться с ангельской душой его, забрал его тело.

— Не несите чепухи, мессер Бернард. Никто нашего папу не забирал. Там он, на кровати, и душа, и тело. Всю эту ночь он провел в моей спальне и по сию пору спит без задних ног, даже ваши визги не разбудили его. Тише, тише, это что еще такое?! — Деодат возмущенно замахал руками в ответ на радостные восклицания слуг. — Вы разбудите его, глупцы!

— Что случилось, Деодат? Кто там пришел? — послышался сонный голос из недр спальни.

— Осанна тебе, Господи! Уберег и отвадил! — восторг слуг остановить было невозможно, — Осанна тебе! Осанна!

Первым опомнился комит Бернард. Лицо его почему-то вновь приобрело удрученный вид.

— Однако Господь, защитив преемника Апостола, не уберег этой ночью герцога Теобальда.

— Ну а с ним что? — спросил Деодат.

— Его милость мессер Теобальд сегодня утром был найден мертвым в своей спальне.

— Не может быть! — изумился Деодат.

— О том свидетельствую лично. Извольте увидеть сами, благородный мессер, герцог по-прежнему лежит в спальне. Я не позволил слугам трогать тело.

— Ваше Святейшество, вы слышали, что произошло? — обратился Деодат к папе.

— Слышу и уже встаю.

— Требуется ли вам слуга, чтобы одеться, Ваше Святейшество? — спросил Бернард.

— Нет, благодарю вас, сын мой. Скажите лучше, где герцогиня Алоара?

— Рядом с телом мужа, — ответил комит.

— Ведите же нас, мессер, — занавеска балдахина отодвинулась в сторону, и Иоанн Двенадцатый, в несколько помятых и неполных одеждах, явил себя свите.

Войдя в покои герцога, папа с удовлетворением отметил, что слуги замка образцово отнеслись к приказам комита. В комнате все оставалось на своих местах, труп герцога также никто не потревожил, он лежал на кровати все в той же позе, в какой последний раз его видел папа. На стуле рядом с Теобальдом сидела Алоара и шмыгала носом, однако глаза ее были абсолютно сухи. При появлении Иоанна она встала и учтиво поклонилась. Лицо герцогини казалось спокойным, но частое дыхание и подрагивание рук говорили, что она достойно справляется с очень сильным волнением.

Прежде всего папа прочел короткую молитву об упокоении души Теобальда. Далее к делу приступил палатин замка, начав исследовать спальню покойного и тут же делясь с присутствующими выводами и предположениями. Для начала он хладнокровно снял все одежды с трупа и долго, по-собачьи, осматривал и обнюхивал его. Никто, в том числе и Алоара, не возмутился происходящему, а подоспевший по приказу папы лекарь даже поблагодарил Бернарда за расторопность и знание дела. Один лишь Деодат, наблюдая за палатином, испытывал жгучее желание пошутить и поинтересоваться, не было ли в роду у Бернарда кинокефалов. Однако Деодат сдержал себя, ситуация к шуткам не располагала.

— Лицо герцога чрезвычайно синее, Ваше Святейшество, — доложил папе греческий лекарь.

— Но на теле нет никаких следов стороннего воздействия, Ваше Святейшество, — дополнил лекаря Бернард.

— Запах изо рта мессера Теобальда не дает подозрений на отравление.

— Сильно пахнет вином, но и только, — подтвердил Бернард.

— Этот благородный кир был молодым и с виду крепким мужчиной. Жаловался ли он на какие-нибудь боли, герцогиня? — лекарь обратился к Алоаре, но та отрицательно мотнула головой.

— Много ли он выпил накануне?

— Много, но не более чем обычно на таких празднествах, — ответила Алоара.

— Я не вижу других возможных причин смерти герцога, кроме внезапной апоплексии, Ваше Святейшество, — резюмировал лекарь.

— Но хорошо ли вы осмотрели герцога? — спросил Иоанн.

