В ожидании Ее

Действующие лица:

Есинька, актер

Полетт, ведущая актриса

Ариадна, молодая актриса

Оскар, режиссер

Действие первое

Полутемная сцена, наполовину заставленная мебелью. У левой кулисы мебель «под старину», но слева направо делается все более современной: массивный комод «черного дерева» с завитушками, стол с резными ножками, на нем чернильница, настоящее гусиное перо и пачка бумаги А4; возле стола офисное кресло. Расписная ширма — то же «под старину», но слишком аляповатая, больше похожая на китайскую подделку; балдахин, устроенный над обычной железной, с шишечками, пружинной кроватью. Ободранное, словно со свалки, кресло с деревянными подлокотниками.

Слышится топот, на сцену выбегает Есинька в полосатой жилетке и щеголеватых брюках клеш. Пробегает всю сцену и останавливается у правой кулисы. Замирает и оглядывается. У противоположного края сцены появляется столб света, медленно и словно устало доползает до середины свободного пространства, заставляя человека пятиться и вжиматься в кулисы, потом рассеивается. Одновременно с этим общий свет делается ярче.

Есинька отлипает от кулисы и начинает демонстративно выбивать пыль из жилетки и брюк.

Слышатся уверенные шаги, на сцену выходит Полетт в старинном платье: алый бархат, глубокий вырез, пышная юбка. На голове сложная прическа, выглядящая слегка нарочито. Актриса вертит в руках ожерелье с красными камнями.

Есинька оборачивается на звук шагов.

Есинька. А это ты. А чего так вырядилась?

Полетт. Мы же играем Шекспира!

Есинька. С чего ты взяла?

Полетт (переставая дергать ожерелье). А что еще играть для Нее? Она любит страсти. И назови мне что-то более страстное, чем Шекспир.

Есинька (ухмыляясь). Твоя вчерашняя речь, дорогуша. Помнишь, как убеждала Оскара, что ничего плохого никому не желаешь, просто не хочешь, чтобы тебе мешали? Ну вот и результат — остальная труппа свалила к конкурентам, делать показательное шоу для Нее. Теперь тебе точно никто не помешает.

Полетт. Идиоты. И балласт для театра. Без них лучше.

Есинька. Да? И с кем ты собралась играть Шекспира?

Полетт (зло). С тобой. Марш переодеваться!

Есинька ухмыляется, но когда Полетт делает шаг в его сторону, медленно удаляется, напевая грубовато-насмешливую песенку. Полетт морщится и снова принимается за ожерелье, дергая и теребя.

С той стороны, куда ушел Есинька, появляется Ариадна — короткие гладко причесанные волосы и клетчатое платье, делающее ее почти девочкой; увидев Полетт, тут же подходит к ней.

Ариадна (протягивая руку к ожерелью). Можно мне?

Полетт. Можно. (Протягивает ей ожерелье, тут же передумывает.) А у тебя не жирные руки? Терпеть не могу жир на реквизите.

Ариадна. Нет-нет, я помыла. (Показывает ладони.)

Полетт. Ну ладно. (Снова отдает ей ожерелье.) Там застежку заело.

Ариадна присматривается, что-то поддевает ногтем и застежка открывается.

Полетт (тут же отнимая ожерелье). О. Славно. (Надевает его.) Поправь там.

Ариадна (чуть поправляет и отступает на шаг). Вы такая красивая!

Полетт (равнодушно).Спасибо. (Замечает, что Ариадна не переодета.) А ты почему не в костюме?

Ариадна (смущенно). Оскар не сказал, какую пьесу мы играем.

Полетт. «Макбета», конечно.

Ариадна (задумчиво). А разве там есть женская роль для меня?

Полетт (с усмешкой). Одна из ведьм? Шучу. Можешь взять роль Сейтона.

Ариадна. Мужскую?

Полетт. Ты не хочешь? Ладно. Тогда будь ведьмой.

Ариадна. А Оскар согласится?

