Глава 21. Тревожная весна в Нордфосте

Ранний подъем оказался полной неожиданностью для всех путников, кроме Фридерика. Приятели долго ворочались под одеялами и ворчали, мол только-то выпала редкая удача — выспаться в человеческих условиях, и на тебе… Но Странник был неумолим.

Не удивился Фридерик и когда, спустившись вниз, застал там хмурого, по-походному одетого Эдмэра. Любашка уже привычно хлопотала, накрывая на стол. Глаза ее были красными, а на ресницах застыли слезинки. Где-то в глубине дома негромко плакал ребенок…

Хозяйская повозка оказалась громоздким сооружением на четырех огромных колесах — футов двадцать в длину и не меньше семи в ширину — накрытая плотным тентом. Пока Эдмэр неторопливо запрягал двух лошадок. Странник, после того, как объяснил путникам сложившуюся ситуацию, вместе с гномом отправился вглубь двора и принялся выкатывать из «лёдника» огромные, тяжелые бочки. Не без проблем их поместили в два яруса в повозку (верхние даже закрепили веревками, чтоб не упали). Между бочками осталось достаточно пространства, чтобы путникам было где укрыться от ненужных глаз. Вскоре хоббиты, девушка и гном с поклажей юркнули в импровизированное убежище, но затащить в повозку Альфу не удавалось. Та только рычала да скалила зубы на всякого, кто пытался к ней подойти. Возможно, запах, исходящий от бочек, пришелся не по вкусу псине…

Палландо также наотрез отказался ехать внутри повозки, лишь проворчав:

— Негоже мне, магу, как разбойнику какому-то, прятаться от людских глаз… — И решительно взобрался на козлы рядом с Эдмэром и Странником. Козлы же представляли собой достаточно широкую скамью впереди повозки — на ней могли бы уместиться еще и хоббиты.

До городских ворот странники добрались без особых приключений, медленно следуя по темным, кривым улицам. Хоббиты, припоминая давешнее путешествие по этим самым улочкам, только диву давались: как такая громоздкая повозка вписывается в множественные углы и повороты? Дважды повозка останавливалась: дорогу преграждали пустые телеги, брошенные нерадивыми хозяевами прямо посреди улицы. Приходилось северянам каждый раз слезать с козел и, негромко поругиваясь, освобождать проход.

Сидеть в темной, скрипучей повозке было неприятно. Впрочем, хоббиты вскоре выяснили, что передний край тента легко приподымается, и таким образом, став на колени и выглядывая наружу между ног возницы, можно было хоть одним глазком наблюдать за тем, что делается впереди.

Альфа, надо понимать, лениво трусила где-то поблизости. Хотя Фридерик и не мог видеть свою псину в узкую щель, но сварливый лай местных псяшек, что сопровождал их продвижение вплоть до самых ворот, не оставлял сомнений, что собака никуда не подевалась.

Ворота (никто и не сомневался!) были закрыты. На стене горели факелы и два стража — косматые детины в кольчугах, шлемах, с пиками (вчера путники их не видели) безмолвно, безо всякого интереса в глазах, взирали на непрошеных гостей.

— Открывайте ворота! Нам надо срочно покинуть поселок! — крикнул Странник.

— Не велено… — процедил сквозь зубы один из них.

Человек только сплюнул и, соскочив с козел, сам направился к воротам.

— Это ты чего, паршивец, удумал? — донеслось со стены. Раздался скрежет металла и скрип тетивы…

— Балбесы стоеросовые! — воскликнул в сердцах Странник, но остановился. — Дурьи башки!

— Ты того, полегче… — раздалось со стены. — Сказано: не велено ночью никого ни впущать в город, ни выпущать за ворота!

— Где ваш начальник?

— Сказано: не велено его будить посреди ночи, если не случится чего…

— Уже случилось! Где мне его искать? — не унимался Странник.

Впрочем, прошло немного времени, и явился сам начальник в сопровождении пары заспанных стражей.

— Ну что ты, Странник, тут самоуправствуешь? — промолвил Бовгуш, укоризненно качая головой. — Что тебе посреди ночи-то неймется?

— Некогда мне со стражниками препираться! — ответил Странник. — Вели своим людям открыть ворота!

— Вот прознает наместник… — лишь проворчал тот, но, сплюнув, послал таки двоих к воротам.

— А ты не беги с докладом… — посоветовал человек, — глядишь, господин Малорн ни о чем и не узнает!

— Как же, не узнает… — И Бовгуш бросил выразительный взгляд на стражников. — К тому же, ты и так весь поселок всполошил ни свет ни зоря! Не доложу — неприятностей не оберешься на свою, как говорится, голову…

— Ну, так не торопись докладывать на свою, как говорится, голову… — С этими словами Странник вновь забрался на козлы к своим молчаливым попутчикам.

— И вот еще что… — промолвил было Бовгуш, но нахмурился и замолчал.

— Говори уж, коль начал! Нам трогаться пора!

— Не знаю, что за нужда гонит тебя посреди ночи в дорогу, — промолвил тот, — но будь осторожен…

— Норды — я знаю! Только о них давно уж не слышно!

— Это ничего не значит! Островитяне — хитрые твари, могут до поры где-то и сокрыться в предгорьях… Наших стен им не одолеть — так на одиноких странниках вздумают отыграться… Но это не всё…

— Что еще?

— Отойдем в сторону! — Странник вновь слез с козел и последовал за стражником.

— В окрестностях объявились какие-то всадники… Отряд! — негромко промолвил Бовгуш, покосившись на спутников Стража.

— Много?

— Человек десять-двенадцать, не больше… Все на вороных скакунах!

— Мародеры? — с сомнением произнес Странник. — Что им делать здесь зимой-то?

— Кабы знать… Видели их пару раз ночью — здесь и в соседних поселках… Впрочем, близко к стенам они не приближались. И днем на глаза не показывались…

— Ночью, говоришь, — усмехнулся человек. — Как же твои стражи их ночью разглядели-то? Небось, хватанули для храбрости лишнего…

— Не скажи, у нас с этим строго… — Бовгуш лишь надулся. — Ночи были лунные. К тому же, не только мои люди их заприметили! Говорят, все всадники, как на подбор, в черных доспехах… На белом-то снегу их издалека видать!

— Князь знает? — серьезно спросил человек.

— А то, как же! Обещал конные дозоры удвоить… Только, всё равно, будьте осторожны в пути, под открытым небом не ночуйте…

— Спасибо, друг, за дельный совет, — ответствовал Странник и пожал руку стражу. — И тебе пусть сопутствует удача! Трогаем, Эдмэр!

— Да уж, — глядя вслед повозке, пробормотал Бовгуш. — В ближайшие дни мне, точно, удача понадобится…

Занесенная снегом дорога лениво петляла меж однообразно белых, безлюдных холмов и скал, то опускаясь до самой кромки моря, то удаляясь вглубь материка на добрую лигу. Слева от дороги постоянно виднелась неширокая полоса темной воды, горизонт же над заливом терялся в тумане. Гор также не было видно — их скрывали тяжелые, свинцовые облака.

