20. Фамильяр.

Еще одна безумная ночь, даже несмотря на выпитое зелье, отняла все силы. Иван, сидевший на посту у костра, подумал, что вскоре привыкнет, и станет как оставленный на попечение старушке-знахарке филин. Ночным существом.

Юра отсыпался, заняв единственный спальный мешок. Будить его для смены мастер не собирался, после переливания ему нужен был длительный сон. Колдуньи тоже не годились для смены, вымотавшись, они спали в обнимку в беседке.

Полыни, после всех предпринятых мер, стало легче. Жар сошел на-нет, и бред перешел в беспокойный сон. У нее еще была небольшая температура, но организм лесавки справлялся. Температура казалось, пришла в норму. Хотя какая нормальная температура у лесавок, мастер понятия не имел. В обители анатомии стихийных существ, не учили. Все чему их учили так это правильно их изгонять и уничтожать.

Может все-таки зря он сжег исследования старосты? Но тогда ему это казалось единственно верным. Эти исследования могли оказаться большим злом. Ради них было пролито слишком много невинной крови, и неизвестно, сколько пролилось бы еще, но уже из-за них.

Рыскавший неизвестно где Гром, вернулся с подпаленным зайцем, которого принес рыжей девчушке. Судя по всему, таким образом, он просил прощения за то, что ее испугал. Малышка подарок приняла, но все же побаивалась грозного зверя и держалась от него подальше.

Отверженный в самых лучших чувствах он лежал у костра, напротив Ивана, и грустно смотрел желтыми глазами на пляшущие языки огня. Побурчав обиженно, после всласть начесавшись, он положил свою массивную голову на скрещенные, массивные лапы и закрыл глаза.

Похолодало. Иван замерз, от чего стало клонить в сон. Он уже дремал, когда его потревожил детский голосок.

— Дядя Ваня ты не спишь? — шепотом спросила подошедшая к костру рыжая девчушка, опасливо посматривая на громко сопящего пса.

Гром повел ушами и открыл глаза, но даже не шевельнулся. Он недовольно буркнул, и черные веки с густыми, длинными ресницами, снова скрыли собою его грустный взгляд.

— Нет. А ты чего не спишь?

— Я привыкла. Здесь ночью спать страшно, поэтому я спала днем, а ночью на чердаке, ловила мышек. Эти большие страшилища, которых вы убили, они искали меня каждую ночь. Один вот однажды нашел, — она нахмурилась. — Из-за него у меня нет глаза. Он обманул меня, показывая мне живую маму. Я с трудом смогла убежать.

— Мозголом, — вздохнул Иван. — Это их любимый фокус. Но как ты выжила, после этого? Видишь, даже Полынь чуть не умерла от его яда, — мотнул он головой в сторону спящей лесавки. — А она другая, не совсем как мы.

— Тетя эльф, — улыбнулась Катя, от чего сморщилась повязка на лице. — Да она красивая, и сильная. Я наблюдала с чердака, как она убила этого гада, что выцарапал мне глаз.

Она подбросила досок в костер, и, скашивая взгляд единственного глаза на притворяющегося спящим пса, придвинулась к Ивану.

— Иди сюда, — позвал он, откинув полу пледа, которым укрылся.

Девчушка улыбнулась и шмыгнула к нему. Мастер укутал ее, оставив открытым только лицо, она прижалась к нему, и обоим стало намного теплей.

Как она обратилась кошкой? Человек она или кто? Иван отбросил все эти мысли. Пусть даже зелье отшибло все его способности, но многолетний опыт, и выработанная чуйка, которую ничем не отобьешь, на ее счет упорно молчали. Даже если она сейчас вцепится ему в горло, то значит так тому суждено. Вообще, в тот момент Ивана все сильней охватывало чувство бессилия.

Марья, скорее всего уже погибла. Как это не страшно признать, но он опоздал. Но даже если это и так, то он все равно должен двигаться вперед. Иван должен был убедиться в этом лично. А после вырезать ее убийц всех до одного.

— Я сама не знаю, как выжила, — перебила Катя, его мрачные мысли. — Когда он меня ранил, мне было больно и плохо. Это единственное что я помню. Я взобралась на чердак, обернулась кошкой и уснула. Я даже не знаю через сколько пришла в себя. Помню только, из дыры в крыше лил сильный дождь. Я попила из лужи и снова уснула. Когда опять проснулась, то все уже зажило. С тех пор я оставалась кошкой.

— Господи, за что? — прошептал он в никуда риторический вопрос. — Теперь все будет хорошо, — улыбнулся девочке Иван, — мы тебя в обиду не дадим.

Мастер прижал бедняжку к себе и стал гладить ее по голове. От ее рассказа щемило сердце, а в горле встал ком. Плевать «что» она. Рядом с ним несчастный ребенок с поломанной судьбой, переживший то, что не пожелаешь и злейшему врагу.

Появилось еще одно дело. В свете последних событий такой особенный ребенок, неминуемо попадет в руки тех подонков, что зовут себя праведными. Во что бы то не стало, ее нужно отправить в Криничный. Мастер был уверен, что Карина защитит и даст ей приют.

Следовало отправить ее обратно с курсантками. Хватит с них приключений. Он вообще сам не понимал, как согласился на такую авантюру, как взять их в опасный путь. Словно какое-то наваждение.

— Что ты? — все же задал он требующий решения вопрос. — Только честно. Если это тайна, — подмигнул он ей, — я никому не расскажу.

— Я? — удивилась она. — Я девочка.

— Это я вижу, — вздохнул он. — Катюш, обычные девочки не могут превращаться в животных.

— А я могу, — пожала плечами Катя. — Даже мама не знала почему. А она знала все-все-все на свете.

— Она была колдуньей?

— Да, — загрустила она. — Покажи мне правую руку.

— Зачем?

— Ну покажи.

Иван вытащил из-под пледа руку, и девочка тут же закатила рукав его куртки.

— Вот, — указала пальцем она на клеймо. — У мамы был точно такой знак. И у папы тоже, мне мама говорила. Папа был мастером как ты. И я буду мастером, когда вырасту.

— А как его звали?

— Папу звали: Мастер Алексей Найденов, — с гордостью произнесла Катя. — Ты его знал?

У Ивана екнуло в груди. Алексей Найденов, по кличке Фитиль, он его не просто знал. Он был свидетелем его героической гибели. Мало того, и он, и Юра, были его должниками.

Фитиль его кровный брат. Он из одного с Иваном выпуска. А все выпускники, после инициации «братским кругом» становились родными братьями и сестрами, связанными крепкими узами крови. Этим отличались выпускники Обители от Орденских мастеров. У Ордена не было установки «Братский Круг».

