Глава 9

Глава 9

Из приемника играла одна из моих любимых песен Мадонны «Like a Prayer¹». Как символично, с этой песни началось мое путешествие по Шотландии и ей же заканчивается. Я стала подпевать.

— Любишь эту песню?

— Да, как это ни странно, но буду ассоциировать ее с Шотландией.

— Действительно, кажется странно, но я уже ничему не удивляюсь.

Дэвид покрепче обхватил руль. Неожиданно самой для себя я спросила:

— Можно я поведу?!

Дэвид пожал плечами:

— Нет. Ты вчера слишком много выпила и не привыкла водить автомобили с правым рулем.

Честно говоря отказа я ожидала меньше всего.

— Лорд, да ты зануда!

Он улыбнулся:

— Ты даже не представляешь какая. Я должен олицетворять собой закон и порядок...

— Ой, нет-нет, не продолжай, я не выдержу еще одной лекции на одну из твоих любимых тем.

Я отшучивалась, как и Дэвид, но шутки, впрочем, как смех и улыбки были вымученные.

Я вспомнила сегодняшнее утро и покраснела в очередной раз — надо было суметь выставить себя такой дурой ночью.

Лучик солнца разбудил меня, храбро пробираясь сквозь плотную пелену штор. Я медленно потянулась; от выпитого виски голова трещала, как перезревший арбуз, казалось, если ударить по ней даже неильно, она распадется на множество рваных кусков. Воспоминания о предыдущей ночи без каких-либо четких очертаний стали всплывать и держаться на поверхности сознания, не соединяясь в единую картинку. Я стала лихорадочно озираться:

где я?..

…в номере Дэвида...

…в номере Дэвида? Мы ночевали вместе?..

…Мы ночевали вместе! Я одета?..

… Одета...

…Разочарование или радость от того, что одета?..

…Где Дэвид?..

Мысли пчелиным роем жужжали надо мной, углубляясь в воспоминания: признание в любви, дверной косяк, «Тачанка» в лифте, виски в пабе...

Бежать!!! Бежать, куда глаза глядят, пока Дэвид не вернулся.

Кое-как я скатилась с кровати, мельком глянула в зеркало и ужаснулась — на моем лице отражалась вчерашняя безумная ночь. В ванной я умылась, похлопала себя по щекам, чтобы прийти в себя, и крадущейся походкой стала пробираться к себе в номер.

Следующий час я укладывала вещи. Привести себя в порядок стоило мне гораздо больших усилий — чайные пакетики и массаж лица должны были помочь вернуть коже здоровый вид, через пятнадцать минут подобных упражнений на меня в зеркало смотрело нечто, покрытое красными пятнами и темными от чая подтеками...

Время близилось к полудню, неумолимо приближая мою встречу с Дэвидом, а значит, и необходимость смотреть ему в глаза, чего мне делать совершенно не хотелось. Я ждала его, лежа на кровати и глядя в белый высокий потолок. Я заметила небольшую трещинку, которая криво и разлаписто расползалась по идеально ровной поверхности. Чтобы скоротать время я играла в игру: закрывала поочередно то один, то другой глаз и представляла каждый раз новую фигуру: вот таракан нарисовался, а вот медведь...

Часы бездумно отсчитывали минуты, и стрелки неровно дергаясь, показывали двадцать минут первого. Дэвид опаздывал, такое было с ним впервые. Мне, как человеку с буйной и неуправляемой фантазией, сразу стали приходить в голову мысли от несчастного случая до похищения, организованное членами парламента оппозиционной партии. Я могу так лежать часами и фантазировать всякие глупости, но сейчас было не время и не место. Приняв решение отправиться завтракать, я убила сразу двух зайцев, во-первых, наконец-то позавтракаю, а во-вторых, переключу работу мозга на контроль уровня насыщаемости организма.

Кофе был благословенным эликсиром, ароматный, возвращающий к жизни, счастью и любви, а тост, намазанный теплым маслом и апельсиновым джемом, был пищей богов. Только сейчас я поняла, как была голодна, уминая третий по счету тост, я кивнула знакомым официантам, которые приветливо улыбаясь, проходили мимо. Сколько здесь я оставляла знакомого и родного, моего… Я закрыла глаза, чтобы вобрать в себя звуки, без которых я буду скучать.