Врач пожал плечами.

— Господь порой забирает к себе души без причинений болезней телу, Ваше Святейшество. Я еще могу предположить, что смерть мессера Теобальда могла быть вызвана ядом какой-то неизвестной породы, хотя, как мне известно, накануне несчастный молодой человек присутствовал на пиру в вашем дворце, где слуги тщательно проверяют еду.

— Почему вы допускаете отравление?

— Потому, что мессер герцог не производил впечатление человека, имеющего проблемы с сердцем. Потому, что я допускаю существование неизвестных мне ядов, ведь ум мой ограничен, а мир велик. Возможно, я мог бы сказать вам нечто более определенное, Ваше Святейшество, если бы мне дозволили вскрыть тело герцога.

— Вот еще! Я не дам согласия на это, — решительно заявила Алоара. Иоанн мысленно поблагодарил ее.

— Как вам будет угодно, ваша милость, — поклонился врач.

— Помимо еды, на пиру герцог этой ночью пил вино из этого кувшина, — сказал палатин, обнаружив в углу спальни за кроватью кувшин и теперь принюхиваясь к нему. Лекарь также попросил разрешения осмотреть кувшин.

— К сожалению, кувшин пуст. Сохранился лишь аромат вина, но, увы, я допускаю существование ядов без запаха. Был ли там яд или нет, о том теперь ведает только Создатель, — вздохнул лекарь.

— Вообще-то этот кувшин предназначался мне, — сказал папа, и несколько слуг, толпившихся в дверях, подтвердили его слова. — Уж не допускаете ли вы, что кто-то хотел отравить меня, но Божье Провидение направило руку преступника к другой жертве?

— Грешно и страшно даже подумать такое, — сказал лекарь, — но смысл выяснить, кто принес вино и откуда взял, безусловно, имеется.

— Деодат, друг мой, — сказал Иоанн, — я поручаю вам выяснить это. И, ради спокойствия Святого престола и в назидание врагам Его, разрешаю применить пристрастные методы дознания. Заодно узнайте, все ли мои вчерашние гости и слуги, убиравшие стол, живы и здоровы. Прикажите также перенести тело герцога в часовню Архангела Михаила и пригласить туда священника одной из ближайших базилик. Прекрасная герцогиня, — обратился Иоанн к Алоаре, — лью слезы вместе с вами по поводу кончины вашего супруга, который был образцом христианина для всех нас, а мне, ко всему прочему, приходился старинным и верным другом. Полагаю, нам стоит известить о случившемся мессера Тразимунда, а через него все сполетское войско, стоящее сейчас на Лабиканской дороге.

— Мессер Тразимунд не остался в Риме, еще ночью он отправился в сполетский лагерь, — ответила Алоара.

— Да? Вам это известно? Что ж, — задумчиво продолжил папа, — может, это и к лучшему. Тогда, прекрасная герцогиня, прошу вас пройти в мои покои, нам необходимо переговорить наедине.

Иоанн не без смущения вошел в покои Мароции, этой ночью так неприветливо встретившие его. Алоара последовала за ним и по велению папы разместилась в кресле возле комода сенатрисы. Иоанн же подошел к окну и некоторое время простоял перед ним, то есть находясь спиной к Алоаре, собираясь с мыслями и предвидя возможные возражения.

— Мир душе вашего мужа, Алоара. Обстоятельства этой ночи заставляют нас, тебя и меня, хранить в тайне все, что случилось в этих стенах. Надеюсь, ты это прекрасно понимаешь.

— Понимаю, Ваше Святейшество.

— Разрывая сердце на части от любви к тебе и необходимости следовать своему долгу, я не могу остаться в стороне от возможных последствий смерти Тео.

— Благодарю вас, Ваше Святейшество.

— Чем я могу еще утешить и отблагодарить тебя, как только оставить за тобой герцогство Сполетское и для этого приложить все имеющиеся силы и возможности?