Этот единственный в своем роде механизм, созданный в прошлой эре, непостижимым образом мог объединять кровь разных групп и не вызывая геморрагического шока вливать смешанную кровь обратно. Мало того он объединял сознание и распределял навыки между послушниками. На этой установке держалась вся Обитель. Она же делала послушников из одного выпуска кровными, родными братьями.

— Да, — грустно улыбнулся Иван. — Я его знал. Твой папа герой, Катюша. И я обязан ему жизнью. Он мой кровный брат. Так что, мы с тобой родня.

— Это правда? — удивилась девочка. — Ты мой дядя? — тут же обрадовалась она. — Ура! Я теперь не одна! У меня есть дядя! — радостно пищала она, крепко обнимая растерявшегося мастера. — Дядя Ваня.

Она счастливо прижалась к Ивану. Этот бедный котенок, продолжение, хорошего, отважного человека, который воистину отдал жизнь за человечество. Вот откуда в этой малышке такая сила и живучесть. Теперь во что бы то ни стало он обязан сохранить это дитя. Нужно написать письмо Карине. Пусть запас расположения и услуг на этом окончится, но она должна достойно принять девочку, благоустроить ее жизнь.

— Дядя Ваня, — теперь как-то непривычно и особенно обратилась Катя. — А Юра? Кто он мне? Он твой сын? Или брат?

— Считай, что он твой брат, — заулыбался Иван, глядя как парень во сне чешет свою конопатую моську.

— У меня есть дядя и брат. Значит, теперь у меня есть семья!

Эта фраза больно резанула по сердцу. Бедняжка, она так рада, что снова не одна.

«Господи, лучше бы я промолчал, — Иван ее крепко обнимал и проклинал себя за поспешные слова. — Зачем я так обнадежил ребенка? Зачем? Дурак. Ну, кто меня тянул за язык? Идиот. Завтра я и Юра погибнем. Я это знаю. И она снова останется одна. Сирота».

Иван, как никто знал, что это такое. В послушники он попал подростком, а до этого он оборванный и вечно голодный, тяжело работал за медяк, чтобы от голода ласты не склеить. А зачастую и просто так, за пинок под зад. Беспризорного сироту каждый может использовать, как хочет, и выбросить с работы даже без еды, не то, что денег.

Но он ведь не один из старой гвардии. Остались еще несколько мастеров, самые близкие из них: Сифон и Хмык. Они тоже должники Алексея, и такая же родня. Они должны о ней знать. Карина должна поставить их в известность о ребенке Алексея. Девочка не должна быть одна.

— Как погиб мой папа? — вдруг, тихо спросила Катя.

Мастер вздрогнул. Стоит ли рассказывать это ребенку. Он и так лишнего наболтал.

— А мама тебе не рассказала?

— Нет. Она всегда начинала плакать. Мама говорила, что мне рано это знать.

«Эта девочка столько пережила. Она крепкая. Вдруг Сифон и Хмык тоже погибнут, и некому будет рассказать, как все было на самом деле? Легенды легендами. Да и их ведь давно переврали».

— Это было спустя три года, как я принял в подмастерья Юру. На границе княжеств Солеварска и Мирного, опасная банда напала на большой поселок. Жители сражались до последнего, но банда была сильна. Они сломили оборону, потеряв при этом много своих бойцов. Ты уже взрослая девочка, и я не буду опускать подробностей.

Злые бандиты, в отместку за потерю своих бойцов, вырезали в том поселке всех. Даже женщин и детей, — рассказывал он притихшей девочке. Катя прижалась сильней и стала дрожать. — Может не нужно тебе?

— Продолжай, — попросила она. — Я хочу все знать.

— Разграбив поселок, они ушли, оставив после себя множество трупов. Ты знаешь, что происходит с мертвецами, если их правильно не похоронить?

— Они превращаются в чудовищ.

— О том, что там случилось, долгое время никто не знал. Этого было достаточно, чтобы все погибшие переродились. Границу княжеств, стали наводнять монстры. О причине быстро догадались. Следовало как можно скорей уничтожить образовавшееся гнездо, пока чудовища не расплодились и не заполонили княжества. Нескольких мастеров для этого было мало, нужна была армия. Князья срочно созвали всех мастеров разных поколений и рангов.

В Большой Зачистке принимали участие мастера Обители и Ордена. В этот бой, не смотря на все разногласия, они шли вместе, одним большим отрядом.

В числе мастеров Обители были, и мы с твоим папой.

Его прозвали Фитиль. Он был сильным и отважным воином, у которого был настоящий талант, ко всему что горит и взрывается. По его просьбе князья собрали несколько телег со взрывчаткой, и благодаря бомбам и горючим смесям которые создавал твой папа, мы успешно зачищали разбежавшихся по окрестностям монстров.

Но чем ближе мы продвигались к тому поселку, тем больше становилось чудовищ, и возрастала их сила. Почуяв нас, навстречу из поселка выдвинулась настоящая орда всевозможных, ужасных чудищ.

Тогда мастера впервые столкнулись с такой грозной армией, не знающей страха и пощады. И они с упорством принялись вычищать наши ряды. Самые умелые мастера гибли будто послушники неумехи. Мы попали в окружение и, сражаясь из последних сил, приготовились умирать. Умирать, как подобает настоящим мастерам.

Тогда твой папа и несколько самых старших и опытных мастеров разработали некий план, в который нас не посвятили.

Нам приказали отступать, мы прорубались из окружения в самых слабых местах. Пошел проливной дождь. Он смешивал грязь, кровь мастеров и монстров воедино. Огнестрельное оружие и бомбы тут же пришли в негодность. Старейшие и твой отец прикрывали наше отступление. Мы же должны были оставить для них достаточно большой коридор и сдерживать натиск. Но один из старейших, вышел вслед за нами. Он приказал все бросить и отступать.

Чудовища снова сомкнули прорыв. Твой папа и старейшие приняли весь удар на себя. Они сражались так долго, как только могли. И когда кольцо из чудовищ стало плотнее, прогремел такой огромный и страшный взрыв, которого я не мог представить, и даже не смогу описать.

Огненный шквал уничтожил большинство монстров, те, что остались, были искалечены, обожжены и оглушены. И пока они не пришли в себя оставшиеся на ногах мастера принялись их уничтожать.

Когда все закончилось, выживший старейший, нам рассказал, что, несмотря на обилие взрывчатки, закончились запалы и бикфордов шнур, а взрывчатка под дождем стала промокать. Тогда твой папа принял решение стянуть все силы врага на себя, и лично взорвать все запасы взрывчатки.

Ты должна помнить, что твой отец, великий герой. Своим подвигом он спас два княжества и тысячи людей. Он один, уничтожил орду чудовищ, пожертвовав своей жизнью. Мало кто способен на такое самопожертвование. И благодаря Алексею, призвание Мастер теперь звучит гордо.

