Глава 20.

Голова болела ужасно. Так что не было сил раскрыть глаза, а когда я все же сделала это, превозмогая себя, то увидела лишь мелькание черных мушек перед глазами.

Затошнило. Еще сотрясения мне не хватало, для пущего счастья.

— Принцесса открывает глазки?!

Этот насмешливый голос я бы узнала где угодно. Привыкнув к яркому свету, я убедилась в своих догадках. На кресле в ординаторской сидел Корсаков.

— Что?

Говорить было едва ли не сложнее чем держать глаза открытыми, но все же вопрос оставался важнее — что, черт побери, произошло?

— Сотрясения нет. Шишка будет знатной, конечно. Хоккеист твой вполне в порядке, правда его пришлось накачать транквилизаторами, чтобы он заснул и не мешал процессу. Соколов сейчас совсем случившимся разбирается, а мне было велено, ждать пока очнешься ты.

Сглотнула, чтобы смочить горло. События, предшествующие травме, возвращались воспоминаниями с трудом. Но все же я точно помнила, как завязалась драка, и из — за чего, помнила, как Егор встал с опорой на две ноги, как Корсакову разбили лицо, а потом собственное падение и удар головой.

— Весело тут, — подытожил Алекс.

Лежать на диванчике в ординаторской, мне было не комфортно, а еще неловкость предавало и то, что я по — прежнему в грязной от дождя форме.

Попыталась встать, и не сразу, но у меня это получилось.

— В комнату проводить?

Он даже не сделал попытки сдвинуться с места. Так было всегда, Александр давал мне возможность совсем справиться самой.

— Нет.

— Голова сильно болит?

— Терпимо.

Хотя, что уж там, мне даже дышать больно, а в голове, словно боксеры тяжеловесы поединок ведут.

— А если не врать?

Зло смотрю на него, вот только нянек мне не хватало. Все врачи ипохондрики*, мы буквально повернуты на своем состоянии. Но это не повод, пациент важнее, Егор важнее. И сейчас я должна переодеться и навестить парня.

— Вик, тебе нужно отлежаться. Щукин подождет.

Смотрю на него с подозрением. Мне вновь начинает казаться, что этот партизан, читает мои мысли, как по учебнику.

— Я сама разберусь.

— Не сомневаюсь.

Алекс все же встает и, уцепившись в мою руку, нагибается, чтобы обуть мои постыдно грязные балетки, на такие же перепачканные ноги.

— А теперь идем мыться.

Пытаюсь трепыхаться в его руках, но это бесполезно.

— Алекс!

Дергаюсь еще раз.

— Что ты пытаешься, кому доказать?

— Тебе ничего, — огрызаюсь я.

— То то же, мелкая. Я лично пробуду с тобой ближайший вечер и ночь, чтобы ты спала, а не разгуливала по палатам!

Ну как на такого сердиться? Поразительное свойство этого человека, при всем образе мачо, быть удивительно нежным и заботливым, к избранным людям.

— А твоя работа?

— Я отпросился у Соколова. Еще возражения есть?

— С Егором точно все в порядке?

Мне могло показаться, но в глазах мужчины мелькнуло что — то сродни чувству обиды.

— Я стал бы врать о таких вещах?!

Походка у меня и вправду еще не твердая, и самой бы мне подняться на жилой этаж, было бы крайне сложно. Алекс не торопил меня, давая вновь почувствовать почву под ногами. Все же, сложно представить, что есть на этом свете люди, способные так запросто поднять на тебя руку. За всю свою жизнь, я не сделала ничего плохого, ни разу не отказала в помощи, а за это меня могли и убить.

Оказавшись внутри своей комнаты, я ощутила себя хотя бы чуть защищеннее.

— Кто обработал твои раны?

— Оля.

Червячок ревности прогрыз душу, но я быстро его заморила. Скинув часть грязной одежды, я выхватила из комода пижаму и удалилась в душ.

— Тебе помощь нужна?

Донеслось за закрытой дверью, но я предпочла промолчать. В игры Корсакова лучше не ввязываться, все равно всех правил на берегу, он тебе не расскажет.

Голова от холода душа прояснилась, а чистая одежда и вовсе сделала меня похожей на человека.

— Ты пытаешься меня соблазнить вот в этом?

Не успела я выйти из душевой, как схлопотала едкое замечание Александра.

Оглядела себя в зеркало. Короткая серая пижама, состоящая из шорт и топа, бледная кожа, мокрые налипшие на спину черные волосы. Повреждений на голове не видно, лишь легкие синие круги под глазами.

— И в мыслях не было, — устало отбила выпад я.

— Голова как?

— Саш, правда, легче. Не беспокойся.

Находиться с ним одной в комнате привычно, и это пугает. Мужчина для меня больше чем учитель, но и не брат по крови. Да, и конечно, физически он для меня очень привлекателен. Но еще лучше то, что я могу с ним говорить обо всем, не смущаясь, с ним весело, всегда комфортно и легко.

— Прости.

Он понимает за что, но делает ошарашенное лицо.

— За что?

Беру мужчину за руку. Ладонь у него теплая и очень ухоженная, как и все в нем.

— За весь этот спектакль. Этот бред заходит слишком уж далеко.

— Ты хорошенько приложилась головой.

У каждого из нас своя защита. Кто — то бросается в слезы, другие идут напиваться в бар, третье как Алекс вечно шутят и ерничают. Есть и такие, как я. Принимающие вид полной отстраненности, от всего происходящего.

— От меня, не защищайся.

— Что?

Придвигаюсь ближе и обнимаю его. Без намека на секс, просто нам так легче. Так мы чиним друг друга. Взрослый мужчина и маленькая девочка. Я не в силах защитить его, от этой жизни, но я вполне могу, хотя бы немного смягчить его сердце.

*Ипохо́ндрия — состояние человека, проявляющееся в постоянном беспокойстве по поводу возможности заболеть одной или несколькими болезнями, жалобах или озабоченности своим физическим здоровьем, восприятии своих обычных ощущений как ненормальных и неприятных, предположениях, что кроме основного заболевания есть какое-то дополнительное.