— Анна, прошу тебя, смотри внимательно на то, что ты кусаешь, а то мало ли что...

Дэвид сидел с чашкой кофе напротив меня. Он был одет в спортивную куртку и майку.

— Очень смешно!

Мне было стыдно и неловко смотреть ему в глаза, хотелось провалиться вместе со стулом прямо под землю.

— Как твоя голова, все в порядке? — тон был серьезен, но из глаз Дэвида выпрыгивали чертики. — Ты становишься любимой пациенткой доктора Вентса.

— Дэвид, прошу, не надо, я и так чувствую себя ужасно.

— Да нет, что ты. Это все было очень мило и эмоционально, а твоя песня… О чем она?

«Мило и эмоционально — пень шотландский!!!» Я опять была зла, и алкоголь здесь был совершенно не при чем.

— Дэвид, насколько я помню, вчера я тебе кое в чем призналась. Я знала на что иду, это были только мои чувства и я не вправе требовать от тебя реакции, но знаешь — «мило и эмоционально» это слишком, можешь засунуть… короче, оставь себе.

Я встала, чтобы уйти.

— Анна, постой, это просто шутка! Ты готова? Нам вместе предстоит провести много часов. Сегодня обязательно все обсудим, ведь нам действительно есть о чем поговорить.

Я кивнула. Для полноценного ответа я была слишком зла.

Мы ехали уже несколько часов по широкой однообразной асфальтовой дороге. То и дело на края обочины выползали большие неуклюжие тракторы. Они бороздили огромными колесами угодья, растянувшиеся на много километров. Часто добродушные водители кивали нам или приветствовали, благодарили за то, что мы уступали им дорогу, и отправлялись дальше, на возделанные поля.

— Анна, ты знаешь, что у нас есть планы на вечер? — спросил Дэвид будничным голосом.

— Нет, что за планы?

— Это сюрприз!

— Сюрприз! Обожаю сюрпризы! Но все равно скажи! — мое настроение сразу скакнуло вверх.

— Нет, Анна, помучайся до вечера, — он весело постукивал пальцами по рулю.

Ну, что за гад такой!!!

Я не унималась:

— Ну, пожалуйста!

— Не скажу, сама все увидишь, когда придет время.

Он взглянул на меня и подмигнул. Потом задал неожиданный, возвращающий с небес на землю, вопрос. Ему бы только в специальных службах работать, пропадает талант у человека.

— Что будешь завтра вечером делать в Москве?

— Не знаю, навещу родных, маму. А ты? — конечно завтра я буду рада всех увидеть, но говорить об этом сейчас, это все равно, что резать по живому.

— Я, наверное, тоже… Когда ты начинаешь учиться в университете?

— С понедельника, а у тебя в планах отработка прогулов?

— Похоже на то.

Его усмешка казалась вымученной и неестественной.

Как мы не пытались отсрочить эти разговоры, но рано или поздно приходит и их время. Я гнала от себя мысли о завтрашнем дне, как о дне казни. Я не могла представить себе даже минуту без него, секунду. Как я раньше жила без него? Чем жила? Нет, не хочу думать… У меня есть еще вечер, еще вечер счастья...

Словно почувствовав, что творится со мной, Дэвид накрыл мою руку своей. Мои пальцы сжали его сильную ладонь. Не отрывая глаз от дороги, Дэвид слегка наклонился и легонько коснулся губами моего запястья. Зарядивший мелкий дождик заменил мне слезы, которые стояли у меня в глазах, и только неимоверным усилием я сдерживала их.

Последнюю ночь в Англии мне предстояло провести в одном из известных и дорогих отелей в центре Лондона. Я ввалилась к себе в номер с кучей сумок, так и не решившись отдать их посыльному. Из окна, которое я немедленно распахнула, доносился шум Пиккадилли. Холодный ветер с удовольствием ворвался в комнату и игриво всколыхнул прозрачные невесомые шторы, добавил запах легкого морозца в тонкий аромат, источаемый огромным букетом чайных роз, стоявшим на прикроватном столике. Все в комнате было белым: стены, полы, мебель, шторы. Небрежным розовым, голубым и серым пестрел большой ковер, томно раскинувшийся на полу. Огромное зеркало во всю стену делало комнату еще больших размеров и отражало тонкую женскую фигуру, неуверенно стоявшую посередине этого великолепия.