— Я не забуду, — послышалось сквозь горькие всхлипы. — Я не забуду этого никогда. Я точно решила, — размазывая слезы, решительно сказала Катя, смотря на Ивана единственным глазом, в котором бушевало до боли знакомое пламя. — Я продолжу дело отца.

— А может не нужно? — горько улыбнулся Иван. — Ты ведь девочка. Пойдешь в колдуньи, выйдешь замуж…

— Да кто такую уродину замуж возьмет? — неожиданно по-взрослому вздохнула она. — Все уже решено за меня, дядя Ваня.

Иван промолчал. Он не хотел врать. Он знал, как жесток этот мир. Как жестоки в нем люди. Он покрепче ее обнял и поцеловал в макушку.

— Ладно, спи давай.

— А ты мне еще расскажешь о папе? — зевая, прошептала она.

— Расскажу… — он до боли прикусил губу. — Потом. Любой мастер, который его знал, расскажет об Алексее много хорошего.

Катя промолчала, прислонившись к Ивану. Она стала посапывать, и он замер, чтобы не встревожить пока малышка дремлет. Мастер закрыл глаза пытаясь унять ноющее сердце и тревогу, за это бедное дитя и не заметил, как сам задремал.

Гром открыл глаза, отвернулся от слепящего пламени и навострил уши. Он вслушивался в тревожные ночные звуки. Всматривался в ночную тьму. Раз за разом, не увидев и не услышав ничего подозрительного кроме толпящихся вокруг призраков, он оборачивался, и посматривал на спящих людей.

Утомленное, покрытое цветными пятнами от сходящих кровоподтеков лицо Ивана, даже во сне было напряжено и исполнено тревогой. Курносое личико рыжей девчушки, наоборот было спокойным и умиротворенным. Уткнувшись кнопкой своего носика в грудь охотника, она мерно сопела, раздувая ноздри и изредка улыбаясь в первом за последнее время спокойном сне.

Пес уже не обижался на отвергшую его внимание девочку, но все же из вредности тихо поворчал недовольно, и продолжил охранять покой своих друзей.

— Здравствуй дитя стихий, — послышался тихий, будто нежный весенний ветерок голос.

Прозрачная, женская фигура, опустилась на колени перед огромным, черным псом. Она, печально улыбаясь, посмотрела на прижимающуюся к мастеру дочь, затем обратила взор пустующих глазниц в огненно-желтые глаза пса.

— Я знаю, — продолжила она, опустив прозрачную руку ему на холку. — Ты меня видишь и слышишь.

Пес медленно склонил голову и вновь воззрился на женскую фигуру.

— Чего ты хочешь, человеческий дух? — мысленно ответил Гром.

— Я хочу принести тебе в жертву, оставшиеся у меня силы, а взамен я попрошу лишь одного, — говоря она вновь взглянула на то как прошептав «мама» во сне заулыбалась ее маленькая, рыжая ведьмочка. — Сбереги мою дочь. Я знаю, тебе это по силам.

— Ты готова утратить суть и ничтожной тенью влиться в великий исток? А если я потребую все? Я иссушу тебя, и останется лишь слабая, тлеющая искра, что более не сможет возродиться вновь.

— Я готова на все, — покорно склонила голову женщина. — Иссуши и забери все. Я готова окончательно исчезнуть, взамен на защиту моего ребенка.

— Договорились, — мысленно произнес Гром.

Женская фигура сомкнула веки и приготовилась исчезнуть, превратиться в ничто.

Гром внимательно смотрел на нее. На то, как даже после смерти, мать готова на все, ради своего дитя. Он удовлетворенно буркнул, и она непонимающе посмотрела на воплощение грозной стихии.

— Мою верность нельзя купить, — гордо произнес Гром. — Мою защиту можно только заслужить. Я ценю только силу духа, чистое сердце и настоящие поступки. Твое дитя лично заслужило мою дружбу и опеку. В ней пылает огонь достойных предков. Не беспокойся дух. Я сделаю все возможное, чтобы ее сберечь.

— Спасибо тебе благородное дитя стихий, — поклонившись Грому, счастливо ответила женщина.

— Не благодари меня, дух, она это заслужила, — отвечал Гром смотря на не смеющую поднять головы полупрозрачную женщину. — Встань с колен, — приказал он, — и прими мой дар.

Призрак удивленно встал во весь рост пред черным, словно самая темная ночь псом.

Гром открыл клыкастую пасть, из ее пламенеющих недр вырвалась маленькая, но ослепительно яркая искорка. Описывая причудливые круги и зигзаги, она проплыла по воздуху, и коснулась стоящую недвижимо фигуру.

Энергия неизмеримой силы влилась в призрак женщины.

— Без страха и тревог, ступай в исток, дух, — повелительно произнес Гром. — Теперь ты родишься вновь, одним из самых прекрасных детей стихий. Ступай, о девочке я позабочусь. Мы обязательно встретимся. Как говорят люди: до новых встреч.

Полупрозрачная женщина в последний раз посмотрела на свою малышку. В душу, которая не знала покоя, со дня ужасающей смерти стал вливаться блаженный покой. Потоки эфира, пронизывающего все материи и энергии вселенной, нежно подхватили ее, и понесли в исток для нового рождения.

Гром проводил взглядом уносящийся сгусток энергии, оглянулся на спящих людей, и снова принялся за дело. В эту ночь, когда все выбились из сил, спасая лесную деву, он один должен был охранять их покой. Несмотря на все свое могущество, он принимал это просто, как друг, как хороший, верный пес. И эта миссия его ничуть не тяготила.

***

— Твари, — со стоном кричал главарь праведных, лежа на подстилке из лапника в темном, густом лесу. — Твари!

— Не ори, — попросила его, склонившаяся над ним ведьма. — Я не могу достать осколок. Закрой рот и помолчи.

Она осторожно пыталась достать пинцетом, осколок скорлупы из его изувеченного взрывом маски, лица. Левая часть его была сплошным месивом, нафаршированным осколками скорлупы яиц аспида. Правой досталось меньше, но осколки и на ней оставили несколько глубоких порезов. Чудом уцелели оба глаза, в которых смешались боль, обида и злоба.

Их предали. Решили разменять как ненужные пешки. Пожертвовать ради великой цели.

Пафос и бравада. Великая цель. Как же.

Устранение неугодных. Проведение запрещенных, бесчеловечных экспериментов подальше от чужих глаз. Попутные исследования новых магических сил и формул на пленных. Это было не похоже на то, ради чего он ввязался в это мутное предприятие.

Он шел искупать грехи. Но вместо этого взял их еще больше на свою и без того грешную душу.

Вот она достойная плата. Смерть.

Но хрен вам. Не на того нарвались.

— А ты живучий, — закончив обработку ран, и бинтуя его лицо, говорила ведьма. — Кто другой уже скопытился-бы от болевого шока, а ты вон только зубами скрипишь.

