Глава 10.

Понедельник утро, общий врачебный обход. Сейчас для меня это проходит с легкостью, ведь под моим ведомством один только Егор, но раньше мне нужно было удержать в голове истории болезни по восьми — десяти пациентам.

Напрягало лишь то, что сейчас приходилось топтаться как стадо баранов и ждать Соколова, а лично для меня это было унизительным. Я терпеть не могла не пунктуальных людей, мне казалось, они крадут чужое время. В частности мое, которое я могла потратить на звонки родным или общение с Егором.

— Виктория?

В холле стояло больше десяти врачей, но этот наглец изначально поприветствовал лишь меня.

— Всем здравствуйте и пройдемте за мной.

Вереница из белых халатов потащилась за врачом и на мою беду, палата Егора была первой. В маленькую комнатушку напихалось народа под завязку, все хотели увидеть что — то новенькое. Посмотреть лично на изуродованного парня хоккеиста с интересной для них травмой.

— Егор Щукин, восемнадцать лет, — я слабо узнавала свой напряженный голос. С моей врачебной точки зрения это было неправильным, подвергать пациента такому пристальному вниманию. Он не животное в цирке.

— Как анализы?

Почти вздрагиваю от слов Игоря, пролистываю карту, высматривая свежее пришедшие результаты.

— В норме.

Прядь непослушных волос выбивается из прически и застит глаза. Игорь Дмитриевич, нагло касаясь моей щеки, заправляет волосы за ухо. От его прикосновений немеет кожа на лице в месте нашего контакта и учащается сердцебиение. Меня нельзя трогать без разрешения!

Прядь падает вновь, и я вижу, как он вновь заносит руку.

— Не трогайте ее, не видите ей неприятно!

Перевожу взгляд на Егора. Зря он так, но мне приятно. Игорь снес упрек парня, молча, вероятно считал ниже своего достоинства вести перепалку с пациентом при всех. Коллектив затаился, быть новой сплетне, по рейтингу бившей все рекорды отделения.

Соколов просит медсестру снять повязку и показать заживление раны Егора. Надев перчатки, сдавливает края заживающей раны сантиметров пяти на щиколотке парня.

— Сссс.

Полу стон полу свист вырывается через стиснутые зубы Щукина. Игорь, слишком сильно сдавил края раны, сильнее, чем того требовала ситуация.

— Что ж, здесь мы закончили.

Мужчина брезгливо сбрасывает перчатки в ближайшую урну и выходит из палаты, вновь создавая вереницу из коллег за собой. А я так и осталась стоять, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в железные прутья спинки кровати.

Следовало отругать парня, но суть в том, что он был прав. Заведующий на этот раз перешел грани дозволенного, к тому же прилюдно.

— Прости.

Посмотрела на Егора, за что ему извиняться? А вот мне следовало, потому что этот стервец, каждый раз после моих отказов будет вымещать зло на парне. Это непозволительно, переносить личные отношения на работу, тем более работу врача, но мы имеем то, что имеем.

— Не извиняйся.

Я качаю головой и присаживаюсь возле Егора. Скоро должна прийти медсестра и перебинтовать рану, а сейчас мы оба внимательно рассматривали хирургический разрез.

— Смотрится не так уж ужасно, правда?

Морщусь. Нет не правда Егор, внутри твоя кость напичкана металлом от щиколотки и почти до колена. Вот это ужасно и с этим, в худшем случае тебе предстоит жить.

— Что — то не так?

Щукин пытался угадать мое настроение, а я так сильно хотела скрыть его от парня. Начиная от того, как противны мне приставания врача, заканчивая видом швов на его ноге. В который раз удивляюсь, как хрупко ломается человеческое тело, и прокручиваю в голове различные вариации механизма травмы.

— Вы часто ломаетесь на хоккее?

— Костров ломался, а так по мелочи. Ну и я вот….

Все, что ломалось по мелочи, в будущем с возрастом выльется в огромную проблему.