Дэвид вошел следом со мной и остановился слегка прислонившись к стене.

— Нравится? Я буду рядом. Мой номер соседний.

— Дэвид, вот это да! Я никогда не бывала в таких роскошных номерах. Зачем? Зачем ты бронируешь такие номера, ведь это стоит кучу денег?

— Я часто здесь останавливаюсь. Тем более, что сегодня у нас особенный вечер, поэтому все должно быть особенно.

— Особенный? Что же сегодня будет особенного?

— Увидишь, собирайся. Даю тебе двадцать минут.

— Всего двадцать минут? А как одеваться?

— Как для особенного вечера.

На этих словах, мой загадочный мужчина развернулся и вышел, оставив меня терзаться сомнениями.

«Интересно, что я могу одеть для особенного вечера?..»

Я в задумчивости прошлась по комнате, медленно проводя кончиками пальцев по резной мебели. Вешая пальто в шкаф, я заметила черный чехол, скорее всего кем-то забытый, висящий высоко на вешалке. Под ним на полках стояло несколько коробок. Мне стало любопытно, что может быть в этом чехле, я приподнялась на цыпочки и сняла его с вешалки. К молнии замка был прикреплен клочок бумаги, на котором было нацарапано знакомым почерком: «Может, это подойдет для особенного вечера?»

Я улыбнулась: «Хитрец! Еще какой хитрец!»

Немедля ни секунды, я рванула молнию. Это было платье! Черное маленькое платье! Бросив короткий взгляд, я поняла, что это то, что нужно для того, чтобы провести особенный вечер с черноглазым богом. Мягкий шелк стекал по пальцам, оставляя приятное бархатистое ощущение. Я провела невесомой тканью по щеке, из моих губ вырвался полувздох, полушепот: «Дэвид, мой Дэвид, как ты можешь быть настоящим? Ты герой для выдуманной истории.., а не для реальной жизни...»

Спустя мгновение я встряхнулась, времени на сборы было немного. Одной рукой я подсушивала влажные после душа волосы,; другой — натягивала черные тонкие колготки, которые также нашла в коробках в шкафу. Прыгая, как кузнечик, я приблизилась к кровати, на которой аккуратно лежало платье. С благоговейным трепетом я одела на себя тончайшую материю. Платье было будто создано специально для меня — простое, нежное, девичье. Черный шелк струился юбкой к моим коленям, оставляя их обнаженными; ключицы, плечи и спина были затянуты французским кружевом с замысловатым узором. А единственная маленькая пуговица, поблескивала золотом на моей шее.

Обновив косметику, я расчесала волосы, убрала их в высокий хвост, брызнула на шею любимыми духами и натянула шелковые кокетливые короткие перчатки, которые я нашла в одной из коробок, запястье одной из них украшал небольшой бантик.

Я рыскала в коробках в поисках обуви, искренне надеясь, что эта часть гардероба тоже была предусмотрительно решена, когда услышала:

— Ищешь туфли, Золушка?

Я обернулась — это был мой прекрасный Дэвид. Он улыбался, глядя на меня.

— Давай подскажу, — он открыл соседнюю створку шкафа и выудил оттуда прекрасную пару черных туфель на шпильке. — Можно тебе помочь? — спросил он.

— Хочешь поиграть в принца?

— Я и так принц, разве нет? — он хитро улыбался.

Очень нежно и аккуратно Дэвид протягивал мне сначала одну туфлю, затем другую.

— Теперь пальто, — скомандовал он и взял в руки белое кашемировое пальто, расшитое серебряной ниткой, которое он только что принес с собой.

Я подняла бровь:

— Мне кажется тебе нравится выбирать женскую одежду. К чему бы это?

— Мне нравится представлять, как она будет на тебе смотреться.