Повозка монотонно раскачивалась, поскрипывала и подскакивала на выбоинах и камнях. Лошади похрапывали, крики чаек оглашали окрестности… Это лишь навивало дремоту на путников, что укутались в теплые плащи на дне огромной повозки. Гном посапывал в одном углу, обхватив руками свой необъятный мешок с инструментарием, приятели, свернувшись калачиками, сопели в другом…

Глаза Фридерика также слипались, но сон не приходил. Виной тому, возможно, был пренеприятный запах свежо засоленной рыбы, что исходил от бочек. От этого запаха хоббита только мутило, поэтому он всё чаще пробирался к щели в тенте, выглядывал наружу и с наслаждением вдыхал свежий, морской воздушек… Похоже, и девушка чувствовала себя в повозке ненамного лучше. Поэтому, стоило лишь малость рассветать, как Мена неслышно вышмыгнула наружу, некоторое время шла впереди, рядом с лошадьми, разминая затекшие ноги, а затем забралась на козлы, бесцеремонно растолкав в стороны толстяка и мага…

Маг, казалось, большей частью тоже дремал, крепко сжимая в руках посох. Странник был занят тем, что настороженно оглядывал ближайшие холмы, кладя руку на меч каждый раз, когда дорога уходила вглубь холмов, и несколько расслабляясь, когда она вновь спускалась к морю. Эдмэр рассеяно наблюдал за дорогой, что-то насвистывая себе под нос. Несколько раз он останавливал повозку, спускался с козел, и на пару со Стражем переводил терпеливых лошадок под уздцы через опасные места. Но, в целом, дорога тянулась монотонно и утомительно однообразно…

Дважды Странник объявлял привал (когда путники спускались почти к самой кромке воды), чтобы подкрепиться и перекурить. Альфа тут же принималась путаться у всех под ногами, заглядывая каждому в глаза, словно хотела что-то сказать.

На одном из привалов Фридерик отправился прогуляться (недалеко, чтоб не терять из виду повозку с друзьями) вдоль самого краешка набегавших на каменистый берег ленивых, серых волн. Ненавистные понучи хоббиты, не сговариваясь, оставили под кроватями на «чердаке» дома Эдмэра. Поэтому Фридерик получал несказанное удовольствие, когда очередная волна с шипением набегала на его босые ноги. Вода в море была холоднющей, отчего ноги хоббита, казалось, горели, но кровушка только быстрее бежала по жилам, а тепло волнами наполняло тело молодого человека.

Чайки деловито прохаживались по берегу моря, но стоило Фридерику приблизиться к птицам, как те незамедлительно, с пронзительными криками взмывали в воздух и вновь опускались на берег уже за спиной хоббита.

Камни, по которым ступал Фридерик, были, как на подбор, мелкими и округлыми, и совсем не кололи ног. Галька, как позже назвал их Странник… Разглядывая россыпи гальки под ногами, хоббит часто замечал выброшенные на берег спутанные холмики темной морской травы. Но больше всего молодого человека заинтересовали многочисленные и разнообразные ракушки, которыми было усеяно всё побережье. Хоббит не удержался от соблазна, и вскоре собрал целую пригоршню диковинных творений природы. Аккуратно засунув «сокровища» в карман куртки, он, сложив руки лодочкой, зачерпнул холодной морской воды. И хлебнул…

— Брр! — воскликнул пораженный донельзя молодой человек, отплевываясь и откашливаясь. — Вода-то соленая!

С этим открытием Фридерик и отправился было назад к повозке и друзьям, но вдруг, остановился как вкопаный. Боковым зрением хоббит приметил нечто, совершенно не вязавшееся с суровым и диким северным ландшафтом. Только сделав пару шажков в сторону, он понял, что именно привлекло его внимание.

— Подснежник! — зачарованно произнес Фридерик. И действительно, ухватившись тонким стебельком за каменистую стенку прибрежной осыпи, полуприкрытый ледяным навесом, к свету тянулся тонкий зеленый стебелек с белым, еще не раскрывшимся, миниатюрным цветочком.

— Ах, — произнес хоббит, нежно поглаживая несмелые, трепещущие под ветром листочки, — значит, весна пришла таки и в эти края…

Еще не стемнело, когда повозка въехала под крепостные стены небольшого поселка, как две капли воды похожего на Клевань, только поменьше. Ночевали в вонючем сарае рядом с хрюкающей, блеющей и мычащей худобой. Одно хорошо — рядом со скотиной было тепло…

Так прошел — ничем не примечательный — еще один день, затем второй… Дороги, по которым доводилось следовать путникам, становились заметно разъезженными. Несмотря на раннюю (по северным меркам) весну, людей попадалось на глаза не так уж и много, но встречались — и часто! — конные разъезды. Повозку несколько раз останавливали, спрашивали: кто такие? Но, узнав Странника, никто более вопросов не задавал…

На пятый день скучного путешествия путники добрались до города со странным названием Затока. По каменному мосту миновали шумную речку Фарнак и стали лагерем на опушке небольшой рощицы, состоящей из одних хилых, голых деревец.

— В город заходить опасно, — сообщил Странник. — Затока славится своими верфями, а еще как приют для обозных людишек, контрабандистов и всякого лихого люда подобного рода… Стоит туда сунуться — вмиг молва о нашем походе разнесется по всему княжеству! И это — не самое худшее… Нам это со-овсем ни к чему!

Прошло еще пять дней неспешного путешествия…

Хоббиты и гном практически не покидали своего «убежища» меж вонючими бочками на дне повозки. Хорошо еще, что, вопреки опасениям Фридерика, бочки эти так и не рухнули на головы разнесчастных путешественников. Девушка, несмотря на бесчисленные уговоры, так и не покинула своего «насиженного» места на козлах между магом и толстяком. Хоббиты поочередно подглядывали сквозь узкую щель под тентом за дорогой — это было единственным развлечением за всё время скучного и однообразного путешествия…

Лишь ближе к Нордфосту, под вечер, повозку остановил очередной конный разъезд. Всадников Фридерик не видел, но отчетливо слышал звон металла и ржание коней…

— Ба! — донеслось до хоббита, вжавшегося в пол неповоротливой повозки. — Кого я вижу? Неужто, Странник собственной персоной?

— Эдрик? Сколько зим, сколько лет… — прозвучал спокойный голос человека. — И я несказанно удивлен! Командир стражи! Надо же, как ты выслужился…

— А я уж обрадовался слухам, что-де упокоилась душа нашего славного Северного Стража где-то в дальних южных горах…

— Рад тебя разочаровать, Эдрик…

— Для кого — Эдрик, а для кого — капитан княжеской, его светлейшества, гвардии, Эдриксон! — надменно произнес тот.

— Неужто, капитан? Завидую тебе! — откликнулся человек. — Поделись опытом, кому именно следует усердно лизать задницу, дабы получить столь высокий чин?

Голос Северного Стража звучал насмешливо, но Фридерик невольно содрогнулся: «Да они же люто ненавидят друг друга… Ох, и не повезло нам!»

— Ты, Странник, всегда отличался редким сквернословием и непорядочностью, — промолвил (надо понимать) Эдрик. Невидимые Фридерику воины поддержали своего начальника редкими смешками…

— Непорядочностью? — тут же откликнулся человек. — Неужели именно я вывалял тебя в грязи на княжеском балу в прошлую пятницу?

— Не было прошлой пятницы никаких балов! — отрезал Эдрик. — И пустословить я с тобой не собираюсь! Говори, куда путь держишь!?

— Куда же еще мне путь держать, — смиренно ответствовал Страж, — как не в свой родимый дом…

— В Нордфост, надо понимать… Оч-чень своевременно… А кто эти подозрительные субъекты, что тебя сопровождают?

— Надо бы вначале прояснить, кто кого сопровождает! — хмыкнул человек. — Эдмэра, надеюсь, ты знаешь?

— Знаю, а то, как же… Мелкий торгаш из задворок — разжился, значит, колымагу приобрел, брюхо отпустил… — Последовал дружный хохот стражников.

— Колымага сея, — негромко откликнулся толстяк, — досталось мне в наследство от покойного батюшки… Так что, не очень-то я и разжился…

— Что за девка? — меж тем, деловито осведомился капитан княжеской гвардии. — Вроде, симпатичная… Я, кстати сказать, подбираю себе пятую наложницу! Эта бы подошла! А ну, покажи свое личико, девка!..

