21. В черном-черном городе.

Колдуньи слегка пересолили и подпалили кашу, но не критично. В принципе есть можно, а можно было, и приготовить еще раз, благо припасов было в достатке, но Иван не хотел терять время. Пережевывая без аппетита пахнущую дымом кашу, он молча смотрел на дотлевающие в костре головешки пытаясь игнорировать ставшую родной боль во всем теле.

— Юра, а как ты его назовешь? — спросила Катя указывая на сидящего, на крыше беседки аспида.

— Не знаю, — честно ответил он. — Ничто на ум не идет.

— Назови его Барсиком, — ухмыльнулась Настя.

— Только после того как он шерстью обрастет.

— Тогда недолго осталось, — поддержала разговор Вера. — Лето близится к концу. У него вон уже, и шерстка из-под чешуек показалась.

— Да ну нафиг, — отмахнулся Юра. — Может его еще Шариком назвать?

— Назови его Ра, — предложила Вера.

— Ра, — парень задумался, — Ра и Юра. Прикольно. Но Ра ведь соколом был.

— Соколом был Гор. — подметила Настя.

— Вы еще Кетцалькоатлем назовите, — устало произнес наставник отставляя миску с недоеденным завтраком. — По аналогии.

— Кетца-че-че? — озадачился Юра, впрочем, как и все присутствующие. — Язык сломать можно. Нет уж, дичь какая-то, — отмахнулся он. — Пусть уж лучше будет Яром, сокращено от «Ярило». Вон как солнышко любит, распластался весь и балдеет под лучами.

— Ну, раз с этим разобрались, то теперь нужно обсудить более насущное дело, — сказал мастер, окинув всех серьезным взглядом. — Курсантки, сейчас вы экипируетесь, берете мотовоз, оружие, и в сопровождении Полыни и Грома, возвращаетесь в Криничный.

— За что? — вскинулась Настя. — Мы ведь ничего не сделали.

— Это не наказание, — стал пояснять Иван. — Вы будете выполнять боевую задачу. Я вверяю вам миссию по сопровождению Катюши в безопасное место.

— Но… — хотела возразить Вера.

— Никаких «но», — отрезал мастер. — Это не обсуждается. Возвращаетесь тем же маршрутом, которым ехали сюда. Полынь, — обратился он к поникшей лесавке. — Прежде, чем подъехать к Криничному, ты проводишь разведку. Если в поселке все плохо, что не исключено, то на этот случай я отметил на карте запасной маршрут. По большой дуге огибаете, Криничный и едете в рыбачий поселок, помеченный на карте. В этом поселке живет старая знахарка, оставите Катюшу у нее. Я написал на всякий случай письмо и ей.

— Дядя Ваня, — скуксилась девочка. — Я хочу с тобой.

— Нет. Извини Катюша, но тебе с нами нельзя, — грустно улыбнулся Иван.

— В Криничном все в порядке, — вдруг заявила Вера. — Прости Иван, я должна была признаться раньше. — Она виновато посмотрела на мастера. — Я держу связь с Кариной. И, она уже знает о Катюше.

— Даже так? — вскинул бровь Иван. — Ну-ка подробнее, пожалуйста, зачем Карина приставила ко мне шпиона? — с неприятным холодком поинтересовался он у колдуньи.

— Я не шпион, — возразила она. — Я сама решила ехать с вами. Карина просто попросила, заодно поддерживать связь, для подстраховки. Впрочем, можешь сам ее обо всем спросить.

— Как? — удивился мастер.

Вера не ответила. Вместо ответа она удобнее умостилась, приняла расслабленную позу, закрыла глаза и сосредоточилась. Несколько минут она продолжала сидеть в воцарившемся молчании. Не происходило ровным счетом ничего.

Подмастерье с Настей бросали взгляды по сторонам, не представляя, чего ожидать, а Иван продолжал сверлить взглядом недвижимую девичью фигуру.

— Здравствуй рыцарь, — неожиданно произнесла колдунья голосом Карины и посмотрела на удивленно воздевшего бровь Ивана. — Как самочувствие? — мягко улыбнулась Вера, копируя мимику Карины.

— Здравствуй Карина, — отозвался мастер. — Вашими молитвами. Жив и то хорошо.

— Ты выглядишь уже куда лучше. Вера, по-видимому, получила взбучку, раз открыто вышла на связь?

— Еще нет, но получит обязательно, — пообещал Иван. — Не люблю, когда за моей спиной плетут интриги.

— Какие интриги, о чем ты мастер? — отмахнулась Карина. — Мы тебе не враги, напротив обязаны очень многим, потому я и попросила Веру, время от времени рассказывать, как проходит ваше путешествие. А в случае беды мы подстраховали бы ваш отряд.

— Подстраховали? Как?

— Переместили вас из опасного места в Криничный.

— Это не возможно, — возразил Иван. — Люди веками пытались освоить телепортацию, и, насколько мне известно, далее перемещения микронного шарика дело так и не пошло. Я не слышал ни об одной удачной телепортации человека. К тому же, для этого нужны специальные технологии, установки и как минимум один мощный реактор.

— Все бестолковые механизмы и технологии остались в прошлом Иван, — своим убаюкивающим тоном проворковала Карина. — Все изменилось мастер. Настало новое время. Время магии. Пора принять, что весь технологический прогресс был ложным путем. Он увел человечество от тайн природы, которые оно так и не смогло постичь. — Она замолчала, Иван в свою очередь молчал, ожидая продолжения. — Посмотри на Полынь. Она знает секрет.

До того не обращающая внимания на разговор лесавка, что веточкой выводила завитки в сером пепле, удивилась и непонимающе посмотрела на колдунью.

— Я ничего не знаю, — мотнула головкой она.

— Каждый раз, исчезая в тонком плане, ты делаешь не что иное, как телепортируешься. С твоей помощью мы можем вернуть вас в Криничный сквозь тонкий план. Твои сестры здесь, усилят связь, удержат направление, и в течение секунды вы окажетесь в поселке.

— Как-то слишком у вас все просто, — резонно заметил Юра. — А если нас в тонком плане наизнанку вывернет? Или вообще на кубики нашинкует? — он улыбнулся лесавке. — Извини полынь. Она лесавка, но мы ведь нет. Мы простые люди, и кто знает, как на нас повлияет тонкий план.

— Ты все слышала. Юра в полной мере озвучил мои опасения, — поддержал ученика мастер.

— Я не стала бы тебе этого предлагать, если бы это было опасно. Наша задача сохранить твою жизнь, а не уничтожить тебя.

— С чего такая опека? — прищурился Иван.

— Вы с Юрой, помогли нам создать то, о чем мы ранее и не помышляли. Прибежище для людей со способностями. Мы защищены, хорошо обустроены и к тому же мы решили развиваться и шириться. Скоро, мы начнем строительство школы. Понимаешь, это будет первая независимая школа для колдунов. И в отличье от мастерских школ, мы собираемся выпускать настоящих магов.

