Глава 23. Тайны Северного Двора

Несколько последующих дней прошли на редкость однообразно.

Три раза в день звонил колокол, призывая гостей к трапезе. Только тогда путники собирались все вместе за столом в уже знакомой зале. Всё остальное время каждый из компании был предоставлен себе самому… Теофил, по-прежнему, молча «прислуживал» за столом, но более не отзывался на просьбы стать «провожатым» в походах по городу, ссылаясь на неотложные дела. И действительно (хоббиты приметили это с наружной галереи), стоило очередной трапезе закончится, как старый воин покидал дом и растворялся в тени городских переулков.

Хотя никто и не запрещал этого делать, всё же хоббиты не решались отправиться самостоятельно осматривать город — уж больно хмурым и враждебным он казался… А потому, единственным «развлечением» оставались недолгие трапезы.

Впрочем, сказать, что за обеденным столом собирались все обитатели «замка» Странника, было бы преувеличением. Арата и Палландо лишь пару раз почтили гостей своим присутствием, да и то были немногословны и выглядели крайне озабоченными. Ни разу за всё время никто не упомянул про Книгу, что покоилась на самом дне походного мешка хоббита, и не коснулся темы Кольца Асзарха, хотя Фридерик и был уверен, что всех его спутников вопросы эти по-прежнему волнуют. И тому было простое объяснение: за столом присутствовали «посторонние люди» — Теофил и Эдмэр! А потому, чаще всего говорили о всякой ерунде…

Некоторое время хоббиты донимали толстяка просьбами сходить с ними в город, но тот остался глух к их мольбам, повторяя только: вот скоро дороги станут людными и безопасными, и вернусь я к своей милой Любашке и деткам… Ох, и заждалась, поди, меня любимая женушка… Хоббиты повздыхали и, махнув на торговца рукой, принялись заниматься тем же, чем и занимались большую часть времени в башне Торхан-Соэль. А именно, резаться в кости с гномом. Фридерик участия в игре не принимал, но некоторое время лениво наблюдал за игроками. Впрочем, скоро ему это наскучило.

Библиотеки в доме не было, или Странник не пожелал о ней сообщить. А потому хоббит то слонялся без толку по галереям, предаваясь невеселым размышлениям и разглядывая портреты незнакомцев, то подолгу стоял у окон обеденной залы, всматриваясь в далекие горизонты, то попросту дремал на своей койке, надеясь таким нехитрым способом приблизить долгожданный момент отплытия…

Фридерик как раз собирался (в очередной раз) немного вздремнуть, когда посреди бела дня где-то в глубине дома раздался одиночный удар колокола…

От неожиданности хоббит чуть не свалился с кровати. Вскочив на ноги, он очень своевременно выбежал из комнаты и прижал лицо к холодному стеклу галереи. Ворота дома слегка отворились, и во внутренний двор неспешно проследовал Теофил. Следом за ним показался невысокий, но широкоплечий человек с окладистой бородой «лопатой». На человеке был длинный, до пят, поблескивающий плащ и странного вида широкополая шляпа. В первый момент хоббиту показалось, что это гном. Потом, поразмыслив немного, он решил, что посетитель мог бы показаться волшебником, если бы не рост… Впрочем, очень скоро старый воин и загадочный незнакомец исчезли из поля зрения молодого человека. Зато хоббит прекрасно расслышал тяжелые шаги на лестнице. Шаги, как и следовало ожидать, стихли на третьем этаже…

Как мы уже неоднократно упоминали, хоббиты отсутствием любознательности не страдали. Подслушивать и подглядывать за соседями пороком не считалось, как и распускать слухи по тому или иному поводу. Надо сказать, что Фридерик, как раз, ни тем, ни другим, ни третьим никогда не занимался, чем положительно отличался от прочих своих соплеменников. Однако знать, продолжительное безделье не пошло хоббиту на пользу, и желание выяснить, что за странный человек пожаловал в гости к Арате, превысило обычную осторожность и осмотрительность молодого человека.

Потому, не долго раздумывая, Фридерик пробрался по лестнице на третий этаж и медленно двинулся по пустынной галерее (сопровождаемый суровыми и неодобрительными взглядами с портретов), внимательно прислушиваясь, не послышатся ли знакомые голоса из-за дверей. Возле пятой двери хоббит остановился…

Он сразу понял, что находится возле небольшого, но уютного чертога, соседнего с обеденной залой, который Арата именовал кабинетом. Дверь была прикрыта, но не настолько плотно, чтобы хоббит не мог расслышать, о чем идет речь.

— …весьма сложно! — донесся до слуха молодого человека грубоватый, с хрипотцой, голос. Почему-то Фридерик сразу решил, что голос принадлежит незнакомцу. — Надо заменить треть такелажа и отремонтировать бизань. А князь, как назло, велел гнать в шею всех торговцев рангоутом из столицы, блохи бы его заели! Придется мотаться, ядрена вошь, в самую Затоку…

— Сколько времени понадобится, чтобы подготовить корабль к плаванию? — Спокойный голос, несомненно, принадлежал Палландо.

— Кто его знает? Дней пять — добраться до Затоки, столько же обратно… Там да сям… Глядишь, недели за три управимся!

— Это не годится! — Похоже на голос Странника. Кажется, человек донельзя раздосадован… — Дня три, четыре от силы!

— Помилуйте! — воскликнул незнакомец. Фридерик к тому моменту уже сообразил, что незнакомец, по всей вероятности, является капитаном одного из кораблей, которых ему довелось видеть в гавани Нордфоста. — Я ведь не волшебник! Как можно за три дня управиться-то? Пять дней пути только до Затоки, пять обратно…

— Ты себе цену-то не набивай! — Голос Теофила! — Вишь, заладил — пять дней туда да пять дней обратно! Решил за наши денежки себе новое судно построить? И так предлагают тебе, Стефан, деньги немалые! После плавания свой такелаж заменишь! Денег хватит… Или тебе маловато?

— Я ж не зверь! — воскликнул тот, кого, надо понимать, звали Стефаном. — Но и меня поймите правильно: если я беру таких уважаемых людей на борт, то значит, должен нести ответственность…

— С ответственностью мы как-нибудь разберемся! — промолвил Арата. — Плачу еще двадцать золотых, но не испытывай более моего терпения! Мы должны выйти в море не позднее, чем через три дня!

— Хм, ядрена вошь… — произнес Стефан и Фридерик услышал, как тот почесывается. — Действительно, такелаж может и подождать… Подтянем его — не проблема… А бизань — бросим пару дополнительных стеньг — авось и продержится… За три дня управимся, слово даю… Да только…

— Что еще? — нетерпеливо проворчал маг.

— Надо бы еще разрешенице получить…

— Какое такое разрешение? — Голос Араты.

— Запрещено кораблям самолично гавань покидать нынче без разрешения светлейшего, стало быть… Сами, небось, видели — цепи подняты, никто из порта не выйдет!

— Что ж ты сразу-то не сказал!? — воскликнул Странник и в сердцах грохнул кулаком по столу. — Что ж ты, ядрена вошь, нам голову морочишь?

— Я? — удивился Стефан. — А вы про это и не спрашивали! Думал, сами знаете…

Кто-то в комнате негромко выругался, кто-то сплюнул. Заскрипело отодвигаемое кресло, и раздались тяжелые шаги… Фридерик инстинктивно отодвинулся подальше от двери и уж стал раздумывать, не ретироваться ли, пока не поздно, но шаги удалились, и хоббит вздохнул с облегчением. Он уж приготовился было вновь припасть ухом к щели в дверном проеме, когда ему на глаза попалась небольшая табличка под очередным портретом, которыми изобиловала галерея третьего этажа. Надпись на табличке гласила:

«Артанар из Эарнилов,

двадцатый князь скельдов.