— Хрен им, — зло процедил главарь сквозь сжатые зубы. — Я отомщу!

— Да что ты теперь им сделаешь? — завязывая бантик, вздохнула она. — Криничный не взять.

— Да причем тут Криничный, дура? — вскипел он. — Пусть катятся нахрен. Ты до сих пор не поняла, что случилось?

— Я тебе тут загнуться не даю, не для того чтобы хамство твое слушать, — фыркнула ведьма. — Не поняла я ничего. После того как мотовоз полыхнул я только едва опомнилась. Так все стремительно завертелось. Это ведь из Криничного по нам так долбанули?

— И из Криничного тоже. Но черт с ним, — приподнимаясь с лежанки простонал главарь. — Я вовремя заметил труп Егорыча на воротах. Потому, то, что прилетело из поселка, зацепило нас на излете.

— Тогда я вообще не понимаю, что случилось, — мотнула головой ведьма.

— Разменяли нас. Вот что случилось! — Ведьма, складывая в сумку перевязочные материалы, непонимающе уставилась на забинтованное лицо главаря. — Захват колдунами поселка, это провал. Крупный провал. Нас решили ликвидировать. Убрать. Мы теперь ненужные свидетели. Поняла?

— Отец… Нас… — не веря его словам, стала заикаться она. — Но мы ведь… А как же праведные воины?

— Говорю же дура, — застонал он. — Исполнители мы. Наемники. Ты действительно на весь этот бред повелась? — Она, нахмурившись, молчала. — Вот, — он бросил ей кусок взорвавшейся маски. — И вот, — полетел следом к ее ногам браслет из тех, что носил каждый праведный. — Ты посмотри-посмотри. Поймешь, почему я попросил снять браслеты, — он застонал и опустился обратно на лежанку. — Жаль только, не все послушались, и я с маской затянул. Нужно было раньше ее выбросить. Я ведь чувствовал.

Ведьма осторожно подняла оба предмета и присмотрелась.

Кусок маски излучал нечто нехорошее, губительное. Остатки магии, уничтожившей ее были неприятными и отталкивающими. Они буквально обжигали руку, и она отбросила осколок от себя подальше.

Бронзовый браслет, который она, как и все остальные, ежедневно носила не фонил ничем. Все те же защитные руны, ничего нового. Но только она об этом подумала, как заметила в нем новую, неприметную деталь.

Изнутри, в центральной, выпуклой части торчала тонкая игла, на острие которой кристаллизовалось белесое вещество. Не нужно было быть великого ума, чтобы понять, что это яд.

— Так вот от чего погибли ребята, — догадалась она. — Я думала, что их заклинанием пришибло. А их просто дистанционно отравили. — Она посмотрела на стонущего главаря, сквозь бинты которого проступила кровь. — Ты знал?

— Догадывался, — тихо ответил он. — Слишком активно нам, тем, кто должен был скрывать свое существование, навязывали эти браслеты и маски. Это ведь не менее отличительные приметы, нежели клейма мастеров, и татуировки секты «Детей Земли». В случае чего, браслеты, у умных людей должны были вызвать вопросы. А зачем это тем, кто должен скрывать принадлежность к чему-либо?

— Получается, нас теперь уберут в любом случае? И что же теперь делать?

— Не знаю, — зло ответил он. — Вколи еще обезболивающего. Говорить больно. Я от боли с ума сойду.

— Куда еще? Я и так тебе лошадиную дозу вколола.

— Коли сказал! — отрезал он.

Она не стала спорить, набрала в стеклянный шприц пол дозы обезболивающего и стала вводить в вену.

— Что, закидываемся? — ехидно поинтересовался подошедший мужчина, который негласно был у главаря правой рукой.

— Не смешно, мать твою экстрасенсорику, — процедил сквозь зубы главарь.

— А я не смеюсь, — вздохнул тот присаживаясь рядом и провожая взглядом уходящую ведьму. — Тут плакать нужно. Что делать будем Паша? Пойти сказать уцелевшим бойцам, чтобы петли вязали да ветки выбирали по вкусу? Жалко только веревки мало и мыла нет. Вешаться по очереди придется.

— Ты первый вешаться будешь, — выдохнул Павел, которого стала отпускать боль. — Ты ведь «чуткий». И такой чуткий, что продолбал, когда активировались маска и браслеты.

— Паша, родной, ты на что намекаешь? — взбеленился тот. — Да я тут с вами вместе чуть не подох, — вскочил он на ноги и зло посмотрел на Павла. — Когда от поселка прилетело, я уже нихрена почувствовать не мог. Оглушило. Ты это понимаешь?

— Ладно, Серега, не злись. Сядь не нависай.

— Это и все твои извинения? — хмыкнул Сергей присаживаясь обратно.

— Мне не в чем извиняться. Не перед тобой, не перед бойцами. Знали на что шли, не дети, — грубо ответил главарь. — По войнушке соскучились, вот и поперлись. Многие с ума сходят без войн. Скажи, что я не прав? Ну?

— Да прав-прав. Человек был создан богами, чтобы воевать. Война, естественный отбор и истинный двигатель эволюции человечества, — вздохнул Сергей. — Только какая это нахрен война с колдунами да стихийными. Геноцид. Шайка мародеров и похитителей, вот кто мы.

— А ты чего хотел?

— Не того во что по твоей милости влип. Не только я, многие соскучились по большой войне. На это и покупаются. Я хотел от скуки в бандиты податься. И знаешь, что?

— Ну?

— Лучше бы подался. Черт меня дернул тебя послушать. Но тут уже ничего не попишешь, — махнул он рукой. — Ты скажи, что теперь? Идти сдаваться, или в лес уходить разбойничать?

— Кому сдаваться? Ты дурак? Да ты и вякнуть ничего не успеешь. В камере прирежут, только дверь за тобой закроют. Ты ведь знаешь, откуда ветер дует.

— Лучше бы не знал. Ну, значит, оклемаешься, и разбойничать пойдем?

— Не-е-е-т, — прошипел главарь. — Никогда я никого не грабил и не собираюсь. Меня не тому учили.

— Значит все дружно в петлю?

— Хрен им по всей морде. Я своих бойцов этим падлам не прощу. Магистр, мать его высокую идею, пожалеет, что меня так кинул.

— Что ты предлагаешь? Устроить партизанскую войну?

— Мы примкнем к Владу, — злорадно ответил главарь.

— Да ты с дуба рухнул? — снова вскочил на ноги Сергей. — К этой твари? Из одного дерьма в другое? Ты решил пополнить ряды его людоедов?

— Не нависай, говорю. Сядь. Успокойся.

— Да успокоишься тут. Что там ведьма тебе вколола, что ты по фазе двинулся? На-кой хрен ему мы, когда у него вон толпы этих бешенных уродов есть?

