Глава 2. Самосуд

— Так вы решили судить меня? — ядовито произнёс он, хотя заметно побледнел.

— Ну почему судить? Это слишком громко сказано. Мы просто хотим кое-что выяснить, причём в твоём присутствии, так что наше решение ты узнаешь сразу, а не так, как я, — при исполнении приговора…

— Обвинителей я вижу здесь предостаточно, но ведь мне полагается и защитник, — Торментир слегка занервничал.

— Разумеется, — отозвалась Эйлин. — И защищать тебя буду я.

Нелли, Мелис и Долорес просто разинули рты от удивления.

— Но ты не можешь, — начал было Торментир. — Ведь ты — моя жена…

— Да? — холодно произнесла Эйлин. — Что-то я плохо помню этот момент. Я, видишь ли, Саламандра, я и дочь-то свою припоминаю с трудом.

Долорес и Дисси было засмеялись, но мгновенно умолкли, увидев выражение на лицах Нелли, Мелиса и Фергюса.

— Итак, начнём. Нелли, в чём ты обвиняешь этого человека?

Казалась, Нелли долго ждала этого вопроса. Она вскочила с места и выпалила:

— Я обвиняю его в предательстве и убийстве!

Торментир почти с отвращением посмотрел на неё:

— Что ты можешь об этом знать?

Нелл задыхалась от душившего её гнева:

— Ты! Ты, негодяй, отравил мою маму! Ты заставил её выпить какой-то яд! А потом ты сбросил её тело в какое-то подземелье! Ты — убийца! Это ты выдал нас Штейнмейстеру, и его Псы схватили нас!

Торментира, видимо, тоже распирало от негодования, но он старался держать себя в руках. Впрочем, этому способствовали цепи из светлого металла, обвившие его тело, а также меч, который Мелис держал в непосредственной близости от его лица.

— Как ты можешь обвинять меня в убийстве и отравлении, если твоя мама сидит здесь, перед тобой?

Нелли подалась вперёд:

— Да, она здесь, но я не могу сказать, что это именно моя мама. Её не было целый год, и она вернулась, мягко говоря, не такая, как была!

В голосе Нелл прозвучали истерические ноты, и Фергюс подал ей воды, а сам произнёс:

— Я считаю, что Солус должен объяснить самое главное — почему Каменные Псы нашли вас, как они узнали, где вы находитесь, и почему вас всех схватили, а его в этот момент не было…

— Почему этот вопрос вы все задаёте только мне? — раздражённо сказал Торментир. — Почему бы не поинтересоваться у этого мальчишки, которого Штейнмейстер считает своим сыном?

Мелис побелел.

— Не смей! Он — не отец мне! — выкрикнул он.

— Как и почему ты оказался на службе у Штейнмейстера? — продолжил Фергюс, взяв ход допроса в свои руки, потому что больше никто не мог говорить спокойно.

— Каменные Псы схватили меня на улице, и мне пришлось на всё согласиться, иначе вас всех растерзали бы на месте, — Торментир мотнул головой в сторону Нелли. — И как я мог бы иначе выручить их, если бы не делал вид, что готов ему служить?

— Да, послужил ты знатно, а вот насчёт выручки — прямо не знаю, — вздохнул Фергюс. — Ты же Эйлин отравил по приказу Штейнмейстера!

— Да не мог я её отравить! — взвился Торментир. — Это было совсем другое снадобье, а вовсе не яд!

— Возможно, ты ошибся, готовя его, ведь мама просто замертво упала, когда ты заставил её выпить эту гадость? Да и твой замечательный хозяин проверил, что она умерла, и велел сбросить её тело куда-то в подземелье? — голос Нелли звенел от гнева.

Но тут вмешалась сама Эйлин, как обычно, бесстрастная:

— Солус — магистр Высших искусств! Он никогда — понимаете? — никогда не ошибался в эликсирах и декоктах!

От неожиданности все замолчали, а Саламандра продолжала:

— Солус, расскажи эту историю с зельем, объясни им.

С видимой неохотой Торментир начал говорить:

— Это не было ядом. Это было мощное усыпляющее средство, называемое Живой смертью. Вот поэтому Штейнмейстер решил, что Эйлин мертва, — настолько глубокий сон вызывает это снадобье.