Полог кровати приоткрывается, выглядывает Оскар (растрепанные светлые волосы, расстегнутая у горла рубашка).

Оскар. На что я должен согласиться?

Полетт. Поставить для Нее «Макбета».

Оскар (зевая). Слишком хлопотно.

Полетт. Тогда спи дальше.

Оскар исчезает за пологом.

Полетт. Надо ждать остальных.

Ариадна. А Ее?

Полетт. Она все равно придет. Решено, ты будешь за Макбета, а Есинька сыграет Дункана. (Усмехается.) Чем скорее его прикончат, тем лучше.

Есинька (из-за кулисы). Я все слышал!

Полетт. Научись затыкать свои уши, чтобы не слышать, что о тебе говорят, когда тебя нет! (Обращаясь к Ариадне.) Ты ходила к Грегори? Он придет?

Ариадна (смущенно). Не знаю. Кажется, я ему не нравлюсь.

Полетт (закатив глаза). Дожили. Умная и красивая девица не может соблазнить тупого парня. Судя по всему, ты не умная, а только красивая. Да и это сомнительно.

Ариадна. Но мне он тоже не нравится!

Полетт (разочарованно). Да, не умна. Все мои слова пропали даром? Я зря учила тебя, как надо поступать? (Начинает спокойно, но постепенно речь делается все громче и страстнее.) Заведи себе побольше друзей, но не надейся, что они останутся с тобой навсегда. Как только ты перестанешь быть им нужна, или найдется кто-то более яркий, они уйдут. Поэтому надо быть или казаться сильнее. Надо быть в струе. Если все любят плохих, то плохой. Если хороших — хорошей. И даже быть не обязательно, можно лишь казаться.Надо делать как можно больше чужими руками. Никогда не говорить всей правды и подавать ее частями, тогда будешь иметь власть даже над врагами. Никому не открывать своих планов, но делать всех частью планов. Говорить каждому то, что он хочет слышать, а врагу — через других людей — то, чего он не ждет. Заставлять других уничтожать и унижать твоих врагов.

Ариадна (перебивая). Вы так много говорите о врагах. Разве у вас они есть?

Полетт (зло). Дура. Враги есть у всех. Даже у нашего вечно сонного режиссера. Даже у тебя.

Ариадна. У меня? Но я в театре всего полгода!

Полетт. Мир не ограничивается театром… к сожалению. Но в жизни хватает театральности, чтобы хорошая актриса могла процветать. Хотя некоторые моменты… слишком театральны. Вроде Ее Ночи.

На сцену входит Есинька, все еще в жилетке.

Есинька. Глупишь. Без Ночи было бы скучно. Или тебе просто так не понравился прошлый Ее приход?

Полетт. В прошлый приход я была ребенком!

Есинька. Ага, лет тридцати с хвостиком. И упорно делаешь вид, что за десять лет ни на день не постарела. Все твои интриги именно ради этого — чтобы не замечать, как утекает твое время, и чтоб другие не замечали, только старость, дорогуша, мимо тебя все равно не пройдет.

Полетт (в гневе). Бесчувственная скотина!

Есинька (изображает реверанс).

Во мне, как в зеркале, любой

Увидит правильную рожу.

И если там урод кривой…

Таким есть в мире место тоже.

Полетт. Урод и есть. Ты переодеваться собираешься?

Есинька. А зачем? Разве есть разница, в каком виде меня грохнут, тем более, если это случится в начале второго же акта?

Полетт. Она может не понять.

Есинька (как будто заинтересованно). Ты так хорошо Ее знаешь? Наверное, видела раз пять или шесть… Расскажи, какая Она для тебя.

Ариадна. Ты спрашиваешь, как будто ни разу ее не видел. Но тебе самому лет шестьдесят! Старик! А Полетт всегда будет молодой.

Есинька (кивает). Старик. (Шумно падает в старое кресло). А твоя госпожа не лучше, просто этого пока не видно, хотя слышно...