Сын Ария.

Ступил на престол в 2433 году.

Умер в 2462 году»

«Артанар… Странно, — подумал хоббит, — Где-то я уже слышал это имя…» Подняв глаза, Фридерик внимательно присмотрелся к покрытому мелкими трещинами полотну. На полотне был изображен уже немолодой мужчина в серебряных доспехах на фоне дымчатых гор. Величественная, пурпурная мантия ниспадала с его плеч. Рука, как и положено, покоилась на рукояти огромного (по хоббитским меркам), древнего меча, украшенного редкими самоцветами. В черных волосах человека сквозила седина, умело подмеченная неизвестным художником; лицо было узким, нос прямым и тонким, а бородка аккуратно подстриженной. Серые, холодные глаза смотрели на хоббита, казалось, внимательно и доброжелательно…

Фридерик скосил взгляд на соседний портрет и прочел: «Арагорн, старший сын Артанара из Эарнилов, родился в 2440 году». Хоббит взглянул на незнакомца и, невольно, вздрогнул… На полотне был изображен молодой, слегка улыбающийся человек. Фоном служили диковинные снежные заносы и нагромождение вздыбленных льдов. Во всем же остальном портреты мало чем отличались: та же пурпурная мантия на плече, то же тонкое лицо (только без бороды!), те же пронзительные, серые глаза… И тот же самый меч! «Ничего удивительного, — подумал хоббит, — это нормально, когда сын похож на отца, как две капли воды…» Лишь какая-то легкая соринка портила идиллию. Но какая, Фридерик никак не мог сообразить!

И в этот момент суровый голос Странника, донесшийся из-за двери, вернул хоббита к действительности:

— Готовь судно к отплытию, Стефан! Даю тебе два дня! Задаток завтра принесет тебе Теофил… На сегодня разговор закончен!

Естественно, молодой человек припустил к лестнице, что было мочи. Пробравшись в свою комнату, он плюхнулся на койку и, накрывшись с головой одеялом (чтоб никто не беспокоил), принялся неторопливо рассуждать…

«Итак, Артанар… Где же я слышал это имя?» Фридерик нахмурил брови, но, как ни старался, не мог припомнить, когда и при каких обстоятельствах в его присутствии произносили это имя. Впрочем, хоббит на удивление хорошо запомнил фразу: «Народ недоволен правлением Аргила… При твоем отце, Артанаре, такого не было, Арата…» «Так значит, отцом Странника является не кто иной, как князь скельдов Артанар! Вот дела! Арата — наследник князя? И у него, судя по всему, есть старший брат по имени Арагорн…»В том, что отец Араты умер, хоббит не сомневался. «Но почему тогда страной правит некто Аргил, а не брат Араты или сам Арата»? Впрочем, хоббит не очень-то разбирался в тонкостях человеческих взаимоотношений. Бытующее мнение, что сын князя обязательно наследует трон государства после кончины родителя могло быть и ошибочным… К тому же, что вполне возможно, Арата мог быть самым младшим сыном в семействе, а следовательно, претендовать на трон никак не мог…

Хм…Фридерик вновь призадумался. Он никак не мог припомнить, говорил ли Странник-Арата что либо о своих братьях. Кажется, он лишь вскользь упомянул про какое-то сражение, где его изуродовали драконы, но не более… И еще хоббиту казалось, будто что-то очень важное напрочь вылетело из его головы, пока он, опасаясь быть пойманным «на месте преступления», спасался паническим бегством…

— Нет, так дело не пойдет! — воскликнул Фридерик и решительно откинул одеяло. — Я должен более обстоятельно познакомиться с портретами на галерее! Тем более, что времени на это почти не осталось…

Однако возвращаться сегодня же на третий этаж хоббит не отважился, отложив поход до следующего вечера…

Неизвестно, почему Фридерик не воспользовался глубокой ночью, когда все в доме спят (можно надеяться!), чтобы незаметно пробраться в «картинную галерею» с лучиной в руках. Или, скажем, не поднялся ранним утром, когда приходят самые сладкие сны, и нет сил открыть глаза; а одна мысль о том, что следует выбираться из-под теплого одеяла, может лишить отваги самого мужественного человека…

Так либо иначе, дождавшись, когда все отобедают и разбредутся по своим чертогам, и еще немного — пока стихнут в доме посторонние звуки, хоббит незаметно (как ему казалось) выскользнул из своей комнаты и, стараясь ступать как можно тише, поднялся на третий этаж. С опаской оглядев пустынную галерею, он медленно двинулся в направлении загадочного портрета, поглядывая на знакомые таблички под прочими полотнами и навострив уши. Никуда, как оказалось, не девался портрет князя Арассила, а также так понравившиеся молодому человеку полотно с изображением молодых князей Арагона и Ария…

Так, никем не замеченный, хоббит добрался, наконец, до сурового лика князя Артанара. Портрет сына князя — Арагорна тоже покоился на своем месте на стене… Некоторое время Фридерик лишь беспомощно переводил взгляд с одного полотна на другое, подходил поближе и отступал к самому витражу галереи, пытаясь припомнить то мимолетное чувство откровения, которое ощутил за день до этого. И, наконец, вспомнил!

— Меч! — воскликнул Фридерик, отступив от портретов и хлопнув себя по лбу. — Я уже где-то этот меч видел!

Но где?

И тут же память услужливо подсказала: «…лежащий на камне — сокрытый до поры полой плаща — оголенный меч; холодный, покрытый едва различимыми рунами, сверкающий в пламени костра клинок с редкими самоцветами на рукояти…» Фамильный меч, что передается по наследству! Но как этот меч мог оказаться в руках Странника?

— Быть такого не может… — прошептал хоббит. Он встал перед портретом улыбающегося молодого мужчины и, прищурив один глаз, вытянул вперед левую руку, прикрыв таким образом правую часть лица незнакомца на полотне… Эффект получился поразительным!

— Странник! — только и произнес обескураженный хоббит.

— Я вижу, тебе понравились портреты! — раздался голос за спиной хоббита. Фридерик вздрогнул. Кровь вмиг отхлынула от головы молодого человека, душа ушла в пятки, а ноги подкосились… Только осторожно скосив взгляд в сторону, он расслабился и сердито воскликнул:

— Арата! Ну, сколько можно вот так незаметно подкрадываться из-за спины?

— Подкрадываться? — удивился человек. Он стоял в нескольких шагах от хоббита, привычно повернув голову немного вправо (чтобы изуродованная часть лица не так бросалась в глаза). — Я услышал шаги на галерее и выглянул посмотреть, кто здесь бродит… Я отнюдь не скрывался! Но, похоже, ты был столь увлечен созерцанием портретов, что попросту меня не заметил… Извини, если я тебя напугал…

— И вовсе ты меня не напугал, — промолвил хоббит, насупившись. — Просто застал врасплох…

— И какое же из здешних «произведений искусства» тебе понравилось более других? — с невинным видом поинтересовался Странник.

Фридерик уже собрался было что-нибудь соврать, но в последний момент передумал.