Вновь раздался смех. Фридерик только поплотнее сжал веки: «Мена сейчас прикончит этого ублюдка, как пить дать…»

— Это моя молодая жена, — произнес Странник, и голос его зазвенел металлом. — Даже не думай к ней лапы тянуть!

— Жена? Ха, да кто ж на тебя, урода этакого, позарится? Знать, мозгов у твоей курицы нет… Лучше погляди на меня, девка: молодой, здоровый — кровь с молоком! Детей у тебя будет — куча! Что молчишь, словно воды в рот набрала? А-а… Одно слово — курица безмозглая! — Воины вновь дружно, как по команде, расхохотались. — Ну, а это что за развалина полувековая восседает на облучке, за палку держится костлявой рукой? Говоря, именно так и выглядит смерть… Где же коса?

«Ах, — подумал Фридерик, — сейчас, уж точно, грянет гром, и отряд княжеской гвардии превратится в стаю перепуганных мышей…»

— Зря вы, молодой человек, столь непочтительно отзываетесь о людях, которые намного вас старше, — негромко промолвил маг. — Что же касается старухи костлявой — уверяю, вы с ней близко познакомитесь в свое время…

Впрочем, похоже, «молодой человек» не обратил на слова волшебника никакого внимания.

— Ну-с, и что ж мы везем на этот раз в столицу? — громко осведомился он. — Опять тухлую рыбу? Открывай тент — немедленно! — и посмотрим на содержание твоего корыта!

Эдмэр, бросив короткий взгляд на Странника, покорно слез с козел и, не торопясь, проследовав до самого конца телеги, стал аккуратно развязывать многочисленные узлы, что сохраняли неприкосновенность «товара» во время продолжительного странствования…

— Фу! — воскликнул Эдрик. — Ну и вонища! Что в этих бочонках?

— Рыба, что ж еще? — удивился Эдмэр. — Прямиком к княжескому столу…

— И вот такое дерьмо наш славный князь будет употреблять? — с сомнением в голосе произнес капитан княжеской гвардии.

— Дерьмо!? — искренне возмутился толстяк. — Вы думаете, это рыба так воняет? Ничего подобного! Как только бочонки вскроют — полдня, и рыбка будет, как только что выловленная — никакого запаху! Головой своей ручаюсь! В этом способе сохранности нежайших свойств продукта, кстати говоря, и состоит секрет семейства нашего…

— Хватит говорильни! — воскликнул капитан Эдрик. — Ваш товар арестован! Вместе с вами! Па-апр-рашу следовать за мной до ближайшего карцера!

— Я-то тут при чем? — воскликнул Эдмэр. — Я законов не нарушал!

— Не спорить с капитаном гвардии! — взвизгнул Эдрик. — В карцере мы быстро разберемся, кто нарушает законы, а кто нет!

— Ни в какой карцер мы не последуем! — хмуро сообщил Странник. — Сейчас вы уберетесь восвояси, а мы продолжим свой путь!

— Что? — воскликнул капитан. — Неподчинение княжеской гвардии?

— Плевать я хотел на тебя и твоих сопляков-гвардейцев! — повысил голос человек. — Не заставляй меня, Эдрик, обнажать меч!

Фридерику, от чего-то, стало не по себе. «Ох, сейчас кровушка-то прольется…» — подумал он.

— И как же ты, калека несчастный, собираешься противостоять двадцати гвардейцам? — издевательски спросил капитан. «Гвардейцы» только разразились дружным хохотом…

— А так! — воскликнул Странник и вмиг, соскочив с повозки и оказавшись в самой гуще воинов, выхватил меч. Клинок блеснул в наступающих сумерках лунным светом. Ближайшие всадники, на всякий случай, шарахнулись в сторону.

— Взять его! — заорал не своим голосом Эдрик. Но, как показалось Фридерику по звукам, доносившихся до него снаружи (вид из укрытия был не ахти какой), никто из «гвардейцев» не горел желанием исполнять приказ командира. Лошади только топтались на месте и храпели.

Теперь уже рассмеялся Странник:

— Ну, что же вы, славные воины, замерли? Неужто, испугались калеки несчастного?

И в этот момент рука девушки появилась перед широко раскрытыми глазами хоббитов, что застыли у щели в тенте.

— Лук! Быстро! — воскликнула она. — И стрелы!

Фридерик стал лихорадочно, на ощупь, шарить руками вокруг себя, но так ничего и не нашел. Впрочем, его приятели оказались куда проворнее. Вначале в узкую щель проскользнул колчан со стрелами, а затем и дивной красы лук. Тут же зазвенела натянутая тетива…

— Может, ну его? — произнес кто-то из «гвардейцев».

— Молчать! — взвизгнул капитан. — Чего струсили? Он же один!..

— А вот тут ты неправ, козел! — вскочив на ноги, воскликнула Мена и прицелилась в голову ближайшего всадника.

— Похоже, я что-то пропустил! — прогремел над самым ухом Фридерика голос Чачи. В следующее мгновение раздался треск тента, и гном с громадным, обоюдоострым топором ловко опустился на ноги рядом с повозкой. — Ну, подходи, кто не трус! — крикнул он, бешено вращая секиру над головой.

— Да их тут целая банда! — закричал кто-то.

И тут, в довершение ко всем неприятностям, откуда-то из наступающей темноты вдруг выскочила Альфа. С грозным рыком псина бросилась под ноги коней — те мгновенно обезумели… Двое или трое воинов оказались на земле, остальные крутились на месте, пытаясь совладать со ставшими на дыбы, ржущими лошадьми.

— Прикончить зверюгу! — завопил капитан.

— Нет! — что мочи закричал Фридерик, но, похоже, в общей суматохе его никто не услышал. — Нет! — воскликнул хоббит и, решительно оттолкнув приятелей, вывалился наружу через необъятную дыру в тенте, оставленную гномом. Приземлившись (больно!) на плечо, он мигом вскочил на ноги и обнажил короткий меч. Тут же здоровенная лошадюга пронеслась мимо, чуть не растоптав хоббита — тот еле успел отскочить… Вслед за ней из сгущающихся сумерек выскочил воин на коне, размахивая мечом. Его преследовала Альфа; но всадник, как не прижимался к гриве, никак не мог дотянуться коротким мечом до черной тени меж копытами коня.

— Нет! — вновь воскликнул Фридерик и, закрыв от страха глаза, наугад полосонул мечом перед собой. Меч, натолкнувшись на что-то упругое, лишь отлетел в сторону… Раздался храп коня, затем — звук падающего тела… Мерик и Томми тут же оказались рядом — подняв хоббита на ноги, они тоже обнажили клинки, настороженно оглядываясь по сторонам…

— Бей их!.. — истошно вопил капитан.

— Немедленно прекратить! — Властный Голос раздался, кажется, из самого поднебесья, и сражение, еще не успев разгореться как следует, вмиг утихло.

— Капитан княжеской гвардии Эдриксон!

— Я! — откликнулся тот, крутясь на месте и ошарашено озираясь по сторонам.

— Вас отрядили в дозор, а не рыться в повозках честных граждан! Вы об этом позабыли? Какой приказ вы получили от князя?

— Патрулировать дороги к югу от столицы! Но…

— Никаких «но»! Соберите уцелевших коней, людей, оружие и следуйте к Затоке! А после лично доложите князю о нарушении приказа и своем самоуправстве!

— Есть! — по-прежнему, удивленно крутя головой во все стороны, откликнулся Эдрик. — Стройся! — Воины потянулись к командиру; половина из них были пешими, многие хромали. — Гвардия, за мной!

— Тьфу! — только и промолвил гном, опираясь руками на секиру. — И это — гвардия?..

— А с тобой, Странник, мы еще встретимся… — глянув напоследок через плечо, прошипел Эдрик.