— А вы там размахнулись с масштабом, — улыбнулся мастер. — Только это не объясняет ценность моей персоны.

— Все просто Иван. Мы давали тебе клятву. На ней все держится, и никто не посмеет ее нарушить, пока ты жив. Ты гарант нашей стабильности и процветания.

— Вот в чем дело, — покачал головой Иван. — Ценность моей тушки стало быть возросла в разы. А не проще вам собраться и по-человечески все обсудить, утрясти разногласия, притереться, чтобы не надеяться на клятву?

— Мы над этим работаем, — улыбнулась Карина. — Со временем все так и будет. Но пока, вся надежда только на клятву, — она замолчала, и приняла задумчивый вид. — Вера слабеет. А у нас еще одно дело. Где девочка, что вы обнаружили? Ты ведь надеюсь, не собираешься тащить малышку с собой?

— Я похож на сумасшедшего? Катюш, подойди к тете, познакомься, — попросил он малышку, удивленно наблюдающую за происходящим.

Катя обошла Полынь, Юру, Настю и встала пред колдуньей. Ничего не произошло. Колдунья по-прежнему в ожидании смотрела сквозь нее на Ивана.

— Где же она? — не обратив внимания на стоящую пред ней девочку, спросила Карина.

— Катюш, — вздохнул Иван. — Снова балуешься?

— Извини дядя Ваня, — виновато улыбнулась Катя и сделала пасс ручкой, словно смахнула с себя нечто невидимое. — Здравствуйте, — стеснительно произнесла она, отвернув лицо. — Я Катя Найденова.

— Здравствуй дитя, — приветливо заулыбалась Карина. — Теперь я вижу. Ты обладаешь огромным потенциалом. В тебе очень сильный дух девочка. Но почему ты на меня не смотришь? Не стесняйся меня.

Катя повернула лицо полностью, и Карина смолкла, увидев грубую повязку, скрывшую пол лица.

— Что у тебя с личиком? — плеснула она руками.

— Изуродовано, — поникла головой девочка.

— Ну-ну не расстраивайся, — подбодрила ее колдунья. — Мы постараемся это исправить.

— Честно-честно? — обрадовалась Катя.

— Даю слово, — она обернулась к Ивану. — Мы забираем ее прямо сейчас. Следует заняться лечением как можно скорее.

— Я не пущу ребенка в непроверенный портал, или что вы там собрались создавать. Я должен проверить безопасность лично, — с покряхтыванием поднимаясь с места, решительно сказал мастер.

— Тогда начнем, — ответила Карина, и вдруг обронила голову.

— Карина, — потормошил Иван колдунью за плечо.

— Здесь только я, — подняв голову, устало произнесла Вера. — Я отдохну немного, хорошо?

— Отдохни, — согласился мастер.

Юра вскочил на ноги, едва только почувствовал, как нарастает сила. Заклекотал и вздыбился на крыше беседки аспид. Лесавка завертела головой. Порыв ветра качнул серую золу в кострище. Рядом с Полынью появился небольшой вихрь, что набирал обороты. Вот он вытянулся в человеческий рост и рассеялся. На его месте появилась Крапивка.

Выглядела она необычно. Золотистые волосы были убраны в красивую прическу, на лбу был тонкий серебряный обруч, в ушах красовались серебряные серьги, на плечах была расшитая серебром зеленая накидка, что покрывала собою белое платье с оборкой. Лесавку было не узнать.

— Здравствуй Крапивка, — поприветствовал ее первым Иван. — Ты восхитительно выглядишь!

— Здравствуй Иван, — ласково улыбнулась она. — Благодарю, — лесавка слегка поклонилась.

После она как-то странно посмотрела на Полынь, подошла, взяла ее за руки и что-то защебетала на своем языке. Полынь поникла, и нехотя что-то отвечала, но Крапивка, судя по всему, настойчиво требовала ответа. Лесавка не выдержала и расщебеталась. Она говорила и говорила, а Крапивка обняла ее, и, поглаживая ее спину слушала. Она с улыбкой посматривала на Юру, от чего у того невольно стал дергаться глаз.

— Все хорошо сестричка, — по-человечески ответила она, смотря в полынные глаза. — Пусть все идет, как идет. Сейчас мне понадобится твоя помощь, — взяв ее за руку, произнесла она и обратилась к мастеру. — Иван, возьми нас за руки.

Казалось, он лишь коснулся их нежных ладоней, мир покачнулся, и Иван оказался в незнакомом месте. Но присмотревшись, он узнал Криничный, который преобразился до неузнаваемости. Серый и унылый, как и большинство селений, ранее, теперь он стал цветущим садом. Домики починены, выбелены и выкрашены. Аккуратные палисадники, чистые улочки, люди, постоянно находящиеся в движении. Новая жизнь кипела в ставшем уютным поселке.

— Видишь Иван, — послышался мягкий голос за спиной. — Ничего опасного.

Он развернулся на голос. Естественно это была Карина. Она была в сопровождении колдуний и лесавок. Все в красивых накидках, и выглядят, будто каждая княжна, и титулом никак не ниже.

— Не зря тебя народ избрал, Карина, — восторженно рассматривая оживший и обновившийся поселок, сказал мастер. — Вы действительно не шуточное дело затеяли.

— Сколько еще можно было прятаться и скрывать свои способности Иван? Рано или поздно, это было неизбежно. И вот благодаря двум заблудившимся парням, приговоренные к смерти, обреченные, обрели свободу и новую жизнь. Это все ваша заслуга.

— Не преувеличивай, — отмахнулся мастер. — Мы просто делали свою работу. Уничтожали зло. Остальное твоя заслуга. — Мимо прошел хорошо одетый леший, завидев Ивана, он улыбнулся и уважительно поклонился. Иван ответил тем же. — Катюше здесь будет хорошо, — улыбнулся мастер. — И еще одна просьба: сообщите о ней как-нибудь мастерам Сифону и Хмыку. Если я не вернусь, они примут участие в ее воспитании. Она дочь нашего брата, героя, что сложил голову ради спасения человечества. Ей нужны родные люди.

— Ты собираешься сложить голову, но не повернешь назад? Иван, осмотрись вокруг внимательней. Посмотри на этих счастливых людей. На нашедших с ними общий язык стихийных. Это все держится на тебе. Если ты сам свою жизнь не ценишь, то хотя бы помни, что от тебя зависит будущее многих людей. Береги себя ради нас, ради Катюши.

— Вы себе надумали, что от меня что-то зависит. Все в ваших руках. Есть я или нет, без разницы. Вы сами вершите свою судьбу.

— Мы это прекрасно понимаем, — улыбнулась колдунья. — Но все же, пока ты жив, нам всем спокойней.

— Ладно, — вздохнул мастер. — Верните меня обратно.

— Я не прощаюсь, — подмигнула Карина. — Успеха тебе мастер!