— Вот это, — сообщил он, указав пальцем на табличку «Арагорн…», и с вызовом глянул в глаза человеку. Тот лишь неопределенно кивнул, неглубоко вздохнул и промолвил:

— Мне тоже нравилось это полотно. До определенного времени…

— До какого? — спросил хоббит и тут же понял, что ляпнул что-то не то… Меж тем, Арата, переведя задумчивый взгляд на прочие портреты на стенах и, похоже, не обратив внимания на несуразный вопрос молодого человека, продолжил:

— Возможно, тебе известно, что искусство написания портретов возникло не так давно — каких-то тысячу лет назад! До того, конечно, картины тоже малевали, но, в основном, это были скабрезные произведеница, место которым было лишь на стенах кабаков… Портреты в том виде, какой они имеют ныне, появились во времена правления Великого князя Амардира, второго сына князя Арагорна шестого. О-о, это было великое изобретение! Ведь до того величайших вождей увековечивали только в мраморе и только посмертно… Искусство скульптуры пришло к нам от нуменорцев и, практически, никак не изменилось за прошедшие столетия. Самые известные скульптуры, как ты знаешь, возвышаются в Тронном зале княжеского дворца в Минас-Тирите. Но самыми величественными творениями человеческих рук остаются до сих пор высеченные в камне гигантские статуи Исильдура и Анариона у северной горловины Нен-Хитоэль и статуи Великих Правителей, что воздвигнуты Эльдарионом в Аннуминасе на берегах Сумеречного озера…

Фридерик, на всякий случай, важно кивнул, хотя и очень смутно представлял себе, о чем повествует Арата.

— Портреты оказались куда дешевле, чем скульптуры, — продолжал, меж тем, человек. — А потому, мода на них быстро распространилась по всем княжествам… К нам, северянам, эту моду завез, если можно так выразиться, мой прадед — Арагон… Он был шестнадцатым князем скельдов, но будучи еще молодым, провел много времени, скитаясь по южным княжествам… Кстати сказать — под вымышленным именем! Так или иначе, но после его правления портреты величественных предков столь прижились у нас, что ты, Фридо, не найдешь ни единого дома в Нордфосте, где бы не было собственной «картинной галереи»… И это хорошо! Ибо это, — Странник указал на стены, — и есть подлинная история нашего государства!

— Но позвольте! — воскликнул озадаченный Фридерик. — Князь Арагон, прошу прощения, правил не так давно, если верить надписи под его портретом. Как же могли оказаться здесь портреты князей, которые умерли задолго до его рождения? Арагота и Арассила, к примеру…

Странник невольно рассмеялся.

— А у тебя глаз наметенный, Фридо!.. Действительно, редко, когда портреты правителей писали с лика самих правителей. Чаще всего это делалось на основании воспоминаний, летописей и… пожеланий самих родственников усопшего!

— Не понял, — честно признался хоббит.

— Это не важно… — промолвил человек. — Прошу следовать за мной! — Фридерик только втянул голову в плечи — уж очень чопорно произнес последнюю фразу Арата — но последовал вслед за Стражем.

Арата открыл ближайшую дверь и пропустил хоббита вперед. Окинув небольшую залу настороженным взглядом, Фридерик сразу сообразил, что оказался в «кабинете». В камине горело яркое пламя, а в кресле рядом с очагом сидела Мена; и хотя девушка даже не повернула голову в сторону вошедших, хоббит почувствовал себя куда уверенней…

— Я не хочу, чтобы у вас сложилось превратное впечатление обо мне, — сказал Странник, усаживая хоббита в соседнее с девушкой кресло. — Поэтому я должен кое-что пояснить…

Сам человек остался стоять за спинами собеседников, и это, поневоле, раздражало молодого человека. Он вдруг представил себе, как Страж медленно приближается сзади и — аккуратно, этак — тюк его кочергой по темечку! Фридерик замотал головой, отгоняя глупое видение — Арата же друг!

— Это, наверное, тайна?.. — робко произнес хоббит, покосившись на неподвижную девушку.

— Тайна? — удивился человек. — Нет, для вас двоих «это» уже не является тайной… Как и не является каким-либо секретом для большинства северян. Люди старшего поколения вполне в курсе… Что же касается молодежи, то они врядли над «этим» задумываются…

— А Палландо?..

— О… Магу известно многое… Даже такое, о чем не известно никому более! Впрочем, никак не решу, с чего бы начать… — Арата замолчал. Фридерик слышал только неторопливые шаги человека за спиной, да поленья потрескивали в камине.

— Как говаривал старина Барсукс, — промолвил хоббит, чтобы хоть как-то нарушить затянувшееся молчание, — не знаешь с чего начать — начинай издалека…

— Ну, что ж, последуем сему мудрому совету, — согласился человек, — и начнем издалека… Вам случалось обратить внимание на тот факт, что имена собственные у Старшего народа никогда не повторялись?

— Имена?.. поневоле повторил донельзя удивленный таким оборотом Фридерик, вновь искоса глянув на девушку. Та, казалось, пробудилась и, оторвав взгляд от пляшущего пламени, повернула голову в сторону голосов…

— Тому были вполне объяснимые причины, — продолжал Арата. — Эльфы жили достаточно долго, в нашем представлении — вечно. А следовательно, могла возникнуть некоторая путаница, со временем… Поэтому каждый, вновь родившийся эльф, получал новое имя. Люди тоже поначалу следовали обычаям эльфов. По крайней мере, вы не найдете в древних летописях двух схожих имен! К тому же, для древних воинов ИМЯ, данное при рождении, являлось священным даром, если можно так выразиться, и только от самого человека зависело, покроет он свое имя славой, либо позором… Так до наших времен дошло расхожее выражение: «славное имя», хотя мало кто задумывается над сокрытым смыслом этих слов… Итак, долгое время люди следовали этому древнему обычаю; но людей, живших и живущих ныне, куда больше, чем эльфов, и невозможно бесконечно давать людям всё новые имена…

Фридерик заерзал в кресле, не понимая, к чему клонит Странник.

— Имена людей стали повторяться. И, конечно же, нарекая своего очередного отпрыска, люди инстинктивно выбирали «славные имена»… «Не посрами, сынок, своего славного имени» — с такими словами родители отправляли своих детей на битвы во славу человеческого рода, тем самым накладывая на них определенный обет — молодому человеку предстояло добиться в жизни большего, чем его далекому предку. Многим это удавалось, но еще большему числу людей — нет… Самый известный пример: Арагорна Второго, будущего государя Элессара, назвали в честь прадеда — вождя северных дунедайнов, и он не только не посрамил великое имя своего предка, но покрыл его еще большей славой! Впрочем, в наше время сей древний обычай давно позабыт…

Похоже, Мена тоже не очень понимала, о чем идет речь. Она глянула в сторону человека и поинтересовалась:

— К чему столь длинное предисловие, Арата? Всё, о чем ты повествуешь, и так хорошо известно! Или ты хочешь нас запутать?

— Наберись терпения, милая девушка! — откликнулся Странник. — Скоро тебе всё станет ясно…

— Я не такая уж «милая девушка»! — огрызнулась Мена и вновь отвернулась к камину.