— Теперь у нас общее дело появилось. Егорыч наш, ему кое-какие исследования сливал, и, судя по всему не только исследования. Влад пронюхал, что его решили убрать.

— Да, ну, — удивился Сергей и весь во внимании присел. — Чтобы до него добраться, армия нужна.

— Ага. Но ты не поверишь, убрать его должен никто иной, как мастер третьего ранга, некто Иван Безродный. Помнишь такого?

— Гонишь! — не поверил Сергей. — Это тот, которого ты приказал убрать?

— Похоже, что мне сейчас до приколов? Там мутная история, в которой сам черт ногу сломит.

— То есть, этот мастер, со своим сопляком, должен прорубаться сквозь орду людоедов, а после найти и уничтожить этого таинственного Влада, которого хрен кто видел? Да это несерьезно. Это невыполнимо.

— Безродный крайне удачливый сукин сын. Любят его, там наверху. Он-слабосилок, и вроде как неудачник, из таких замутов живым выходил, что от других, места мокрого не осталось бы. Я более-чем уверен, что он сейчас жив, здоров, в Криничном отсиживается.

— Каким бы удачливым он не был, на армию Влада его удачи не хватило бы, — резонно подметил Сергей.

— А где та армия? Ты за последние три дня хоть одного психа видел?

Сергей молчал, ожидая продолжения.

— Короче, я сам всего не знаю, но Влад, зная о подставе, отозвал своих психов в Озерный, тем самым расчистив Ивану дорогу. Ведьма, посыльная Влада, что отиралась у Егорыча, передала мне весточку от своего хозяина. И знаешь, что в ней было?

— Естественно просьба убрать Безродного.

— Ха! Как бы ни так. Там была просьба обеспечить мастеру безопасный путь.

— Бред какой-то, — удивился Сергей. — Зачем это Владу?

— Не знаю. Может из любопытства. Может для вербовки. Я должен был отпустить его с Богом, но как ты помнишь, решил по-иному. И черт же меня дернул связаться с этим Иваном, мать его Обитель.

— Ладно, с этим понятно, что нихрена не понятно, — задумчиво протянул Сергей. — Ты мне Паша вот, что скажи: почему ты так уверен, что Влад примет нашу банду?

— Все из той же весточки, — просто ответил он и зажмурился от боли. — Влад будто знал, что с нами будет. Мол, милости просим, если что.

***

Низко висящие над кромкой леса облака, на фоне светлеющего неба вобрали в себя весь свинец уходящей ночи. Звезды поблекли, и свет царственно восходящей в свои владения зари подкрасили облака вишневым цветом. Оттенок свежей крови быстро сошел на нет, сменился розовым, а после облака и вовсе стали напоминать комки невесомого, нежного крема, что зацепился за верхушки качающихся тощих елей.

Из-за их зеленого частокола в небо взмыла темная точка. Она покружилась над лесом, сменила траекторию и направилась к растелившемуся серому полотну, которым на фоне алой зари казалась выгоревшая степь. Сделав несколько витков над буйством иссохших разнотравий, точка вновь изменила направление, и стала увеличиваться в размерах.

Расправленные, перепончатые крылья трепало на ветру, острая, змеиная головка на длинной тонкой шее, вытянулась словно стрела. Она была устремлена в сторону опустевшего поселка. Не растрачивая понапрасну силы, аспид расслабился и оседлал восходящие потоки. Чуткий слух не улавливал ничего, кроме свиста ветра рассекаемого крыльями и мелкой заостренной чешуей. Маленькие, зоркие глазки не замечали ничего кроме волн, гонимых ветром по поверхности выжженной степи. Ни зайца, ни суслика, не едва различимой в разнотравьях, глупой куропатки. Змей посчитал, что зря он выбрал это место для охоты. Мертвый, опустевший пейзаж.

Он уж хотел сворачивать обратно, пролететь перелесок, и попытать счастья над таким же пожухшим морем с той стороны перелеска, как почуял едва уловимый запах дыма. Его мать часто приносила вкусную, пахнущую дымом еду, и теперь этот запах у него ассоциировался с пищей. Где дым, там зачастую можно было раздобыть мясо погибших от безжалостной стихии жертв, или же найти обиталища двуногих, вокруг которых всегда было в достатке всяких мелких животных. Ну, или как совсем недавно, умыкнуть какую-нибудь вкуснятину из-под носа зазевавшихся людей, которые редко смотрят вверх, забывая, что жизнь кипит не только на земле, но и в небе.

Этой, промозглой ночью, когда от холода ослабло тело и летать было невмоготу, засадный тип охоты не принес плодов. Ни одной теплой тушки, не попало в поле его активирующегося ночью теплового зрения. Зато он сам, чуть не стал обедом своего более крупного собрата, который, не моргнув третьим веком слопал-бы его, если бы нашел.

Грозный, крупный аспид прошел совсем рядом от его распластавшегося на земле тела, но поскольку он был еще довольно мал, то за вечер быстро остыл и слился с общим фоном холодной ночи. Потому и остался жив. Страх от пережитого еще путался в его тонких нервах, и каждый день им двигала одна и та же цель: больше есть, чтобы скорей расти и более не бояться своих взрослых собратьев.

Напряженность энергетических полей, которые летучий змей воспринимал всем телом, ему не нравилась, но таких мест в последнее время стало много, и если не обращать внимания, то можно было влезть в опустевшую пещеру двуногих. А в ней найти что-нибудь необычное, но однозначно съестное. Напряжение, неприятно давившее на крошечный мозг рептилии, означало, что двуногих в своих гнездовьях нет, и можно безнаказанно копаться в их странных пещерах и добывать еду.

Аспид сделал круг, над поселком высматривая мелкую живность. Ничего. Тогда он полетел на слабый запах дыма.

В костре дотлевали последние угли. Скрытый беседкой от косых лучей занимающейся зари, обнимая рыжую малышку, спал мастер. Пес не выдержал затяжного дежурства и тоже уснул. Спальник Юры был пуст. Полынь мирно сопела под пледом, по-детски свернувшись калачиком и положив под щеку сложенные ладони. Колдуньи не смотря на легкую, взаимную неприязнь, спали в беседке в обнимку, от холода плотно прижавшись, друг к другу.

Беззвучно спланировав на крышу дома, у которого расположились люди, аспид сложил крылья и, опираясь на них будто на передние лапы, беззвучно перетек на край. Длинная шея свесилась вниз, острая мордочка стала вертеться из стороны, в сторону оценивая ситуацию.

Двуногие, теплые, следовательно, живые. Но не реагируют. Спят. Посмотрев на пса, он вообще не понял, что это такое. Сплошное колеблющееся пятно тепла. Чтобы заглотить такое животное, ему еще расти и расти. Да и вряд ли его гипнотический взгляд подействует на крупное животное.