— Не сомневаюсь… — глухо откликнулся тот, исподлобья глянув вслед капитану…

Отряд «гвардейцев» еще не скрылся в наступивших сумерках, как ноги Фридерика подкосились и он осел на холодный снег. «Нет, — подумал хоббит, ощутив вдруг смертельную усталость, — подобные развлечения — не для меня…»

— Должен тебя поблагодарить, Палландо, — негромко помолвил Странник. — Ты вмешался в события как нельзя вовремя! Не хватало нам еще, для полного счастья, затеять бессмысленную бойню под самыми стенами Нордфоста…

— Не стоит благодарностей! Для меня это не составило никакого труда… — откликнулся маг. Он по-прежнему спокойно восседал на козлах повозки, сжимая в руках посох и покуривая замысловатую трубку. — Надеюсь, мы продолжаем следовать в столицу княжества, Арата?

— Есть ли причины менять наши планы? — пожал плечами человек.

— Тебе виднее…

— Хрр! Славная была сеча! Мне понравилось! — провозгласил гном, оглядывая «поле боя». — Троих коняг уложили, еще нескольких покалечили, а пяток разбежались по окрестностям! Несколько поломанных ребер и синяки на долгую память… Из наших, как я вижу, никто не пострадал!.. Кстати, Арата, славный у тебя меч! Клинок, что светится в ночи! Хм… Такого мне лицезреть еще не доводилось, хотя я и слыхивал о подобном чуде: говорят, лишь древним эльфам было под силу выковать подобные клинки… Не дашь ли взглянуть?

— Не ко времени это, — промолвил Странник, пряча меч в ножны.

— Жаль, что ты обратил сей славный меч против невинных животных, — заметил гном.

— На клинке крови нет! — ответил Страж, вытирая окровавленный кинжал о снег. — Признаться, очень надеялся, что юнцы, завидев меч, образумятся… Да где там! Они, как волки зимой: поодиночке трусливы, но, сбившись в стаю, бросаются на всех без разбору…

— Лошадей жалко… — промолвила Мена.

— Жалко, не спорю, — согласился Странник. — Животные здесь уж вовсе не при чем… Да только это не рыцарский турнир! С пешими воинами всегда сражаться легче, и в настоящем бою не до сантиментов; особенно, если речь идет о твоей собственной шкуре или жизни друзей…

— Брось, Странник, — воскликнул Чача. — Да эти молокососы и так разбежались бы, лишь завидев мою секиру!

— Что ж ты раньше не поспешил на подмогу со своей секирой-то?

— Я и поспешил! Но, поначалу, с тентом надо было разобраться… — обиженно произнес гном и тут же воскликнул: — Но Фридо-то! Ай да удалец!

— Я!? — удивленно откликнулся хоббит.

— Конечно — ты! Последнего коня — как сейчас вижу! — так ловко подсек, что тот гвардеец из седла вылетел, что из пращи его запустили! Жалко, голову не сломал, мерзавец…

— Меч мой куда-то подевался, — явно невпопад промолвил Фридерик. — Пойду я его поищу…

— И я, пожалуй, прогуляюсь, — сказала Мена, доставая из-за пояса короткий, кривой нож. — Жаль мне покалеченных животных… Кстати, Странник, что ты там ляпнул насчет молодой жены?

— Извини… — откликнулся человек. — Хотелось избежать лишних неприятностей… Испокон веков жены и наложницы были для северян, что святые: никто не имел права их и пальцем тронуть. Да вижу, для нынешней молодежи уж ничего святого не осталось… Запомню сие на будущее, как говорится…

— И еще запомни на будущее: я сама за себя в состоянии постоять! — воскликнула девушка и скрылась в темноте.

— А где наш любезный хозяин-то? — осведомился Мерик.

— Тут я, — донеслось из-под повозки. — Где ж мне еще быть? Лошадки-то мои — как?

— Целы твои лошадки, — промолвил маг. — А вот тент на повозке малость пострадал!

— Ничего, не в первый раз! Любашка его как-нибудь починит…

— Что делать-то будем? — спросил Томми. — Если на ночь лагерем становится, то следовало бы подальше отойти. Вдруг эти «гвардейцы» опомнятся да вернутся…

— Лагерем становится не будем — опасно, — промолвил Странник. — Думаю, за ночь как раз и доплетемся до столицы. Как ты, Эдмэр, не позабыл еще дорогу?

— Да я — что летом, что зимой — с закрытыми глазами по ней проеду, — воскликнул толстяк. — А сейчас тем паче — лишь бы подальше от этих выродков оказаться!

Ранним утром 18 апреля 2493 года, без каких-либо еще особых происшествий, путники достигли таки столицы северного княжества, славного града Нордфоста… Об этом своим приятелям поведал Мерик, который, как оказалось, всю долгую ночь глаз не смыкал, предвкушая удовольствие воочию лицезреть «настоящую крепость».

Утро выдалось хмурым и туманным. Клочья облаков медленно ползли на запад над самой землей, занесенной могучими снегами. Вдоль дороги громоздились высоченные, в рост человека, сугробы, и редкие снежинки кружились в морозном воздухе. Через дыру в тенте ленивый ветерок заносил их внутрь повозки, отчего в одном углу собрался небольшой занос снега. Приятели инстинктивно жались к противоположному углу, и лишь под самое утро забылись коротким, тревожным сном, укутавшись в теплые плащи и прижавшись друг к дружке.

Растолкал всех Мерик, возбужденно жестикулируя и призывая присоединиться к нему возле «щелки».

— Вот же, вот она, голубушка! Вы только гляньте! — тараторил он. — Вот это крепость! Как в сказке! Я ее такой себе всегда и представлял! Это вам не тиминские руины и не застава какая-то вонючая… Вставайте, лежебоки!

«Лежебоки», позевывая и кое-как продрав глаза, присоединились к своему сотоварищу, про себя браня того последними словами. Впрочем, стоило Фридерику лишь выглянуть наружу, как сон тут же как рукой сняло…

Дорога, которой следовали путешественники, пологой дугой огибала невысокий холмик и упиралась в широкий, с деревянными перилами, мост, перекинутый через глубокий, занесенный снегом ров. Сразу за рвом из рассветного тумана вставали высокие, черные, каменные стены, сплошь усеянные узкими, едва приметными бойницами. Верхняя часть стен ощетинилась зубцами, средь которых там и здесь полыхали факелы. Прямо за мостом виднелись широкие, оббитые проржавевшим железом ворота, над которыми реяли стяги. Чуть левее врат возвышалась округлая, могучая башня, вершина которой терялась в тумане…

— Вот она! — восторженно воскликнул Мерик. — Я же вам говорил — увидим мы еще настоящую твердыню… Вот бы облазать такую вдоль и поперек!

— Ох, дружище, — вздохнул Томми. — Боюсь, не пришлось бы нам и здесь в застенках время проводить, словно узникам каким-то…

— Ну, нет! — возразил приятель. — Тут уж меня никто не удержит! Подумать только — может статься, раз в жизни такая удача выпала…

— Да перестаньте вы по мне топтаться, негодники! — незлобно проворчал сонный Чача. — Поспать не дают честному гному…

— Действительно, угомонитесь! — раздался снаружи негромкий окрик Странника. — Рот на замок! Ведите себя тихо и молчите, пока я не позволю! Еще нарваться на неприятности из-за вас не хватало…

Хоббиты поприуныли и замолчали, но от вожделенной «щелочки» не отходили…

К общему удивлению, переговоры у ворот твердыни не отняли у путников много времени. Узнав Арату и Эдмэра, стражники без пререканий открыли скрипучие врата, и повозка проследовала за стены северной цитадели.