***

За полуразрушенным мостом, была отлично укатанная насыпная дорога, что огибая озеро, вела прямо в Озерный. Повсюду была разруха и запустение. Не смотря на хорошую дорогу мотовоз, буквально полз, объезжая поваленные деревья, кучи валежника, и неясно кем, бешенными или горожанами сложенные баррикады. Выбеленные скелеты висельников, что долгое время болтались в петлях, по большей части развалились, украсив обочины россыпями костей. Виселицы покосились, а на пустующие были навешены черные полотнища с изображением черепа. Этот незамысловатый знак предупреждал путников о том, что в городе мор.

Еще несколько баррикад с развивающимися над ними черными тряпками остались позади. Из-за густых деревьев и кустарников, наконец, показалась черная гладь озера. Она напоминала огромное полотнище, на котором только не хватало наспех нарисованного черепа, но зато из его центра высилась огромная покосившаяся башня. Верхушки подобных конструкций едва виднелись из воды и были полностью во власти гнездовий аспидов.

В этих конструкциях давно перестали угадываться очертания древних, многоэтажных домов из стали и бетона. Они густо поросли вербами, влаголюбивыми кустарниками, плетущимися растениями и стали излюбленным местом гнездовья летучих змей, что обожали, такие вот труднодоступные, укромные места.

— Это что же, целый город лежит на дне? — рассматривая башню, удивился подмастерье.

— Только половина, — отозвалась на это Настя. — На развалинах второй половины стоит Озерный. После ледника, грунты напитались влагой, превратились в сплошное болото, и руины стали наиболее устойчивым местом для строительства нового города. Хотя выбор основателей лично я не понимаю. Вокруг сплошная глушь, топи и трясины. Не самое хорошее место для города.

— Но при всем при этом, по слухам здесь жили достаточно неплохо, — вклинилась Вера.

— Налюбовались? — поинтересовался настороженный мастер. — А теперь привели оружие в боевое положение, запасные обоймы во все карманы. Не нравится мне эта тишина. Юра, Полынь, метнитесь разведать дорогу.

Пока девушки были заняты экипировкой, Иван тревожно всматривался в кусты, вслушивался в доносящиеся из болот звуки, и не забывал, не спускать глаз с плещущегося всего в нескольких метрах озера.

Вера закончила первой. Сноровисто зарядив автомат и разложив по карманам полные магазины, она, подражая Ивану, вся обратилась вслух. Но ей быстро надоело. Смотреть на то, как копается Настя, было неинтересно, и колдунья решила задать мастеру давно интересующий ее вопрос.

— Иван, расскажи, пожалуйста, почему все так носятся с этими клятвами мастерам?

— Есть как минимум две причины, — начал он, прислушался, но после продолжил. — Первая, это старая легенда, а вторая чисто практическая. Тебе какую рассказать?

— Давай легенду. Обожаю всякие истории.

— Пару сотен лет назад, где-то в районе мирного княжества на скалистом возвышении стоял крупный, зажиточный поселок. В лесах вокруг было полно дичи, в реке омывавшей скалы было в достатке рыбы, а просохшая долина стала давать богатые урожаи. Только не было в той деревне счастья. Люди там были хмурыми и негостеприимными. Ходили слухи, что завелась у них в окрестностях нечисть, что похищала людей, скот, и от того там люди такие нервные были.

Услышал эту историю проезжий мастер, и решил разведать, что да как. Вдруг заработок подвернется, а может, оправдается и параллельно курсирующий слух, который ему рассказали по секрету в корчме соседнего селенья.

Приняли мастера в поселке пресно, но оказалось, нужда в нем действительно была. В глубокой расселине за поселком завелось чудовище, и таскало оно сначала скот, а потом человечину распробовало и стало охотиться исключительно на двуногую дичь.

Собрал мастер всех жителей поселка и, как принято, стал назначать цену за работу, так чтобы и себя не обделить, и у людей лишнего не брать. И удивился, когда народ без торга, сходу одобрил задранную цену золотом. Не споров, ни препираний и попыток сбить цену до минимума. Это было подозрительным. Тогда озвучил он слушок, что слышал о поселке этом. О том, что весь их достаток от того, что они Черному Богу жертвы приносят. Да не овечек невинных, а людей.

Мастера высмеяли. Но он сказал народу, что ему спокойней работать будет, ежели они все ему поклянутся, что слухи те ложь. Посмеялись снова, покрутили у висков, мол, взбрендил мастер, но все же поклялись, что все это ложь и напраслина завистников.

Мастер тот был человеком честным и в клятву верил свято. Успокоился он, собрался с силами и в сопровождении старосты отправился к расселине, у которой исчезали люди.

Ветер выл в той расселине. Порывы сдували с краев камешки, и неслышно было даже того, как они падают на дно. Пока староста присел на камень и раскуривал трубку, походил мастер по краю, пораскинул мозгами и понял в чем дело. За это грех было деньги брать.

Несущийся по расселине ветер, просто засасывал, будто в трубу, любого, кто имел неосторожность слишком близко подойти к краю. Вот он и весь монстр.

Эти мысли он тут же и озвучил задумчиво курившему старосте. На что тот ответил, мол, не дураки, сами знают, но монстр есть на самом деле. Но только нужно дождаться, когда луна выйдет, и тогда он себя проявит во всей жуткой красе.

Спорить смысла не было. Мало ли какое чудище еще появилось. Тогда их было просто наводнение, всяких разных. Авось нечто новенькое. Стали они ждать. По небу ветер прогнал стада пушистых облаков. Оглянуться не успели, как над расщелиной повисла полная луна.

Привязали они веревку к одинокому, исковерканному деревцу. Мастер обвязал себя за пояс, а староста просто крепко за нее держался, и осторожно ступая, пошли они к краю пропасти.

— Видишь мастер, в-о-он там прямо под тобою?

— Вижу, да только не пойму. Белеют россыпи какие-то. Ни то снег, ни то лед. Ни то кости. Да много так.

— Процветание требует многих жертв, мастер, — ухмыльнулся староста и вонзил клинок под ребра не ожидавшему такого поворота, охотнику.

— Но вы ведь клялись, — прохрипел опустившийся на колени мастер, пустив изо рта кровавую струю.

— Я клялся, что мой поселок всегда будет процветать. И клялся не тебе человечишке паршивому, а самому Черному Владыке. Жизнь, взамен на богатый урожай. И я свое слово держу. Вовремя ты подвернулся. Урожай теперь будет знатный.

С этими словами староста перерезал веревку и столкнул хрипящего мастера в пропасть.

Последнее, что разобрал в завывании ветра староста, был крик «Я вернусь». Но не слышал он, что долго падая, мастер, проклял всех клятвопреступников, поклялся вернуться и наказать каждого кто предал клятву.

Никто не спросил старосту, куда исчез мастер. Напротив, народ повеселел и стал готовиться к сбору урожая и ярмарке.

Урожай действительно был богатейшим. На ярмарку съехались купцы из окрестных сел и городов. Все ели и пили досыта. К ночи мало кто был трезв.

После заката, в распахнутые ворота поселка вошел высокий темный человек, на которого не сразу обратили внимание.