Определив, что опасности пока нет, раскрыв крылья лишь на половину, аспид спланировал на крышу беседки. Острые коготки впились в рассыхающиеся серые доски. Он снова свесил шею вниз.

Еще двуногие. Тоже спят, а рядом с ними стоят непонятные предметы, которые источают отчетливый запах мяса. Подобные штуки он уже встречал. Нужно забраться внутрь, чтобы достать, то, что источает этот дурманящий запах.

Цепляясь задними лапами и коготками на крыльях за перекошенную опору, змей спустился на землю. Сложив шею вдвое, он стал осторожно пробираться к рюкзакам. Сторонясь девушек, и стараясь не зацепить их крылом или хвостом, воришка сунул острую морду в первый. Горловина была крепко затянута шнурком. Аспид потыкался, понял, что морду внутрь не просунуть и опасливо кося желтый глаз с вертикальным зрачком на спящих колдуний пробрался ко второму.

Со вторым рюкзаком повезло, шнурок был ослаблен, змей без раздумий сунул голову в его темные недра и наконец, был вознагражден, сходу наткнувшись мордочкой на кусок вяленого мяса. Он схватил его пастью, полной мелких острых зубов и потянул из рюкзака. Но рюкзак не собирался прощаться со своим содержимым. Мясо застряло в узкой горловине и не в какую не вытаскивалось. Есть прямо в рюкзаке опасно. В любой момент его могут застать врасплох. Аспид застыл в раздумьях.

В этот момент, воришку застукал вышедший из-за угла Юра.

Первым позывом было дать по спине наглецу, он даже потянулся за куском гнилой доски, но передумал. Подошел ближе и с глумливым лицом стал наблюдать за бесплодными потугами змея умыкнуть что-то из рюкзака. А змей, надо сказать, застрял основательно. Голод и жадность не давали бросить ароматный кусище, а мясо в свою очередь в виду своих габаритов, просто не могло пройти в узкую горловину.

Воришка забылся, стал дергать шеей настойчивее. Тонкий хвост стал нервно дергаться и мазнул по щеке Веру. Та в дреме отмахнулась. Но хвост снова скользнул по ее лицу.

Она открыла сонные глаза, и проморгавшись сначала определила, что за остроносая моська пускает перед ней пузыри, а после наткнулась взглядом на веселое лицо Юры.

Парень приложил палец к губам и показал ей за спину. Она повернула голову и сначала не поняла, что за фигня маячит у ее лица. Фигней была чешуйчатая задница застрявшего в рюкзаке аспида.

Вера не вскрикнула, как поступила бы любая девушка на ее месте, а лишь сместилась ближе к Насте, и потрепала ее за плечо. А вот проснувшаяся Настя, как раз хотела взвизгнуть, но Вера ладошкой закрыла ей рот.

Раздухарившийся змей уже шипел, психуя и возюкая по полу рюкзак. Жадность напрочь отбила все инстинкты, ему стало откровенно пофиг, что рядом двуногие. Все его и без того скудное мировоззрение сузилось до проклятого куска мяса, что никак не поддавалось его напору.

Девушки осторожно убрались от распсиховавшегося аспида и встали рядом с Юрой.

— Проучим засранца? — шепнул подмастерье, подмигнув заспанным колдуньям. — На три, кричим: держи вора. Три!

— Держи вора! — взревели они нестройным хором и стали хлопать в ладоши.

Иван подскочил, как ужаленный чуть не толкнув не успевшую даже проснуться Катю в погасшее кострище. Вскочил на лапы Гром. Катя испуганно таращилась единственным глазом, пытаясь спросонья понять, что происходит, а Юра с колдуньями вовсю расходились, вопя, хлопая в ладоши и улюлюкая.

Мастер, схватив свою монструозную пушку, рванулся к беседке, быстро определил, что происходит и тут же залепил ученику звонкую затрещину. Юра зашипел, схватившись за затылок, но улыбка не собиралась покидать веснушчатое лицо.

— Вы одурели совсем? — завелся было он, но далее костерить молодежь раздумал. Дети, что с них взять. Дурачье.

Виновник веселья, от страха метался по беседке с рюкзаком на голове, пытался взлететь, трепыхался, но бросить мясо и улепетывать ума не хватало. Развеселившаяся Настя подскочила и дернула воришку за хвост. Змей в панике рванулся вперед и приложился головой об подпорку.

— Зачем вы его мучаете? — жалостливо позвала Катя.

— Да отпустите вы уже бедолагу, — не выдержал Иван.

— А нечего у честного народа припасы тырить, — весело отозвался подмастерье.

Иван ничего не сказал. Он пронзительно посмотрел в глаза ученику. Улыбка и веселье тут же стали улетучиваться с его глумливого лица.

— Хорошо, повеселились, и будет, — сказал посерьезневший Юра и направился к насмерть перепуганному змею. — Тихо дурилка, — пытался он отловить хлопающие крылья аспида, чтобы сложить их. — Крылья порвешь же идиот.

— Осторожней, — помогала ему Вера. — Вот так. Я возьму за шею, Насть, а ты развязывай шнурок.

Змей размером был не крупнее взрослого гуся, тем не менее, справиться с ним было трудно. Юра старался крепче его держать, но так чтобы не повредить хрупкие, перепончатые крылья.

Настя дернула за шнурок, горловина ослабилась и воришка, наконец, высвободил свою голову.

Тонкие зрачки расширились от страха и затопили сплошными темными озерами золотистую радужку. Аспид выронил из пасти кусок мяса и жалобно запищал.

— Не верещи, — скривился Юра. — Сейчас отпустим.

— Подожди-подожди, — остановила его Вера. — Дай я хоть рассмотрю его как следует.

— Он тебе нужен, — хмыкнула на это Настя, не скрывая своего отвращения к склизкому гаду.

— Нужен, — отмахнулась от нее колдунья. — Вы только посмотрите, какой экземпляр.

— Мерзость, — скривилась Настя и отошла подальше.

Вера не отреагировала. Она всецело увлеклась рассматриванием окраса, формы головы, и узора чешуи.

Змей перестал пищать, зашипел, распустив, скрывавшийся до сей поры сложенный, кожистый воротник и попытался цапнуть ее за руку. Это ему не удалось. Колдунья, словно опытный змеелов, мастерски удерживала его извивающуюся шею.

— Венценосный аспид, — выдала она вердикт. — Как их еще называют: горный змей. Красавец. Вы только посмотрите, какой узор красивый, и воротничок загляденье просто, — продолжала восторгаться колдунья. — Кстати очень редкий подвид.

— Откуда такие познания? — просипел Юра с трудом удерживая сопротивляющегося змея.

— Моя бабушка занимается научными исследованиями иных существ, — ответила она, проведя пальцами по прохладной, глянцевой чешуе аспида. — Я с сестрой помогала ей какое-то время. Это она написала «Энциклопедию иных существ». В прошедшей эре они были редкими существами из легенд, которых называли криптидами.