Колеса повозки въехали на непривычную хоббитам булыжную мостовую; стук колес и копыт лошадей отражался громким эхом от стен странных (по хоббитским меркам) домов, что уныло тянулись вдоль прямой, как стрела, полутемной улицы. Приятели только диву давались: ничего подобного они в жизни не видывали и даже представить себе не могли! Высокие, в три этажа, каменные стены домов превращали безлюдную улицу, по которой неспешно катилась повозка, в настоящее ущелье, до самого дна которого (мостовой) достигали лишь робкие лучи утреннего света. С равными промежутками улицу пересекали переулки, один мрачнее другого. Окон в зданиях не было — по крайней мере, на первых этажах — лишь наглухо закрытые ворота. Единственным украшением мрачных сооружений являлись небольшие, навесные башенки по углам зданий, да фонари, что кое-как освещали перекрестки…

— Это, наверно, и есть тот карцер, о котором упоминал давешний капитан, — шепотом сообщил приятелям Мерик.

— Или могильные склепы, в которых, как говорят, люди из большого мира хоронят своих покойников, — добавил Томми.

— Брр… — замотал головой приятель. — Что-то мне и вовсе гулять по такой крепости расхотелось…

Вскоре повозка свернула в один из переулков, и хоббиты радостно вздрогнули — впереди показался широкий просвет и знакомые зубцы крепостных стен. Впрочем, лошади остановились, и Странник спрыгнул с козел. Подойдя к ближайшим, ничем не отличающихся от прочих, воротам, он ухватился за тяжелое металлическое кольцо, что висело на створке ворот, и принялся (со странным ритмом) колотить по вратам. Звук казался крайне неприятным, усиленный многократным эхом, отчего приятелям чуть было уши не заложило… Наконец, откуда-то сверху раздался сварливый старческий голос:

— Что надо? Кто это?

— Это я! — откликнулся человек. — Открывай ворота, Теофил!

— Батюшки, да никак сам господин пожаловал?…

Не прошло и минуты, как загремели засовы, ворота открылись и повозка, миновав неприветливые, темные своды, въехала в квадратный внутренний двор. Выбравшись — наконец-то! — из затхлого, холодного «убежища» на свободу, Фридерик, крутя головой во все стороны, с удивлением принялся разглядывать «внутренности» странного здания.

Небольшой двор со всех сторон (в три этажа) был окружен высокими арками, что покоились на тонких колоннах, искусно выточенных из незнакомого хоббиту камня. Камень был молочно-белым, с нежными, розоватыми прожилками и казался мягким и теплым на ощупь. За ажурной аркадой виднелись неширокие, закрытые замысловатыми витражами галереи, охватывающие по периметру весь двор, который казался на удивление светлым после сумрака мощеных улиц. Над квадратом двора медленно проплывали серые, тяжелые облака, в которых хоббит — к несказанной радости — заприметил редкие просветы голубого неба. В центре двора возвышался миниатюрный фонтан, выполненный из того же странного камня.

— Розовый мрамор из лимирских каменоломен… — сообщил гном, любовно проведя рукой по поверхности колонны. — Искусно обработанный… Бьюсь о заклад — работа гномов Агларонда! Немалых денег стоит, думаю…

Теофил оказался старцем (подстать древним магам!), седой и худющий, но на поясе его болтался тяжелый меч, а руки, хоть и покрытые старческими пятнами, казались сильными и проворными. Обняв Странника, как сына, он, не скрывая слез, промолвил:

— Хвала Создателю! Я уж и не надеялся тебя в живых увидеть… Столько слухов разных ходит…

— Я знаю, — откликнулся Странник, высвобождаясь из объятий старика. — Будь так добр, займись гостями. Спроси, что им нужно, определи комнаты… Мне надо кое-что обсудить с Палландо… А через час накрой в столовой зале! Погреба, надеюсь, не оскудели окончательно?

— Как можно, господин… — Старый воин неожиданно быстро подобрался, приняв суровый и непреступный вид.

— Друзья мои! — обратился человек к уставшим путникам. — Теофил — старый друг нашего дома! Он не слуга! Но если вам что-то понадобится, или вы пожелаете что-либо спросить — прошу, обращайтесь к Теофилу. Я думаю, он вам ни в чем не откажет…

С этими словами Страж резко повернулся и вскоре скрылся под тенью галереи вместе с магом.

Не успело эхо шагов человека утихнуть во дворе, как Мерик тут же «принялся за дело». Нижайше поклонившись (как требовал того хоббитский обычай), он представился сам, а так же поочередно представил «другу дома» всех своих попутчиков поочередно (сообщив, в общих словах, кто они такие и откуда прибыли), не позабыв и про Альфу.

Теофил лишь серьезно кивал, не прерывая долгую и закрученную речь хоббита. Но стоило приятелю приумолкнуть, тут же предложил:

— Позвольте, господа, я покажу вам ваши покои…

— Ах, покои! И горячая вода… — мечтательно произнесла Мена.

— Покои подождут! — заявил Мерик. — Тем более, что отобедать нам будет позволено не ранее, чем через час.

— Ты еще немного поговори с Теофилом, — заметил Томми, — и мы вообще сегодня не отобедаем…

— Действительно, — согласился гном. — Не могут ли твои расспросы, Мерик, подождать до завтра?

— Господа, — чопорно промолвил Теофил. — Если у сударя ко мне есть вопросы, я с удовольствием на них отвечу! Конечно, если вопросов немного… Уверяю вас, обед никак не пострадает…

— Зато пострадаем мы, — проворчал Чача.

— У меня всего лишь два вопроса, — промолвил Мерик, косясь на недовольных друзей. — Почему сей град имеет столь странный, на наш взгляд, вид? И почему сей дворец, своим великолепием не уступающий лучшим творениям стародавних мастеров изнутри, имеет столь грустный вид снаружи?

Мена только фыркнула:

— Можно подумать, ты только по дворцам и разъезжал всю жизнь…

— Грустный? — искренне изумился старый воин.

— Ох, возможно, я не так выразился… Но снаружи сей дворец более походит на… Э-э… Как бы так сказать…

— На склеп! — подсказал Фридерик.

— На карцер! — поправил приятеля Томми.

— Была бы моя воля, — промолвила девушка, — я и дня здесь не задержалась! Слишком много камня… Меня он просто давит!

— Давит? — откликнулся Чача. — А я себя чувствую вполне нормально! Вот только жрать хочется…

— Господа, — Теофил только развел руками. — Не скрою, далеко не всем приходится по вкусу наша столица… Но, должен заметить, план сей твердыни был задуман в давние времена прародителем нашим, светлейшим князем Аскельдом…

— Прародителем? Хм… — удивленно пробормотал Чача. — Я и не знал, что у людей тоже случались «прародители»…

Старый воин, впрочем, не обратив ни малейшего внимания на замечание гнома, продолжал:

— Так случилось, что строительство столицы нашего княжества началось уже после кончины светлейшего… Но его потомки воплотили мечты князя в жизнь! Город был задуман, как бесконечный лабиринт малых крепостей…

— Мы это заметили! — вставил Мерик.

— Даже если неприятелю удалось бы взломать городские врата и проникнуть внутрь цитадели, ему пришлось брать штурмом каждый дом, каждое строение! Вы обратили внимание на узкий проход, по которому повозка проникла внутрь дома?

Хоббиты лишь переглянулись и пожали плечами. Что можно было увидеть через узкую щель под козлами?

— Вход в дом прикрывают трое врат… Между первыми и вторыми — узкая камера, на потолке которой расположены отверстия… Стоит неприятелю оказаться под ними, как на его голову полилась бы раскаленная смола…

— Брр… — произнес Мерик. — Это бесчеловечно!