Первым от страха протрезвел староста, когда увидел черное от спекшейся крови лицо незнакомца, и окровавленный, рваный мастерский камзол на нем. И именно он стал первой жертвой проклятия.

В мастера стреляли, его резали, кололи вилами, но ничто не могло остановить его гнев. Он настигал каждого, кто ему клялся, и рвал голыми руками.

Купцы, бросив свои товары в панике бежали со всех ног, как и некоторые жители которым посчастливилось улизнуть. Те же, кто бежать не успел, запирались в домах, прятались в подпол, причитали и молились своему Черному Богу. Но он был глух. В ту ночь он был на стороне воздающего по заслугам мастера. Ведь даже боги не любят тех, кто не держит своего слова.

Мастер выбивал двери в домах, вытаскивал клятвопреступников из-под кроватей и из погребов, выволакивал на улицу и рвал на куски, и так от дома к дому, пока в поселке не осталось ни одной живой души. После он поджег дома, и ушел сквозь те ворота, которыми пришел. Ушел искать тех, кто успел уйти от его праведного гнева.

И так став жнецом он бродит, по сей день, ведь клятвопреступники никогда не переведутся, а значит, пока существует род людской, у него всегда будет работа.

— Я впервые слышу эту историю, — потрясенно произнесла Вера. — Весьма поучительно.

— Эта история не особо популярна, — улыбнулся Иван. — Потому как, лжецы при ее упоминании бледнеют.

— Ты говорил, что причины две. Какая вторая?

— Ой, она банальна и проста, — отмахнулся Иван. — У нас отлично налажена связь, и если где-то мастера обвели вокруг пальца, то об том месте, и человеке который нарушил слово, узнают все братья. А стало быть, пусть там хоть драконы заведутся, ни один мастер и пальцем не пошевелит, чтобы помочь. Потому стараются напрасно мастеров не вводить в заблуждения, себе дороже.

— Я слышала, что Честный Мастер или просто Жнец, никакая не байка, — отозвалась, наконец закончившая со своей экипировкой Настя. — Правда голыми руками он не разрывает. Теперь он действует более тонко и изощренно. Даже довелось наблюдать однажды, как это происходит.

У нас на курсе один заносчивый парнишка, специально клялся, в чем попало налево и направо, а после захода солнца вышел в глухой дворик, построенный по типу большого колодца и стал кичиться, мол, где ты Честный Жнец? Конечно, чего бояться, глухой двор, один вход, и он же выход, толпа послушников, и одинокое хилое дерево в центре. Но, награда нашла своего победителя и там.

Кот на крыше, пытаясь добыть легкую добычу, раздраконил сонных воробьев. Они с верещанием стали вылетать из-под черепицы, куда глаза глядят, ну один и сбил тому пареньку на голову гнездо с шершнями. О том гнезде и знать никто не знал. Оно было надежно скрыто от взоров листвой. Просто раз, откуда не возьмись, жужжащая шапка, бац, и наделась на голову шутника. Никто испугаться толком не успел, а шершни уже насмерть его изжалили.

И такие случаи не однажды происходили. То змея в кровати, то паук в обуви, то кипяток с холодной водой перепутали. Честный Мастер, без работы не засиживается.

— Я уже пожалела, что спросила, — зябко повела плечами Вера. — Еще и место располагает. Кругом тряпки эти черные болтаются, а на деревьях вороны каркают. Как в детских страшилках: в черном-черном городе… Б-р-р-р.

— Вы чего тут развопились? — полушепотом поинтересовался возникший из кустов подмастерье. — На пикник едете что ли?

— Что там с дорогой? — спросил его Иван.

— Делегация встречающих, — недовольно отвечал Юра. — С хлебом-солью, вилами и топором. Готовят нам радушный прием.

— Объехать никак, — произнесла возникшая из ниоткуда Полынь. — Кругом сплошные топи.

— Давай подробней, — нахмурился Иван.

— Классический мешок, — отмахнулся Юра и стал палочкой чертить расположение сил противника. — Тут и тут, где-то по пятеро психов, может больше. Остальные прячутся за баррикадой, перекрывшей дорогу. Эти значит, встречают в лоб, а эти и эти выступят в спину.

— Значит так, — почесал маковку Иван. — Полынь побудь пока на стороже. Юра, нам нужны бомбы со шрапнелью. Сейчас мы быстро собираем две бомбы направленного действия, вы с Полынью минируете секретчиков с таким расчетом, чтобы конусы взрыва не зацепили мотовоз, после зачищаете тех, кто останется в живых, а мы с девчонками пока возьмем на себя заградчиков. Как только со своими закончите, выдвигайтесь во фланги, возьмем их в клещи.

Но не всегда, все происходит, как того хотелось бы.

Первая бомба сработала на-отлично, нафаршировав выскочивших из засады страшил металлическим мусором и битым стеклом, а вторая сработала с отсрочкой в десяток секунд. Десять секунд, иногда это очень много. За это время бешеные успели выйти из зоны поражения, и взрыв зацепил лишь одного. Но и тот устоял на ногах, и, не замечая ранений, рванул со всеми штурмовать мотовоз.

Гром, выпрыгнув из мотовоза первым, будто маньяк-пироман принялся поливать огнем преградившую дорогу баррикаду. Полыхнувшее нестерпимое пламя выкурило шайку бешенных, и они с воплями рассыпались кто-куда.

В борт мотовоза впилось несколько хищных пуль. Иван разрядил в стрелявшего шестиствол. Полетели ошметки плоти, вырванные крупными зарядами картечи. Настя послала несколько одиночных выстрелов в сторону набегающего страшилы с испещренным язвами лицом. Он вскрикнул и улетел в придорожную канаву.

Вера отстреливалась скупыми очередями от бешенных засевших в кустах. Иван поддержал ее, поскольку из кустов огрызался автомат. Несколько зарядов картечи разметали в пух зеленую листву и в мелкую щепу молодые поросли лещины.

Автомат смолк.

Позади, слышались возня и стрельба из пистолета.

Мастер бросил быстрый взгляд и увидел, как полынь сошлась в рукопашную с двумя обезображенными психами. К ним присоединился третий, занося над ней тяжелый топор на длинной рукояти, но его успокоил Юра, уложив две пули в разъяренное лицо. Полынь тем временем крутнулась, наотмашь рассекая грудь первого, второму вонзила в грудь клинок, нанесла удар ногой в живот, а после окончательно уложила второго, воткнув клинок в глаз по самую рукоять.

От быстрой стрельбы у Юры заклинило пистолет. Он сунул его в кобуру и нанес огненный удар, набросившемуся на него страшиле в лицо. Лицо тут же почернело, вспыхнули слипшиеся волосы, с вынимающим душу воплем псих вслепую понесся в сторону озера. Юра не бросался огненными шарами, сейчас роль огненных снарядов выполняли его кулаки. Их увили огненные змеи, и он с силой посылал их в корпус следующего врага. Нанеся серию ударов крупному противнику, он подсек его ногу, заставив того опуститься на колено, а затем нанес сокрушающий удар сверху, сложенными в замок руками. Объятый пламенем труп покатился в сторону сошедшейся с новым противником лесавки.