— Ух ты, — искренне удивился Юра. — Когда Ваня научил меня толком читать, это была моя самая любимая и первая, самостоятельно прочитанная книга, — вспомнил с улыбкой он. — Дорогая правда и редкая она была. Иван был на мели и влез в долги, чтобы мне ее купить.

— Иван хороший человек, — улыбнулась колдунья. — Книга в наше время на вес золота. А энциклопедия целое состояние стоит. Я вообще-то слышала, что мастера учеников ни во что не ставят и часто меняют как перчатки, потому, что те не доживают до поступления в Обитель или Орден.

— Иван не такой, — улыбнулся Юра. — Он конечно не ангел, но лучшего отца, я не кому бы ни пожелал.

— Отца? — не поняла Вера.

— Он меня воспитал, — пожал плечами парень. — Как мне его еще называть? Со змеем, что делать будем? Я его уже с трудом удерживаю.

— Бросай его, я отпущу шею, и он тут же смоется. Такой мелкий он не рискнет напасть на человека, — ответила она и приготовилась к тому, когда подмастерье бросит змея.

Юра бросил аспида, Вера отпустила его шею, но с намереньями испуганного воришки прогадала. Только он почувствовал свободу, так сразу же атаковал парня, но такая атака вызывала скорее смех, чем тревогу.

Распустив воротник чтобы казаться больше и страшнее змей, вцепился в Юрину штанину, и с сипением стал ее трепать будто щенок.

— Вот засранец, — засмеялся подмастерье, пытаясь, он него отпинаться, но тот, воображая, что таким образом наказывает своего мучителя, впился в материю намертво.

— Рви его-рви, — с улыбкой подначивал аспида, разводящий костер Иван. — Нечего маленьких обижать. Правильно Катюш? — подмигнул он, улыбающейся девчушке поглядывая на то, как проснулась и приподнялась Полынь.

— Ага, — улыбалась та в ответ, жмуря глаз от дыма.

Пока вялые огоньки пытались взобраться по трухлявым полешкам, мастер подошел к лесавке. Она была бледна, но выглядела вполне сносно. Иван присел и протянул к ней руку.

Полынь отшатнулась.

— Тихо-тихо, — успокаивающе обратился он к ней. — Я просто хочу проверить температуру.

— Что случилось? — испуганно посмотрела она на охотника. — Я не понимаю. Со мной что-то не так.

— Тебя ранил мозголом, — вкрадчивым тоном стал пояснять Иван.

— Я помню. Плохо, но помню. Но больше не помню ничего.

— Он отравил тебя. Ты чуть не умерла.

— Зачем? — подавленно смотря, спросила она.

— Что-бы съесть потом, — пожал плечами мастер.

— Нет, — перебила она. — Зачем вы меня спасли?

— В смысле, — не понял Иван. — Мы своих в беде не бросаем.

— Я не ваша. Я не человек.

— Ты с нами, ты наш друг. Понимаешь?

— Что вы сделали? Что со мной? Во мне… во мне что-то чужое. Я не понимаю. Я чувствую это.

— Мы влили в тебя кровь Юры.

— Зачем? — чуть слышно прошептала она. — Зачем — зачем — зачем… — отвернув от мастера свою медную головку, стала твердить она.

— Чтобы ты не умерла, — растерянный ее странным поведением ответил Иван, но Полынь отрешенно продолжала твердить свое «зачем».

Он был в растерянности. Мастер стал опасаться за воинственную ранее, но такую отрешенную и нелюдимую сейчас лесавку. Попытался снова обратить на себя ее внимание, но она его не слушала. Она смолкла и уставилась опустевшим взглядом в одну точку.

Не повредил ли яд ее разум? Или человеческая кровь сделала, с ней что-то не, то.

Мастер, оглядываясь, направился к колдуньям, что увлеченно наблюдали за тем, как Юра пытается отцепить от себя летучего гада.

— Курсантки, — обратил он на себя внимание колдуний. — С Полынью что-то не, то. Она какая-то странная.

— Ты только заметил? — в своей манере сострила Настя.

— Осмотрите ее, — проигнорировав Настин выпад, попросил мастер.

— Мы сейчас… — начала Вера, стрельнула в Настю недовольным взглядом и поправилась. — Я сейчас займусь. А ты Насть, займись пока завтраком, пожалуйста.

— Вот и славно. А я пока Юре помогу, — согласился Иван и тут же направился к подмастерью.

— Почему я должна заниматься завтраком? — недовольно полушепотом поинтересовалась Настя. — И чего ты вообще раскомандовалась?

— Сейчас объясню почему, — терпеливо стала пояснять Вера, смотря в спину удаляющегося мастера. — Ты несдержанная. Полыни сейчас не до твоего хамства.

— Это я хамка? — стала распаляться колдунья.

— Вот-вот, — оборвала ее Вера. — О чем я и говорю. Ты можешь хотя бы для приличия сдерживать свой язык и засовывать свое мнение куда подальше? Знаешь, иногда тебя просто противно слушать. Ты невыносима. Ты испытываешь терпение Ивана? Тогда удачи. Опомниться не успеешь, как будешь одна, в обнимку с автоматом топать обратно, — шептала Вера, дернув колдунью за рукав и увлекая за собой к костру.

— Хорошо, — с плохо скрываемой злостью покивала Настя. — Буду брать пример с твоей, слишком уж подозрительной покорности.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Вера.

— Я имею в виду то, что Ивану будет интересно узнать, куда ты все время отлучаешься, пока этого никто не замечает, — стервозно прошипела Настя, прищурив глазки. — Ты думаешь, я не замечаю? Куда ты ходила пока я спала? Я почувствовала, как плескало силой. Ну?

Они остановились у костра, буравя, друг дружку колкими взглядами. Настя внутренне ликовала, что сумела подловить колдунью.

— Иди, настучи, — неожиданно спокойно согласилась Вера. — И если Ивану будет интересно, я ему все расскажу. Только тебе это не понравится, — довольно ухмыльнулась она. — Я уже вижу, как ты одна, топаешь в Криничный. Давай, вперед.

Вера одарила опешившую Настю еще более язвительной улыбкой, и, оставив ее в глубоких раздумьях у костра, отправилась к лесавке.

Иван подошел к уставшему от назойливого змея, что намертво вцепился в штанину Юре.

— Перестань дергаться, — попросил он ученика, склоняясь над усердно пыхтящей рептилией. — Ты не видишь, он просто зацепился.

— Я думал он психованный такой.

— Ты забыл, что помимо зубов у них в пасти полно крючковатых наростов? — укорил парня Иван, слегка надавливая на челюсти аспида с боков, чтобы он приоткрыл пасть. — Держи его за шею. Не удуши только.