— Вторая камера еще уже, — продолжал Теофил. — Но в ее потолке спрятан потайной люк! Через него поток булыжников вмиг может заполнить камеру, и никакие враги не смогут проникнуть внутрь дома! А через бойницы, и с угловых башен, на неприятеля обрушился бы сплошной шквал стрел — только представьте себе это зрелище!

— Брр… — промолвил, на этот раз, гном. — Ненавижу стрелы!

— Весь этот город — одна, большая ловушка для врага! — закончил свое повествование гордый собой (и княжеством, надо понимать) старый вояка Теофил.

— И как, оправдал ли себя талантливый план прародителя? — невинно поинтересовалась Мена.

— Трудно сказать, — пожав плечами, сознался Теофил. — Насколько мне известно, враги никогда даже не приближались к стенам столицы…

— Стоило же огород городить! — воскликнул Мерик. — Куда нам направляться, и — особенно! — где обеденная зала? И где подвалы?

— Хм… — старый воин только крякнул. — Подвалов в здании нет…

— Как нет? А Странник сказал — есть!

Фридерик толкнул приятеля под бок и прошипел:

— Странник сказал — погреба!

— Какая разница! — воскликнул возмущенный приятель.

— Видите ли, господа, град сей построен на сплошной скале… — промолвил старый воин. — Потому подвалов под домами нет, да и быть не может! Погребами мы, северяне, именуем первый этаж дома… Здесь же расположены конюшни и прочее…

— Только для повозок вы места не предусмотрели… — проворчал Эдмэр. — Так и будет ближайшие дни гнить моя колымага посреди двора!

— На втором этаже дома находятся помещения для прислуги и гостей, — сообщил Теофил, — а на третьем — покои хозяев…

— Отведет ли кто-нибудь меня в мои собственные покои? — воскликнула Мена. — И воды! Я согласна даже на холодную, морскую воду!

— Покорнейше прошу, сударыня, — старый воин лишь слегка поклонился. — Лестница располагается прямо напротив ворот…

Следуя за Теофилом по неширокой, каменной лестнице, путники поднялись на застекленную галерею второго этажа. Вдоль нее, с равными промежутками, располагались покои для гостей. Пока старый воин, гремя ключами, открывал двери, приятели удивленно озирались по сторонам.

Хоббитам скупердяй Теофил отвел небольшую, полутемную залу — четыре койки, два небольших камина по углам, пара кресел да стол в центре. Еще одна дверь в противоположной стене вела куда-то наружу…

— Однако, прохладно здесь, — пожаловался Фридерик. — Чтоб не сказать — холодно…

— Пока вы будете обедать, господа, я растоплю камины, — ответствовал Теофил.

— А как мы узнаем, что обед подан? — спросил Мерик.

— Вы услышите два удара колокола…

— Колокола? — удивились приятели.

— Так принято у нас, на Севере, — пояснил старый воин. — Один удар колокола означает, что к воротам дома прибыли гости. Два — что всех приглашают трапезничать, три — что хозяин дома призывает всех домочадцев в свои покои, как правило, для беседы. А когда колокола звонят беспрерывно, это значит, что под стенами твердыни объявились враги… Правда, на моем веку такого не случалось…

— Неприятное местечко, — произнес Мерик, как только дверь за Теофилом захлопнулось. — Пар изо рта валит! И почему нет окон, только пара узких бойниц?

— Тебе же объяснили, — напомнил другу Томми, — что изначально каждый дом задумывался, как крепость.

— Это я понял! Но разве нельзя было за столькие-то годы придать жилищам человеческий вид?

— Возможно, северяне более других народов склонны следовать традициям? — предположил Фридерик.

Приятели сбросили торбы на одну из постелей и, усевшись на другую, принялись осматривать унылое помещение. Альфа улеглась возле одного из каминов, положив голову на лапы и полузакрыв глаза. «Надо будет сообразить ей какую-нибудь подстилку, — подумал Фридерик, — а то простудится еще на холодном полу…» Хоббит снял тяжелый плащ, что неоднократно выручал его холодными ночами, и бросил его на койку. Вслед за тем он освободился от перевязи с мечом, но теплую куртенку снять не решился…

— А это что еще? — спросил Мерик, словно только что заметил вторую дверь. К удивлению приятелей, дверь оказалась не запертой. За ней оказался узкий коридор, что тянулся (надо понимать) вдоль наружной стены дома. С равными промежутками в этой стене располагались неглубокие ниши с узкими бойницами, а напротив них закрытые двери. Хоббиты поглазели в бойницы, но ничего, кроме части замощенной мостовой и серой, каменной стены дома напротив, не разглядели и последовали далее. Заглядывать в двери приятели не решились. Прошло не очень много времени, и друзья вернулись к своей, предусмотрительно оставленной открытой, двери.

— Лучше бы мы еще с месяц провели в Тархан-Соэль, — подвел итог Мерик. Приятели с ним молча согласились.

И в этот момент где-то в глубине дома раздался звон колокола.

— Раз, — невольно отозвался Фридерик.

— Два! — весело воскликнул Мерик.

— Три… — глянув на приятелей, разочарованно провозгласил Томми. — Это не призыв отобедать! А жрать-то хочется, я вам скажу!

Плотно прикрыв дверь в свои холодные покои, друзья устремились к лестнице и вскоре оказались на галерее третьего этажа, недоуменно озираясь — куда же податься дальше? Галерея ничем не отличалась от той, где располагалось их временное жилище, только стены ее украшали портреты в тяжелых, резных рамах.

Фридерик приблизился к ближайшему. На холсте был изображен мужчина в рассвете лет. Лицо его было строгим и суровым. Поверх блестящих доспехов был небрежно наброшен кроваво-красный плащ, а на боку красовался меч. Одной рукой незнакомец опирался на невысокий постамент. Фоном же служило темное, волнующееся море.

До сих пор хоббиту ни разу не доводилось видеть ничего подобного, хотя слыхать о картинах — забавах для богачей — приходилось. Поэтому он восторженно созерцал удивительную вещицу некоторое время, не сразу обратив внимание на небольшую, прикрепленную под портретом табличку с текстом. Буквы были выписаны чудным манером, но Фридерик легко прочел: «Арассил из Эарнилов, прозванный Справедливым, восьмой князь скедьдов. Сын Арагота. Годы правления: 1902-1951».

— Нам, по-моему, туда! — сообщил Мерик. — Я слышу знакомые голоса… — И приятели двинулись вдоль галереи, сопровождаемые пристальными взглядами незнакомцев с полотен. Альфа уныло плелась сзади…

Надо понимать, что зала, в которую привели хоббитов приглушенные голоса, и называлась обеденной, поскольку всю центральную часть чертога занимал длинный, дубовый стол на резных ножках; вдоль него выстроились кресла с подлокотниками и высокими спинками. Потолочный свод представлял собой невиданное каменное кружево, а пол блистал разноцветной мозаикой. Одна из стен была сплошь увешана диковинным оружием, на ней же Фридерик заприметил огромную картину, на которой было изображено какое-то морское сражение. Две прочие, противоположные стены, украшали высокие камины, в которых пылало горячее, яркое пламя, отчего в зале было тепло и уютно. Странник, Эдмэр и гном восседали в креслах подле одного из каминов, покуривали трубки и, похоже, вели меж собой непринужденную беседу, когда заявились приятели. Девушка неторопливо прохаживалась по залу, рассеяно поглядывая по сторонам. Теофил с важной медлительностью расставлял на столе тарелки, стаканы и дивной красы хрустальные кубки. Но не это более всего поразило хоббита: одна из стен залы представляла собой череду широких, с разноцветными витражами, оконных проемов. И хотя небо снаружи было, по-прежнему, затянуто пеленой серых облаков, свет, что падал через витражи в залу, наполнял чертог мягким, радостным сиянием. Это настолько не вязалось с суровым видом прочих помещений дома, что хоббит невольно застыл на пороге с разинутым ртом.