Голос Оскара (со стороны кровати с балдахином). Или начинайте, наконец, играть, или заткнитесь и дайте выспаться!

Есинька (Полетт и Ариадне). А обычно он говорит «убейте, но дайте выспаться» и ждет Ее Ночь только ради этого… (Оскару.) Спите-спите, ваша милость, мы еще не начали.

Свет в той части, где стоит кровать с балдахином, приглушается.

Есинька (к Полетт). Так расскажешь?

Полетт, подумав немного, садится у стола с бумагой и пером, Ариадна достает из-за стола скамеечку с бархатной обивкой и садится рядом.

Полетт. Зачем тебе?

Есинька. Просто любопытно, на кого Она для тебя похожа. Если на меня, то понятно, за что ты ее так ненавидишь.

Полетт (потянувшаяся было к вызывающе торчащему перу, останавливается). Ненавижу? Ее? С ума сошел? Это как ненавидеть стихию или вещь…

Есинька. Ты уж определись, стихия Она или вещь.

Ариадна. Да никто же не знает что она такое!

Есинька. Наоборот. Каждый знает свое собственное чуть-чуть, вот я и хочу услышать, что расскажет твоя госпожа.

Ариадна. Она мне не госпожа, а друг!

Есинька. В ее исполнении это одно и тоже. (Смотрит на Полетт, словно впервые заметил ее наряд.) Леди Макбет? А по мне, так лучше подойдет Геката, у той хоть оправданье есть: она богиня.

Ариадна. Ты и правда дурак. Большой дурак.

Есинька (назидательно). Будь убедительнее и точнее. Насколько большой? Выходит ли моя дурость за пределы моего тела и тащится ли за мной шлейфом, видимая на солнце и в тени? Можешь так же дать совет, как ее уменьшить, словом, взялась за роль, так играй всерьез. Может, Она уже пришла и смотрит на нас оттуда. (Кивает на темный зрительный зал.)

Ариадна (встает, делает пару шагов к краю сцены, рассматривая темноту, но быстро отворачивается и садится на прежнее место). Нет там никого.

Есинька. И там, и здесь, ведь никто из нас не стал кем-то.

Полетт (с отвращением). Пафос!

Есинька (со внезапной злостью). Да, и что? Говорят, Ей нравится пафос. Может, я хочу доставить Ей удовольствие, как делаешь ты с теми, кто тебе нужен. Осудишь? Начни с себя. И сними, наконец, этот парик!

Полетт. Не хочу.

Есинька. Вот мы и добрались до сути: ты делаешь только то, что хочешь.

Полетт. Можно подумать, ты нет!

Есинька. Только не в эту Ночь, хотя и мог бы. (Обращается к Ариадне.) Можешь заменить свою хозяйку и рассказать о Ней. Впрочем, ты и правда была слишком юной десять лет назад. Тогда просто припомни, что знаешь о Ее Ночи.

Ариадна (пожимает плечами, затем все же бросает короткий тревожный взгляд в зрительный зал). То же, что и все. Раз в десять лет наступает Почти Бесконечная Ночь, когда никто не хочет спать…

Есинька. Кроме нашего режиссера…

Ариадна (продолжает, словно не слыша его).Ночь, выпадающая из года или даже из всей жизни, когда приходит Она. Ее приход все меняет. Встретиться к ней с лицом к лицу может быть опасным или приятным. Но надо сделать что-то… правильное. Для Нее. Она вроде бы ценит красивые шоу, поступки и слова. Поэтому надо стараться…

Есинька. Или просто проспать ее приход. Говорят, тот, кто спит, никогда ни с какой опасностью не столкнется.

Полетт (довольно). Трус, так я и знала,

Есинька (пожимая плечами).

Сама боишься, аж трясет.

Имеешь право. Только вот

Приписывать не надо всем

Своих желаний и проблем. (ехидно.) Запиши, чтобы не забыть.