— Итак, — продолжал человек, — мы вплотную подошли к нашим северным обычаям, и вы, конечно же догадались, что, в отличие от прочих народов, древние традиции в нашем княжестве пустили глубокие корни… Каждый мальчишка-северянин, только окрепнув настолько, чтобы взять в руки меч, мечтает о том, чтобы вырасти великим воином и покрыть свое имя неувядаемой славой! Не исключением был и я… Надо ли говорить, что мой отец с самого дня моего рождения возлагал на меня большие надежды? И поверьте, я старался его не разочаровывать. Тем более, что очень гордился своим ИМЕНЕМ! Хотя, если признаться, до сих пор для меня остается загадкой, почему из сотен имен отец выбрал для меня именно это…

— И ты никогда не задавал этого вопроса родителям? — удивленно вскинув брови, спросила девушка.

— Как-то не сложилось… — произнес человек странным голосом. — Я забыл упомянуть еще один давний обычай, который прижился на севере… Начиная с Арагота, седьмого князя скельдов, каждый правитель, взойдя на трон государства, брал себе другое имя — и каждый раз это имя начиналось с букв «Ар…». Вы, конечно же, знаете, что это означает?

Мена только нахмурилась, Фридерик же важно кивнул (на всякий случай).

— Долгие годы князья и наследники Элендила, носившие подобные имена, претендовали на Арнорский престол, — пояснил Арата. — Мне же — единственному среди наследников северных князей — подобное имя досталось от рождения. Это ли не говорит о великих надеждах, которые возлагал на меня отец?.. Впрочем, не будем отвлекаться, не то удары колокола, призывающие всех к вечерней трапезе, прозвучат раньше, чем я закончу свой рассказ… Итак, я был молод, хорошо владел мечом, по юному беспечен и бесстрашен в бою, гордился своим славным именем и мечтал о том, что, когда сменю своего отца на троне государства, стану… Ах! — всплеснул руками человек. — Что толку сейчас вспоминать былые мечты и надежды, коим так и не суждено было сбыться!.. Для меня всё переменилось в одночасье, когда в ход битвы на Кармасском поле вмешались древние создания — драконы… Я чудом остался в живых, но почти два месяца провел меж жизнью и смертью, пребывая, большей частью, в бессознательном состоянии, и долго еще затем не мог стать на ноги. Конечно же, никто не посмел сообщить мне, что спустя две недели после памятного сражения отец мой умер в столице при загадочных обстоятельствах, не исключающих возможность злого умысла…

— Злого умысла? — воскликнул хоббит. — Как, неужели кто-то мог покушаться на жизнь самого князя? Да его же четвертовать за такое надо!

— К сожалению, если покушение и имело место, живых свидетелей тому нет… А потому, нет и возможности предъявить обвинение в измене кому-либо, — хмуро произнес Странник. — Есть только слухи, которые с завидным упорством бродят по кабакам да тавернам княжества вот уже тридцать лет. Но поверьте, я с большей охотой поверю этим слухам, чем клятвам всех лекарей на свете, что отец мой скончался-де от неведомой хворобы… Я ведь прекрасно помню родителя: ему было всего-то семьдесят лет! Он был здоровым, сильным и жизнерадостным мужчиной, и рука его твердо держала меч! Седина лишь слегка тронула его волосы… По всему было видно, что отцу отмерен долгий век, и я молил, чтобы так и было, ибо он был мудрым и дальновидным правителем…

— В жизни всякое бывает, — промолвила Мена. — Люди гибнут от странных хвороб, невесть откуда свалившихся на их голову… Люди гибнут от случайной стрелы, пущенной неумелой рукой, и даже от кинжала, что срикошетил от доспеха твоего друга. Всякое бывает… Что, кроме слухов, заставляет тебя верить в то, что твой отец стал жертвой заговора?

«А ведь они продолжают давний спор», — догадался Фридерик.

— Как ни странно, об этом более всего свидетельствует, на мой взгляд, та поспешность…

— Поспешность? — невольно воскликнули девушка и хоббит.

— Именно — поспешность, с которой было созвано Вече после смерти князя…

— Вече? — недоверчиво переспросила Мена. — Всеобщий сбор, что ли? Неужели верховная власть у вас, северян, принадлежит простому люду?

— Нет, конечно же, — ответил человек. — Вече — у нас, северян — это собрание великих родов, наследников Аскельда. Впрочем, наследниками нашего первого правителя, по праву, могут считать себя все коренные жители княжества… Вече собирается нечасто, только в случае особой надобности. Одной из причин такого собрания является преждевременная смерть очередного правителя. Впрочем, если у князя есть неоспоримый наследник, Вече сводится просто к формальному утверждению молодого князя на престоле. Если же такого наследника нет, или он недееспособен, на Вече должен быть избран новый правитель …

— Арата! — воскликнул Фридерик. — Ты меня окончательно запутал! Нельзя ли излагать всё понятным, человеческим языком?

— Я поняла, о чем идет речь, — промолвила Мена. — Но Фридо прав: ты мог бы выражаться подоходчивей…

— Постараюсь, — покорно согласился с девушкой Странник. Хоббит покосился на широкое окно и, про себя, отметил, что уже почти стемнело…

— Законы Севера суровы, но справедливы… — промолвил человек.

— И невообразимо дики… — добавила Мена. — Я это уже поняла…

— Сказано, что княжество не может долго оставаться без князя… — продолжал, между тем, человек.

— Но нигде не сказано, что такое «долго», — прокомментировала девушка. — Это — два дня или два года?

Фридерик только недоуменно покрутил головой из стороны в сторону.

— С оглядкой на наши законы, — пояснил Арата, — могу сказать, что Аргил не совершил никакого преступления, созвав Вече. Князь умер! Я, его наследник, балансировал на грани жизни и смерти в полубредовом состоянии… Мой средний брат сложил голову на том же Кармасском поле, а младшему брату только исполнилось четырнадцать лет, и он не мог претендовать на трон…

— У тебя таки были братья? — воскликнул Фридерик.

— Что значит — были? — удивленно откликнулся Странник. — У меня, как и у всех северян, много братьев и сестер… Впрочем, большей частью, они родились от наложниц. По законам Севера все они — мои родственники, а значит, имеют неоспоримые права на наследство отца. Однако претендовать на трон северного княжества имеют право лишь сыновья, родившиеся от признанной супруги…

— Всё это кажется мне весьма туманным и запутанным! — сообщила Мена. — Вернемся к основному повествованию!

— Прошло полтора года, — продолжил Арата, — прежде чем я смог возвратиться на север… К тому времени Аргил уже твердо сидел на престоле и уже умудрился заслужить неудовольствие простых людей и нажить себе врагов. Не скрою, что мое появление вызвало волну… э… Как бы так сказать…

— Ты ведь оставался законным наследником князя?.. — осторожно уточнила Мена.

— Ты должен был взойти на престол! — восторженно воскликнул Фридерик. — У Аргила не было никаких прав захватывать трон!

— Да… — угрюмо согласился Странник. — Действительно, количество моих сторонников росло день ото дня. Слухи тоже делали свое верное дело… Но… Я отказался от притязаний на трон княжества…

— Как так — отказался? — в один голос воскликнули Фридо и Мена, и даже вскочили со своих мест. — Ты отказался от ВЛАСТИ!?

— Да… — промолвил Арата странным, глухим голосом. Он стоял у окна спиной к собеседникам, и Фридерику ужасно захотелось взглянуть в глаза человеку, но он не осмелился даже подойти поближе. — Аргил никогда не поступился бы властью, этак, запросто… А следовательно, в стране разразилась бы гражданская война, в которой победителей не бывает! Кто знает, сколько бы крови пролилось? Мы, северяне, не можем позволить себе самолично подрывать силы княжества на радость нашим врагам… Нет, власть, доставшаяся такой ценой, мне не была нужна! И не нужна сейчас!