— Прошу прощения, — произнес, между тем, Теофил, обращаясь к хоббитам, — я заходил в вашу комнату, но никого не застал. А потому решил позвонить в колокол…

— Присаживайтесь поближе к огню, — приветствовал Странник приятелей, слегка повернув голову в их сторону. — Я подумал, что приятнее будет коротать время, оставшееся до обеденной трапезы, в тепле и за неспешной беседой…

— Это, действительно, так! — воскликнул Мерик и первым направился к ближайшему камину, протягивая озябшие руки к вожделенному теплу. За ним последовал Томми. Альфа тоже растянулась на полу рядом с горячим очагом. Только Фридерик никак не мог решить, в какую сторону ему податься. Впрочем, заприметив одинокую фигуру мага у одного из окон, хоббит решительно направился в его сторону, продолжая, на ходу, крутить головой, озирая невиданный, великолепный, воистину царский чертог.

— Продолжим, однако, наш ученый диспут! — громко произнес гном.

— Как я уже говорил, — промолвил человек, — законы Севера суровы, но справедливы! К примеру, если враг объявится у ворот столицы, и многочисленные беженцы будут вынуждены скрываться за стенами цитадели, никто не в праве закрыть врата своих домов для этих людей… Дом, в котором я родился и который достался мне в наследство, при случае может вместить от ста до двух сотен беженцев. Они же, на время, станут и защитниками моего очага…

Остановившись рядом с волшебником у окна, Фридерик приподнялся на цыпочки и, выглянув в окно, только ахнул. Дом Араты, оказывается, располагался у самого залива. Мрачные зубцы несокрушимых стен северной твердыни доходили лишь до второго этажа, и весь горизонт, открывшийся хоббиту из окна, представлял собой сплошной лес мачт, на которых реяли флаги и вымпелы…

— Корабли… — восторженно прошептал молодой человек. — Тысячи кораблей!

— Ну, не тысячи… — откликнулся маг, пыхнув трубкой и выпустив тонкое колечко дыма. — И даже не сотни… Но зрелище это — могу с тобой согласиться — действительно впечатляющее! Редко мне доводилось посещать Нордфост зимой, а лицезреть весь северный флот в заливе, скованном льдами — и того реже…

— Как, перед нами — весь военный флот северного княжества? — изумился Фридерик, широко раскрыв глаза.

— Перед нами — да! И в соседних бухтах… Здесь пережидают зимнюю стужу торговые корабли северян; в основном, это каравеллы и шебеки. А также боевые корабли — галеры, каракки, корветы, шлюпы и дракары…

— Как? — еще более удивился хоббит. — Так много кораблей?

— Что значит «много»?

— Ах, сударь, — промолвил молодой человек. — Я-то всегда считал, что в мире существуют лишь речные лодки, как у нас в Залучье, и огромные, морские корабли…

— Ах, ты об этом… — Палландо усмехнулся краешком губ. — Корабли настолько же разнообразны, насколько и людские племена, населяющие Средиземье! Каждый тип корабля имеет свое название, хотя какой-либо общепринятой классификации суден не существует. Оттого одни и те же корабли у разных народов называются по-разному! Впрочем, не следует отвлекаться по мелочам! Как по мне, современные корабли — самое изящное и величественное творение человеческих рук!

— Тоже мне — человеческое творение! — вдруг воскликнул Чача, и Фридерик понял, что к их негромкому разговору у окна уже давно прислушиваются все присутствующие в зале. — Всем известно, что знания о кораблестроении и мореплавании пришли к людям от древних эльфов!

Палландо неспешно повернулся к собеседникам, скрестив руки на груди, зажав трубку в зубах и полуприсев на подоконнике.

— Ты, уважаемый гном, наверное, имеешь в виду нуменорцев? — спросил он.

— Нуменорцев, конечно же!.. А от них знания о кораблестроении расползлись по всему миру! Люди всегда беззастенчиво пользовались изобретениями других народов! Только нам, гномам, до всего приходилось доходить своим умом…

— Это не совсем соответствует истине, — заметил Странник.

— Чего это — не соответствует? — возмутился гном. — Вы, люди, до сих пор строите корабли по образу и подобию кораблей перворожденных! А их ссудили этими знаниями валары — это всем известно…

Хоббиты только недоуменно переводили взгляды с волшебника на гнома. Мена, казалось, внимательно разглядывала холст с изображением морского сражения. Теофил, не торопясь, раскладывал по столу ложки, ножи, вилки и салфетки…

— Поверь, Чача, — спокойно произнес Палландо, — о том, как выглядели корабли эльдаров, сейчас мало кто помнит. Их описания не сохранились даже в древних летописях! В большинстве своем, нынешние жители свободных земель представляют себе эльфийские корабли, как легкие и небольшие ладьи, на которых путешествовал знаменитый Кирдан Корабел, когда немногочисленный флот его еще оставался в Серебристых Гаванях…

— Мне недосуг заглядывать в древние летописи… — проворчал гном. — Но не хочешь ли ты, Палландо, сказать, что нынешние корабли не имеют ничего общего с кораблями древности?

— Отчего же! — воскликнул маг. — Достаточно взять современную шебеку! Она — почти точная копия древних суден Белерианда! Правда, она заметно меньше их по размерам; и придется — для большего сходства — лишить ее весел!

— Если уж мы об этом заговорили, — раздался из глубины залы голос девушки, — то нельзя ли рассказать о кораблях поподробнее, и без всяких там пререканий?

— Пререкается, в основном, гном… — заметил маг.

— Я уже давно молчу, — проворчал Чача. — Можешь продолжать, волшебник, свою лекцию!

— Вот и прекрасно! — откликнулся тот. — Итак, на чем я остановился? Ах, да… Мало кто представляет себе ныне, как выглядел флот эльдаров! Удивительно, но, в основном, он состоял из двух типов судов, названия которых — если их перевести на современный язык — звучали бы, как «триремы» и «дромоны». И те, и другие суда были весельными, хотя и оснащены парусами…

— Весельными? — изумились хоббиты. — Как у нас, на реках?

— Трирема получила свое название за то, — продолжал маг, — что весла на ней располагались в три ряда, и за каждым из весел сидел один гребец. Судно это достигало в длину до ста пятидесяти футов и имело, как правило, один или два «прямых» паруса. Одновременно на борту триремы могли разместиться около пятисот воинов; воины, кстати сказать, и являлись гребцами. Известно, что эльфы были неутомимы, но и они не могли грести более восьми часов кряду. Но, сменяя друг друга, эльдары могли покрывать огромные расстояния достаточно быстро… «Прямые» паруса, впрочем, имели серьезный недостаток: ими можно было пользоваться только при попутном ветре… Во всех прочих случаях они лишь тормозили движение судна…

— Надо полагать, что валары не отказывали в помощи своим любимцам, — вновь проворчал гном.

— Действительно, — согласился Палландо, — эльфам Валинора всегда сопутствовала удача и попутный ветер… Впрочем, не будем отвлекаться! Дромоны были прямой противоположностью триремам. Эти корабли были приблизительно раза в полтора больше, имели лишь один ряд весел, и «косые» паруса…

— Что значит — «косые»? — воскликнул Мерик.

— И что значит «прямые» паруса? — уточнил Томми.

Маг подошел к столу и, взяв ближайшую салфетку, поднял ее перед собой, держа пальцами за края.

— Вот так выглядит «прямой» парус, — сообщил он и, на всякий случай, дунул. — А вот так, — маг сложил салфетку пополам по диагонали, — выглядит «косой» парус…

— Не пойму я, что-то, — с сомнением произнес гном, — в чем разница-то?