Иван, опустошив шестиствол, бросил его в кузов мотовоза, расстрелял обойму из пистолета, и, жалея, что заранее не принял зелье, выхватил из ножен кукри.

У колдуний вышла заминка. Они умудрились опустошить магазины одновременно. Скрывшись за бортом Вера, дрожащими от избытка адреналина руками никак не могла вставить полный магазин. Настя, схватив автомат на манер дубины, едва не расколола приклад об голову набегающего, обезображенного язвами страшилы, и стала визжать и плеваться.

— Что случилось? — вставив, наконец, магазин и передернув затвор, встревожилась Вера. — Ты ранена?

— Нет, — отплевываясь и утирая кровь с лица ответила та. — Лучше бы я была ранена.

Она тоже зарядила свой автомат, и с остервенением, не жалея патронов, продолжила стрелять по кричащим нечто нечленораздельное безумцам.

Обагрившийся клинок сверкал со скоростью мельничных лопастей во время урагана. Иван рубил налево и направо. Тупая боль лишила его былой скорости и реакции, что чуть не стоило ему остро отточенных вил в подвздошье. Отбив вилы в сторону левой рукой, широким взмахом, сверху вниз наискосок, он перечеркнул, глотку противника, крутнул кукри в руке и, взяв клинок обратным хватом, с треском пробил грудную клетку зараженного в районе сердца. Не обращая внимания на расплескивающего на него кровь, врага, он вырвал из слабеющих рук вилы и тут же метнул их на манер копья в направлении девушек, что совершенно не следили за тылами.

Как метательный снаряд, вилы были так себе, но Иван придал им достаточное ускорение, чтобы они, просвистев мимо девушек, вошли в брюхо подкравшегося безумца, что широко замахнулся косой, дабы одним ударом перечеркнуть обе девичьи фигуры.

Вера взвизгнула, а Настя с полным злобы выражением лица, выпустила в хрипящего урода остаток магазина.

Иван, покачнувшись от усталости, быстрым взором окинул окружающее пространство.

Полынь, обратившись вихрем, иссекла своего врага клинками, и послала пинком в кусты.

Юра, схватив крупного мужика, сплошь покрытого язвами за запястье, резко крутнулся, так что мужика выкрутило, и он согнулся с выпрямленной рукой, а после, оттягивая руку на себя, с силой нанес удар ногой в его челюсть. Раздался противный хруст, голова безвольно мотнулась, и бугай мятым кулем рухнул на дорогу.

Все. Засада была ликвидирована. Почти ликвидирована. Гром возился с последним, истошно орущим зараженным, пытаясь перекусить ему шейные позвонки. Вот, наконец, смолк и он. Гром встал над трупом и стал вертеть головой в поисках нового противника.

Воцарилась давящая на уши тишина. Пылала подожженная Громом баррикада, ветер развивал наброшенное на пустую виселицу черное полотно. На ближайшее густо поросшее мхом, мертвое дерево стали слетаться вороны. Голодное карканье, наконец, нарушило тяжелую тишину.

Огромные, отъевшиеся на мертвечине черные птицы стали нетерпеливо перетаптываться, на замшелых ветках. Но люди не собирались убираться, мешая начать им свой пир.

Покружившись над мотовозом, аспид выбрал наиболее удобную для приземления ветку и, махая кожистыми крыльями, разогнал наглых ворон.

Отдышавшись, Юра принялся за сканирование окружающего пространства. Но в ближайшем десятке метров в округе никого из живых врагов не осталось.

— Блин, растратил все силы, — утирая пот с лица, пожаловался подмастерье, подойдя к Ивану. — Перестарался.

— А зачем ты силой пользовался? — недовольно спросил наставник. — Мог бы и без фокусов обойтись.

— Пистолет заклинило, — пожал плечами Юра. — Да и вообще, должен же я тренироваться?

— Я знаю, где пополнить силы, — заявила Полынь, отирая пучком пожухлой травы, сплошь забрызганный кровью камзол. — Тут не далеко. Мне и самой не мешало бы набраться сил.

— Если это рядом, то давайте, пулей, — решил мастер, глядя на серые лица колдуний, одна из которых удерживалась, от того, чтобы не блевать.

— Иди за мной, — бросила лесавка парню, скрываясь в придорожных кустах.

Юра скрылся вслед за ней, а Иван направился к мотовозу.

***

Не смотря на всю свою ловкость и сноровку, Юре было трудно поспевать за стремительной лесавкой. Она, будто бы заранее зная оптимальный маршрут, с грациозностью рыси, прыгала с одной кочки на другую. Пробегала по замшелым, поваленным деревьям, скрывалась в нездоровых с виду зарослях тростника, ловко огибала топи. И все это на недостижимой для подмастерья скорости.

Несколько раз ей приходилось возвращаться, подхватывать оскальзывающегося парня, что, не выдерживая ее темпа, то чуть было не свалился со склизкого ствола прямо в топь, то промахивался мимо небольшой кочки, то терял ее в зарослях тростника. Но Полынь ни разу не выразила недовольства. Ее красивое личико, как всегда, было решительным и сосредоточенным.

И вот когда Юра думал, что этой беготне не будет конца, Полынь вывела его на окруженный топями небольшой островок. Больше всего он напоминал огромную, поросшую искореженными, молодыми осинами и ольхами болотную кочку. Присмотревшись, парень заметил, что это поросший мхами, рассыпающийся от старости и вечной сырости бетон. То тут, то там, из густых сплетений корней торчали ржавые, опасно заострившиеся обломки арматуры. Один не осторожный шаг, или неловкое движение и безрадостный исход, на ржавой железке был обеспечен.

Посреди островка стояло старое, со скрученным винтом стволом, дерево. Его густая, крона раскинулась в стороны, где нависая над темными, усеянными ряской водами, а где и вовсе утопала в болоте, обрастая колониями лишайника, грибов, и пучками темно зеленого мха.

На стволе тоже росли довольно странного вида грибы. И только осторожно пройдя по крошащемуся бетону ближе, Юра, понял, что никакие это не грибы. Это были вросшие в ствол человеческие кости.

Разрастаясь и вытягиваясь, дерево, растащило да смешало части человеческого скелета. Теперь берцовая кость торчала из ствола на уровне груди парня, а левая часть черепа, на половину погруженная в кору смотрела опустевшей глазницей с высоты не менее четырех метров.

— Странное дерево, — воздев голову и рассматривая пожелтевший череп, произнес Юра. — Как так кости вросли?

— Это не дерево, — ответила лесавка, возлагая руки на замшелую кору. — Это моя сестра. Ее звали Ольха. А эти кости принадлежат ее паре. Он был человеком.

— Что с ними случилось?

