7.

Сердито шипел кофе в позолоченной турке, а на столе, как по мановению волшебной палочки, появлялись самые различные лакомства: халва (из детства, иссиня-чёрная, одуряюще пахнущая семечками), докторская колбаса, буквально тающая во рту, красная икра, чёрная, ещё горячий, пышный хлеб, исходящая жиром, шкворчащая курочка с ароматной картошечкой, привравленной знатным сметанным соусом с укропчиком.

— Откуда это всё, Борис Анатольевич? — спрашиваем мы с мамой, пока он суетливо хлопочет у плиты. Он напоминает мне Фигаро. Кажется, что маленькая кухонька переполняется копиями Бориса Анатольевича и нам уже становится здечь тесно. Он полностью занимает пространство.

— Из лесу, вестимо, — иронично отвечает клоун.

— Нет, правда, не стоило, — вклинивается мама.

— Вот именно. Не стоило. Мне это не стоило ни рубля. Я, видите ли, хоть и стар, и немощен местами, а всё же мужчина до последней клеточки этого дряхлого тела. И женщины до сих пор почему-то этого тела хотят. Ах, извините мне мою нескромность! Совсем заговорился. Так вот, всё, что вы сейчас видите, дал мне муж одной из таких женщин. В подарок. Лишь бы я научил его, как доставлять жене удовольствие. Я с серьёзной миной взял продукты. Потом долго думал и наконец выдал ему самый страшный секрет, который достался мне от самого древнего далай-ламы у его смертного одра.

— Что же это за секрет? — поинтересовался я, едва сдерживая улыбку.

— Очень простой, молодой человек, — процедил он сквозь зубы не прерывая шинковки овощей для салата и успевая при этом разлить кофе по трём маленьким чашечкам, — Женщину надо просто любить. Попробуйте кофе. Его надо пить чёрным. Без всего. Сливки, сахар, сгущённое молоко — всё это убивает вкус кофе. Вам нравится, Наташа?

— Да, конечно. Правда, я бы всё-таки добавила ложечку сахара.

— Съешьте лучше конфетку, — Анатольич протянул Наталье Алексеевне конфету, и она, зардевшись, словно школьница, кокетливо опустив глаза приняла её. — Что же мы ничего не едим? Давайте быстрее набьём животы. У нас ещё масса дел!

— Дел? — озадаченно спросил я, — Помилуйте, Борис Анатольевич, сегодня суббота! Моя еврейская кровь бунтует!

— Вашей еврейской крови, мой друг, не хватит даже на то, чтобы смочить губы, потрескавшиеся от жажды. Поэтому давайте оставим пустое состязание в острословии и посвятим время еде. Как вам, кстати, вот эта замечательная курочка?

Еда была действительно изысканной и вкусной — рай для чревоугодца, хотя я себя к ним и не отношу. Больше за завтраком мы не произнесли ни слова.

— Жду вас у подъезда. Десяти минут вам хватит, чтобы собраться? Ах, как я мог забыть! С нами же едет дама! Тогда пятнадцать.

— Скажите хотя бы, куда мы едем?

— Наталья Алексеевна, Наталья Алексеевна, позвольте мне оставить при себе эту маленькую тайну. Могу сказать только одно: вы точно не пожалеете о потраченном времени. Итак, спешу откланяться. Жду вас у подъезда. Надеюсь увидеть вас через пятнадцать минут. И ни секундой позже.

С этими словами Великий Безликий спокойно встал, церемониально раскланялся и даже галантно поцеловал ручку Натальи Алексеевны, чем привёл её в неизъяснимое смущение.

— Через пятнадцать минут, — повторил он на пороге квартиры и вышел почти бесшумно, притворив за собой дверь. Только клацнула, словно бы прощаясь, "собачка".