— И было еще кое-что, — продолжил Арата после небольшой паузы. — Я оставался калекой, которому было даже трудно держать меч… Нет, такой правитель, по моему глубокому убеждению, не достоин восседать на троне государства…

— Но ведь у тебя оставалась голова на плечах? — возразила Мена. — Что мешало тебе стать мудрым правителем?

— Ты не понимаешь… — промолвил Арата. — Законы Севера суровы…

— Но справедливы! — воскликнула девушка. — Мы это уже ни один раз слышали!

Человек повернулся к собеседникам, и его губы искривились в невеселой ухмылке.

— А приходилось ли тебе, Мена, слышать о таком древнем обычае северян: если в семье рождается увечный ребенок, то сами же родители должны сбросить малыша в море со скалы…

— Как так? — воскликнул хоббит, и глаза его, помимо воли, округлились. — Свое же дитя бросить в море?

— Почему-то я совсем не удивлена! — произнесла девушка. — Я же говорила, что ваши законы кажутся мне собранием редкой дикости…

— И тем не менее, именно эти законы и помогли нам, северянам, выжить… — промолвил Арата. — Но мы отвлеклись! Итак, я был немощным калекой, и будь я даже самым умным и дальновидным правителем, люди бы меня не приняли…

— Но ведь ты только что сказал, что у тебя были сторонники? — удивился Фридерик. Странник только неопределенно махнул рукой.

— Большинство моих «сторонников» хорошо знали моего отца и меня — в молодости. А вот увечного калеки, в которого я превратился, они и в глаза не видывали… Впрочем, оставим это! Я отказался от притязаний на трон, но, конечно же, не простил Аргилу его деяний и не принес ему клятвы верности… Я отказался от своего славного имени, поскольку посчитал — и считаю сейчас! — что не достоин его носить… Однако и отказываться вовсе от имени, которым нарекли меня родители, негоже… Я взял себе имя — Арата! Часто меня называют Странником, поскольку многие годы я провел в странствиях по землям Средиземья, где на искалеченного воина никто не обращал особого внимания… Меня называют и Стражем, поскольку последние годы я много времени провожу в горах, охраняя северные перевалы от всяких лиходеев… Я делаю то немногое, что по-прежнему в моих силах, ради людей Севера и нашего государства…

— Но почему, Арата, ты это всё решил нам рассказать? — удивленно воскликнул хоббит.

— Завтра мне предстоит встреча с Аргилом… — хмуро пояснил Странник. — Надо ли говорить, что особой приязни мы друг к другу не питаем? И чем закончится эта встреча, я судить не берусь…

В это время где-то в глубине дома, и в то же время совсем близко, раздался звон колокола.

— Ты не должен отправляться на встречу с князем один! — решительно промолвила Мена…

Утренний полумрак уж рассеялся, когда Арата и Палландо ступили на торговую площадь. Площадь была безлюдна, но тщательно очищенной от снега и мелкого мусора. В центре площади возвышался гранитный постамент со статуей Аскельда, а в конце ее виднелся княжеский дворец — трехэтажное здание с колоннадой, широкой лестницей и суровой башней над входом.

— Кажется, прошли века с того момента, когда последний раз я переступал порог княжеской резиденции… — промолвил Странник. — Как всё переменилось! Пустынная торговая площадь, пустынные улицы… Лавки и кабаки закрыты…

— Утро… — проворчал маг. — Самое время спать… Так что, ничего удивительного!

— Почему-то мне запомнился город другим, — отозвался Арата. — Многоголосый шум, который не умолкает ни на минуту… Улицы, наполненные светом фонарей и весельем, море праздно шатающегося народу, музыка и смех, что так и льются отовсюду…

— Не преувеличивай, мой друг! — воскликнул маг. — В твоих воспоминаниях мне слышится тоска по давно ушедшей юности… Я тоже видывал этот город в разные годы, при разных правителях, и, поверь мне, он мало изменился… Хотя ты прав — раньше его улицы были более многолюдны. Будем надеяться, что с приходом теплых деньков всё переменится! А вон и славные стражи топчутся перед входом во дворец…

— Гвардейцы — надо же… — криво ухмыльнулся Арата. — Может быть, ты, всё же, передумаешь, Палландо?

— О чем ты, мой друг? — маг только удивленно вскинул брови.

— Ты знаешь, о чем я… Негоже мне, наследнику великого воина, являться пред ясные очи правителя в сопровождении волшебника! Это сродни тому, что я отброшу в сторону меч и возьмусь за кривую клюку…

— Придержи свою гордость, Арата! — сурово воскликнул маг. — Я меньше всего похожу на никчемную подпорку! Ишь, чего удумал! Лучше соберись с мыслями и припомни, что означает мудрость… Через несколько минут тебе предстоит говорить с князем! Нам надо получить разрешение на отплытие из гавани — и это самое важное! А ты привык решать свои проблемы только при помощи меча…

— Хватит мне выговаривать, Палландо! Я не сопливый мальчишка!

— Нет, ты далеко не мальчишка, но иногда ведешь себя, как…

— Хватит, я сказал! — повысил голос Арата. — Извини… Я знаю, что ты хочешь мне добра… Но я также знаю, что вчера вечером ты беседовал с Фридо и Меной!

— Да, беседовал, — согласился волшебник. — Но это никак не повлияло на мое решение! Я и раньше не намеревался оставлять тебя одного, когда бы ты ни направился во дворец… Послушай, Странник… — маг положил руки на плечи человека и заглянул в его глаза. — Твой крутой нрав слишком хорошо известен… Более всего я опасаюсь не разговора с Аргилом, и даже не его отказа… Я боюсь — действительно боюсь! — самой примитивной провокации со стороны его приближенных. Мне совсем не хочется, чтобы из-за своей вспыльчивости ты оказался в застенках княжеского дворца… Именно поэтому я следую с тобой, именно поэтому прошу тебя быть сдержанным, как никогда…

— Хорошо, Палландо, — промолвил Арата, но глаза его недобро сверкнули. — Похоже, мы пришли таки… — сообщил он через минуту.

Стражники в кольчугах преградили им путь.

— Кто такие? — хмуро промолвил один из них.

— Мы пришли во дворец князя без злых намерений, — смиренно произнес Палландо, — но с нижайшей просьбой к светлейшему. По законам Севера требуем, чтобы нас пропустили…

— Тоже мне — требуем… — проворчал стражник, но отступил в сторону, освобождая дорогу.

Арата с магом поднялись по крутой лестнице и ступили во врата башни. В этот момент где-то наверху раздался одиночный удар колокола. Чертог, в котором оказались путники, был холодным и мрачным. Серый утренний свет едва просачивался сквозь узкие, покрытые пылью витражи.

— Раньше князь принимал просителей в королевском чертоге, — негромко промолвил Странник. Маг лишь кивнул…

У противоположной двери их ожидали очередные стражи.

— Вам следует подождать, — сообщил один из них, буравя «просителей» недобрым взглядом.

— Почему никто не интересуется нашими именами? — негромко спросил маг.

— Это тоже древняя традиция северного двора, — также, негромко, сообщил Арата. — Все граждане Севера равны перед князем. А потому, не зная наперед имен просителей, князь не может отказать им в приеме…

— Хм… Ты хочешь сказать, что Аргил не знает, кто нынче утром заявился в его дворец?

— Думаю, знает… — криво ухмыльнувшись, промолвил Странник.