— У нас с Тео не было детей. Первым наследником умершего мужа является вдова.

— Я бы не спорил с тобой, душа моя, если бы герцогство не являлось королевским бенефицием. К сожалению, на Сполето не распространяется Керсийский капитулярий Карла Лысого, а значит, со смертью правителя герцогство возвращается во владение короля.

— Как? — воскликнула Алоара, ее веснушки побледнели так, что сделались большей частью невидимыми, а в голосе ее читались и страх, и досада: «А что же будет со мной?»

— Именно это и беспокоит меня. Ваша судьба окажется в руках короля Беренгария. Могу ошибаться, но у Тео, кажется, сложились с ним не очень теплые отношения.

— Король жаловался, что его принудили признать герцогом Сполето отца Тео. Все эти годы Беренгарий вынашивал планы сделать герцогом собственного сына Адальберта.

— В таком случае, моя милая, вас ждет монастырь.

Папа только сейчас соизволил обернуться к Алоаре, весь этот разговор он вел, оставаясь к герцогине спиной. Так и есть, от последних слов Иоанна фигурка герцогини поникла в широком кресле, даже волосы ее больше не напоминали потоки огненной лавы, а скорее походили на копну печальных осенних листьев.

— Есть способ оставить Сполето за вами, — продолжил папа, приблизился к ней и взял ее за руки.

Алоара подняла на него взгляд. Папа не увидел ожидаемых слез.

— Восьмой и девятый параграфы капитулярия Карла Лысого позволяют Святому престолу, как соседнему государству, взять Сполето под временное управление. Однажды Сполето уже управлялось Римом во времена Иоанна Тоссиньяно. Кроме того, накануне мне весьма кстати напомнили, что в давние времена герцоги Сполето уже просили заступничества Рима и отлагались от лангобардского короля. Но на все это нужно ваше согласие, герцогиня, и ваша воля. И прежде всего согласие назначить управителем, или, как любил говорить старый король Гуго, наместником или сенешалем Сполето лицо, подчиняющееся Святому престолу, то есть мне.

— Кого вы имеете в виду, Ваше Святейшество?

— Моего дядю Сергия, епископа Непи. Это мудрый, степенный человек, герцогиня. При вашей протекции его кандидатура не вызовет недовольства ваших вассалов.

— Я согласна. Я знаю отца Сергия, и ваш выбор нахожу великолепным.

— Прекрасно, моя милая. А как вы относитесь к другому моему дяде, мессеру Деодату? Вчера в танце с ним вы выглядели блестящей парой.

— В качестве кого я должна оценить мессера Деодата?

— В качестве вашего мужа, герцогиня.

Лицо Алоары вспыхнуло огнем.

— Как жаль! — разглагольствовал папа, не обратив внимания на раздражение Алоары. — Жаль, что мне не дано быть на месте Деодата. Подумать только, а ведь менее века тому назад тот же папа Адриан^[1] свободно имел жену Стефанию, и никто не упрекал его. У него даже была дочь, на которую польстился некий Элефтерий, сын одного из римских кардиналов. Представь себе, узнав, что папа выдает дочь за богатого римлянина, Элефтерий украл ее, а также ее мать, жену папы. Когда же папа обратился за помощью к императору Людовику^[2] и попытался силой отобрать своих родных, Элефтерий заставил дочь папы обвенчаться с собой, а затем убил и ее, и тещу.

— Может, тогда к лучшему, что с тех пор папы соблюдают целибат?

Иоанн даже рассмеялся.

— Это очень хорошо, моя милая, что ты находишь в себе силы шутить.

— Скажите, падре, — неожиданно резким тоном заговорила Алоара, — а мои желания, с кем спать, более не имеют значения?

