Глава 11

Глава 11

Следующие несколько часов я не давала себе ни одной возможности уйти в сторону от составленного мною плана и к неудовольствию остальных членов группы рьяно бросилась в лондонский офис, как будто это было мое самое любимое место на земле. Измотав себя и сотрудников на встречах до полуизнеможения, я наконец сдалась, и мы отправились ужинать. Наскоро проглотив несколько кусочков картошки и рыбы, я откланялась, сославшись на недоделанную работу. Коллеги понимающе и сочувственно посмотрели на меня и облегченно вздохнули, когда я скрылась за поворотом.

Поддавшись теплому вечеру и шумному потоку гуляющих туристов, меня несло по излюбленным местам искателей приключений и почитателей истории. Я брела, вдыхая запах знойного летнего Лондона, ела потрясающее ванильное мороженое и разглядывала зовущие витрины магазинов. Стемнело. Желтый кривой свет фонарей изменил город до неузнаваемости, натянув загадочное покрывало на хорошо знакомые места. Внезапно я поняла, что передо мной раскинулась в своем величие, запруженная туристами Трафальгарская площадь с венчавшей ее огромной колонной. В моем горле пересохло. Неведомая сила потянула меня к церкви, в которой я когда-то слушала прекрасную музыку.

Медленно, тщательно переставляя ноги, я подошла, дернула за ручку тяжелую старинную дверь, она легко подалась. В нос ударило плесенью и сыростью. Полутемный коридор повел меня своими лабиринтами, старинные лампочки гудели и освещали дорогу тусклым дрожащим светом. В молельном зале было тихо и безлюдно, лишь несколько человек в молчании сидели на лавках. Пара прихожан неистово молилась, беззвучно шевеля губами и уронив головы на переплетенные кисти рук; один пришедший тихо посапывал, опершись головой на изголовье лавки; несколько человек, сидящие перед самым алтарем, были недвижимы и смотрели куда-то вдаль немигающим рассеянным взглядом. Я проскользнула внутрь и села на крайнюю лавку, осмотрелась. Холодок пробежал по моей спине, непроизвольно рука начала нащупывать под рубашкой перстень Дэвида. Мне стало казаться, что он горячий и прожигает мне грудь.

Музыкант, сидящий справа, взмахнул смычком и скрипка издала жалобный чарующий и нежный звук, проникающий в самое сердце. Я оторвалась от лавки, на которой сидела, и поднималась все выше и выше, еще чуть-чуть и коснусь плечами потолка. Мне хотелось раствориться в этой музыке и улететь далеко-далеко. Рядом со мной был мой любимый мужчина, он держал мою руку, крепко держал… и улыбался...

Я вздрогнула и открыла глаза. Вокруг было также тихо, впереди сидящие практически не поменяли своего положения. Солнечный свет проникал сквозь узкие окна в стенах, свечи горели перед алтарем ровным пламенем. Я догадалась в чем тайна этого места — здесь время остановилось и пересеклось с тем временем и местом, где каждый был счастлив. Я понимала, что пора уходить, но никак не могла встать. Зашел мужчина и сел рядом со мной, не обращая на меня никакого внимания, он начал молиться. Я смотрела на него, чувствовала, что мне тоже нужно помолиться. Но о чем молить я не знала… О покое и забвение? Хочу ли я покоя? — задала я себе вопрос. Или о том, чтобы еще раз хоть одним глазком увидеть Дэвида? — это был еще более серьезный вопрос!

Я тихо встала, стараясь не нарушать покой молящихся, и покинула церковь.

Час был уже поздний, поэтому я пошла в сторону гостиницы, в которой остановилась вся наша делегация. Тысячи туристов, которые приезжают летом посмотреть на Лондон во всей его красе, теснили меня на тротуарах. Вокруг себя я слышала разные языки, видела разных людей, но в голове билась только одна мысль: «Еще три дня и все закончится. Нужно перетерпеть».

Я понимала, что я сейчас нахожусь в стране, в которой живет Дэвид, гуляю по городу, который он любит, по тем местам, где мы были вместе, — это все вызывает воспоминания. Я твердила себе без остановки, что это пройдет, все проходит. Я уеду и скоро все забудется, беспокойство уйдет.

Я уговаривала себя утром и вечером, особенно вечером, когда я сбегала от праздношатающихся по вечерним барам коллег, и оставалась одна. Я мучила себя походами в церковь в надежде переломить в себе что-то. Один раз я решилась пройтись по Пиккадилли, чтобы посмотреть на отель, в котором мы провели последнюю ночь. Сама себе я напоминала мазохиста. Я ловила себя на мысли, что мне нравились эти походы, а точнее боль потери, которую я причиняла себе этими походами.