— Он состарился и пришел умирать сюда, на то место где впервые встретил Ольху. Она обняла его, на этом самом месте, и они встретили смерть. Молодая лесавка и одряхлевший воин, они умерли и стали единым целым. Теперь они все, что ты видишь вокруг, — обвела рукой топи Полынь.

— То есть, болото? — хмыкнул парень. — Это ждет нас с Осинкой? — качнул он, головой указывая на покачнувшееся от сильного порыва ветра дерево.

— Да, — помедлив с ответом, тихо ответила Полынь. — Когда ты состаришься, или погибнешь в бою, она примет смерть вместе с тобой, и Мать даст вам долгую жизнь в новом облике.

— Почему, — вздохнул горестно Юра, рассматривая дерево. — Почему она должна умирать? Ведь вы живете долго. Намного дольше людей.

— Ты не представляешь насколько долго, — с грустной улыбкой ответила Полынь. — И мы не должны, но умираем вместе с тем, с кем связаны навсегда. С возлюбленным.

Она посмотрела ему в глаза. Личико лесавки стало печальным, но даже в печали оно было красиво и притягательно как никогда. Юре показалось, что, еще секунда и Полынь потянется к нему с поцелуем. Ее поза, участившееся дыхание, и плеснувшая в него волна энергии, все выдавало ее желание. Но помедлив, она резко отвернулась.

— Это место силы, — тихо объяснила лесавка, обнимая ствол. — Делай как я. Да не стой же ты. Иван ждет. Он и так зол.

— Я не заметил, — удивился Юра, прижимаясь к мягкому мху, что покрывал собою львиную долю ствола.

— Мы для него обуза, — вздохнула она. — Мы его задерживаем. Но он это держит глубоко в себе. Поэтому давай пополним запас сил, и поскорей вернемся.

— Давай, — задумчиво ответил парень. — Но как?

— Расслабься, и повторяй за мной, слово в слово…

***

Порывшись в рюкзаке, мастер извлек из него очередной флакон колдовского зелья. Его янтарное свечение, притягивало взгляд, переливалось и искрилось за тонким стеклом. Иван замер отрешенно смотря на лежащий, на раскрытой ладони флакон. Его лицо все больше мрачнело. Цветные разводы сходящих синяков, стали выразительнее на хмуром лице, а серые глаза утратили блеск и замерли в одном положении. Он отстранился от мира и не слышал тихий разговор, устроивших помывку колдуний.

Решив использовать остановку по максимуму, они сбросили запыленную одежду, и, укрывшись от Ивана за бортом мотовоза стали смывать с себя пот, пыль и чужую кровь.

От холодного ветра смуглокожая Вера покрылась гусиной кожей, а белокожая, будто никогда не загоравшая Настя стала белее прежнего.

— Постираться бы, — вздохнула Вера, смотря на сложенную в сторонке, пыльную одежду.

— Ты что, совсем меня не слушаешь? — повысила голос Настя.

— Насть, — наливая воду из бадьи в ладони подруге, пыталась успокоить ее колдунья, — да обойдется все. Не дергайся ты так. Все будет хорошо.

— А если нет? — фыркнула девушка и с остервенением в который раз стала умываться. — Если я заразилась? Мало того, что на лицо, так брызги крови в рот попали. Ты понимаешь, — зло прошипела Настя, снова подставив сложенные ладони под холодную струю. — Это прямой путь к заражению.

— Ну, я не знаю, — вздохнула Вера, пытаясь найти утешающие слова. — Может это вовсе и не вирус. Митрофан ничего не обнаружил. А этот въедливый жук в своих изысканиях был педантичен и кропотлив. Он-то обязательно нашел бы причину, с его то лабораторией.

— А язвы? — растирая докрасна, лицо грубым полотенцем, пробубнила сквозь плотную ткань Настя. — Язвы у бешенных, это ведь признак инфекции. Что теперь делать? Я боюсь. Иван может… да что там, он обязательно решит, что я опасна. Возьмет, и вон из своего страшного дробовика отстрелит мне башку. — Она отняла от лица полотенце и полными страха глазами посмотрела на подругу. — Мне страшно, Вера.

— Иван не такой.

— Посмотри на него, — указала Настя на напряженную спину мастера. — О чем он так напряженно думает? Может он как раз сейчас решает: сразу меня застрелить, или подождать пока проявится зараза.

— Перестань параноить, — строго сказала Вера. — Он еще ничего не знает. И думает он сейчас не о тебе, не обо мне, и не о Полыни, это уж будь уверена.

Из придорожных зарослей появилась лесавка, а вслед за ней, запыхавшийся, но порозовевший и полный сил подмастерье.

Вера, мышкой шмыгнула дальше за борт, а замешкавшаяся Настя дала достаточно подробно рассмотреть парню себя во всей красе. Без малейшего стеснения она подхватила свою одежду и без особой спешки присоединилась к подруге.

Юра оценил. Мешковатый камзол Насти, скрывал достаточно аппетитные, гармоничные формы. Оценил и тут же забыл, переключившись на разговор с Полынью.

— Красивый у вас язык, — говорил он в спину Полыни, — но трудно выговариваемый.

— Это не наш, а ваш язык, — не поворачиваясь, отвечала она. — Просто он настолько древний, что люди его забыли, и даже не знают, что такой, когда-то существовал. В тонком плане нам вообще слова не нужны, а в вашем мире, чтобы общаться, приходится извлекать звуки вот мы, и пользуемся всеобщим, древним языком.

— Почему всеобщим?

— Потому, — остановившись у мотовоза, отвечала она. — Я помню те времена, когда на этом языке говорили повсеместно. И здесь, и за морем, и даже за океаном. Потом люди стали к нему примешивать более короткие, грубые слова, которыми заменяли для удобства старые, и так постепенно он исчез. Он растворился, потерялся в бездушной смеси новых языков, а те немногие слова что остались, переиначили, исковеркали, и окончательно лишили силы и смысла.

Юра замер пораженный тем, сколько же этой молодой и свежей на вид девушке сотен, а может даже тысяч лет. На языке вертелся закономерный вопрос, но задать его он так и не решился. Вдруг у них тоже не принято задавать девушкам такие вопросы. Воспримет за хамство, да как даст в лоб…

— Все, можем ехать? — хмуро осведомился Иван у играющей в гляделки парочки и выпил зелье.

На этот раз зелье пошло мягко, без каких-либо последствий. Будто воду выпил.

Только он об этом подумал, как резко резануло в правом боку, а в груди ухнуло и неровно застучало сердце. Изнутри вместе с судорожным выдохом появился едкий запах не то железа, не то окислившейся меди. Хотя было без разницы, поскольку запах был резким, отторгающим, и настолько неприятным, что появилась горечь во рту, а к горлу подступил ком.

— Погнали, — пожал плечами Юра.

— Курсантки, — позвал Иван и громко икнул. — Едем!

— Что-то ты позеленел, — заметил подмастерье.

— Зелье хреново пошло, — отмахнулся наставник и собрался идти, садиться за руль.