Я опять покраснела. Пора осваивать технику по контролю и демонстрации своих эмоций, не могу же я каждый раз на глазах у Дэвида медленно, но верно покрываться пунцовым загаром.

— Ладно, я готова.Ты выглядишь божественно. Я так и знал, что ты будешь сегодня великолепна.

— Ты тоже ничего, — буркнула я, злясь не то на него за то, что он заставляет меня краснеть, не то на себя за то, что я это делаю.

Дэвид был безупречен, он был одет в белую рубашку и темно-синий костюм. Элегантность, строгость и холодность, так можно было бы его описать.

В машине я продолжила пытать Дэвида:

— Ну куда же все-таки направляемся?

— Начнем с духовной пищи.

— Духовной пищи? Это интересно! — воскликнула я.

— Еще как! Тебе понравится! — подмигнул мне Дэвид.

Мы приехали довольно быстро, я крутила головой во все стороны, мне было страшно любопытно и интересно. По Колонне Нельсона, которая неясно маячила сквозь туман, я определила, что мы находимся в самом центре Лондона. Выйдя из машины на несколько секунд для того, чтобы войти в серое огромное здание, я успела раскинуть руки и сделать поворот вокруг своей оси, мне было здорово, так здорово, что хотелось крикнуть что-нибудь радостное, но под суровым взглядом Дэвида я съежилась и не стала. Мы шли по узким длинным коридорам серого полусырого дома, везде было темно, только свечи освещали нам путь. После того, как глаза привыкли к темноте, я различила фигуры людей, которые так же, как и мы пробирались впотьмах по хитросплетенному пути. Меня удивила тишина, звенящая в воздухе, только шорох шелка доносился то тут, то там.

Резко, после очередного поворота, мы попали в огромный молельный зал, принадлежавший церкви. Свет лился от тысячи свечей, расставленных по периметру комнаты. Люди в полной тишине рассаживались на лавки. Дэвид твердо держа меня за руку, вел меня к первому ряду лавок. Он молча кивал знакомым, встречавшимся на нашем пути, чтобы не выглядеть совсем глупо, я тоже кивала в след за Дэвидом. По лицам знакомых Дэвида было видно, что им ужасно хочется обсудить наше очередное появление в свете вместе, но по непонятному мне табу на разговоры, они не могли этого сделать. Наконец мы добрались до своих мест, в двух шагах от меня расположился первый ряд большого оркестра. Музыканты держали инструменты в руках и были готовы начать играть в любую секунду.

Дэвид подмигнул мне и второй раз за день взял меня за руку и легко прикоснулся к ней губами.

Через секунду появился дирижер, и без объявлений и аплодисментов полилась музыка. Чарующая, волшебная, тягучая, как сироп, она медленно раскатывалась волнами по залу. Я не ощущала время и пространство, я думала только о гипнотической силе, которая рождалась из недр музыкальных инструментов, сливаясь воедино, она держала, околдовывала, проникала в каждую клеточку тела. Что это была за музыка? Смешение стилей и направлений, музыка со всего света и ничья одновременно, музыка любви и гармонии.

Не знаю сколько прошло времени, когда я сидела не шевелясь, глаза бездумно следили за одновременными взмахами смычков, все сознание было направлено на то, чтобы впитать, не пропустить ни единого звука, ни упустить ни одной ноты из этого концерта. Я почувствовала, как в груди шар наполняется и становится все больше и больше, и мне нужно поделиться эмоциями, выплеснуть их. Я повернулась к Дэвиду, чтобы сказать, объяснить, что я чувствую, но он приложил палец к моим губам, предупреждая мои слова. Глаза мои наполнились слезами нежности, любви, вселенского счастья. Эта музыка подняла на небеса всех присутствующих, многие вытирали слезы, как и я.

Концерт закончился также неожиданно, как и начался. После очередной прекрасной мелодии дирижер сошел со своего места и покинул зал. Музыканты оставались сидеть на своих местах, шумно вбирая воздух, как спортсмены после быстрого бега. А зрители медленно вставали и тяжелой поступью уходили из зала также в полном молчании.