Днем я работала, работала много. Мы посмотрели все инновации, которые применяли в управлении наши коллеги, поделились своими достижениями. Я взяла в себе в команду трех молодых активных людей, которые были на седьмом небе от счастья, узнав, что им предстоит командировка на несколько месяцев в Москву. Через четыре дня я могла с уверенностью сказать, что командировка полностью удалась. А так как последний день командировки пришелся на пятницу, то несколько человек решили остаться на выходные в Лондоне, остальная часть команды улетела в Москву к своим семьям. А у меня начался отпуск. Что делать в этом отпуске я еще не решила. «Может махнуть завтра в Париж — думала я. — Париж летом прекрасен».

— За самого прекрасного руководителя! За Анну! Ура! — звон бокалов разнесся радостным звуком в небольшом итальянском ресторанчике.

— Да, Анна, спасибо, что взяла нас в эту командировку. Мы прекрасно провели здесь время с пользой и интересом, — торжественно говорила Елена, в то же время жадно посматривая на итальянца за стойкой.

— Спасибо, коллеги. Спасибо за то, что верите в этот проект так же сильно, как и я. Только вместе у нас все получится. Тем более в нашей команде такое усиление! — я выразительно взглянула на Питера, Диану и Сюзи.

Они улыбались.

Это была наша прощальная вечеринка. Я улыбалась, но на душе мне было просто гадко. Все эти дни я лицемерила в пять раз больше, чем обычно, и контролировала каждый свой жест втрое жестче. Сейчас я поняла, что выдохлась за эти пять дней больше, чем обычно. Мне ужасно хотелось уйти, уехать куда угодно, в Париж, я считала секунды, когда по правилам этикета я могла это сделать. А пока лихорадочно глотала шампанское, практически не ощущая его вкуса.

Наконец все расшаркивания и взаимные реверансы были закончены, а все приличия были соблюдены, я распрощалась со всеми и вышла на улицу из душного ресторана.

«Я свободна», — сказала я вслух. — «У меня две недели свободы впереди!» Улица начала кружиться вместе со мной, я кружилась и уже кричала: «Ура, я свободна»! Прохожие глядели на меня и улыбались. Неожиданно я остановилась, как вкопанная. На фоне голубого безоблачного неба надо мной пролетели две черно-белые сороки. «Две! Их две!», — радостно сказала я себе и бегом бросилась в гостиницу. В Великобритании есть примета — увидеть двух сорок вместе — к большой удаче. Забежав по пути в магазинчик, я прихватила пару бутылок шампанского. Первую я начала пить прямо на лестнице в гостинице, на меня неодобрительно посмотрела пожилая леди, но я широко ей улыбнулась и бегом вбежала к себе в номер. Открыв чемодан, я побросала наспех вещи, которые были у меня с собой. Я торопилась, очень сильно торопилась. Каждое свое действие я сопровождала глотком шампанского, в итоге, когда я покидала номер, бутылка была почти пуста. Я прекрасно осознавала, что я делаю, но нужно было торопиться. На улице я поймала кэб и, бросив водителю «Кинг Кросс», закрыла глаза на заднем сиденье такси.

— Мы приехали, мэм, — сказал вежливый водитель от силы через пятнадцать минут.

Я рассчиталась с ним и побежала по направлению к зданию вокзала. Чемодан мешал мне, он задевал булыжную мостовую и подпрыгивал на кочках, но я продолжала бежать.

Будто во сне я запрыгнула в вагон. Алкоголь овладел моим мозгом и проник глубоко в каждую клеточку тела, он был хозяином меня и моих действий. Я с радостью отдалась ему в принятии решений. И решение уже было принято.

Меня кто-то тряс за плечо.

— Мэм, проснитесь, мы приехали. Конечная станция, нужно выходить, — на меня смотрела рыжеволосая улыбающаяся женщина лет сорока. Ее взгляд был доброжелателен и искренен.

— Куда приехали? — я непонимающе моргала, а голова ужасно раскалывалась. Давно я не позволяла себе пить так много...

— Эдинбург! А вы куда ехали?

— Эдинбург?.. Вот черт! Точно Эдинбург? — я вопросительно посмотрела на добрую женщину.

— Конечно, я не шучу, — улыбаясь сказала женщина, и направилась к выходу.

«Эдинбург… Черт! Черт! Черт!» Я взялась за ручку чемодана и нетвердой походкой направилась к двери вагона. Вокзал был шумным, очень большим, я никак не могла понять, куда же мне идти. Вообще то, нужно было сначала решить куда идти. Я присела на чемодан прямо посреди дороги, пытаясь провести хотя бы маленький анализ того, что произошло:

1) Я совершила самый глупый поступок за последние пять лет, заправившись перед этим бутылкой шампанского для храбрости.