Полетт и правда что-то записывает, взяв перо. Ариадна встает посмотреть и слегка нарочито хихикает. Полетт кивает в сторону Есиньки. Ариадна берет листок, сворачивает в самолетик и кидает в Есиньку. Самолетик приземляется ему на колени. Он разворачивает и читает.

Есинька. Сказка о том, кто сидит в углу. Жил-был он. Он точно был, но каким, никто не знал, потому что он сидел за занавеской, и только иногда подавал голос, когда хотел сказать что-то умное, а получалось все равно неразборчивое и бессмысленное. (Качает головой.) Вот так всегда. Ты говоришь одно, а слышат другое… А как бы сделать, чтоб все слышали именно то, что сказано!

Действие второе

Снова появляется и начинает двигаться по сцене столб света. Есинька больше не пытается сбежать, Ариадна встает и подходит к нему, но столб огибает ее и останавливается между нею и Полетт, в столбе танцуют пылинки. Ариадна протягивает руку и пытается их поймать.

Полетт. Иди сюда, ты мне нужна.

Ариадна подходит, при этом проходя через свет, останавливается рядом.

Полетт. Пойди посмотри, не пришел ли кто еще, только скорее, надо уже начинать представление. Да разбуди Оскара.

Оскар (откуда-то сверху). Не надо меня будить, я не сплю.

Столб света движется и останавливается на сидящей Полетт, та морщится.

Полетт. Решил профессию сменить? Выключи, слишком ярко. И спускайся.

Оскар. Спущусь, а ты девочку зря не гоняй, больше нет никого, и никто не придет.

Столб света возвращается на прежнее место. Появляется Оскар. Ариадна все еще стоит и скамейка свободна, но режиссер садится прямо на пол.

Полетт (скандально, но не глядя ни на одного из собеседников). Мы сегодня будем играть или нет?

Ариадна (задумчиво). А у меня сегодня день рождения. (Смотрит на Полетт.) Ты подаришь мне что-нибудь? Никогда ничего не дарила… но иногда дарила кому-то меня. И даже не спрашивала, хочу я или нет.

Полетт. Если не хотела, надо было сказать.

Ариадна. Я говорила, иногда. А почему ты не даришь себя?

Есинька (подхихикивая). Дарит, поверь мне. (И вдруг совершенно серьезно.) Не упрекай ее, это бесполезно.

Ариадна кивает, делает несколько шагов туда-сюда. Смотрит на замерший столб света и вступает в него, поднимает голову и вдыхает так, словно свет имеет запах и она хочет впитать его побольше. Потом снова смотрит, но скорее не на Полетт, а сквозь нее.

Ариадна. А помнишь тот случай с Энни? Она придумала маленькую сцену, чтобы сделать своего второстепенного персонажа более выпуклым. Энни часто так делала и Оскар всегда соглашался. И в тот раз тоже. Но ты не захотела. Сначала прямо во время спектакля сломала ей игру, не дав обыграть придуманное. Потом, когда Энни ушла в другую труппу и получила первую свою главную роль, ты наняла людей, которые ее освистали. Там были и девушки… не понимаю, как девушки могли…

Полетт. Ты бы тоже смогла, если бы я попросила.

Ариадна. Вот и я тебя и прошу. Подари мне что-нибудь. Если ты друг.

Полетт. И чего ты хочешь? (Демонстративно внимательно оглядывается, потом поддевает пальцем висящее на ее шее ожерелье.) Хочешь, его подарю? В нем качественные Сваровски…

Ариадна. Не надо. Ты уже подарила меня за него своему знакомому ювелиру, подари то, что вернет мне мои честь или самоуважение. Или хотя бы покажи, что уважаешь меня.

Полетт (по-деловому). Хочешь другую роль, женскую? Ну, можешь играть Гекату и всех остальных женщин в «Макбете».

Ариадна. Вот ты сейчас тоже играешь? Перестань. Ты же понимаешь, чем это может кончиться.

Есинька. Девочка моя, все бесполезно. Если не вернешь себе сама свои честь и уважение, никто их не вернет. А у твоей госпожи… твоей бывшей хозяйки их просто нет, даже своих...

