Глава 18.

Я пила зеленый чай и робко помешивала вилкой зеленый салат Цезарь. В больничном кафе хорошо кормили и при этом в приятной атмосфере стилизованной в сороковых годах прошлого века.

— Нет аппетита?

Алекс отодвинул тарелку со своим ростбифом и, дотянувшись через стол, взял меня за руку.

— Нет.

Голубые глаза мужчины смотрели внимательно.

— Вика, я ведь не чужой, поделись.

Сглотнула застрявший в горле капустный лист. Да, что ж такое, у меня даже переходного возраста не было, с трудностями в учебе. А тут я не могу сосредоточиться на элементарных вещах.

— Алекс, если бы я знала с чего начать, было бы легче.

Проследила взглядом за тем, как мужчина трижды провернул наконечник вилки в руках.

— Вик, начни сначала.

Допиваю залпом чай. Жидкость обжигает горло и это возвращает способность здраво мыслить и попытаться начать разговор.

— Я влюбилась, Алекс.

Говорить об этом с ним было нелепым и зыбким путем, но я точно знала, что этот человек считает меня другом, и даже осудив, поможет во всем разобраться. Да, и просто выговориться, было дьявольским искушением.

— В мальчика хоккеиста?

То как он неудачно подчеркнул его возраст, больно полоснуло правдой по сердцу.

— Да, Алекс.

— Это серьезно у тебя?

Попыталась внутренне осмыслить его вопрос. Серьезно ли это?

— Более чем.

Смяла белоснежную салфетку и, скомкав, отбросила в сторону. Раздражало буквально все, начиная от идеальной внешности мужчины напротив меня за столиком, заканчивая принесенными им цветами.

— Вик, ты ведь понимаешь, что у вас с ним нет, и не может быть ничего общего. Больше того, это отдалит тебя от парня и навредит ему. Путаница в отношениях закончится, а его болезнь останется навсегда.

Хочется ударить его, за то, что он прав. Прямо здесь, головой об столешницу, потому что испытывать боль в одиночку, несправедливейшая кара.

— Александр, ну что б тебя! Да, знаю я. Потому и мучаюсь.

Качает головой и просит официанта убрать со столика цветы.

— Не нравились, да?

— Лишнее, — неопределенно отвечаю.

Это даже страшно, когда кто — то настолько хорошо тебя знает. Твои взгляды, привычки, сильные и слабые стороны. С ним я уязвима, потому что захоти он меня уничтожить, рассчитает удар с точностью в десятку.

— Может показаться, что я устраняю соперника.

Внимательно всматриваюсь в его лицо. Может…. Но Алекс слишком расчетлив и притом благороден. Захотел бы он избавить меня от Егора, действовал бы иначе.

— Тебя послал Вознесенский?

— Ты опасная женщина, Волкова. Никогда не понимал, как природа может создать что — то столь красивое и при этом, не менее умное.

Комплименты льстили мне, как и любой представительнице слабого пола, особенно те, что были про мой ум и сообразительность. Что не говори, а красота уходит, оставляя за собой пустоту.

— Не уходи от ответа.

— Да, Вик. Николай Константинович мне вкратце и по большому секрету, поведал о том, что с тобой происходит. И попросил поставить твой мозг на место. Но я как то не думал, что все так плохо.

Есть расхотелось совершенно.

— Алекс, отстань, а!

— Сколько мы знакомы, Волкова?

— Лет семь.

— Я знаю тебя семь лет, девочка. И я не отстану, пока ты не разберешься в своей жизни.

Какой девушке была бы не приятна такая забота, со стороны красивого мужчины. Но сейчас внутри бушевал дикий протест, Алекс хотел отобрать у меня что — то важное. Что — то без чего организм шел в протест с жизнью.

— Что ты предлагаешь?

— Себя.

Хмурюсь. Я начинаю уставать от его намеков и открытых притязаний.

— Алекс, хватит. Мне не нужны отношения ни с тобой, ни с ним. Я хочу сделать работу и уехать с семьей отдыхать в теплые края. Я устала и заработалась.

Это было чистейшей правдой. Надеялась, что, не видя Егора какое — то время, смогу забыть обо всем этом, как о кошмарном сне.

— Маленькая, а ты сама в это веришь?

Он знал, что я ненавидела такое обращение ко мне, и все же всегда называл меня именно так.

— Алекс, помогай лучше, а не третируй.

— Мелкая, выход один, ты будешь показывать парню всем своим видом, что встречаешься со мной. Спортсмены контингент особый, его гордость будет задета и рано или поздно он откажется от этой мысли.

А если я не хочу? Хотелось спросить мне, но я промолчала. Хотелось или нет, но я была обязана именно так и сделать. Обычному человеку было бы сложно нас понять. Дело ни в разнице в возрасте, ни в положении, ни в интересах. Дело было в том, что наша работа, предполагала неизбежное причинение боли. Только через боль, я могла поднять Егора на ноги. И я была обязана подходить ко всему с холодным сердцем, ни капли не жалея его.

— Так как?

От чего еще мне придется отказаться ради медицины?

— Хорошо.

Мужчина не рад, ему тоже не по душе тот факт что, будучи с ним, я делаю это вынужденно.

В молчании мы доедаем заказ, каждый думая о своем. Мне слишком больно было произносить каждое слово, а ему видимо было больно это слушать.

— Что скажешь Вознесенскому?

Прервала тягостный круг молчания, я.

— Что у тебя все отлично, и ты неплохо справляешься. Что, в общем, правда. Я видел анализы парня, медленно, но верно, ты неплохо справляешься, как впрочем, и всегда. Мы хорошо тебя научили.

— И не слова о Егоре?

— А ты думаешь, он поймет?

Любовь учителя неоспорима, но во мне не было уверенности, что он поймет, этот мой поступок, а уж тем более чувства.

— Спасибо, тебе.

Произнесенное, даже мне казалось фальшивкой.

— Ты так не думаешь, но благодарность принимаются. Маленькая, ты во всем и всегда можешь на меня положиться. Даже если ты не видишь во мне любовника, я знаю, что видишь друга. Женщин много, умных, красивых, но никого из них я не вырастил своими руками. Ты моя точная копия и я горжусь тем, что в этом продажном мире, тонущем в дерьме, есть такие девушки как моя Волкова. Не влюбиться в тебя, Тори, невозможно. А вот ты была к такому никогда не готова. До этого момента. Хотелось бы мне разгадать секрет парня.

Мне бы и самой хотелось….

Встаем из — за стола и я, вложив свою руку в его. Пытаюсь примириться с этими ощущениями, понимая, что вот здесь и начинает разворачиваться моя ложь, поднимая змеиную голову. Я не люблю и не хочу этого мужчину, и плачу ему черной неблагодарностью, имитируя это чувство.

— Алекс….

Прижимается свой лоб к моему разгоряченному.

— Ты так вкусно пахнешь!