Долгое время ничего не происходило. Стражники настороженно переступали с ноги на ногу у двери, ведущей во внутренние покои дворца. Маг, нахмурив брови, неподвижно стоял напротив стражников, а Арата нервно прохаживался по залу за спиной волшебника. Наконец, дверь скрипнула, и в образовавшуюся узкую щель проник гвардеец в блестящем доспехе и шлеме с забралом, что закрывал большую часть лица. Рука его покоилась на рукояти меча.

— Князь вас ждет… — сообщил он. — Но оружие вы должны оставить здесь!

— Вот как? — сверкнул глазами Странник. — С каких это пор честных граждан, что пришли на прием к государю, лишают оружия?

— На то воля князя, — хмуро сообщил гвардеец, — и не тебе обсуждать веления светлейшего!

— Если бы в моих ножнах покоилась никчемная железка, наподобие твоей, я бы, не раздумывая, отдал ее тебе в руки, — прошипел Арата, кладя руку на рукоять меча. — Но славный клинок, которым сражались мои доблестные предки, я не доверю твоим грязным рукам!

— Твой меч мне не нужен, — отступив на шаг, ответил гвардеец. — Положи его на скамью у стены — никто к нему не прикоснется… Вы же либо войдете в покои князя безоружными, либо вас вышвырнут вон, как бродяг и проходимцев…

Лицо Араты побагровело.

— Как смеешь ты так со мной разговаривать? — негромко произнес он. Под тяжелым взором воина стражники тоже отступили к двери, схватившись за мечи.

— Образумься, Арата, — промолвил маг, кладя руку на плечо Стража. — Веление князя неразумно! Но препираться со стражами — занятие недостойное… Ведь они только выполняют приказ своего повелителя.

С этими словами маг откинул в сторону плащ, снял пояс и положил меч на скамью. Ножны меча слабо сверкнули серебряной вязью.

— Надеюсь, — промолвил он, — он будет здесь в сохранности?

— Можешь не сомневаться, — хмуро процедил гвардеец.

Арата же некоторое время колебался, но, наконец, скрипнув зубами, тоже отстегнул ножны и положил свой меч рядом с мечом мага.

— И горе тому, кто к нему прикоснется… — прошипел воин. — Теперь, надеюсь, ты удовлетворен?

Но гвардеец оставался недвижим, не сводя со Странника холодного, подозрительного взгляда. Арата негромко выругался и, отстегнув от пояса кинжал, положил его рядом с мечом. Впрочем, и это не удовлетворило стражу, которая оставалась молчаливо и неподвижно стоять у дверей. Арата вновь выругался и, в сердцах сплюнув на пол, потянулся к сапогу и достал из-за голенища небольшой нож, размером с ладонь. Только после этого гвардеец удовлетворенно кивнул и повернулся к магу.

— Свой посох тоже оставь здесь…

— Вот уж нет! — воскликнул Палландо. — Одно дело — излишняя предосторожность, и совсем иное — обычная, в наши времена, неучтивость. С каких это пор старика лишают его единственной опоры?

— Ты — не старик, — произнес гвардеец бесцветным голосом. — В руках таких, как ты, посох может оказаться оружием…

— Посох — не оружие! — наставительно промолвил маг, приближаясь к гвардейцу и глядя прямо в его глаза. — Посох, молодой человек, это напоминание простым смертным о моем статусе… Было ли тебе наказано лишать просителей их «статуса» на пороге княжеских покоев?

На лице гвардейца отразилось сомнение. Он нахмурил лоб в раздумье (знать слово «статус» он услышал впервые в жизни).

— Нет, такого приказа я не получал, — наконец, признался он.

— Тогда отойди от двери! — сурово промолвил маг. — Мы слишком долго здесь препираемся — не испытывай более терпения князя…

Гвардеец, нахмурившись, отступил в сторону. Стражники распахнули тяжелую, дубовую дверь, и путники ступили в чертог…

Небольшой зал, в котором оказались Арата и маг, был не более пятидесяти футов в длину и тридцати в ширину. Высокие контрфорсы уходили ввысь и заканчивались стройными арками. Свет, что падал через высокие и узкие проемы, расположенные под самым потолком, наполняли зал мрачным, серым отсветом. На стенах, там и здесь, горели факелы. Стражники стояли в два ряда по бокам, оставив лишь узкий проход посредине, что вел к возвышению в конце чертога. По проходу навстречу путникам, не спеша, двигался белокурый, моложавый воин, нахально ухмыляясь…

— Я ведь говорил тебе, Арата, что мы еще встретимся…

— Прочь с дороги, Эдрик, — негромко произнес Странник. — Я пришел к князю и не собираюсь препираться с его презренными халуями! — Но его тихие слова, подхваченные эхом, похоже, расслышали все в зале. По чертогу пронесся ропот…

— Что ты сказал, мерзавец!? — воскликнул капитан княжеской гвардии и схватился за меч.

— Пропусти его, Эдрик! — раздался скрипящий, стариковский голос из глубины залы. Яростно задвинув меч в ножны, молодой человек слегка отступил в сторону, не сводя со Странника ненавидящего взора, и «просители» проследовали дальше...

На возвышении стоял трон с высокой, резной спинкой. На нем восседал преклонных лет седой человек, одетый в шелка, атлас и соболя. На голове его была корона, более напоминающая невысокую шапочку, отороченная мехом и посверкивающая самоцветами. Впрочем, ниспадающие до самого пола одеяния не могли скрыть нездоровой полноты и рыхлости тела стареющего князя. Многочисленные перстни покрывали пухлые, розовые пальцы князя, покоившиеся на подлокотниках трона. Лицо казалось серым, щеки обвисли, бородка была редкой, а под налитыми кровью глазами красовались тяжелые мешки. Он молча наблюдал за приближавшимся Стражем, и взгляд светлейшего был холоднее полярного льда.

Остановившись в десятке шагов от трона, Арата, как положено, преклонил колено и произнес:

— Приветствую тебя, светлейший князь Аргил, владыка Севера и отец скельдов! Пусть царствие твое будет долгим…

— И я приветствую тебя, великий князь Нордфоста! — произнес Палландо, остановившись за спиной человека, и склонив седую голову. — Рад видеть тебя в полном здравии на троне северного королевства…

Настала пауза. Все приумолкли, ожидая ответа князя. Тот поерзал на троне, поудобнее усаживаясь и не отводя холодного, тяжелого взгляда от лица воина, и, наконец, хрипло произнес:

— Арата… — словно презрительно выплюнул это слово. — Он же Арагорн — в молодости… Он же Странник, он же Северный Страж… Признаться, когда ушей моих достигла весть, что ты-де упокоился где-то в горах, я был несказанно обрадован! Да знать, не судьба…

— Рад, что разочаровал тебя, — промолвил человек, слегка склонив голову.

— Не дерзи светлейшему! — воскликнул капитан гвардейцев. Стражники одобрительно загудели.

— Успокойся, Эдрик… — произнес князь, слегка шевельнув рукой. Голос его звучал устало и глухо. — Я сам разберусь… Но надо бы вначале выслушать, с какой целью пожаловала к нам столь редкая птица… Ну же, говори! — И князь подпер толстыми пальцами дряблый подбородок.

