Глава 11.

— Ну, Кислый, не плохо!

Прокомментировал я действия друга. Матч подходил к концу, наши выигрывали, благодаря Кисляку и Кострову. Нужно признать они справлялись неплохо и без меня.

— Вика, представляешь….

Я осекся на полуслове, повернув голову в ее сторону. Девушка мирно спала, положив голову на мое плечо. Безумие. Она мое безумие! Моя врач заснула на хоккейном матче, большего неуважения, и представить себе было невозможно, но мне было плевать на это.

Никогда не умел красиво говорить, а теперь еще и понял, что думать красиво, я тоже не умею. Как подобрать слова, чтобы описать девушку, спящую на моем плече? Это сложно, ведь каждый день я боролся с болью, туманящей мозг, только ради одного, нет, не только хоккея, ради того, чтобы лучше ее разглядеть. Каждую милую веснушку на ее лице. Она пытается выглядеть взросло, но я же вижу, как бесенята играют в ее глазах джигу, тогда когда она думает, что ее никто не видит. Поразительное самообладание, в следующую секунду, с радужки ее глаз можно соскребать лед.

— Познакомься, это Виктория. Моя ученица и теперь и твой врач на ближайшее будущее.

Всплыл в голове голос Николая Константиновича. Казалось, это было так давно, но с той поры прошло всего пару месяцев. Тогда когда я ненавидел весь свет. Странное ощущение, которое пугало даже меня самого. Я винил всех и каждого, себя, Макеева, Вознесенского и эту приведенную им девочку.

Врач? Подумал я, именно эта девчонка будет лечить мою ногу? Серьезно? Ей же от силы лет двадцать.

А потом я влюбился, как то коротко в один момент, она улыбнулась и взяла меня за руку, а я понял, что готов терпеть любую муку на свете, лишь бы она стала уважать меня за это. Любил ли я когда — то Марину? Всегда верил, что да. Но во что верить теперь, я не знал. И каждый раз, думая, что чем больше сил я вкладываю в тренировки, тем быстрее иду на поправку, ближе к хоккею, дальше от нее.

Скоро я стану фото в ее телефоне и ничем более.

Взрослая, умная, красивая. А я чертов придурок, вечно потный и на коньках. Со спортивной сумкой через плечо и вечными семейными проблемами.

Во сне она слегка приоткрыла губы, и я с трудом подавил стон. Это грешно, милая Виктория Юрьевна, быть столь ненавязчиво сексуальной.

Не думай, Егор! Не думай о ней!

Повинуясь порыву, провожу пальцами по бледной щеке покрытой веснушками, повторяя утренние движения этого наглого врача. Было видно, что он ей не нравился, но вдруг мне казалось и она примет его ухаживания? Что я буду делать тогда?

Усмехнулся, своим мыслям. А что вообще может делать прикованный к кровати калека?!

Прикосновения к ее коже взрывают импульсы по всему телу, мои пальцы горят. С трудом вдыхаю и выдыхаю воздух из легких, сердце колотится так громко, что боюсь, разбудит ее. А так хочется продлить этот момент.

Спящей она выглядит ничуть не старше меня, не удержавшись, перемещаю пальцы с подбородка на контур губ. Влажные и такие приятные на ощупь. Черт, желание столь острое, что я ощущаю телом судорогу.

А от этого, Волкова, вы тоже меня излечите?

Все в этой девушке шло рука об руку с болью, каждое ее прикосновение к моему телу — вынужденная боль, каждый визит — мука. Она болезнь, поражающая мои вены, мое сердце, мой воспаленный мозг.

Я молод, я глуп и мне можно, попробовать ее губы на вкус, уговариваю я себя. В конце концов, за месяцы боли, я заслужил вознаграждение.

Так не бывает, выстрелила мысль в пораженный ей мозг, а потом я на несколько секунд вдруг перестал ощущать боль. На ее губах остался сладкий привкус попкорна. Как же долго я мечтал прикусить ее нижнюю чуть полноватую губу, впитывая ее вкус и запах. Обвожу языком их контур, и девушка неосознанно во сне стонет, впуская мой язык еще глубже. Делает слегка уловимые движения, поднимая руку и зарываясь в мои волосы на затылке. Да, вот так, еще ближе, еще глубже. Пропускаю между пальцев ее непослушные пряди, стягивая их в кулак на затылке. Я делаю ей больно, возможно, но разжать рук не могу, иначе сорвусь в бездну ее глаз.