Только в машине я наконец смогла что-то сказать:

— Это фантастика, Дэвид, я не могу прийти в себя, это было так прекрасно. Спасибо тебе огромное!

— Я рад, что тебе понравилось. Я немного боялся, что тебе может быть не по вкусу.

— Но почему? Почему все молчат, нет аплодисментов, дирижер так странно себя ведет?..

— Это необычный концерт, он только для специальной подготовленной публики и проходит исключительно в церквах, поэтому я переживал, что тебе может не понравится...

— О, нет, нет, конечно, мне понравилось! Я плакала весь концерт — это было настолько здорово, что слов нет описать, — я захлебывалась эпитетами, как неожиданно в голову мне пришла мысль. — Меня беспокоит, что нас опять видят вместе. Завтра слухи поползут с новой силой.

— Я переживу эти слухи, а тебя это уже не должно беспокоить, — горечь зазвучала в голосе Дэвида.

А мое восхищенное состояние темной материей окутала печаль. Несколько минут мы молчали, машина лавировала среди заторенных улиц в центре. Дэвид прочистил горло и нарочито веселым голосом произнес:

— А теперь ужин, я надеюсь, что ты проголодалась.

— О, в этом можешь не сомневаться, ты же знаешь, что с аппетитом у меня все в порядке, — я подмигнула ему.

Мы приехали к высотному зданию, учтивый седовласый швейцар распахнул двери. Наш путь лежал через помпезный холл известного отеля к лифту. Дэвид игриво поднимал брови, когда картинно нажимал кнопку «Пентхаус» в лифте, я хихикала, как малолетняя дурочка.

Когда двери лифта раскрылись, они явили нашему взору помещение, созданное сплошь из стекла, данный трюк рождал иллюзию невесомости. Было четкое ощущение, что ресторан висит в воздухе над Лондоном без поддержки каких-либо конструкций. В ресторане было шумно, такой гвалт было странно слышать после гнетущей тишины церкви. Столики стояли очень близко друг к другу, все они были заняты. На входе нас приветствовал распорядитель, который тотчас проводил нас к отдельно стоящему столику, скрытому от посторонних глаз тяжелыми гобеленовыми портьерами. Мы остались одни над городом, больше никого не существовало, лишь играла тихая ненавязчивая музыка.

Дэвид разлил шампанское:

— У меня есть тост, Анна! За самые восхитительные, фантастические две недели, которые были в моей жизни!

Мои глаза увлажнились, ну вот началось — прощание! Как бы не разрыдаться у Дэвида на глазах!

— В моей тоже! Давай выпьем за то, что случайно наши жизни на время пересеклись.

Я пригубила шампанское, потом сделала глоток, следующим я осушила бокал. Дэвид сделал тоже самое — мы оба нервничали, это было заметно.

Я приготовила долгую душещипательную речь, хотела рассказать, как я была счастлива, как я любила его, как его легко было любить… Только было я открыла рот, чтобы произнести вступительное слово, как перед нами стали сновать официанты, расставляя тарелки, меняя приборы, взмахивая перед моим лицом салфетками. В раздраженном нетерпеливом молчании мы наблюдали за этой ресторанной кутерьмой. Спустя мгновение появилось еще два официанта, которые принесли закуски, Дэвид нетерпеливо барабанил костяшками пальцев по столу.

Есть совершенно не хотелось, я ковыряла в тарелке великолепно сервированную рыбу. «Похоже, что я не смогу и кусочка проглотить, лучшее для меня сейчас — это пить» — решила я и произнесла:

— Дэвид, давай выпьем еще!

Он улыбнулся:

— Давай!

Несмотря на такие возложенные надежды на шампанское, оно в этот раз не помогало, а только усиливало эффект зияющей пропасти. Разговор не вязался, шутки были вымученными и плоскими, мы ощущали, как тень, отбрасываемая крылом разлуки, настигает нас, укрывает и затаскивает в трясину боли и страха. Я встала и подошла к Дэвиду. Он тоже встал.

— Потанцуем? — предложила я.

Дэвид был немного удивлен, но согласился:

— С удовольствием!