2) Самой с собой нужно быть честной — заправилась я далеко не одной бутылкой.

3) Сейчас я сижу на вокзале практически ночью в Эдинбурге и мне некуда идти.

4) Чего я, собственно, хочу добиться, приехав сюда?

Последний вопрос был риторическим, но я не могла не задать его себе. Я поморщилась от головной боли. «Пора заканчивать пить шампанское, оно на меня дурно влияет, — подумалось мне, — ладно, нужно расставить приоритеты. Задача номер один — найти гостиницу. С остальным разберемся позже».

Я оглянулась в надежде найти выход. С тех пор, как я была здесь однажды пять лет назад, все изменилось, очевидно, прошла большая реконструкция вокзала.

Несколько человек с чемоданами на колесиках поднимались вверх по асфальтированной дорожке, я вздохнула, подхватила свой чемодан и отправилась за ними. Преодолев несколько переходов, я обнаружила себя, стоящей на Принцесс стрит. Вот она — Готическая Арка, все показалось мне таким знакомым и родным, другим был только запах, такого летнего Эдинбурга я не знала. Слезы текли и текли у меня по щекам. Меня задел прохожий.

— Извините, — бросил он мне, — вы бы не стояли здесь, вдруг еще кто-то заденет вас, — его милое веснушчатое лицо выражало искреннюю заботу.

— Спасибо, — улыбнулась я.

— Все ОК? — он явно не собирался уходить.

— Все прекрасно, это я от счастья растрогалась — красивый у вас город! — соображала я на ходу.

— Это точно! Красивейший во всем мире, — распушился, как петух, мой собеседник, — вы куда направляетесь?

— Я.., я еще не решила. Хотя нет, я решила. Мне нужна гостиница, я не помню ее название, к сожалению, но она находится здесь недалеко, по этой улице.., — я неопределенно взмахнула рукой.

— Хотите, я провожу вас?

— Спасибо...

— Я — Майк, кстати.

— Анна.

Майк подхватил мой чемодан, и мы побрели по улице. Я уже жалела, что дала себе обещание быть аккуратнее с шампанским, потому что решимости мне явно не хватало. Я не понимала, что делало со мной это место. Я уже точно не наивная девочка, как пять лет назад, почему же боюсь заходить в эту гостиницу, боюсь разговаривать с портье, боюсь подниматься в номер. Майк с упоением рассказывал о прекрасной погоде, которая стоит уже несколько дней.

Я слушала его в пол-уха.

— Ну вот мы и пришли, — сказала я.

— О, хорошая гостиница, — протянул Майк и очень дорогая.

— Правда? Я не знала, это мне фирма оплачивает, — соврала я.

— Надолго к нам? Может, сходим сейчас куда-нибудь или завтра, — с готовностью предложил Майк.

— Завтра я позвоню тебе, а сегодня я очень устала, — вежливо ответила я.

— На том и расстались, а мне предстояло очередное преодоления себя и своего прошлого.

Это время было очень популярно у туристов для посещения Шотландии, так как в хорошую теплую погоду Эдинбург прекрасен, а таких деньков бывает немного. Очень велика была вероятность, что все номера будут заняты, но я хотела рискнуть. Если неудача постигнет меня, я потом подумаю, куда идти ночевать, а сейчас я решительно шла к стойке регистрации.

— Здравствуйте, я хотела бы остановиться у вас на ночь. Это возможно?

— Здравствуйте, конечно. Вы бронировали номер?

— Нет.

— Это будет сложнее, сейчас сезон и все номера заняты.

— Я посмотрела на него взглядом, который приобрела не так давно в битве за один важный проект.

— Хорошо, я посмотрю, что могу сделать для вас, — продолжил усатый портье. Его усы делали его, похожим на викинга. Пожалуй, это было единственное соотношение со старинным воином. Сам портье был щуплым и маленьким, каким-то комичным даже. Мне стало очень смешно, очевидно, что алкоголь продолжал давать о себе знать. Я еле держалась, чтобы не расхохотаться, а портье продолжал колотить по клавишам клавиатуры, пытаясь отыскать для меня комнату.

— Хм, я нашел одну комнату, но это номер люкс. Сегодня свободна только она. Вы насколько дней хотите остановиться? Завтра освободится несколько номеров и можно будет переехать...

— Я его не слушала, только бросила нервно:

— Какой номер комнаты?

— Что, простите?

— Какой номер свободной комнаты?

— 412А.

— Я беру ее.