— Боюсь, что нет, моя милая. Я уже успел убедиться, сколь непрочны и недолговечны союзы с сеньорами Италии. Их слово как выпущенная на волю птица, а пергаменты, на которых они пишут договоры, уже белы как снег от частых выскабливаний. Я же имею намерение взять Сполето не на год и не на два. И видя герцогом Сполето моего друга и родственника, я буду иметь основания считать, что тем самым восстановил справедливость, однажды попранную в отношении к моим предкам.

— Той, что жила когда-то здесь?

— Да, именно.

— Даже она не посмела бы выйти замуж в тот же день, когда умер ее предыдущий муж.

— Тут вы правы, прелестница. Это точно не понравится вашим вассалам. Потому сегодня вы лишь обручитесь с мессером Деодатом и подпишете обязательство вступить с ним в брак не позднее следующей Пасхи. Также сегодня вы подпишете указ о назначении сенешалем Сполето епископа Сергия.

— Я не знаю, что там написано в документах старого короля Карла, но нынешний король Беренгарий сочтет это кражей его имущества.

— Не беспокойтесь, герцогиня. Мне есть что предложить в утешение королю. Но я пока не слышу вашего согласия.

— Скажите, Ваше Святейшество, — впервые за утро лукаво улыбнулась Алоара, — присутствие ваших родственников в Сполето, несомненно, также поможет Вашему Святейшеству время от времени залезать ко мне в постель?

Иоанн отбросил руки герцогини в сторону и вскочил на ноги.

— Только не говорите, Ваше Святейшество, что вы оскорблены!

Иоанн резким жестом поднял ее лицо за подбородок. Алоара бесстрашно взглянула на него и удивилась метаморфозе, произошедшей с Иоанном. Глаза папы сузились до щелочек, внутри них вспыхнул адский огонь.

— Вот что, голубушка, я тебе скажу. Если ты будешь вести себя смирно, как со мной, так и с Деодатом, то до конца собственных дней ты будешь оставаться герцогиней могущественного государства, есть из золота и пить из серебра, и никого не будет волновать, перед кем ты однажды раздвигала ноги. Но если тебе вдруг захочется поиграть со мной в кошки-мышки, обмануть или, того хлеще, начать интриговать против меня, то в этом случае я не могу обещать тебе даже сонных стен самого захолустного монастыря. Ты сегодня либо подпишешь все, что от тебя требуется, либо уже вечером будешь объяснять своим вассалам, почему в ночь, когда умер твой муж, ты была с мессером Деодатом и почему этот мессер знает о родинке под твоей левой грудью и следе от ожога на левом же бедре. Кстати, не расскажешь, как ты его получила?

Алоара закрыла лицо ладонями.

— Я даже не понимаю твоего глупого упорства, — закончил папа, — выбор у тебя небольшой и очевидный. Думай!

— Тут думать нечего, — прошептала Алоара, и папа, удовлетворенный исходом разговора, потрепал ее за золотистые волосы и провел рукой по груди. Алоара вздрогнула, и папа тотчас отнял руку.

Следующий разговор у Иоанна был, естественно, с Деодатом. Тот только подивился тому, насколько основательно и прочно колесо Фортуны застряло, обратившись в его сторону. Папа, конечно же, не стал посвящать родственника во все детали случившегося, зато провел экскурс по истории Сполето и особенностям Керсийского капитулярия. Еще меньшими подробностями папа поделился с дядей Сергием, ограничившись лишь объявлением собственной воли и воли герцогини Сполетской. В довесок Сергий получил наказ провести обручение Алоары и Деодата в капелле Архангела Михаила при двух-трех свидетелях из числа проверенных и неболтливых слуг. На возражения Сергия о невозможности проведения обряда в капелле папа ответил, что выдаст тому специальное разрешение. Сам же неугомонный понтифик дневные часы провел за сочинением двух документов — указа и брачного обязательства, с которых потом были сняты копии. После этого Иоанн пригласил к себе обрученных, и герцогиня Сполетская скрепила все представленные пергаменты подписью и печатью Теобальда.