Мы танцевали, тесно прижавшись друг к другу, танцевали, как в последний раз. Слова рвались и обрывались в горле. Кристин Херш своей песней «Like you²» вынимала из нас сердца, поломанные на части, но мы могли это только принять, как данность.

Наконец я подняла лицо, посмотрела на Дэвида и сказала:

— Я люблю тебя, Дэвид, понимаю, что не нужно сейчас этого говорить. Но это правда. Я хочу, чтобы ты знал… Все, что я сказала тебе вчера — все правда.

— Анна...

— Прошу, дай договорить! Я прекрасно понимаю, что завтра все закончится. Ты подарил мне сказку и даже больше того, о чем я могла когда-либо мечтать. Но мы никогда не будем...

— Анна, я тоже люблю тебя...

— Что? Ты никогда не говорил...

— Это правда, я пытался понять, что чувствую, прошло так мало времени… Анна, я не знаю, что сказать, не знаю, что сделать, но точно понимаю, что не могу сейчас ничего изменить. У меня к тебе есть только одна просьба, давай не будем давать друг другу обещаний, которые мы никогда не сможем выполнить.

— Дэвид, счастье ли это, что мы встретились? Как расставаться теперь, когда часть меня — это ты?

— Анна! Я так люблю говорить с тобой, смотреть на тебя, люблю тебя смешную, непредсказуемую, люблю твои песни у меня под дверью, твои народные танцы, но не кажется ли тебе, что все слишком быстро? Что все похоже на курортный роман?

— Наверное, ты прав. Я не могу пока распознать в себе, насколько глубоки эти чувства.

— Анна.., милая Анна...

Дэвид наклонил голову и поцеловал меня. Ах, как я этого ждала, как я хотела этого. В этом поцелуе было все: страсть, нежность, горечь предстоящей разлуки. Мой черноглазый бог своими сильными руками гладил мою обнаженную спину, прикрытую только тонким кружевом. А я молила только об одном, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось. Предательские слезы текли по моим щекам, но я не обращала на них никого внимания.

Официанты стали снова стали кружить вокруг нас словно коршуны, сужая кольцо. Пришлось нам разорвать объятья и нехотя усесться за стол. Фарс под названием ужин продолжался. Как можно наслаждаться гастрономическими изысками, обутым в «испанский сапог»? Продолжая поигрывать вилкой в салате, я налегала на шампанское (какая невероятная страсть к алкоголю развивается в этой стране!). Мы пытались разговаривать о завтрашнем дне, о планах на будущее. Протекая таким образом ужин приближался к концу, мы неспешно ели десерт, точнее Дэвид ел, а я делала вид. После секундной паузы, набрав воздуха в грудь, немного нервно Дэвид сказал:

— Анна, у меня для тебя кое-что есть...

— Что же это?

— Я не знаю, как сложатся наши судьбы. Я бы очень хотел, чтобы будущее позволило нам понять, что мы значим друг для друга и дало нам еще один шанс. Я хочу подарить тебе маленький подарок. Это то, что может быть когда-нибудь воплотиться в реальность.

Дэвид протянул мне маленькую бархатную коробочку. Я боялась ее открывать, сидела и смотрела на нее, как завороженная. Наконец дрожащими руками я все же открыла ее. Это было кольцо, точнее: маленький золотой перстень с выгравированным гербом.

— Это перстень с гербом — фамильное украшение. Те, кто носит его, являются членами семьи… — торжественно изрек Дэвид.

— Дэвид....

— Анна, я очень хочу, чтобы ты стала частью меня, моей жизни, моей семьи. Я не знаю, возможно ли это. Если наша встреча — не случайность, если это судьба, то у нас еще будет шанс. Я хочу, чтобы у тебя было что-то сокровенное от меня, это часть меня, пусть она будет указывать нам путь в будущее.

По моему лицу потекли слезы, которые было уже не остановить.

— Анна, не плачь, пожалуйста.

— Дэвид, мой Дэвид. Спасибо тебе! Ты можешь одеть это кольцо мне? Пожалуйста.

— Конечно!

Я протянула Дэвиду левую руку, она дрожала. Дэвид надел перстень на безымянный палец.