— Это того стоит?

Поздно понимаю, что задала вопрос вслух. Для него конечно стоило. Это все равно, что спросить меня, а стоит ли гробить жизнь на алтарь медицины? Каков риск заразиться ВИЧ, или быть подвергнутой насилию со стороны пациентов? Которые нужно заметить бывают разными, кто — то несет конфеты в благодарность, а кто — то поджидает за углом с монтировкой. Ведь это именно ты виновата в том, что не смогла помочь.

Я уже молчу о загубленной личной жизни. Спросите детей врачей, какого им быть почти сиротами?

— Глупый вопрос, — слегка похлопала парня по руке, — ты завтракал?

Улыбается, к хорошему быстро привыкаешь. Его улыбка была замечательной, и что греха таить, я была готова смотреть на нее не отрываясь.

— Да, как раз закончил до вашего прихода.

— Ты помнишь о том, что сегодня тренировки?

Кивает, но, кажется без особого энтузиазма. Парню принесли ноутбук, и теперь целыми днями он зависал на хоккейном сайте.

— Как команда?

— Сегодня матч. Можешь ненадолго остаться после тренировки и посмотреть со мной?

А почему бы и нет? Я ведь давно решила, что стоит стать к парню чуть ближе, чтобы вызвать в нем больше доверия.

— Хорошо Егор. Схожу на завтрак и приду через полчаса, будь готов.

Есть не хотелось совершенно. Я шла по больничным коридорам и страшно кляла себя за особо болевую сосредоточенность на хоккеисте. Поход в буфет мог закончиться, новым столкновением с Соколовым и резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, зашагала прочь к своей комнате. Лучше я ограничусь кофе и шоколадкой.

В комнате умывшись холодной водой и жесткой щеткой для волос прочесав запутавшиеся пряди, перехватила их белой лентой. Так куда лучше. Переодев халат на удобный физкультурный костюм — легкие белые лосины и футболку с кроссовками, я почувствовала себя легче.

И на входе в палату я почти порхала. Мне всегда нравился спорт, он разгонял адреналин по телу, делала меня сильнее и здоровее.

— Ух, ты.

Застыла на пороге, не поняв реакции Егора. В следующую секунду удалось сообразить, представив себя со стороны. Костюм удобен, но, пожалуй, для взгляда восемнадцатилетнего парня слишком откровенен. Вы знаете поговорку — когда летишь с моста, понимаешь, что все твои проблемы решаемы. Кроме одной — ты уже летишь с моста. Вот и сейчас, я летела на огромной скорости в тоннели голубых глаз и не могла и не хотела отрывать от них своего взгляда.

Парень пришел в себя первым и неловко отвернувшись, начал спускать с ног простынь.

Тряхнула головой, может так мысли переберутся в голове по своим полочкам.

Я всегда боялась потерять себя, привязавшись к кому — то. Так оно, похоже, и случалось.

— Начнем?

Что — то в поведении парня неуловимо изменилось. Он отдалился, вновь отдалился от меня и, похоже, я понимала, почему так произошло. Не стоило Николаю Константиновичу назначать для лечения парня молодого специалиста. Тем более женщину. И больше всего я боялась, что парень тоже влюбиться в меня, только потому, что я единственный объект женского пола в ближайшем его окружении на многие месяцы.

Ложные привязанности никому не нужны!

Подхожу, наконец, ближе. Чтобы Егор принял правильное положение в постели, мне нужно собственноручно усадить его.

— Не думать!

Мысленно приказала я себе и, наклонившись, попросила его взять меня за плечи, перенося груз на свое тело, свободной рукой подоткнула под его спину подушки. От парня пахло приятно до безумия. Никогда не задумывалась, каким именно должен быть мужской запах? Но теперь от чего — то казалось что именно так — мылом и потом.

— Удобно?

Парень все еще не смотрит на меня. Я отчетливо понимаю, что дико смущаю его. Мужчинам и вовсе не нравится быть беспомощными, а быть беспомощным в обществе молодой девушки вдвойне.