Полетт (перебивая). Так что тебе подарить?

Оскар. Свободу.

Полетт (фыркая). Да ради бога, она может уйти хоть сейчас.

Ариадна делает шаг вперед и назад, словно пробуя, может ли. Кажется, что-то мешает. Останавливается.

Ариадна (к Полетт). Кто ты?

Полетт (равнодушно). Я? Актриса.

Ариадна. И все?

Полетт кивает.

Ариадна подходит к ней, берет чернильницу, выплескивает чернила ей на платье, разворачивается и уходит. Полетт вскакивает на ноги. Кричит вслед.

Полетт. Дура! Девчонка! Ты за это ответишь!

Есинька. А молодец девочка. Только зря платье испортила. На тебе и твоей совести не останется пятен.

Это правда, ни капли чернил не попало на кожу актрисы. Но Оскар трет щеку с едва заметным чернильным пятном.

Оскар (Есиньке, словно отвечая на вопрос). Она не вернется.

Есинька. Хорошо.

Встает, световой столб медленно двигается к нему навстречу, пол под ногами Есиньки ужасно скрипит, хотя до этого был молчалив. Актер входит в свет, постояв с минуту, покидает его.

Есинька (говорит, глядя в зрительный зал). Ни черта не успел. Это же надо. Жизнь такая долгая была, а я все равно не успел. Эти рифмы еще корявые… Я же на трех форумах и в одном литературном клубе всех «троллю». Иногда притворяюсь неумным матерящимся подростком. Меня банят или бьют мне морду, а я возвращаюсь. (Резко оборачивается и смотрит на Полетт.) У тебя научился. Завожу себе сразу кучу подружек, которые за меня кому хочешь рога поотшибают. И наблюдаю, как они это делают. Не то чтоб сильно нравится, но отвлекает…. От того, что я ни черта не успел и не смог, а теперь уже не смогу и не успею, ничего иного. Так и останусь Есинькой Холодным, сволочью и хамом.

Полетт. А тебе надо чего-то еще, кроме того, чтобы тебя запомнили?

Есинька. Знать, что запомнили именно меня, а не мою маску. Как Ее… Она для каждого что-то свое, по виду и сути, и все-таки каждый узнает. Хочу, чтобы тоже узнавали, но для этого сам должен знать.

(Снова встает в круг света и читает.)

Просквозило опять. Даже имя мое простыло —

Как чужое звучит. Или это обычный бред.

Хорошо вспоминать, если что-то когда-то было…

Что-то было, а нас иногда почему-то нет.

Мы гонялись за эхом, а эхо от нас бежало,

Прозревая о том, что догоним — и быть беде.

Нам всего, что пришло, почему-то обычно мало…

А ушедшее время оно, интересно, где?

Все минуты, что были потрачены на капризы,

Это камень за пазухой, в чьем-то гнезде птенец,

Пыль на чем-то забытом, упрятанном за кулисы,

И таблетка для горла, простуженного вконец.

Разбазаривать просто, владеешь пока запасом,

А попробуй потрать, если роль и душа пусты.

Наслаждайся, коль сможешь, последним стихом и часом,

И попробуй понять хоть сейчас, что такое ты.

Не рассказывай сказок, сюжетов и поворотов,

Не гоняйся за эхом и громом имен чужих.

Знаю, страшно… страшней никогда не увидеть, кто ты,

Вскрикнуть эхом и ждать — вдруг вдогонку кто побежит.

(Замолкает, потом спрашивает безнадежно у Полетт.) Понимаешь?

Полетт. Если Она тебя услышит, то посмеется.

Есинька (подходит и несильно шлепает ее по щеке. Полетт дергает головой, парик перекашивается). Да очнись же ты! Прекрати играть и играться! Твоя игра фальшива, а парик смотрится на тебе, как «ирокез» на кролике!