— Стоимость составит...

— Меня не интересует, я остановлюсь в этой комнате сегодня, а завтра решу, что делать.

Оформление и оплата заняли несколько минут, я подписала чек, не глядя. Мне было плевать сколько она стоит, хоть все деньги, которые были на моем счету. Единственное, о чем я могла думать, — это только то, что это была комната Дэвида.

Практически ничего не изменилось, цветы были другие и шторы, больше ничего. Я была в другом измерении, в другом мире, я была в тех двух неделях, когда я была счастлива здесь. Господи, ну почему я не могу забыть? Почему? Потому что ты все еще любишь его, любишь его так же, как и прежде, может, даже еще сильнее — говорил мне мой внутренний голос.

Я опустилась на кровать, черные глаза Дэвида смотрели на меня с потолка, из стен — отовсюду, они преследовали меня. Губы целовали меня, я чувствовала их вкус и полноту. Я гладила его непослушные волнистые волосы, хватала его за кудри, я чувствовала его руки, большие сильные ладони, тонкие запястья и длинные пальцы, я могла разглядеть каждую родинку на его руках. Дэвид! Дэвид! Дэвид! — я уже кричала — отпусти меня, отпусти меня.

Я закрыла лицо руками и заплакала, не знаю, сколько прошло времени, но мне стало немного легче. Я пошла в ванную, чтобы умыться. В зеркале я увидела себя в сером свитере и джинсах. Не веря своим глазам, я смотрела, как я снимаю влажную, прилипшую к телу одежду, ощупываю огромную ссадину на боку… «Я так с ума сойду! Нужно что-то делать» — я ущипнула себя, мотнула головой, чтобы отогнать от себя наваждение, умылась. Клин клином вышибают, я уже знала, что нужно делать, чтобы наконец освободиться от наваждения по имени Дэвид.

Я вытащила потрепанный Ipad и отправила сообщение:

«Я здесь в твоем номере».

Сразу стало легче. Мой разум пытался образумить обезумевшее от счастья сердце.

Сообщение отправлено, как ты того и хотела. Я даже буду лелеять эту маленькую надежду, но… могло столько всего случиться за эти пять лет:

• Например, он давно выбросил свой Ipad, по которому связывался со мной

• Например, сейчас он может быть в любом уголке Земного шара.

• Или он может быть не один, скорее всего он не один...

• И самое главное, если все сложится, окажется, что он здесь, он прочитает мое сообщение, и он будет свободен в этот вечер, кто сказал, что он вспомнит меня, а если вспомнит, кто сказал, что он приедет?

• Я даю тебе, сердце, последний шанс. После того, как ты поймешь, что нет и не может быть никакого продолжения, ты должно забыть об этой истории раз и навсегда! Навсегда! Обещай мне!

Но мое сердце не отвечало разуму, оно трепетало и разливало тепло по моему телу первый раз за пять лет.

Покружив, как коршун, по комнате от нетерпения, я поняла, что не могу оставаться одна в комнате. Я накинула палантин на плечи и спустилась в бар.

Борясь с искушением прихватить еще бутылочку шампанского, я взяла стакан апельсинового сока — «хватит на сегодня нетрезвых приключений» — решительно сказала я себе. Пройдя меж столиков и симпатичных диванов, я выбрала кресло рядом с выходом на балкон, в котором я любила сидеть, сражаясь с Дэвидом часами на шахматной доске.

Секунды текли невыносимо медленно, Ipad молчал. Я сидела в кресле, внешне расслабленная, только мои пальцы отбивали нервную дробь.

Сок был выпит, Ipad продолжал молчать. Стрелки часов c черепашьей скоростью отсчитали сорок минут. Глупо было на что-то надеяться. Вся эта затея была по-детски нелепой без капли взрослой рациональности. Чувство глубокого разочарования захлестнуло меня, слезы подступили и начали скатываться крупными слезинками по щекам. Я медленно встала и побрела обратно в номер. Дорога к моей комнате была размытой из-за застилающих глаза слез.

Но мне и не нужно было видеть, я помнила путь наизусть, каждый закоулок этого здания врезался мне в память на всю жизнь.

В номере я, не раздеваясь, плюхнулась на кровать. Чтобы страдания были ярче, я включила музыку. Это был Sting «Fragile¹».Он как нельзя более соответствовал моему теперешнему состоянию.

Неожиданно сквозь музыку и свои рыдания я услышала резкий и настойчивый стук в дверь.

Не осознавая, что делаю, и продолжая рыдать, я среагировала на стук, подошла и рывком распахнула дверь.

В дверном проеме стоял он… красивый, как бог!

1Хрупкий (англ.)