Я смотрела на свою руку, теперь на безымянном пальце было кольцо — часть Дэвида, бесконечная память об этом месте, времени, обо все, что со мной здесь случилось. Медленно я поднесла руку к губам и поцеловала перстень.

— У меня нет для тебя подарка, мне даже как-то неловко.

— Я буду помнить о тебе всегда — вот уже даю обещания, которые зарекался не давать, но я, хотел бы, чтобы у меня было что-то твое. Может, я покажусь старомодным, но ты можешь отрезать прядь своих волос?

Я улыбнулась:

— Дэвид, ты безнадежно старомоден, но, похоже, это действительно единственное мое, что я смогу тебе оставить.

Я взяла столовый нож и отрезала прядь волос.

Дэвид выудил из внутреннего кармана пиджака медальон и убрал туда мои волосы. (Не видела у него раньше этот медальон, видимо, подготовился заранее — знал, что будет просить у меня локон.)

Мы ушли из ресторана в полном молчании, я постоянно трогала большим пальцем перстень на безымянном пальце. Он сильно сжал мой палец. В этот момент я поняла, что это еще не конец, точно не конец.

На улице я предложила Дэвиду пройтись немного пешком. Он удивленно поднял брови, я кивнула, подтверждая свое предложение. Мы шли медленно. Время давно перевалило за полночь, нещадно отсчитывая часы, которые нам оставались. В шесть утра водитель отвезет меня. Я упросила Дэвида не провожать меня в аэропорт, не хотелось сцен в таком людном месте. Я поежилась от ночного холодного ветра, Дэвид обнял меня, так мы дошли до нашего отеля.

Оставалось всего несколько часов. Дэвид проводил меня до номера. Я думала, что он, как обычно, уйдет к себе. Но он решительно зашел ко мне в номер и закрыл за собой дверь.

Медленно он расстегнул мое пальто, бросил его на кресло, потом также медленно снял туфли, следом на кресло полетело его пальто и пиджак, его туфли составили компанию моим. Подхватив на руки, он легко понес меня на кровать. Мое сердце стучало, как бешеное.

Дэвид бережно положил меня на кровать. Сам лег рядом. Протянул руку и погладил меня по волосам, поцеловал в лоб:

— Поспи, у нас есть несколько часов. Я буду рядом.

Я начала было протестовать, но он прервал меня на полуслове.

— Поверь, Анна, сейчас лучше поспать, набраться немного сил. Не нужно делать того, о чем мы можем пожалеть.

Я ушам не могла поверить, но выбора у меня не было, я вздохнула и подчинилась.

— Могу поцеловать тебя? — спросила я.

— Конечно! — с готовностью ответил Дэвид.

Я не смыкала глаз всю ночь, впрочем, как и мой Лорд. Оставшиеся часы, выделенные нам судьбой, мы с Дэвидом лежали, обнявшись. Ноздрями я вбирала в себя его запах, подушечками пальцев пыталась запомнить гладкость его кожи, его шрамы и родинки. Я водила руками по его волосам, запоминая то, как он всегда это делал. От его тела исходило тепло, уютное и родное, мое тепло.

Дэвид легко касался губами моей шеи, лица, ресниц, вдыхал мой запах. В этот миг мы были едины, в этот миг мы верили, что нечто высшее связывает нас.

Часы безжалостно отсчитали отведенное нам время. Раздался телефонный звонок, портье сообщил, что машина уже ждет. Я попросила носильщика подняться в номер, чтобы забрать мои чемоданы. Дэвид поднялся, увлекая меня за собой. Он стоял посередине комнаты в нерешительности, запуская руку в волосы. Я, наоборот, очень решительно одела туфли, которые вчера подарил Дэвид, белое пальто, перчатки, поправила макияж в ванной. Мне хотелось пронести в себе этот вечер, как можно дольше. Мои глаза были влажными, но я приказала себе не плакать.

Мы посмотрели друг на друга в полном молчании. Дэвид подался вперед и резко дернул меня к себе, крепко обнял, затем рывком отстранился, коснулся губами моих губ и ушел.

Через пару минут машина несла меня по пустынным утренним дорогам в аэропорт...

1Как молитва (англ.) 2 Как ты (англ)