Глаз? Ее ярко зеленых глаз! Она проснулась.

Вика вырывается из моих рук мгновенно, словно там ее никогда и не было. Я задыхаюсь как от удара под дых, видя злость и осуждение в ее сонных глазах. Все Егор, доигрался, завтра же утром она позвонить Вознесенскому и откажется от тебя.

— Что ты?!

Ее голос хрипит, то ли возбужденно, то ли панически. Девушка тыльной стороной руки, яростно трет свои губы, промокая с них меня до капли!

— Ты сдурел?

Вас когда-нибудь били? Меня нет, и это первый удар в моей жизни, бивший наотмашь. Измена Марины с Кисляком? Да, дай Боже пережить мне это еще раз, лишь бы никогда не встречать эту докторшу!

— Я….

А что сказать? Я не хотел? Ложь! Хотел! И если бы выпал подобный шанс снова, сделал бы все в точности так же.

— Егор!

Она подняла с пола спавший халат и отгородилась им от меня. Вот так она выставляла рамки, она взрослый, работающий здесь человек, а я глупый юнец, навязывающий ей себя.

— Посмотри сюда!

Стучит ноготком по золотистому бейджику.

— Я твой врач. Запомнил? Меня нельзя целовать, со мной даже переходить на ты недозволенно. Я сама виновата, прости, это была глупая идея, — трясет головой, зарываясь в волосы тонкими пальцами.

Так же, как делал я несколько минутами ранее, и рука непроизвольно складывается в кулак, вызывая ощущение шелка.

— Этого больше не повторится!

А я не слышу ее, ведь губы ее искусаны именно мной. Я никогда не вел с девушками себя грубо, но именно на ней, хотелось оставить клеймо. Чтобы завтра видел это ублюдок врач, чтобы поутру, когда бы она собралась чистить зубы, вспомнила обо мне.

— Щукин, ты вообще слышишь, о чем я говорю?

И пусть, когда я родился, ты уже ходила в школу, но ты ошибаешься, Вика, если думаешь, что я настолько глуп.

— Извини, конечно, не повторится, я просто вспомнил о Марине, и мне стало так грустно.

Каждое мое слово сочилось желчью и попадало четко в цель. Виктория Юрьевна, милая, иногда через боль проще осознать, что же с вами происходит.

— Отлично.

А девочка умела драться. На секунду представил ее на льду. Именно с таким характером становятся чемпионами.

— Отлично.

Передразнил я, и как ни в чем не бывало, открыл крышку ноутбука, тем самым показывая, что разговор окончен. Впервые с ней, я ощущал себя победителем.

Девушка фурией вылетела за дверь, хлопнув ей так, что штукатурка над дверью пошла трещиной.

Телефон завибрировал, звонил брат.

— Дим, привет. Как мать?

С ходу выпалил я, прерывая ход его новостей.

— Мать переживает, но держится. Игру смотрел?

— Спрашиваешь! У вас отлично выходит играть и без меня.

— Брось! Лучше расскажи как лечение? Как та строгая девушка врач? Как она тогда Кисляка отшила, прелесть!

Пальцы непроизвольно сжали трубку до хруста. Это ненормально так ревновать человека, который никогда принадлежать тебе не будет.

— Терпимо, братух. Береги мать, мне пора на процедуры.

Отключился первый. Брат слишком хорошо меня знает, и мог заподозрить, что я чего — то недоговариваю.

Отшвырнул аппарат и рухнул в постель. Какое же это омерзительное чувство, ощущать себя беспомощным! Пошевелил ногой, все еще дико больно.

— Пять, — по привычке прошептал я.

Девочка дрессировала меня, как ручную крысу. И это уже было слишком. Я капитан, я привык все держать в своих руках. Взрослая, сильная, самостоятельная?

Да и черт с ней!