«Четвертая доза, интоксикация на лицо», — про себя подумал Юра, но вслух ничего не сказал.

Зная Ивана, Юра просто решил, что нужно избавиться на всякий случай от шестого флакона. Ведь если придется туго, то наставник выпьет его, не задумываясь. Такой он, Иван: то сама осторожность и рассудительность, то бездумные поступки на эмоциях. А Юра слова старушки запомнил хорошо. Шестой последний в его жизни.

— Погоди Иван, — остановила мастера наспех одевшаяся, растрепанная Вера.

— Да сколько можно! — не сдержавшись, зло воскликнул он.

— Я заразилась, — тихо, из-за спины подруги сказала Настя.

— Чем? — коротко спросил Иван, заталкивая обратно, неожиданно всплывшую на поверхность злость. — Если ветрянкой, то намажу всю зеленкой и побежишь за мотовозом, — попытался пошутить он.

— Кровь зараженного, попала мне в рот.

— И что? — безразлично спросил Иван, хотя заметил, как напрягся его протеже.

— Ну как же, кровь всегда прямая угроза заражения, — потупилась еще больше Настя.

— Тебя в Ордене вакцинировали?

— Да.

— Ну и чего ты трясешься? От большинства известных инфекций ты защищена, — уговаривал девушку Иван. — Или по тебе уже язвы пошли? — насмешливо прищурился он. — Не вижу. А может тебе захотелось моего мяса? — продолжал ехидничать он.

— Нет, — растеряно пробубнила в ответ она.

— Юркиного? Нет? Неужели ты решила начинать с Полыни?

— Ваня! — растерянно воскликнула она. — Мне не смешно. Мне страшно.

— Мы с Юркой, за последнюю неделю по уши в крови бешенных измазались, — уговаривал ее мастер. — Я вакцинирован, а Юрка нет. И пока мы вас не рассматриваем в гастрономических целях. И не одной язвы не на нем, ни на мне. Я не знаю, что произошло с этими бедолагами, но это явно не инфекция. Так, что отставить панику, и марш на борт. Приведете себя в порядок по пути. Мы едем дальше.

— Ваня, — хлюпнула она носом. — А если я всё-таки заражусь? Я не хочу стать такой вот, как эти, — указала она на обезображенный язвами труп. — Тебе ведь придется меня… устранить угрозу.

— Господи, — бессильно воздел он глаза к серым небесам. — Я более чем уверен, что это не заразно, потому со спокойной душой даю тебе слово Мастера, что не убью тебя, — смотря ей в испуганные глаза, пообещал Иван.

Но на этом Настя не успокоилась. Она посмотрела на отмалчивавшегося подмастерье.

— Что? — перехватив ее взгляд, выдохнул он. — Ты серьезно?

— Юра, — строго окликнул ученика Иван. — Давай. Вообще давайте все. Время уходит, — сказал он и пошел занимать место в кабине.

Заурчал мотор, и Иван тихо ругаясь, стал высматривать, как объехать горящую баррикаду.

— Хорошо, — сдался парень. — Даю тебе слово будущего Мастера, что не собираюсь тебя убивать, — быстро проговорил он, и с недовольной миной полез на борт мотовоза.

— Прямо как в легенде о Честном Мастере, — поежилась продрогшая Вера. — И я даю тебе свое слово.

— Даю слово, — не напрягаясь, совершенно безразлично бросила лесавка и запрыгнула в мотовоз вслед за Юрой.

— Гора с плеч, — облегченно вздохнула Настя.

— Ну, все-все, — обняла за плечи подругу Вера. — Пошли скорей, — понизив голос, заговорила она. — Иван нервничает.

На этот раз их маленький отряд чуть не влип. До города было рукой подать. Вот они, распахнутые настежь городские ворота, увешанные черными полотнищами с белыми черепами. Но как только мотовоз приблизился к переброшенному через ручей, узкому мосту, из раскрытых ворот высыпали бешенные.

Тут безумцы допустили просчет. Их подвела собственная нетерпеливость. Следовало пропустить мотовоз в город, и преградить обратный путь, перекрыть мост. Тогда отряд был бы тут же разорван оголтелой толпой людоедов. Но на это безумцам ума не хватило, зато занятая позиция перед мостом была на руку Ивану.

Гром изготовился принять снопом искр несущуюся на мост толпу.

— Гром, не нужно дружище, — попросил его Иван, поскольку мост был деревянным. — Так, Юра, Настя, занимайте позицию, для стрельбы. Полынь, придется тебе на этот раз стрелять. Справишься?

— Справлюсь, — коротко ответила она, выхватив автомат из рук Веры.

— А я? — растерялась та.

— Будешь, заряжать магазины. У тебя ловко выходит, — подмигнул ей мастер и обратился к своим бойцам. — Юра, Настя, стреляете короткими очередями, мы с Полынью вас сменяем, пока вы заряжаетесь, после вы сменяете нас. Цельсь! Огонь!

Настя взглянула на изготовившегося к стрельбе подмастерье и с сосредоточенным лицом, стала стрелять с отсечкой в три четыре патрона. Юра также патроны зря не расточал, но закончились они быстро и их пару тут же сменили Иван и Полынь.

Полынь щурилась от грохота, и фыркала, пытаясь сдуть, летящие в лицо пороховые газы, но била лесавка без промаха, что не могло не удивить мастера, привыкшего к мельканию ее клинков. Правда очереди ее были куда длинней, и затвор автомата начинал сухо щелкать раньше, чем у него.

Их снова сменили Настя и Юра.

Сумасшедшие людоеды неслись бурным потоком, в котором смешались их вопли и мелькание озлобленных, обезображенных лиц. Но большинство их падало, не преодолев и средины моста.

Серые бревна обагрились кровью. Она разливалась лужей и, не успевая свернуться, загустеть, стала литься в ручей, воды которого наполнились багряной мутью и потемнели. Нагромождение из тел тем временем неумолимо росло. Спустя всего несколько минут бешенным, уже приходилось штурмовать вал из трупов, на вершине которого их сражали пули, и они прибавляли валу высоту, либо скатывались с него и падали в ручей. Но их не становилось меньше.

В обносках, в которых еще узнавались камзолы, сюртуки, рабочая одежда, некогда богатые убранства, и одежды бедняков, с неразборчивыми криками они перебирались через вал, и те, кого не прошили пули, неслись дальше.

Все чаще сменялись стрелки, все быстрей разряжались автоматы, но всех перебить было невозможно.

— Вера, — вопил напряженный подмастерье, протянув руку к колдунье. — Скорей.

— Я не успеваю, — нервно отвечала она, заполняя дрожащими руками магазин.

— Ваня, — с серьезным видом обратился Юра к наставнику. — Нужно отступать.

— Нет, — зло процедил мастер, выпустив пару пуль в скатившегося с вала зараженного. — Нам нужно вперед.

— Ваня, опомнись. Нам их не сдержать. Девчонок пожалей.

Словно в подтверждение у ног Насти в дорогу вонзилось самодельное копье, состоящее из простой палки и примотанных к ней ножниц.