— Я пришел просит светлейшего… — начал Арата, но князь перебил его, воскликнув:

— Просить!? Не верю своим ушам! Слыхано ли — Арата явился сюда, чтобы просить! До сих пор он только требовал и угрожал…

В зале послышались приглушенные смешки. Арата вначале побледнел, но тут же его лицо покрылось красными пятнами. Сдержав себя, он промолвил:

— Каждый честный гражданин северного княжества вправе обратиться к князю с просьбой!

— Об этом праве, похоже, ты вспоминаешь нечасто, — заметил Аргил. — Действительно, «честный гражданин» может обратиться ко мне с любой просьбой… Но относишься ли ты к их числу?

— Что ты имеешь в виду, светлейший? Поясни!

— Телеран! — воскликнул князь и хлопнул в ладоши. Тут же слева от трона возник невысокий, худощавый, уже немолодой человек, в черном плаще и с острой бородкой. — Мой верный советник, будь любезен, поясни этому человеку, какие обвинения против него выдвигаются…

— Телеран? — вскинул голову Арата. — Как же, помню… Лет тридцать назад ты был обыкновенным лекарем, и, если мне не изменяет память, даже залечил до смерти моего отца… А нынче — советник! Высоко же подымаются некоторые людишки!

Впрочем, бывший лекарь, казалось, пропустил язвительные слова Стража мимо ушей. Он слегка поклонился князю и, раскрыв фолиант в тяжелом, черном переплете, стал неторопливо перебирать страницы.

— Арагорн, сын Артанара, подозревается в измене… — сухим, монотонным голосом сообщил он.

— Что? — воскликнул Арата.

— …За последний год нами, верными слугами князя, было предотвращено два десятка попыток свержения законно избранного правителя северного королевства с высокого престола и, как минимум, три покушения на его жизнь… — продолжал монотонно «советник», слюнявя палец и перелистывая страницы. — Схваченные княжескими гвардейцами злоумышленники показали на допросе, что действовали по наущению влиятельных заговорщиков… Мм… Вот: в каждом втором случае при допросе они называли имя некоего Араты, также известного под прозвищами Странник и Северный Страж…

— Что ты на это скажешь, Арата? — сухо поинтересовался Аргил.

— Скажу, что это полный бред! Каждый второй человек, лишь завидев дыбу, выложит своим мучителям всё, что они захотят услышать! Это не доказательства! Тем более, что последние годы я провел далеко за пределами княжества…

— Это ни о чем не говорит, — бесцветным голосом заметил советник. — Наоборот, в большинстве случаев истинные злодеи так и поступают — прячутся за спинами других людей…

— Это я-то прячусь за спинами? — негромко осведомился Страж.

— Государь, позволь мне схватить негодяя! — воскликнул Эдрик, преклонив колено перед троном. — Этот человек опасен! Поглядим, что он запоет на дыбе!

— У вас нет никаких доказательств моей измены! — гневно промолвил Арата. — Только попробуйте ко мне приблизиться…

— Государь! — взвизгнул капитан. — Я же говорил, что этот человек опасен! Сегодня он угрожает, а несколько дней назад оказал неповиновение княжеским гвардейцам!

— Неповиновение? — князь слегка приподнял брови. На его одутловатом лице проступило нечто, похожее на интерес. — Неповиновение гвардейцам — тяжкий проступок… Как это произошло?

— Мы следовали с дружиной к Затоке согласно вашему приказу…

— Сколько воинов было с тобой? — негромко поинтересовался князь, по-прежнему не сводя тяжелого взгляда со Странника.

— Э… Двадцать… — промолвил Эдрик и втянул голову в плечи, только сейчас осознав, что сам напросился на неприятности.

— Почему же вы его не схватили? — ровным, бесцветным голосом спросил Аргил.

— Э-э… С ним была целая шайка бандитов…

И тут Странник громко расхохотался.

— Какими же никчемными людишками ты окружил себя, Аргил! В повозке, что так хотели ограбить твои гвардейцы, кроме меня, мага и торговца по имени Эдмэр были лишь гном из Салихарда, девушка из Хордии и трое хоббитов! И от этой «шайки» славные твои вояки драпали, поджав хвост!

— Всё так и было? — поинтересовался Аргил, по-прежнему не глядя на капитана своей гвардии.

— Они еще спустили на нас огромную псину… — сообщил унылым голосом Эдрик. — Наши лошади словно обезумели…

— И всё? Сколько убитых? Мм… Ну, хоть псину-то вы пристрелили для приличия?

— Э-э… Хм… — Эдрик откашлялся и, вытянувшись по стойке «смирно», произнес: — Я посчитал, что ненужное кровопролитие на тракте, у самых ворот столицы, ни к чему! Они… То есть, Арата со своей бандой и так следовали в Нордфост. А здесь их схватить намного проще…

— Кто те люди, что следовали в столицу с тобой, Арата? — спросил всё тем же бесцветным голосом «советник». — И что это за «хоббиты» такие?

— Хоббиты — это малорослики из Восточной долины… Они, как и гном с девушкой, пробирались на север, чтобы найти здесь пристанище от невзгод Средиземья, — пояснил Странник. — Я случайно наткнулся на них в горах…

— Почему все они до сих пор так и не предстали перед очами светлейшего, как велит Закон? — спросил Телеран.

— Они передумали задерживаться на Севере… — криво ухмыльнулся Арата.

— Хватит пререканий! — Аргил хлопнул ладонью по подлокотнику трона, и в зале наступила тишина. — К сожалению, ты, Арата, прав — меня, большей частью, окружают никчемные людишки… Но и ты далеко не ушел! Если бы, по молодости лет, в тебе было более мудрости, чем гордыни, если бы ты принес клятву верности своему законному правителю и обязался ему преданно служить — глядишь, сейчас бы ты вознесся высоко…

— Премного благодарен, князь… — поворчал Арата.

— А так… — Аргил слегка наклонился в сторону Стража и красные глаза его превратились в узкие щелочки. — Тебе выдвинуто обвинение в государственной измене! Кроме того, ты оказал неповиновение княжеским гвардейцам — а это сродни тому, что выказать неуважение самому князю!

— Ты бы сам, Аргил, встретил меня посреди дороги… Глядишь, я бы и выказал тебе должное уважение, — процедил сквозь зубы Арата, бросив быстрый взгляд по сторонам. Князь же откинулся на спинку трона, и холодно произнес:

— Дерзишь, Арата… По-прежнему, дерзишь! Вижу, жизнь тебя ничему не научила… Ну, что ж… Думаю, несколько лет в застенках цитадели тебе не повредят…

И тут безмолвная тень за спиной Странника дрогнула, и остававшийся до сих пор неподвижным Палландо поднял голову и воскликнул:

— Остановись, Аргил! — Голос мага, усиленный эхом чертога, прозвучал столь властно, что все вздрогнули и отшатнулись от серой фигуры старца в центре залы. Маг же ударил посохом о каменный пол залы — прозвучал отдаленный гром, и кроваво-красный свет залил чертог.

Аргил также вздрогнул и отстранился, вжавшись в спинку трона, и обратил настороженный взгляд на волшебника, словно только что его увидел.

— Почему у чародея не отобрали его посох? — воскликнул он. Ответом князю была только гробовая тишина. Все воины инстинктивно отодвинулась подальше от грозной фигуры, выхватив мечи, но не решаясь пустить их в ход.

— Так-то нынче принимают в княжеских чертогах безоружных просителей? — сурово произнес маг. — Или законы гостеприимства навсегда оставили стены древней твердыни? Берегись, князь! В моем обличье ты можешь найти противника куда более грозного, чем все, с кем тебе приходилось сталкиваться доныне…

— Измена! Почему у мага не отобрали посох? — запоздалым эхом прозвучал голос капитана княжеской гвардии.