Полетт, пытавшаяся поправить парик, тут же снимает его и бросает на стол, сбивая чернильницу. Пол деревянный, но она падает и разбивается. Есинька зачем-то наклоняется и берет осколок, неосторожно ранится, бросает его.

Оскар поднимает собственную руку, с любопытством рассматривает кровоточащий палец.

Есинька (кивает ему, потом отворачивается). И тут не успел. (Шагает к кулисе.)

Полетт. Эй! А играть кто будет?

Есинька (оборачиваясь). Ты. Это же твое шоу. (Уходит.)

Оскар достает из кармана платок и заматывает кровоточащий палец — движение слишком заметное, чтобы Полетт его не увидела.

Полетт. А ты, я вижу, успел все… бинтом не лучше?

Оскар. Скоро сама остановится. А ты будешь играть со мной?

Полетт. С тобой? Ты же не актер… Хотя какая сейчас разница. Ночь не кончится, пока не сделаешь что-то угодное ей. А что угоднее, чем развлечение?

Оскар (указывает на столб света). Прошу.

Полетт принимает вызов, встает, но вдруг сворачивает к ширме и заступает за нее, слышится треск и шелест материи.

Полетт (из-за ширмы). Я сыграю…. Я так сыграю, что Она все поймет.

Выходит в топе на тонких лямках и брюках, которые, видимо, были под платьем. На топе ни следа чернил. Входит в круг света.

Полетт. Глупая девчонка спросила, кто я, и я ответила — «актриса». Так вот это… неправда. Я сила, которой всегда мало, и она стремится напитаться всем, что видит. Я власть, потому что это приятно, приятнее всего — а часто от скуки. Я страх всего, что больше и лучше меня, или только кажется больше и лучше. Я пустота, которая заполняется только страхом, и поэтому растит его и насаждает в других, чтобы питаться и этим тоже. (Некоторое время молчит, потом говорит негромко и равнодушно.) Пафос. Опять пафос.

Оскар (старательно обходя столб света, подходит к столу, берет перо и пишет что-то на листе. Протягивает его Полетт, не касаясь света). Возьми. Прочитай.

Полетт (берет и читает). «Помни?» О чем я должна помнить? О тех двоих, которые струсили и сбежали? И не подумаю. Они отработанный материал и вообще сами виноваты!

Оскар. Ну как хочешь. (Уходит туда же, куда остальные, роняя платок у самой кулисы.)

Полетт покидает пределы светового столба, потом возвращается и пытается читать какие-то монологи, сбиваясь с Шекспира на Брехта, но ей мешают: с той стороны, куда ушли трое, слышатся неразборчивые голоса и смех. Полетт снова покидает круг света, замечает платок Оскара, поднимает, разворачивает — на нем нет ни следа крови. Роняет платок, смотрит на кровать с пологом, потом подходит и одергивает его. Видно, что там кто-то лежит — очень неподвижно, лицом вверх.

Полетт задергивает полог, подходит старинному комоду, роется там и достает кинжал, по виду бутафорский. Сжимает в руках и решительно уходит за кулисы. Голоса сначала отдаляются, а потом смолкают. Полетт возвращается без кинжала, смотрит на свои совершенно чистые руки, снова входит столб света. Свет гаснет, но тут же загорается новый, алый. В этом свете Полетт кажется залитой кровью. Она пытается смеяться, но у нее не выходит, и актриса садится на пол, обняв колени руками. Издалека звучат, то затихая, то делаясь громче, стихи.

Не рассказывай сказок сюжетов и поворотов,

Не гоняйся за эхом и громом имен чужих.

Знаю, страшно… страшней никогда не увидеть, кто ты

Вскрикнуть эхом, и ждать — вдруг вдогонку кто побежит.

Если ж не побежит, если даже такой не нужен,

Если словно подброшен в гнездо ты чужим птенцом,

Хорошо, что хрипишь, и слезятся глаза к тому же —

Не увидишь что с Нею теперь на одно лицо.

Занавес.

8.07.17