— Пусть уходят, — не оборачиваясь, выкрикнул Иван, поливая пулями вершину вала. — Увози их!

— Ваня, — дернул парень его за плечо.

Наставник обернулся, и Юра увидел то, чего не видел со времен Большой Зачистки. Лицо Ивана перекосила злоба, а в глазах пылал огонь ярости. Как и тогда, мастер готовился принять смерть, но не отступать.

— Ну, хорошо, — процедил сквозь зубы Юра и отбросил к ногам Веры автомат.

Волну нарастающей силы почувствовал даже нечувствительный Иван. Юра, зло нахмурил брови и, сверля взглядом ненавистных, изуродованных безумцев развел руки в стороны.

Воздух буквально наэлектризовался. Ощущение энергии нарастало. И пока Полынь, уже особо не целясь, стреляла в скатывающихся с вала бешенных, Гром рвал тех, кто прорывался дальше, а Иван и Настя заряжались, Юра стал черпать исток.

Подул сильный, холодный ветер, серое небо потемнело. Тучи сгустились, стали вращаться, будто водоворот.

Гром вдруг остановился и, задрав морду к темнеющему небу взвыл. Его вой пробрал морозом до самых костей. Ощутимо дрогнула земля. Со скрипящего моста в ручей посыпались мертвые тела.

Ручей забурлил. Ветер донес запах сероводорода, вода в нем разом исчезла, просочилась в землю и оголила небольшой разлом. Из узкой трещины стали выбираться черные сгустки.

Заметив новую опасность, Иван машинально повел ствол в сторону одного из темных пятен, появляющихся из разлома.

— Ненужно, — обжигаясь, отвела раскаленный ствол Полынь. — Это огневики.

Их было много, да и Иван не стал бы считать. Нахлынувшая ярость стала исчезать, ее место снова занимал трезвый ум, который подсказывал, что Юра приготовил нечто мощное. Отступая назад, он продолжил стрелять в бешенных, пока сгустки выбирались на дорогу и, отряхиваясь, превращались в огромных с горящими адским пламенем глазами черных псов. Они скулили, рычали и громогласно гавкали, сбиваясь в подобие стаи во главе, которой встал Гром.

— Вам лучше держаться подальше, — не своим голосом произнес подмастерье.

Юра изменился в лице. В чертах лица появилось нечто чуждое и пугающее. Воздух вокруг него сгустился, запахло озоном. Плещущая от парня энергия изменилась и мастер, чувствуя угрозу, отступил к мотовозу, увлекая колдуний вслед за собой.

Настю словно парализовало. Иван буквально волок девушку за собой. Открыв рот, и не веря себе, она расширенными глазами бросала через плечо удивленный взгляд, на то, как в воздухе вокруг изменившегося в лице Юры стал появляться рой гудящих и искрящих шаровых молний.

Посреди дороги поднялся мощный вихрь. Набирая силу, он понесся по направлению к валу. Покачнув с виду крепкий мост, вихрь разметал трупы в стороны и, расчистив дорогу, отправился дальше в открытые ворота.

Вставший во главе армии черных тел Гром, снова взвыл, и ринулся на расчищенный мост. Черный поток хлынул вслед за ним. Над ними с гудением полетели шаровые молнии.

То, что происходило дальше, поражало даже зарекшегося удивляться мастера.

В панике, под мостом прошлепало несколько кривоногих рыбоголовов, из придорожных кустов выскочила мавка, и испуганно смотря на двинувшегося вслед за псами Юру, припустила в болота.

Юра был похож на грозного бога громовержца, только молнии у него были шаровые. Бормоча, что-то на непонятном языке, он материализовывал вокруг себя все новые и новые плазменные шары, которые по его велению тут же отправлялись в цель. Досталось даже отставшему от сотоварищей рыбоголову, улепетывающему со всех ног в болото. Светящийся шар нагнал его у кустов, ударился в склизкое тело, полыхнула вспышка, сопровождающаяся громовым раскатом, а после в заросли повалилась обожженная до неузнаваемости, дымящаяся плоть.

На то, что происходило за мостом, было жутко смотреть. Вера не сдержалась и скрылась за мотовозом, из-за которого послышались характерные звуки.

— Господи, — наблюдая за Юрой, бормотала пораженная Настя. — Как он так делает? Это… — задыхалась от волнения она. — Это сколько же в нем силищи? Человек так не может. Не может. Иван!

— А Юра может, — щурясь и прикрываясь от вспышек разряжающихся молний рукой, просто пожал плечами мастер. — Он и не такое может.

«Это как раз и страшно», — подумал он, смотря в спину удаляющегося парня.

Псы, не отвлекаясь на вспышки и грохот рвали бешенных в клочья. Они отрывали им руки, ноги, рвали глотки. Огневики оставляли за собой лишь кровоточащие обезображенные куски мяса.

Но и бешенные просто так не сдавались. Покрытый язвами безумец вонзил топор в голову одного из огневиков и тот обратился в дым, который мгновенно развеял, злой холодный ветер. Правда ликовал страшила не долго. Его сразу же сбил с ног другой пес и одним движением массивной головы оторвал руку вместе с топором.

Смотреть дальше на буйство черных псов было невозможно. Даже мастера проняло от этого жуткого зрелища, от воплей боли и ужаса, доносящихся сквозь грохот разряжавшихся шаровых молний, и льющейся потоком крови, что перестала впитываться во влажный грунт.

Юра, размеренно ступая снова и снова посылал яркие шары в мечущихся среди огневиков, бешенных. Падали обожженные, почерневшие тела. Рядом с парнем зарождались новые шары, которые, отправлялись к новым целям. Он с трудом держал сосредоточение, слушая нежный, любимый голос, что нашептывал ему нужные речевые формулы, управляющие сгустками плазмы. Он уже плохо понимал, что делает. И он ли делает это вообще. Казалось, все происходило без его участия, и только ее голос сдерживал его от того, чтобы не раскрыться истоку целиком, и не начать черпать лишнее, как это было в Криничном. Только он стал думать, как же не хватает Осинки рядом, воплоти, как шары стали исчезать. Связь с истоком слабела, и ему приходилось отбрасывать, всплывающий в памяти прекрасный образ лесавки. Но ее шепот. Нежный голос. Ее касание. Она стала исчезать, таять и Юра почувствовал, что больше не может черпать исток.

— Не уходи, — слабеющим голосом просил он, опускаясь на колени, в лужу сворачивающейся крови. — Останься, прошу!

Ответа не было. Он снова остался один. Осинка исчезла, а в душе образовалась горькая пустота.

Иван заметил, что ход боя преломился, и бешенные, у которых, судя по всему, наконец-то сработал инстинкт самосохранения, с воплями ринулись обратно в город. Подмастерье опустился на колени, и мастер забеспокоился, что он вновь впадет в беспамятство, как тогда, когда он испытал свою силу впервые.

— Курсантки, быстро на борт! — скомандовал Иван и устремился в кабину.