— Егор?

— Нормально.

Ну, хотя бы так.

Мышцы на ногах парня были дико напряжены, и я с трудом могла с ними работать. Наутро парню снова будет больно и тому виной частично буду и я.

— Егор, стоит расслабить ноги.

— Пытаюсь.

Говорит так, словно дико обижен на меня. Все проблемы у нас в голове, и пока я не разберусь с этим, парень вновь будет сопротивляться лечению.

— Егор, во сколько хоккей?

— Через час.

И вновь гнетущее молчание, которое хуже крика резало уши.

— Сейчас приду, Егор.

Вылетев из палаты, я почти нос к носу столкнулась с Яной.

— Виктория Юрьевна?

— Да, Ян привет. Где здесь ближайший супермаркет или кинотеатр?

Кивая на указания дороги, я вбила адрес в поисковую карту телефона и быстрым шагом шла по тротуару в нужном направлении. Я совершала очередную глупость, но жизнь парня дороже собственных принципов. В буфете местного кинотеатра, который на мое счастье, был расположен не далеко от санатория, страшно удивились, увидев запыхавшуюся девушку в спортивной форме и с бейджиком врачебной клиники на груди.

— Два больших ведра попкорна, пожалуйста.

Примчавшись обратно ровно через сорок минут, злосчастный спортивный костюм был отброшен мной в сторону, почти не задумываясь над выбором, оделась в белые брюки и тунику и, накинув халат, спешила на хоккей.

Мой марафон стоил того, чтобы увидеть обескураженное лицо парня, при виде меня с огромными ведрами попкорна и двумя большими банками газировки.

— Ты только никому не рассказывай, хорошо?

Заговорщицки подмигнула ему я. По моим расчетам, врачи отделения давно разошлись, а Яна напугана мной так, что и носа сюда не покажет.

Щукин не просто улыбался, он сиял от счастья и как маленький ребенок тянул руки к угощению.

— Успела, я к твоему хоккею?

— Пять минут до трансляции, — уже с набитым ртом отрапортовал парень.

Только потеряв, начинаешь ценить маленькие радости, вроде походов в кино, попкорна, газировки. Вредные вещи, во всяком случае, последние две, но из двух зол стоило выбирать меньшее. Егора нужно было привести в чувства, всеми, доступными мне способами.

— Отлично.

Нагло сдвинув парня на край кровати, насколько это позволяла шина, на которой была фиксирована его нога, разувшись, уселась рядом, подмяв под себя ноги по-турецки. Уж и не помню, когда сама в последний раз проводила так время.

— Тебе часто говорят, что ты удивительная?

К подобным откровениям я не была готова и щедро поблагодарила Бога за то, что началась трансляция хоккейного матча. Первое время, я искренне пыталась следить за ходом игры, но хватало сил лишь на то, чтобы представлять в каких синяках будут мои ребра из — за того, что мое сердце так сильно колотится в груди.

— Не нравится?

Дернулась, в миг, попытавшись сделать умное и заинтересованное лицо.

— С чего взял?

— Ты смотришь куда угодно, кроме экрана.

На матче был перерыв, и Егор увлеченно рассказывал обо всем происходящем, 2: 0 в пользу Медведей.

Сейчас мы походили на друзей, увлеченных друг другом. Но душу крутило от того, какой это было для меня бутафорией. Честно отыгранный мной спектакль. Сейчас просто хотелось выкричать всю эту боль, что мешала дышать.

— Так как? Не интересно?

Дико захотелось заплакать. Вот так просто взять и разрыдаться на всю палату. От усталости, от вечного контроля над эмоциями. От слов, которые битым стеклом пережевывались во рту.

От ответа меня спас, очередной виток игры, и Егор Щукин вновь с ястребиным упорством всматривался в происходящее на экране. Это все, что было между нами общего — он любил хоккей, я любила — медицину.