— Ты мне угрожаешь, маг?

— Нет… Мой посох, Аргил, тебе не опасен пока… — примирительно произнес Палландо и свет в чертоге вновь сменился на привычный, серый. — Но остерегись прикасаться к моим друзьям! Мы пришли к тебе с миром и нижайшей просьбой… Многие годы правители северного княжества обращались ко мне за добрым советом, и я ни разу им не отказывал в помощи!

— Мне не нужны твои советы, чародей! — прошипел Аргил, впившись красными, слезящимися глазами в мага. — И дружба твоя не нужна…

— И при этом ты обвиняешь Арату в излишней гордыне? — хмыкнул маг. — Ну и ну!

— Что тебе надобно, старец?

— Немногое… — смиренно произнес Палландо. — Только и всего-то: открыть ненадолго ворота гавани, чтобы я и мои спутники могли продолжить долгое путешествие в неизведанные края… Уверяю тебя, долгое время тебе даже не придется о нас слышать!

Аргил замолчал надолго… Тяжелый, блуждающий взгляд его то останавливался на багровом от гнева лице воина, то задерживался на старце, то — мельком — на посохе мага. Мысли, что отчаянным роем кружили в голове князя, настолько легко читались на его дряблом лице, что даже туповатый капитан княжеской гвардии мог бы сообразить (если бы посмел поднять глаза на своего господина), что тот разрывается между — отдать приказ «схватить мерзавцев, во чтобы то ни стало» и обыкновенной человеческой боязнью, что ничего из этого не получится…

Наконец, криво усмехнувшись, князь промолвил:

— Хорошо… Вы получите мое разрешение… Но — не даром! Позволение князя, сами понимаете, стоит недешево!

— Чего ты хочешь? — хмуро спросил Арата. — Золота?

— Золота? — удивился Аргил. — Нет… Золота мне не нужно… Я хочу слова…

— Слова? — удивленно повторил Странник и бросил короткий взгляд на мага. Тот поглядывал на князя с подозрительностью… — Я не ослышался?

— Не ослышался, Арата! Я хочу чтобы ты дал мне «слово»… Я знаю, что разумным человеком тебя назвать трудно, но я знаю также, что ты человек чести… Это всё, что у тебя осталось! А потому я хочу, чтобы ты дал мне СЛОВО в присутствии всех этих людей! И они же будут свидетелями…

Арата вновь глянул на волшебника, но тот лишь еще более нахмурился.

— Хорошо, Аргил, я дам тебе свое слово…

— Что никогда более… — недобро прищурив глаза, продолжил князь…

— Что никогда более… — покорно повторил Странник.

— …Я даже не услышу твоего имени!

— Что!? — рука человека привычно потянулась к мечу, но нашла только голый пояс.

— Ну же!

— Мой дом… — хрипло произнес Странник. — Дом моего отца…

— Он не будет долго пустовать, — заверил князь. — Возможно, ты забыл, Арата, но у тебя есть братья и сестры… Я сам решу, кому из них место в столице!

— Хорошо, Аргил, — воскликнул человек, гневно глядя в глаза князю, — будь по-твоему! Я даю слово, что никогда более ты, Аргил, не услышишь имя — Арата! А также — Странник либо Северный Страж…

— Прекрасно… Я удовлетворен, — промолвил довольный собой Аргил, откинувшись на спинку трона и кладя руки на подлокотники. — А теперь — вон отсюда! Чтобы к завтрашнему вечеру духу вашего не было в Нордфосте!

Стражники облегченно вздохнули и отозвались приглушенным смехом…

Пустынная торговая площадь показалась путникам необычайно обширной. Только дойдя до самых крайних домов, над которыми пестрели облезшие вывески некогда шумных, солидных и посещаемых заведений, Арата остановился и стал шарить у себя под плащом в поисках трубки.

— Мерзавец… — процедил он, бросив горящий гневом взгляд в сторону дворца. — Его прихвостни хватают честных граждан, чтобы на дыбе выбить из них признание в измене! Представить себе не мог, что нутро человека, которого все величают князем, настолько прогнило… В который раз ты оказался прав, Палландо!

— Всё могло бы закончиться значительно хуже, — промолвил маг.

— Куда уж хуже… Похоже, меня изгнали из собственного дома!

— Ты мог лишиться головы… И даже не это самое худшее! Тебя могли заточить в застенках до скончания времен…

— Ну… Это не так просто бы им далось, — промолвил Арата, раскуривая на ветру трубку. — Обвинение в измене? Ха! Это еще надо доказать…

— Ах, мой друг… — промолвил Палландо, положив руку на плечо воина. — Им ничего бы и доказывать не пришлось! Как только стражи попытались бы схватить тебя, вся зала княжеского дворца оказалась бы устелена необходимыми доказательствами… Похоже, ты не понял главного, Арата! Аргил как нельзя лучше подготовился к встречи с тобой и был близок к тому, чтобы осуществить задуманное!

— Похоже, ты опять прав, Палландо, — кивнул Арата и, повернувшись спиной к дворцу, зашагал прочь. — Я тоже обратил внимание, что в зале почти не было зрелых воинов! Так — молодежь зеленая… Зрелые воины не позволили бы Аргилу издеваться надо мной…

— Зрелые воины, Арата, наверняка, были где-то поблизости на тот случай, если бы молодежь с тобой не управилась, — пробормотал маг. — Надеюсь, мой друг, ты не станешь держать на меня зла… — Странник лишь удивленно воззрился на волшебника. — Похоже, именно из-за меня на твою голову обрушилась немилость князя!

— Ах, брось! Я всегда был в немилости…

— Кстати, скажи, мой друг, почему вы с Эдриком так ненавидите друг друга?

— Ненавидим? — вновь удивился Странник. — Мне этот Эдриксон, как он себя величает, абсолютно безразличен…

— Возможно, я не так выразился, Арата… Почему этот капитан так люто тебя ненавидит?

Арата лишь криво ухмыльнулся.

— Этот тип как-то заявился в мой дом, чтобы предложить моей младшей сестренке стать его наложницей… А ведь тогда он был совсем еще щенком! Представляешь, Палландо, эту наглость?

— Представляю, — заверил маг. — И что же?

— Естественно, я выбросил его в окно с третьего этажа…

— Восхитительно! — воскликнул волшебник. — Я всегда поражался, Арата, твоей необычайной способности наживать себе врагов… Но как же щенок остался в живых?

— Ему повезло — он упал на повозку Эдмэра…

В этот момент безлюдная площадь закончилась. Но прежде, чем слупить в темные переулки города, Арата обернулся, схватив мага за руку. Взгляд человека остановился на трехэтажном здании с широкой лестницей и башней над входом, что венчала пустынную площадь…

— Будь свидетелем, Палландо… — прошептал он. — Клянусь — пройдут годы, но я возвращусь в этот город! И пусть меня простят те, кто на это способен — мое возвращение оч-чень не понравится Аргилу!

— А как же слово, которое ты дал привселюдно? — негромко спросил волшебник

— Разве я давал кому-то слово, что славное имя — Арагорн здесь более никто не услышит? — возразил Арата.

— Нет, — промолвил Палландо. — Я такого — решительно! — не припоминаю… Впрочем, нам следует поторопиться! Настроение князя переменчиво, как осеннее море. Он может и изменить свое решение…