Понять дракона

Всем драконам посвящается.

— Кто ты?

Человек стоял перед Зеркалом и смотрел на отражение — крылатую рептилию с тусклым взглядом. Цвет чешуи было не определить, он все время менялся от золотого до черного и обратно. За стенами Замка царила осень, и даже в эту залу с наглухо закрытыми окнами проникал запах мокрой от недавнего дождя листвы.

— Разве ты не видишь? Я — это ты, — ответил дракон.

— Шутишь, да? — человек начал поднимать руку с мечом, потом понял, как глупо выглядит, замахиваясь на зеркало, и сделал вид, что ничего такого не хотел. — Мы же совсем не похожи!

— Это лишь половина правды, — дракон со своей стороны зеркала рассматривал пришельца, — нашей общей правды.

— У нас с тобой нет ничего общего! — раздраженно прервал собеседника человек с мечом. Ему обещали дракона. Обещали, что он сможет его убить, утолив свою Жажду. А вести с ним разговоры странник не собирался.

— Вот смотри, — дракон, сидевший перед зеркалом как у себя дома, встал и ощетинился — каждая чешуйка его чуть приподнялась, сверкнув бритвенно-острым краем. Гость опасливо шагнул назад. Зверь припал к земле, словно собирался прыгнуть, и, открыв пасть, дохнул на зеркало огнем.

Человек отскочил в сторону. Пламя не прорвалось сквозь зеркало, просто стекло по нему, не оставив следа. А чудовище уже приняло прежний, вполне дружелюбный, вид.

— Я делаю что-то, а ты отвечаешь. И наоборот. Это у нас общее. Но не только оно. Хочешь посмотреть? — чудовище подошло и прижало к стеклу лапу, неприятно похожую на человеческую руку.

Гость был любопытен. Не вкладывая меч в ножны, он тоже подошел к стеклу.

— Что я должен увидеть? Лапа как лапа.

— Попробуй прислонить свою, — терпеливо объяснил зверь.

— Лапу? — иронично спросил пришелец.

Дракон усмехнулся — оказалось, они это тоже умеют:

— В лапе ты не смог бы держать меч. Рука — не такой уж недостаток.

Человек хмыкнул, но сделал, как хотел зверь. Это был такой же необъяснимый порыв, как, увидев в зеркале не свое отражение, спросить у дракона: «Кто ты?»

Стекло оказалось теплым. Не удивительно, столько огня… но через минуту гость понял — теплая лишь та часть, к которой он прислонил ладонь.

— Странно, — заметил он, опустив руку, — ты же рептилия. Должен быть холоднокровным.

— Я хладнокровен, — кивнул дракон, словно не заметив, что человек имел в виду совсем другое, — это ты горяч.

Странник не любил неясностей. Он пришел сюда убить дракона, потому что не понимал… себя. С недавних пор его начала томить Жажда, и не сразу он смог назвать ее по имени. А когда смог— обзавелся мечом и отправился в поиск. Люди указали ему путь, они всегда охотно помогают тем, кто идет убить дракона.

— Тобой легко управлять, — сказала рептилия по ту сторону стекла. — Стоит сделать вид, что сейчас нападешь, и ты поднимешь оружие или убежишь. Стоит заинтересовать — подойдешь поближе. Но и ты можешь заставить меня действовать. Попробуй.

Человек тряхнул головой. Его и привлекала, и пугала возможность управлять драконом. Но не было никакой нужды принимать решение прямо сейчас.

Гость положил меч на каменный пол, сел и достал из сумки хлеб, сыр и мясо.

— Проголодался я тут с тобой, — заметил он и принялся есть.

Дракон в свою очередь вытащил откуда-то, а скорее всего, просто материализовал, горку фруктов. И захрустел большими, как раз по его лапе, плодами.

— Молодец, с первого раза получилось, — одобрил он.

— Что получилось? — удивился человек.

— Повлиять на меня. Пока ты не достал еду, я не чувствовал голода. Такова вторая половина правды. Все зависят от всех, все связаны со всеми, и нити эти порвать нельзя. Просто одних они лишают свободы, а других — делают свободными. Все зависит от твоего отношения. Не управлять никем и не позволять управлять собой не получится.

— И только поэтому ты сказал, что я — это ты? — ехидно спросил странник, он быстро насытился, да и дракон, кажется, тоже.

— Я просто ответил на твой вопрос так же, как ты задал его — не размышляя.

— Откуда тебе знать, что я не подумал прежде, чем спросить? — гость почувствовал обиду, — может всю дорогу до Замка я размышлял именно о том, что скажу?

— Даже если так, вряд ли ты ожидал увидеть дракона в зеркале, — заметил зверь, тряхнув крыльями. — Любой на твоем месте произнес бы что-то вроде — «Ты исчадие зла, и я уничтожу тебя!» или «Умри, проклятый враг!». Но не мог же ты сказать это своему отражению?

Человек покраснел, он и правда собирался выкрикнуть нечто подобное.

— Ты — не мое отражение, — сердито возразил он. — Как и я — не твое.