Одновременно с этим в пределах Замка Ангела готовился небольшой поезд. Возглавили его печальные дроги, на которые было возложено тело покойного герцога — Теобальд покидал замок в том же горизонтальном положении, как и въезжал в него. За дрогами следовали носилки герцогини и епископа Сергия, глава же римской милиции пожелал ехать конным. К слову, Деодат должен был проводить Алоару до войска и засвидетельствовать надлежащее выполнение той всех принятых обязательств, а именно признание Сполето вассалом Святого престола и назначение местным управляющим епископа Сергия. После этого Деодат должен был вернуться в Рим.

Процессия добралась до сполетского лагеря уже незадолго перед закатом солнца. Вопреки обыкновению, в лагере царил абсолютный порядок, к моменту приезда герцогини все дружины местных баронов выстроились в цепи и печально склонили штандарты перед бездыханным телом господина. Приглашенные из римских монастырей по такому случаю монахи запели жалобные псалмы, и все сполетцы, вместе с прибывшими, опустились на одно колено, чтобы почтить память Теобальда Второго Сполетского.

К делегации из Рима подошел граф Тразимунд, известный своей храбростью воин, примерный, как уже не без яда успела отметить Алоара, супруг и любящий отец четверых детей. Граф зычным голосом ответствовал герцогине о покорности и верности собранного войска. Рядом с ним находился Амедей, королевский посол и советник, чье присутствие сразу насторожило проницательного епископа Непи.

Тело сполетского сеньора было помещено в главном шатре, а граф Тразимунд пригласил герцогиню и римлян в соседний шатер, принадлежащий ему. У входа их всех приветствовали восемь стражников, выстроившихся по периметру шатра.

— Восхищен дисциплиной ваших дружин, — искренне произнес Сергий перед входом в шатер. Польщенный Тразимунд поклонился священнику и откинул перед ним полог шатра. Сам он зашел в шатер последним.

Далее случилось неожиданное. Едва полог шатра опустился за графом, как Алоара, миновав всех прочих, подбежала к Тразимунду и, коротко, по-кошачьи, пискнув, повисла у него на шее. Граф, облапив здоровыми ручищами хрупкий стан герцогини, наградил Алоару сочным поцелуем, после чего повернулся вполоборота к остолбеневшим гостям.

— Я так понимаю, все у нас получилось, — произнес Амедей.

— Получилось! — воскликнула Алоара. — Спасибо этим сеньорам, но еще большая благодарность их святейшему хозяину. Он все сделал за нас и все грехи взвалил на себя.

— Что здесь происходит? — спросил, насупившись, Деодат.

— Кажется, кто-то кого-то обманул и торжествует, — ответил ему Сергий.

— Не кого-то, а того, кто считал себя умнее и хитрее всех, — сказал Амедей. — Присаживайтесь, мессеры, отведайте вина. Я думаю, вы уже поняли, что ваши миссии закончились, так толком и не начавшись. Здесь никто не держит на вас зла, и если вы будете благоразумны, ваши римские постели сегодня непременно вас дождутся.

— Благоразумие заключается в добровольном отказе от всего того, на что согласилась герцогиня Сполетская? — спросил Сергий. Большой жизненный опыт позволял ему в данной ситуации не терять хладнокровия, и это вызвало заметное уважение среди сполетцев.

— Именно так, ваше преподобие. Впрочем, если вы пожелаете, вы можете последовать за герцогиней. Сан советника вам, конечно, никто не предлагает, но достойный пост для такого мудрого человека, как вы, определенно найдется. Не хмурьте брови, ваше преподобие, я прекрасно понимаю, что вы в итоге предпочтете Рим.

— Который вряд ли будет доволен, узнав о предательстве герцогини. А хозяин Рима, уверен, такой вариант тоже просчитывал, и я сомневаюсь, что герцогиня дешево отделается.

