Глава 17.

— Алекс.

Я дошла до угла коридора и осуждающе посмотрела на мужчину. Александр Корсаков врач — реабилитолог, мой коллега, нас познакомил Николай Константинович. И Корсаков немало помог мне, познавать тонкости профессии. То ли в благодарность, то ли в ответ на пылкие ухаживания мужчины, мы одно время с ним пробовали встречаться. Но я рассчитывала, что мы оба поняли, что это не вариант наших взаимных отношений, и решили остаться друзьями.

— Что за концерт ты устроил?

— Я скучал, Вика!

Мужчина искренне прижал меня к себе и положил подбородок на мою макушку. Когда — то мне казалось, что я искренне люблю его но, похоже, я спутала это чувство с обыкновенной благодарностью. Лишившись отца, я всегда выбирала мужчин старше и опытнее, тех, кто мог защитить меня от всех бед на свете.

Я поднимаю голову и встречаюсь взглядом со светло — голубыми глазами. Удивительное сочетание в красоте мужчины. Темные волосы и голубые глаза. Аккуратно выстриженная бородка, смуглый цвет кожи.

— Алекс.

— Тссс.

Он прикладывает палец к моим губам.

— Что такого собственно я сделал?

Вот оно мое надежное спасение от необдуманных чувств — старый знакомый, который все еще любит меня.

— Мне предложили здесь работу, и я согласился пройти стажировку, зная, что ты тоже будешь здесь.

Невольно улыбаюсь ему, такой он Алекс, и таким был всегда — рисковый, молодой, горячий.

— Ты не рада, верно?

Я не знала, как ответить, со мной рядом появился человек, которому я доверяла и на которого могла положиться, но в то же время, Александр мог отвлечь меня от Егора и отдалить от парня. Хотя, все можно сбалансировать, было бы желание.

— Рада, конечно.

Еще раз искренне прижимаюсь к мужчине, чтобы потом отстраниться.

— Пообедаем?

Киваю.

— После занятий с Егором, позвони. Хорошо?

— К парню не подходить, я правильно понял?

Легко смеюсь ему в плечо.

— Правильно, Алекс. Парень ходит на грани, давай пока не трогать его.

— Вик, еще один вопрос, ок? Ты видела, как он смотрит на тебя?

Сердце пропустило два из шестидесяти ударов в минуту.

— Алекс, — предостерегающе оборвала его я.

— Вик, я серьезно. Это до добра не доведет, в первую очередь тебя, маленькая.

Александру было всего на десять лет больше, чем мне, но мужчина всегда брал на себя ответственность поучать меня. Когда — то я дьявольски хотела завоевать внимание красавца преподавателя, а потом просто крепко сдружилась с ним.

— Я знаю.

— Тогда в чем проблема?

Хотелось бы и мне знать в чем, Корсаков, но даже думать об этом довольно болезненно.

— Хорошо, дело твое, любимая. Позвоню.

И чмокнув меня в щеку, уходит.

— Черт!

Слегка стукаюсь головой о стену, нужно возвращаться в палату к Егору. Только глупые люди не прислушиваются к советам и учатся на своих ошибках.

— Оля, Егор позавтракал?

Девушка виновато потупила взгляд.

— Нет, отказался.

Чего и следовало ожидать.

— Еда осталась в палате?

— Да.

Ободряюще пожимаю Олино запястье. Это, конечно же, не ее вина.

В палате царит арктический холод, и речь не в градусах по Цельсию, а в том, как Егор смотрит на меня.

— Есть не будешь?

В тон его взгляду, задаю я вопрос.

— Нет.

— Хорошо, начнем, тренировку не позавтракав.

Мне и самой не удалось поесть, в связи с последними событиями, но я была на удивление трудоспособна. Может потому что являлась слишком ответственным человеком, или просто любила то чем занимаюсь.

— Нога болит.

Напомнил Щукин, похоже, парню хотелось избавиться от меня быстрее сегодняшним утром.

— Я понимаю. Ты лежишь на кровати уже два месяца, нужно тренировать и другие группы мышц Егор.

Парень и не думает двигаться, освобождая мне место на своей кровати. Не понимаю почему, но чувствую себя виноватой. Всплескиваю руками.

— Егор, ты считаешь, что нам нужно поговорить?

— А есть о чем?

Парень сверлит мне во лбу дырку, и от этого его взгляда начинает скручивать все внутренности.

— А как ты считаешь?

— Хорошо, — видно, что он сдается, — что это за мужчина, был с утра в моей палате?

Не стоило и затевать эту беседу, если я не собиралась отвечать правдиво.

— Мой друг.

— А друзьям нынче приемлемо так здороваться, просовывая друг другу языки в рот.

Мерзко. Такое странно чувство, словно на меня вылили литр помоев.

— Вик, прости.

Парень протягивает ко мне раскрытую ладонь, но я ее отталкиваю. Обида жжет изнутри. Он не имел права так со мной разговаривать. Я вкладываю все силы в поддержание ее здоровья, а в ответ лишь отбивает руки дающего.

— Я прошу не многого Егор, просто помоги себе сам и не отказывайся от занятий. Со всем остальным разберемся позже.

Тренировка все равно проходила из рук вон плохо. Щукин ни слышал, ни меня, не своего тела. Парень упорствовал до последнего, тихо ругался и вновь ошибался. Моя кожа уже покрывалась невидимыми язвами от прикосновений к его разгоряченному телу. Хотелось стереть с лица парня это жестокое выражение и вновь восстановить хрупкие мостики взаимопомощи. Но Щукину это было не нужно.

— На сегодня все.

Мы оба с облегчением выдохнули.

— Прости еще раз. Я иногда не контролирую свой язык.

— Конечно же, нет, тебе всего восемнадцать.

Я знала, что делаю этим заявлением наши отношения еще хуже, но внутри зрел кокон негодования и не хотелось крутиться в этом всегда одной.

— Да, правда.

— Егор, Алекс не мой парень. Но он мой близкий друг. Это не касается тебя, никаким образом. Я постараюсь, и ты его больше не увидишь. Мы можем дружить с тобой, можем, нет. Но не вреди себе, я устала разговаривать на эту тему с тобой.

— И ты будешь, как мы и договаривались приходить ко мне чаще?

— Да.

Парень улыбается. Все еще натянуто, но все же это сдвиг с мертвой точки.

— Последний вопрос. Если он тебе не парень, почему поцеловал?

— Егор, это сложно. Когда — то мы с ним встречались и остались в очень хороших отношениях.

Я понимала, что эти мои слова звучат жалко, но других подобрать не смогла.

— Значит, ты его не любишь?

Я была не должна отвечать на этот вопрос, но против своей воли отрицательно качнула головой.

— А он об этом знает?

— Да.

— Вик, тогда сделай нам всем одолжение, не запутывай ситуацию еще больше.