— Ты мог бы подумать, а не спорить, — заметил дракон назидательно. — Даже если тот, кого ты встретил, ничего не говорит и не делает, он уже немного ты, потому что дышит одним воздухом с тобой, находится рядом, видит тебя или воспринимает твой образ. И невольно подражает ему. Так что ты немного дракон, а я чуть-чуть человек.

— Но, если я дракон, зачем мне убивать тебя? — человек встал и снова взял меч. Мысль о том, что дракон может быть немного человеком, он отбросил как дикую и вздорную.

— Потому что ты, как ребенок, угрожаешь миру тем, чего боишься сам, не понимая — у него совсем другие страхи.

— Глупая рептилия, — усмехнулся гость. — Какое мне дело до твоих страхов?

— Да никакого, — согласился дракон. — И, убив меня, ты не станешь драконом. Но станешь им, если поймешь дракона. И себя.

Человек почему-то ощутил злость.

— Это твоя власть? — спросил он. — Ты управляешь мной?

— И да, и нет. Когда я сказал, что делаю это, ты поверил мне, а не себе. Всем нам куда легче поверить в дурное, чем в доброе. Но я — это все-таки не совсем ты...

— Ты заврался, дракон, — перебил его человек, подумал и добавил: — И зарвался. Как только смогу разбить зеркало, я убью тебя.

— Разве ты не заметил? — спросил зверь. — Стекла больше нет.

И он не соврал. Когда гость переступал, как порог, пустую раму, у него возникло ощущение, что он оставляет за спиной что-то важное. Но оглядываться человек не стал.

… Дракон, кажется, не хотел или не умел драться. Он избегал атаковать, но защищался очень хорошо, только его все время что-то отвлекало, или зверь ждал, что человек бросит меч и предложит стать друзьями. Конечно, ничего хорошего из этого не вышло, никакой эпической битвы, и убить чудовище оказалось легко при таком отношении к бою. Когда человек вонзил меч в сердце дракона, и к его ногам упал тот, чья шкура, наконец, приобрела один, ослепительный, как солнце, цвет, воин облегченно вздохнул. Ему все это не нравилось. Жажду свою он утолил, но не знал, что делать дальше. Наверное, вновь переступить раму уже несуществующего зеркала, покинуть Замок и вернуться домой.

…И жить, зная, что он, как дракон, может управлять людьми. Что кто-то управляет им с помощью просьб и желаний или простых слов. Что он ничего не может сделать, чтобы это не вызвало отклика и не вернулось к нему ответным действием. Что если ранишь кого-то — то ранишь себя. А если кого-то убьешь, то…

Руки его были в крови, а душа в смятении. Человек убил своего дракона. Он понял его. Понял даже, почему тот обратил внимание гостя на исчезновение стекла.

Человеку стало страшно. Он пытался схватиться за меч, но меч оказался слишком мал, с рукояткой неудобной для лапы. Зато теперь он имел крылья, мощный хвост и огненное дыхание. И страх. Вернее два страха. Что кто-то придет не для того чтобы понять, а чтобы убить — ведь это всегда легче; и что никто никогда не придет. В ярости и ужасе, центром которого был он сам, дракон выдохнул весь свой огонь в сторону пустой рамы.

Нет, не пустой. Путь пламени преградило зеркало, и это было хорошо. Ведь оно служило барьером не только огню, но и ему самому. Страху нерасторжимых уз и неизбежных связей всех со всеми. Страху боли за то, что больно другому. Страху ничего не почувствовать, причинив кому-то боль. Оно словно отсекало, перерезало все связи и делало его свободным.

Одиноким?

Да, но свободным.

… И прошло немало лет, прежде чем он осознал, что ему не от кого, да и незачем отгораживаться Зеркалом. Что жизнь каждому дает простую власть над другими, и власть эта в том, чтобы выслушивать и говорить, смотреть и давать рассмотреть себя, дарить подарки и принимать их, обнимать и отталкивать. Что в жизни, как в паутине, запутывается лишь тот, кто ненавидит ее и никому не позволяет любить себя, чтобы не давать управлять собой — и сам теряет способность любить. Тот, кто хочет нарисовать поверх шедевра картину попроще, потому что не понимает шедевров. Кто зовет себя многими именами, чтобы спрятать за всем этим свою беспомощность. Кто, не владея собой, словно говорит другим, чтобы они им владели, и возмущается, когда они исполняют его желание.

… Когда в Замок пришел гость, дракон обрадовался. Теперь хотя бы будет с кем поговорить. А что пришелец вооружен… Может, просто по дороге сюда ему приходилось защищать свою жизнь.

— Кто ты? — спросил человек с мечом, стоящий перед зеркалом.

Зверь смотрел на гостя и узнавал в нем себя. Ему хотелось, чтобы выслушали и поняли, а не убивали. Он знал, что так можно, просто нужно время. И сам он хотел понять этого человека, а для этого придется рискнуть и убрать стекло. Ведь расстояние все-таки значит очень много. Нельзя взять, не протянув руку. Нельзя обнять, не прикоснувшись.

Поэтому дракон ответил так же, как тот, кого сам он когда-то убил:

— Разве ты не видишь? Я — это ты.

За окнами Замка опадала последняя листва осени, такая же яркая, как шкура крылатого зверя, как блики на мече человека, который пришел, чтобы понять своего дракона.

15.12.11