— А что именно вы здесь считаете предательством, милейший пастор? Может быть, ее любовь к графу Тразимунду? Такое бывает, все мы грешны, но грех греху рознь, и разве герцогиня этой ночью отправила на тот свет бедного герцога Теобальда?

— Вы обвиняете в этом епископа Рима?

— Только, если вы будете настойчивы в ваших упреках.

— Какие у вас основания для подобного немыслимого обвинения?

— Я мог бы сослаться на беседу с Его Святейшеством, которую я имел накануне. Однако все это слова, а лучше всяких слов о том говорят документы, которые вы привезли с собой. Несчастная вдова не преминет обнародовать их, равно как и обстоятельства последней ночи.

— Я расскажу все и в подтверждение слов готова буду поклясться на Распятии, — встряла Алоара.

— Однако документы подписаны, скреплены печатями, а их копии находятся в Риме.

— Полагаю, что Его Святейшеству хватит ума никогда более не заикаться о них. Какая дата стоит на этих документах, прелестная герцогиня?

— Сегодняшняя, разумеется.

— Прекрасно! То есть когда несчастного герцога Тео уже не было в живых. Большую ли ценность имеют печати мертвого сеньора и подпись той, которая не уполномочена такие документы подписывать?

— Это вопрос спорный. На сегодня Сполето не имеет наместника, назначенного королем.

— Вы очень мудры, святой отец, но сейчас вы снова ошиблись. У Сполето уже есть наместник. Вот, извольте.

Амедей протянул Сергию пергамент, унизанный королевскими печатями.

— «Волею Господа нашего Иисуса Христа, я, Беренгарий Второй, король лангобардов, маркиз Ивреи, Турина и Вероны, следуя священным законам предков и пользуясь правом, этими законами предоставленным, назначаю с даты подписания сего указа королевским наместником Сполетского дуката и Камеринской марки, всех относящихся к ним земель, рек, городов и селений, всех относящихся к ним вассалов, рабов и скота слугу Божьего и вассала моего Тразимунда, комита Ассизи, христианина благочестивого и смиренного. Сим приказываем слуге Божьему и моему вассалу Тразимунду до праздника Святых Апостолов Петра и Павла прибыть к королевскому двору в Тицинум для принятия положенных законом коммендаций».

— Здесь даты вообще нет, мессер Амедей, — заметил Сергий.

— Хвала вашей наблюдательности, ваше преподобие. Даты действительно нет, ибо король, подписывая данный указ, не мог знать, когда Его Святейшество захочет оказать ему неоценимую услугу. Однако, поскольку указ составлялся мною, не станет большой проблемой его дописать, — с этими словами Амедей выхватил у Сергия пергамент и подошел к столу, на котором стояла чернильница и было разбросано несколько перьев. На глазах у всех королевский посол твердой рукой внес в текст указа недостающую дату и вновь предъявил указ римлянам.

— Таким образом, ваше преподобие, если вы пожелаете предъявить сполетским вассалам указ Его Святейшества, я немедленно предъявлю указ короля, настоящего сюзерена Сполето.

В разговор вмешался Деодат.

— А как быть с обручением, которым герцогиня Сполетская связала свое будущее со мной, как с супругом?

Амедей и Тразимунд удивленно воскликнули.

— О! О! У вас даже до этого дело дошло? Благородный мессер Деодат, искренне надеюсь, что сердце ваше не будет разбито! Однако обстоятельства этой ночью сложились столь причудливо, что о вашем обручении я также советую вам забыть навсегда, как его преподобию об указе назначения его наместником. По крайней мере, никогда не упоминать об этом в обществе сполетцев. А для того чтобы у вас не возникало лишних соблазнов, вы вернетесь в Рим без ущерба для себя, только если отдадите нам все документы, которые нашей славной герцогине навязал ваш хитроумный папа.

— У него остались копии, — заметил Сергий.

