Глава 8

Глава 8

Следующие несколько дней прошли в мелькании наших с Дэвидом развлечений. Мы расставались только на ночь. Все время мы проводили вдвоем, изредка встречаясь с друзьями Дэвида. Я думаю, что в подсознании присутствовала мысль о том, что рано или поздно это закончится, поэтому каждую секунду мы использовали, чтобы побыть в обществе друг друга.

Мы много путешествовали, выезжали на пикники и конные прогулки, играли в гольф, осматривали достопримечательности, ходили в библиотеки. Дэвид сделал мне подарок — он отвез меня на озеро Лох-Несс, он помнил, что я хотела его увидеть: черное, глубокое, жуткое.

Я благодарила судьбу каждый день за то, что она свела нас, пусть и на такое короткое время.

Дэвид больше не делал ни одной попытки поцеловать меня. Он вел себя, как всегда вежливо и немного отстраненно. Мне даже начало казаться, что наш поцелуй — плод моей фантазии. А я? Я каждый день все больше и больше влюблялась в него.

Однажды, стоя на краю скалы и смотря на бушующее море, разбивающее свои неистовые воды о скалы, я это осознала. Ну и как в него можно было не влюбиться? Он был красив, как бог; чертовски умен, вежлив и обворожителен, делал широкие жесты и имел еще одно маленькое достоинство — был Лордом. И я не устояла. У меня просто не было шансов устоять, меня коснулась та же участь, что и половину женщин Шотландии.

Однажды, когда мы бродили по улицам Эдинбурга, Дэвиду что-то пришло в голову и он потащил меня в маленький магазинчик. Он был очень маленький, даже не магазинчик, а студия, где на нескольких манекенах красовались клетчатые национальные костюмы. Дэвида сразу узнал пожилой мужчина за стойкой. Они тепло приветствовали друг друга, затем Дэвид представил меня и сказал что-то очень быстро. Седые брови удивленно поползли вверх. И старый представитель династии портных взглянул на меня уже с большим интересом.

Действительно, он был портным, как и его дед, и дед его деда… В общем, он занимался делом, о котором знал всё, так как он жил этой профессией всю свою жизнь — пошивом национальных мужских и женских костюмов с полным соблюдением всех правил и деталей. Он шил для всей семьи Дэвида килты и платья, которые одевались в большие государственные праздники. Поэтому он был чрезвычайно удивлен, когда Дэвид попросил сшить для меня платье в зеленую клетку — цвета семьи Дэвида. Подобные вещи позволялось носить только членам семьи, либо очень близким семье людям. Я была удостоена такой чести и не знала, как расценивать подобный жест.

Это был весь Дэвид — непредсказуемый и вежливо-холодный, тщательно скрывающий под кожей великие страсти. Дэвид, которого я любила.

***

— Шах, — сказал Дэвид, громко щелкая деревянной фигурой по шахматной доске. Я с треском проигрывала.

— Спасибо, я вижу, — без энтузиазма сказала я.

— Когда ты уезжаешь? — беззаботно спросил Дэвид.

У меня внутри похолодело. Я старалась загонять мысли об отъезде в самый дальний уголок своего сознания, обманывая себя. Мне казалось, что если об этом не думать и не говорить, то это никогда не произойдет. Но все же день отъезда неумолимо приближался, подкрадываясь тихо-тихо на кончиках пальцев. Я сидела понурив голову и испытывала одновременно холод и жар, мои ладони вспотели.

— Послезавтра, — пискнула я.

— Улетаешь из Хитроу? — Дэвид твердо чеканил слова.

Мой голос становился тише и тише:

— Да.

— Когда поедешь в Лондон? — Дэвид хладнокровно спрашивал, сидя расслабленно в кресле, закинув ногу на ногу, внешне он выглядел, как мистер Спокойствие. Его выдавала рука, которая излишне нервно теребила фигуру коня.

— Я, я еще не думала, — мой голос предательски дрожал.

— Во — сколько рейс? — терзал меня Дэвид.

— В десять утра.

