Глава 89. Где моя дочь?

По улицам Каса-дель-Соль брели два дружинника. Форма их была вся в пыли, а местами и вовсе порвана, сапоги разваливались, будто эти двое прошли половину дорог Сариссы пешком. Жители на них поглядывали с удивлением, но спрашивать что-либо у дружины Братства никто бы не посмел.

Другие солдаты, тоже удивляясь, приветствовали сослуживцев, думая, что те вернулись с какого-нибудь опасного задания. Интересоваться такими вещами среди дружинников было не принято. Тем более что опасных заданий становилось больше и больше, а клятву о неразглашении с исполнителей брали чаще и чаще.

И хотя Братство применяло всё более жестокие методы усмирения, то там, то сям вспыхивали мятежи. Конечно, такого открытого бунта, как в Юмэ-Амиго, никто поднимать уже не смел, но недовольство народа звучало громко и отчётливо.

Дружинников часто стали посылать в качестве шпионов и разведчиков. А после этого, если штатгальтеры принимали решение о ликвидации недовольных, — то и в качестве наёмных убийц. Многие солдаты признавали только открытые военные действия, но отказаться выполнить приказ начальства означало подписать себе смертный приговор. Поэтому задания такого рода неукоснительно выполнялись, несмотря на молчаливый протест.

В общем, сослуживцы этой оборванной парочки подозревали, что ребята возвращаются с одного из грязных дел, которые теперь поручались регулярным войскам.

Дружинники шли, затравленно озираясь по сторонам, словно очнувшись от странного долгого сна. Они не могли сообразить, как они снова оказались в Каса-дель-Соль. Своё задание — сопровождать двух девушек в резиденцию Мастера — они помнили прекрасно. Начало своего пути их память тоже сохранила. Воспоминания обрывались на какой-то пустынной дороге в горах. После этого память была пуста, как прохудившийся мешок. Девушек больше с ними не было, отсюда солдаты делали вывод, что задание всё-таки выполнено. Доложить о выполнении входило в их обязанности, поэтому они направлялись прямиком к усадьбе мэра.

По мере приближения к точке назначения они успели перессориться между собой.

— Ты, помнится, был старшим, ты и должен докладывать, — злым шёпотом говорил один.

— Я, как старший, поручаю тебе составить устный отчёт, — заявлял другой.

— Нет, так дело не пойдёт, — горячо возражал первый. — Я не буду…

— Не будешь? — зловеще прошипел старший. — Так я могу рапортовать о твоём неподчинении?

Первый позеленел. События приняли для него наихудший оборот. Кто дёрнул его за язык сказать, что старшим был назначен не он?

В усадьбе лорда Айвори привратник косо посмотрел на двух оборванных и грязных дружинников, однако пропустил их в дом без лишних вопросов. Мэр ждал их с большим нетерпением.

— Ну, что вы молчите? Говорите кто-нибудь!

Тот, который оказался в роли подчинённого, неохотно начал свой рассказ, когда старший весьма нелюбезно пихнул его локтем в бок. Лорд Айвори внимательно и напряжённо слушал его, вертя в руках безобразный чёрный кулон. Под конец своего рассказа (или доклада) дружинник уже не смотрел по сторонам, его взгляд был прикован к этому страшноватому украшению.

— Это всё? — спросил лорд Айвори, когда солдат умолк.

Несчастный кивнул, по-прежнему не отрывая взгляда от кулона.

— И где теперь моя дочь и её горничная?

Оба солдата молчали. Наконец старший тихо произнёс:

— Мы не знаем. Больше мы ничего не помним.

— Тогда скажите, где вы пропадали так долго?

Дружинники пожали плечами. Они и сами хотели бы это знать. Файр был и так зол, а теперь и вовсе едва сдерживал гнев. Он так надеялся, что эти болваны расскажут ему хоть что-нибудь, что у него будет хотя бы ничтожная зацепка, чтобы отыскать его дорогую Долорес! Но нет!

— Бездельники! — зарычал Файр.

Несмотря на его невысокий рост и весьма внушительную комплекцию (а попросту — толстое брюхо), дружинники попятились от него, потому что вид у него стал страшный.

— Уроды! — продолжал выкрикивать мэр, раскачивая кулоном. — Вы ни на что не годны, разве что навоз из конюшен выгребать!

Раздался лёгкий треск. Он исходил от кулона. Дружинники ничего не успели ни заметить, ни сообразить, ни защититься. Нежить, сидевшая в обсидиане, вырвалась на волю и обволокла собою обоих солдат. Их тела оставались хорошо различимы для лорда Айвори, ведь в солнечном свете Соглядатай был невидимым.

Как ни корчились, ни сопротивлялись несчастные, это им не помогло. С омерзительным чавканьем Соглядатай высасывал их жизненные силы. Солдаты понемногу слабели, сопротивление их гасло, тела мягко оседали на пол.

— Интубос, — наконец пробормотал Файр, утирая пот со лба. Даже теперь, когда он освоился с Соглядатаями, момент поглощения казался ему противным.

Скорее всего, он сам боялся быть поглощённым. Однако волшебные слова, которым научил своих штатгальтеров Мастер, всегда срабатывали безотказно. Соглядатай послушно исчез внутри кулона.

Файр подошёл к окну и распахнул его створки, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Стоя у окна, он заметил чёрную точку, которая приближалась к его усадьбе. Через пару минут стало ясно, что это флайлиз. У мэра задрожали руки, и он чуть не выронил кулон. Схватив со стола небольшую подзорную трубу, Айвори всмотрелся, нет ли на шее ящера письма. Нет, письмо отсутствовало.

— Она получила моё послание! — обрадовался Файр. — Хвала богам, она жива!