— Пусть хранит их на здоровье, путь даже время от времени перечитывает их в те дни, когда его вновь обуяет непомерная гордость. Однако, полагаю, в ближайшее время ему станет не до чтения архивов.

— Такой поворот дел и вашему королю не обещает бенефиций. Пусть ваш сюзерен теперь даже не мечтает о короне Великого Карла.

— У меня нет желания спорить с вами, ваше преподобие. Очень скоро вы убедитесь в обратном.

— Пора перейти к делу, мессеры, — пробасил Тразимунд, Алоара по-прежнему не слезала с его шеи. — Я не столь красноречив, как мессер Амедей, а потому спрашиваю в лоб: продолжаете ли вы отстаивать позиции вашего святого господина и я тогда вывожу вас лицом к лицу со сполетскими вассалами, жаждущими объяснения причин внезапной смерти герцога Тео? Или вы отдаете все бумаги и мы с почестями провожаем вас до римских ворот?

Деодат и Сергий растерянно переглянулись. Безусловно, Иоанн допустил серьезную оплошность, раскрыв перед родственниками лишь часть плана и посвятив их только в отдельные фрагменты прошедших событий. Тому же Сергию сейчас элементарно не хватало информации, чтобы аргументированно противостоять Амедею, который, вообще говоря, представал сегодня чуть ли не главным архитектором удавшейся авантюры. С другой стороны, разве мог папа раскрыть перед ними все карты?

— У меня только один вопрос к вам, мессер Тразимунд, — сказал Деодат, очевидно сильнее задетый совсем другой стороной дела, нежели Сергий, — знаете ли вы, что в эту ночь ваша любовница делила ложе с другим мужчиной?

Тразимунд и Алоара расхохотались Деодату в лицо. Трудно сказать, кто из них смеялся заливистей, неунывающая ни при каких обстоятельствах вдова или же отец четверых детей.

— Я даже знаю, что это был за мужчина, — продолжал смеяться Тразимунд, из его глаз брызнули слезы, и он начал вытирать их ладонью, не удосужившись снять перчатки. — Но вы не беспокойтесь, мессер Деодат, передайте этому мужчине, что мне это даже льстит. Я и Алоара считаем это высшим благословением.

— Даже так?

— Мы рады были бы избежать подобной чести, но понимали, что по-другому у нас вряд ли что получилось бы.

— Считайте меня кем угодно, мессер Деодат, — добавила Алоара, — простите, что наше обручение оказалось столько коротким. И передайте этому мужчине, так подробно запомнившему особенности моего тела, что в ту ночь изучением занимался не он один. При случае и при желании мы можем обменяться воспоминаниями, но для этого я приглашу к себе в свидетели как можно больше людей.

Деодат готов был вскипеть на погибель себе и брату, но Сергий перевел разговор в деловое русло.

— У меня также есть вопрос, мессеры. Точнее, просьба, нижайшая просьба.

— Говорите, ваше преподобие, — ответил Амедей.

Сергий достал пергаменты, подписанные этим утром.

— Разрешите мне не передавать их вам, а уничтожить при свидетелях.

Тразимунд и Амедей обменялись взглядами.

— Не имеем возражений, ваше преподобие, — сказал Амедей, — вы можете это сделать сами, а я буду вашим свидетелем, — и, подойдя к выходу из шатра, королевский посол любезно откинул полог.

Хозяева и их римские гости покинули шатер. Солнце уже садилось, и, как на городских стенах, так и в сполетском лагере, густо зажглись сигнальные костры. Подойдя к одному из них, епископ кинул по очереди в огонь несколько документов. Он не отошел от костра и еще долго продолжал смотреть, как безжалостное пламя сворачивает в черные трубочки пергамент, прожигает насквозь витиеватую латынь и уничтожает навеки все надежды тускулумской семьи вернуть себе когда-нибудь герцогство Сполето.

^[1] Адриан II.

^[2] Людовик II.