— Лучше ехать завтра вечером и переночевать там, — он чеканил каждое слово.

— Да, наверное, ты прав, — я теребила подол платья, как провинциальная дурочка.

— Если ты не против, то я отвезу тебя и возьму на себя бронь отеля, — он пристально смотрел на меня.

— Я не против, — я пыталась уверенно посмотреть на него, но не могла. Сердце превратилось в тяжелый камень и ухнуло вниз, в пятки.

Дэвид медленно поднялся с кресла и вышел на террасу. Мы играли в шахматы в лобби отеля, куда я первый раз попала, истекая грязью. А сейчас один из номеров отеля занимала я, благодаря Дэвиду.

Все время, проведенное здесь, я жила словно в сказке, совершенно не осознавая, что вечно так не сможет продолжаться. Дэвид отодвигал все возможные дела, пропускал важнейшие встречи, чтобы побыть со мной. Газеты продолжали строить различные предположения, но теперь я не опасалась назойливых журналистов, желающих узнать подробности нашей жизни. Я была рядом с Дэвидом, который по непонятной мне причине, стал для меня защитником, опорой, интересным собеседником, другом… Тем, кем я так страстно желала его видеть, он так и не стал. Не сделал ни единого шага в эту сторону.

Ну а для счастья мне достаточно было просто быть рядом. Часами играть с ним в шахматы, смотреть на его руки, сильные и тонкие, как он проводит этой рукой по волосам, как трет переносицу в задумчивости, на его глаза, живые и бесконечно умные, которые пленили меня за несколько секунд, на его большой нос, гордый профиль. Я благодарила Бога только за то, что у меня была эта возможность. Я помню дни, когда мы гуляли по берегу моря, погода была просто ужасная, я куталась в плед, а Дэвид никогда не мерз, он был одет в легкую куртку, яростный ветер трепал его волосы, а он смеялся и дурачился, словно ребенок. А теперь? Теперь все это должно закончиться.

Я, не двигаясь, сидела одиноко перед шахматной доской, бессмысленно рассматривая фигуры. Дэвид стоял на террасе ко мне спиной. Я не знала, как мне лучше поступить, одна моя часть рвалась, чтобы быть рядом с моим богом, обнять его; другая говорила о том, что я не имею никакого права на подобные действия. Прошло минут пятнадцать, Дэвид вернулся, уже полностью владеющий собой.

— Анна, уже поздно, доиграем завтра, спокойной ночи! Я провожу тебя?

Хорошо, что я уже успела привыкнуть к такого рода выходкам с его стороны и научилась даже спокойно на это реагировать, хотя руки чесались и хотелось запустить в него шахматной фигурой потяжелее.

— Нет, спасибо, я побуду здесь еще немного. Во сколько мы завтра поедем?

— Предлагаю около полудня. На машине ехать больше пяти часов.

— Хорошо, встретимся за завтраком, как обычно?

— Нет, я буду немного занят утром, я приеду прямо к полудню, будешь готова?

— Конечно, буду. А на утро у меня запланировано увлекательное занятие — мне нужно упаковать все обновки в чемодан.

Дэвид криво усмехнулся и направился по направлению к двери. Мне не хотелось спать, спустя некоторое время, я накинула пальто и вышла на ночную улицу. Несмотря на столь поздний час, народу было много, в основном туристы и местная молодежь, которые перетекали из бара в бар.

Незаметно для себя, я последовала за веселой компанией соотечественников, которая держала путь в ближайший паб. Я вошла за ними. Было невероятно шумно и людно, все одновременно говорили, смеялись, грохотала музыка.

Складывалось впечатление, что вокруг были счастливы все, кроме меня. Во мне проснулось неистовое желание выпить, а лучше — напиться (все-таки русские корни, есть русские корни), я заказала себе виски. Первый стакан я выпила залпом, второй тоже. Грусть немного отступила. Пригубив немного янтарной жидкости из третьего, во мне проснулась злость на Дэвида, на его бесхребетность и безынициативность. К концу третьего стакана я уже невнятно рассказывала соотечественнику, который присел за соседний столик, свою грустную историю. Соотечественник был в стельку пьян и думаю, мало что понимал из моего несвязного рассказа. Но его лицо выражало участие, а мне этого было достаточно.

