6.

Было обычное субботнее утро. Дверной звонок не работал. Давно. Мы не слишком любили гостей. Да и некогда было вызвать электрика. Всё откладывали на завтра. Как делает большинство людей… Никто из нас не понимает, что завтра может не наступить. Никогда. И дверной звонок так и останется вырванным с мясом, а пустые страницы блокнота — пустыми. Лёгкое, доброе Солнце золотило тусклый мир моей комнаты, придавало ему некую сказочность, сонность. Я уже давно не спал. Просто не хотел разрушать магию тишины, этих особых утренних мгновений, словно бы зависших между реальностью и тончайшим миром грёз.

Где-то далеко, наверное, в другой вселенной, мило шкворчала яичница. Ма молола кофе в маленькой ручной мельнице, его аромат дразнил, звал за собой. С обречённым вздохом пришлось подняться с постели и, словно бандерлог, идти на запах.

С Натальей Алексеевной я столкнулся в коридоре.

— Уже проснулся?

— Как видишь...

— А я шла будить.

— Хочешь, вернусь в комнату, заберусь под одеяло и закрою глаза?

— Нет, это будет неправильно. Умывайся и завтракать. Я на кухне.

Она развернулась и медленно двинулась в обратный путь. Здесь нас и застал настойчивый вопль дверного звонка. Мы тревожно переглянулись, а звонок повторился.

— Ты кого-то ждёшь? — испуганно спросила мама.

— Нет, — поддаваясь настроению, также испуганно ответил я.

Звонок раздался в третий раз.

— Почему он звонит? Там же только оголённые провода!

— Держи! — протягивает мне молоток. — Открой!

Сжимаю молоток в руке, подбираюсь к двери, как партизан к укреплённому форту. Протягиваю свободную руку к замку, медленно поворачиваю. Один оборот. Другой. Плавно оттягиваю собачку. Резко распахиваю дверь, замахиваюсь своим орудием и натыкаюсь на столь знакомый, мягкий, пропитанный терпкой печалью взгляд...

— Что-то вы долго не открывали, — говорит мой клоун. Он сегодня без грима и это странным образом меняет его. Нет, я не хочу сказать, что он сразу резко постарел или сдал. Просто клоун без грима — это рыба без воды, дверь без стен, лестница, ведущая в никуда. Если смыть грим с лица, клоун превратится в человека. Великого Безликого. Того, что вы не узнаете встретившись лицом к лицу в муравьиной толпе.

— Молодой человек, молоток вам не идёт. И потом, вы сначала определитесь, нужен ли вам клоун, а потом приглашайте его на чашку чая...

— Борис Анатольевич? — первой опомнилась мама. — Как неожиданно! Но… Мы не одеты и...

— Всё понятно. Я не вовремя, — как-то глухо произнёс Анатольич, — Что ж, извините за беспокойство… Не смею… — разворачивается, чтобы уходить, театрально поднимаются плечи, слышатся приглушённые всхлипы, опускается рука с зажатым в ней букетом, цветы никнут к полу, словно служат немым укором зрителям, так жестоко обошедшимся с несчастным клоуном.

— Да нет, — вмешиваюсь я, — вы всё неправильно поняли. Проходите, Борис, вы не можете быть не вовремя. Окажите услугу, разделите с нами трапезу.

— Вот, это уже другое дело, — лицо, всё ещё влажное от слёз, освящает простая, светлая, почти младенческая улыбка, — вам, Наталья Алексеевна.

— Откуда вы знаете, что я обожаю ландыши?

— Ниоткуда. Просто представил ваше лицо и решил, что ландыши будут уместны. Они так же, как вы пахнут весной. А впрочем, это всего лишь неумелые ухаживания стареющего сатира. Не обращайте на них внимания. Кстати, мне кажется или это кофе? Молотый. Мололи вы, Наташа, в ручной мельничке. Если бы не мой звонок, вы бы засыпали кофе в успевшую закипеть джезву… Пять минут, и завтрак готов. А яишенка уже сгорела… Увы… Это славно я к вам зашёл. Буду вас кормить. Наташенька, где у нас холодильник?