— Чего тут не понять? — откликнулась Мена. — С косым парусом можно плыть и против ветра…

— Совершенно верно, — согласился Палландо. — Не знаю, девушка, откуда у тебя столь глубокие познания…

Мена лишь фыркнула и пожала плечиками, продолжая разглядывать картину на стене залы.

— Не будем отвлекаться! — дружно воскликнули хоббиты.

— Действительно, — вновь согласился маг. — Дроморы были медлительными, неповоротливыми кораблями, но благодаря своим размерам они могли принять на борт до тысячи воинов! Именно эти суда — триремы и дромоны — доставили к берегам древнего Белерианда сотни тысяч эльфов — воинов, принявших участие в известной всем Войне Гнева…

— Когда был повержен извечный враг валаров Моргот… — на всякий случай добавил Фридерик, скосив глаза на приятелей.

— Ага! — откликнулся гном. — И тогда же величайшие города гномов Ногрод и Белегост — на всеобщем языке! — канули в вечность! У нас, гномов, память до-олгая, знаете ли…

— Морскими владыками — среди людей! — испокон веков именовали нуменорцев, — продолжал, между тем, Палландо. — Истинно, что свои первые корабли эти, могущественнейшие из людского рода, строили наподобие эльфийских трирем и дромонов. И тому было простое объяснение: как и эльдарам, людям, что поселились в благословенном краю, имя которому Эленна, всегда сопутствовала удача. Ибо Силы Стихий никогда не оставляли людей без своего внимания. Однако с годами былая дружба меж нуменорцами и эльдарами была предана забвению, и эльфийские корабли более не появлялись в гаванях Западного царства. Валары также отвернулись от людей…

— Всё это и так известно! — воскликнул Чача, поглядывая на стол, на котором медленно стали появляться вожделенные блюда с яствами. Над многими блюдами кружился пар, и зала постепенно наполнялась сладкими ароматами. — Нельзя ли покороче?

— Я могу и вовсе прекратить повествование, если вам не интересно, — промолвил маг, пожав плечами.

— Интересно! — воскликнули хоббиты.

— Мне тоже хочется услышать твой рассказ до конца! — решительно заявила Мена. — Кто еще, в наши-то дни, может припомнить те, давние времена!

— Палландо умеет завораживать слушателей… — негромко промолвил Странник, улыбаясь. — Даже я не откажусь послушать эту повесть, хотя мне и доводилось слыхать ее раньше, и не раз!

— Итак, удача отвернулась от нуменорцев… — продолжал маг, как ни в чем не бывало. — Ветры более не сопутствовали храбрым мореходам, а бесчисленные шторма и бури всё чаще заканчивались трагической гибелью суден и людей… И тогда на свет появились галеры — удивительные суда, что дошли, слегка видоизмененные, и до наших дней. По существу, галеры объединили в себе достоинства трирем и дромонов: у них были косые паруса, что позволяли судам лавировать против ветра, и весла в один ряд, что позволяли двигаться в безветренную погоду. Однако за каждым веслом сидели по три-четыре человека, что делало эти корабли достаточно быстроходными. Экипажи галер достигали четырехсот человек! И еще столько же воинов могли взять на борт эти самые грозные в истории мореплавания суда! Труд гребцов на галерах был воистину чудовищным, и немногие соглашались стать добровольными заложниками весел… Но со временем, став великой морской империей и захватывая в плен всё больше и больше рабов, нуменорцы разрешили эту задачу…

— Рабов? — воскликнул изумленный Мерик. — Я не ослышался? — Приятели его дружно поддержали.

— Именно — рабов… — хмуро промолвил Странник. — Но вернемся к повествованию!

— Приблизительно в те же времена нуменорцами были созданы самые огромные корабли, что когда-либо бороздили воды океанов, — продолжал Палландо. — Назывались они галеасами. Это были многопалубные корабли, длиной более трехсот футов, способные перевозить до полутора тысячи воинов, или более трех сотен всадников с лошадьми. Будучи крайне тихоходными, лишь однажды они появились у берегов Средиземья: когда армада Ар-Фаразона Златого решила оспорить у Саурона владычество над землями простых смертных… Следует заметить, впрочем, что все корабли тех эпох строились с таким расчетом, чтобы одним видом своим нагнать побольше страха на соперника, лишить его воли и мужества! И надо сказать, что со своей ролью галеры и галеасы достойно справлялись! Именно благодаря им никто — даже Саурон! — и не пытались оспорить владычество над морями у нуменорцев.

Палландо ненадолго приумолк, раскуривая затухшую трубку. Все безропотно молчали, дожидаясь продолжения, лишь гном, со всё возрастающим недовольством, поглядывал на стол.

— Отсутствие должного соперника на море, впрочем, сыграло с нуменорцами злую шутку, — продолжил, меж тем, маг. — Корабли Морских Владык продолжали гибнуть, но не в битвах, а в штормах и бурях… И тогда выяснилось, что основным недостатком могучих, устрашающего вида кораблей, является малая — не более четырех футов — осадка корпуса и, как не странно — весла… Малая осадка делала древние корабли, если так можно выразиться, универсальными: ведь они могли заходить достаточно далеко вверх по течению рек. Но!.. Она же оказывалась губительной, если корабль попадал в бурю: судно легко переворачивалось, корпус разламывался, и весь экипаж вместе с воинами шел ко дну… Наличие весел приводило к необходимости держать на борту слишком большую команду; а команде, как известно, требуется пища, пресная вода и прочее… Отсюда и вывод: корабли типа «галеас» были достаточно ограничены в свободе плавания, а количество товара, которым можно было загрузить трюмы, было весьма незначительным… Потери же от гибели корабля были воистину невосполнимыми! Поэтому-то, возможно, на свет появился совершенно новый тип морского судна, известный и поныне, как «галион». Это судно, кстати говоря, имело мало общего с древними эльфийскими кораблями… Здесь, на севере, оно зовется караккой!

Палландо сделал небольшую паузу и, убедившись, что никто из слушателей не собирается его прерывать, продолжил:

— Осадка галиона была вчетверо большей, чем у галер, и приблизительно такой же — высота борта. Это делало корабль куда менее уязвимым от капризов погоды. Корабль не имел весел, а следовательно, и экипаж судна сократился в несколько раз! Галеоны имели три мачты и несли как прямые, так и косые паруса, что делало их куда подвижнее и более управляемыми, чем их предшественники… Поначалу галионы, по привычке, строились достаточно больших размеров; но вскоре их длина уменьшилась до ста пятидесяти футов — максимум. И в таком виде эти корабли дошли до наших времен, являясь главной, ударной силой любого флота…

— Вы еще упоминали шлюпы и дракары! — воскликнул зачарованный Фридерик. — Расскажите, хоть в двух словах, и о них!

— К сожалению, молодой человек, я не такой уж великий знаток кораблестроения, — промолвил Палландо. — Как по мне, шлюпы, каравеллы и барки — лишь уменьшенные копии галеонов! Друг от друга эти корабли отличаются лишь соотношением прямых и косых парусов — не более! Иное дело шебеки: только они сохранили лишь косые паруса, так характерные для легких эльфийских ладей… Ну и, конечно же, дракары…

— Обедать подано, господа, — чопорно провозгласил в этот момент Теофил.

— Ну, наконец-то! — воскликнул гном. — Признаюсь, Палландо, твое повествование оказалось крайне интересным и весьма поучительным, и я с удовольствием продолжу слушать тебя за столом!

— Как же, с удовольствием… Ему бы только до стола добраться, — негромко прошипел Мерик и осведомился: — А вино усталым путникам полагается?

— Лично я вина не употребляю, — сообщил Странник. — Но для гостей мои погреба всегда открыты…

— Вот это — по-нашему! — воскликнул приятель, устремившись к столу.