Перескакивая с события на событие, я бормотала о том, что мужчины в современном мире не хотят принимать решений и нести ответственность за последствия. Мой новый знакомец сочувственно кивал, подпирая то и дело съезжающую с ладони щеку. А я все больше убеждала себя в виновности Дэвида, потому что он, как настоящий мужчина, должен был давно все взять в свои руки, а не строить из себя благовоспитанного джентльмена. Прикончив третий стакан, я нетвердо стояла на ногах и была зла настолько, что если было бы возможно преобразовать мою злость в энергию, она сдвинула бы с места пятнадцать КАМАЗов.

Решимость была главным движущим фактором во мне. Я поторопилась распрощаться с соотечественником, облобызавшись с ним три раза, надела пальто и неровной походкой пошла по направлению к отелю.

За стойкой ресепшена мой знакомый портье кивнул мне, я не решилась сделать того же, опасаясь неточной координации своих движений. Тяжелой, но уверенной поступью я шагала к лифту. Чтобы не струсить и довести задуманное дело до конца, я решила подбадривать себя песнями, как делали наши доблестные воины перед смертельным боем. Правда, никакой отважной песни я никак не могла вспомнить, в голове вертелась только «Тачанка», прочно засевшая мне в мозг с четвертого класса.

В лифте между четвертым и пятым этажами я поняла, что трусость наступает мне на горло, и я громко затянула «Эх, тачанка-ростовчанка, все четыре колеса». Я настраивала себя совершить поступок, на который никогда бы не решилась в трезвом уме и твердой памяти. Отчего тогда так вздрогнула пара, которая ехала со мной в лифте и неодобрительно поглядывала на меня? Может, им не понравился выбранный мною репертуар?

Когда дверь лифта открылась, я увеличила громкость извлекаемых мною звуков, потому что сердце мое ушло в пятки. Я ходила в небольшом холле взад и вперед, не решаясь постучать. На словах:

«По земле грохочут танки,

Самолёты петли вьют.

О будённовской тачанке

В небе лётчики поют.»

Дверь неожиданно открылась, и в проеме я увидела до боли знакомую фигуру. Удивление Дэвида сменилось истерическим хохотом.

— Что ты делаешь, Анна?

— Пою песню. Слова русские, но все же ты должен понять, что это песня...

— Почему в такой час и под моей дверью?

— Дэвид, а под чьей дверью мне петь? — театрально воскликнула я. В конце фразы я громко икнула.

— Боже мой, да ты пьяна! Заходи скорее!

Несмотря на поздний час, Дэвид не ложился. Он был одет в джинсы и простую майку, был невероятно красивым и, грозно сдвинув брови на переносице, спрашивал меня:

— Где ты успела так напиться?

— Я вовсе не пьяна, я просто немного выпила в пабе, — я опять икнула.

— Да уж, трезва, как стеклышко, присядь, пожалуйста.

Эти взаимные реверансы утомили меня, я вдохнула побольше воздуха и выпалила:

— Дэвид, ик, как ты мог? Как ты мог быть таким… бесучесвевенным, ик?

— Что?

— Бесучесвенным...

— Анна, я не понимаю тебя. Давай завтра поговорим, а сейчас я провожу тебя в твою комнату, — Дэвид попытался взять меня под локоть.

— Я никуда не пойду. Я пришла сюда, чтобы тебе все сказать...

— Что сказать, Анна?

Кто-то с всклокоченными волосами и черной густо размазанной тушью под глазами мелькнул в зеркале. Мне искренне хотелось поверить, что это не я, но кроме меня, одетого в такую же одежду, в комнате не было. Стараясь не думать о своем внешнем виде, я топталась на месте, а Дэвид стоял посередине комнаты и с легкой усмешкой наблюдал за мной. Наконец, я закончила гарцевать и двинулась в сторону объекта моего вожделения.

Я подошла вплотную к нему. Взгляд черных глаз околдовывал меня, глядя в эти глаза, я выдохнула:

— Я люблю тебя! Люблю с того самого момента, как увидела твое встревоженное лицо. Мне было достаточно быть просто рядом, но я надеялась, что ты сделаешь первый шаг. А ты и пальцем не шевельнул… Не понимаю тебя, я же вижу, что нравлюсь тебе.

Сказать, что Дэвид изумился, это ничего не сказать, он был ошеломлен.

— Анна, я...

Жестом я прервала его. Я еще раньше придумала, что скажу ему о своих чувствах и гордо удалюсь, оставив его кусать локти. Эта идея мне ужасно понравилась и сейчас предстояло воплотить ее в жизнь.

Дверь неясно покачивалась у меня перед глазами. Контролируя каждый шаг, я двинулась к выходу. С каждым моим нетвердым шагом меня все больше задевало то, что Дэвид не пытается меня остановить, я решила взглянуть на него последний раз. Медленно я повернула голову. Дэвид продолжал стоять, он недоуменно смотрел на меня, одной рукой он проводил рукой по волосам.

«Какой краси...» — мелькнула мысль.

Дальше — темнота.

Боль в голове было нельзя сравнить ни с чем, во рту все пересохло. С трудом я разлепила один глаз. Было видно нечетко, но все же можно понять, что я лежу на кровати, а Дэвид разговаривает со смутно знакомым мужчиной. Вот Дэвид кивает ему, хлопает по плечу и закрывает за ним дверь. Его взгляд обеспокоенный обращается в мою сторону, я поспешно закрываю глаза, пытаюсь понять что же произошло, очень хочется пить. Когда я снова решаюсь на попытку подсмотреть, что происходит в комнате, я обнаруживаю, что Дэвид сидит рядом на кровати и смотрит на меня.

— Пить, — прошептала я ссохшимися губами. Он принес мне стакан с водой.

— Анна, когда ты перестанешь меня пугать? — начал было Дэвид.

— Что случилось? У меня голова ужасно болит.

— Ничего удивительного, сколько ты выпила?

— Не помню, какое это имеет значение? — я буквально выплевывала слова, боль сковала мне голову и челюсти.

— К сожалению, ты врезалась в дверной косяк и отключилась, пришлось вызвать доктора.

— В косяк?

— Видимо промахнулась мимо двери, — Дэвид улыбался краешком губ, а глаза его лучились от смеха.

— Какой кошмар! Что сказал доктор?

— Сказал, что ерунда, даже шишки нет, отключилась от алкоголя, а не от удара.

Краска стала заливать мое лицо и шею. В какой глупейшей ситуации я оказалась.

— Я пойду к себе, — я сделала попытку встать.

Дэвид мягко взял меня за руку, второй рукой он накрыл мой лоб. Я замерла, позволив только зрачкам сделать движение в сторону Дэвида. Он шумно втянул воздух, наклонился к моей шее и легонько коснулся ее губами.

— Останься здесь, давай полежим вместе, прошу тебя.

Одно из двух: либо мой английский совсем плох и я не могу разобрать слова, либо мое пьяное воображение выдает желаемое за действительное. Я лежала на спине и держала свое тело натянутым, как тетива, когда Дэвид уткнулся мне в шею, и дыхание стало щекотать кожу. А когда его рука ото лба спустилась ниже и обняла за плечи, пот покатился с меня градом. Дэвид удобно лег рядом и обнял меня, его голова лежала рядом на подушке.

Чертов алкоголь, мысли расползались, как старая материя. Что мне делать?

Медленно и неуклюже, словно тюлень, я повернулась на бок и посмотрела в лицо Дэвиду. Он улыбался.

— Анна, прошу тебя, давай проведем остаток этой ночи вместе, так и будем лежать, пока не заснем.

Я кивнула. Мы так и лежали, близко-близко, было тепло и уютно. Спустя несколько минут я провалилась в глубокий и нетрезвый сон.