— Ну ничего, съедим потом, — ухмыльнулся Юра. — Помнишь, жареного аспида, что мы покупали в Солеварске у уличного торговца? Мне он тогда понравился.

— У нас тогда денег только на него и было. И я просто не хотел тебе говорить, что это были обычные, жареные змеи. Ужи или гадюки. Настоящий аспид дешевле серебрушки не стоит.

— Ну и сказал бы, — улыбнулся Юра. — Я такой голодный был, что и жареную кошку съел бы, не побрезговал.

— Вот-так, — выдохнул мастер, наконец, выпутав из пасти аспида грубую материю.

Змей сразу задергался, зашипел, распустив кожаный воротник с шипами, и щелкнул пастью в направлении лица подмастерья.

— Вот же настырная змеюка, — хмыкнул на это Юра, но тут же замер с каменным лицом, впрочем, как и змей. — Ой, — покачнулся парень оттолкнув аспида, но зрительную связь с ним разорвать так и не смог. — Ваня, — в панике вскричал он.

— Что, — сначала не понимая, что случилось, придержал покачнувшегося ученика мастер. — Что такое?

Но парень не ответил. Юра пытался от чего-то отмахнуться и покачнулся, потом закрыл руками лицо и сел на пол.

Змей как будто очнулся, жалобно запищал, слепо рванулся в сторону, ударился о трухлявую стену. Затем метнулся влево, вправо, выскочил из беседки, и с испуганным клекотом расправил крылья. Пару раз, взмахнув крыльями, он разогнал вокруг себя палую листву, и пьяно полетел к крыше одного из близстоящих домов. Там змей уцепился когтями за черепицу и стал, остервенело болтать головой так, будто к ней что-то прицепилось.

— Юра, успокойся, — догадываясь, что случилось, стал отнимать руки от лица парня Иван.

— Ваня, что за фигня? — мотал головой ученик. — Фух, вроде отпустило.

— Рассказывай.

— Я посмотрел ему в глаза и вдруг увидел себя, будто в зеркале. А потом снова его морду, потом опять себя, и опять его морду. Аж голова закружилась, — удивленно поведал Юра. — Это что, их пресловутый гипноз?

— Неа, — вовсю улыбаясь отозвался мастер. — Я не устаю тебе поражаться. Ты только что получил питомца-помощника. Ты установил связь с его сущностью, и она тебе подошла. Теперь эта связь неразрывна.

— Чего? — не въехал Юра, и снова закрыл глаза. — Ой блин, опять.

— Смотри на меня, — пощелкал пальцами Иван. — Сосредоточься на моем лице. — говорил он парню, что щурясь пытался навести фокус. — Вот-так, сосредоточься. Сейчас отпустит.

— Прошло, — облегченно вздохнул Юра. — Это что, он теперь привязан ко мне, как твой Фома? — наконец уловил он смысл слов наставника.

— Да. Так что, теперь привыкай, и учись управлять вашей связью.

— Но почему этот летучий гад? — скривился парень. — Почему не ворона какая-нибудь, да хоть воробей? Я змей терпеть не могу, пусть даже летучих. — сокрушался он.

— А почему лесавка, почему не человеческая магия, эти твои новые способности? — ответил наставник вопросом на вопрос. — Не мы их выбираем, а они нас. Теперь привыкай, ты в ответе за него. Это тебе не пенки от варенья.

— Что у вас тут? — вмешалась подошедшая Вера.

— Погоди, — Иван выглянул за ее спину, на то как Полынь подсела к костру. — Как Полынь?

— Все отлично, — пожала плечами колдунья. — Раны затянулись, жара нет. С ней все в порядке.

— А почему она себя так вела?

— Стресс скорей всего. Лекарства и кровь Юры инородные вещества для ее организма. А поведение просто последствия стресса. Но сейчас ее уже отпустило. Ведет себя адекватно. Как по мне, поводов беспокоиться, больше нет.

— Ну дай-то Бог, — облегченно вздохнул Иван.

— Так что у вас? — повторила она глядя на то, как Юра пытается прийти в себя.

— Да змей этот, — указал Иван на крышу, на которой сидел и смотрел на них аспид. — Теперь он связан с Юрой. Питомец, так сказать.

— Ух ты! — удивилась колдунья. — Фамильяр. Я слышала, что вы мастера в работе иногда используете ручных животных, но не видела до сих пор.

— Что такое фамильяр? — спросил окончательно пришедший в себя Юра, с опаской поглядывая на замершего, на крыше аспида.

— Так, когда-то называли помощников колдунов и ведьм, — пояснила Вера. — Ворон, собак, черных котов, которые служили колдунам.

— Ну, мы-то не колдуны, — почесал маковку Иван. — Мы, мастера, экстрасенсы и медиумы.

— А есть разница? — резонно подметила колдунья. — Для простых людей вы настоящие колдуны. Ты Иван действительно медиум, но Юра ведь колдун, причем очень сильный.

— Чего? — опешил Юра.

— А ведь ты права, — удивился сам себе мастер. — Я за всей этой беготней как-то упустил из виду этот банальнейший факт. — Он посмотрел на Юру. — А ты ведь брат, действительно колдун. Скорей даже маг.

— Да ну вас, — отмахнулся парень. — Я подмастерье. Подмастерье и все.

— Да нет брат, — покачал Иван головой. — С твоими умениями, это мы твои подмастерья. Вот теперь у тебя появился законный фамильяр. А ведь аспиды существа в какой-то степени магические, и приручению не поддаются.

— Все, — уперся парень. — И слушать не хочу. Я подмастерье и точка. Не забивайте мне голову всякой ерундой. Теперь мне к этой зверюге привыкать. Тут вы еще.

— Как знаешь Юр, — таинственно улыбнулся мастер. — Но все же, подумай об этом на досуге. Крепко подумай. От этого может зависеть твоя дальнейшая судьба.

Пока колдуньи, гневно зыркая друг на дружку готовили в закопченном котелке походную кашу, Полынь общалась с рыжей девчонкой, а мастер с псом делали обход ближайших улиц, Юра все пытался приманить к себе аспида, что будто вкопанный сидел на крыше.

Он пытался подкупить его тем куском мяса, которое и сыграло со змеем злую шутку, привязав к человеку.

Аспид противился, как мог. Он яростно шипел на парня с крыши. Грозно распускал свой воротник, пытался улететь, но сам не понимал, от чего он этого сделать не мог. Это злило летучего змея все сильнее.

— Вот же упертая скотина, — погрозил аспиду кулаком Юра. — Ты ж никуда не денешься. Я до тебя все равно доберусь. — Он снова выставил перед собой кусок мяса. — Спускайся, кому говорю!

Но змею все его посулы и угрозы были до фени. Он все шипел и клекотал, но не двигался с места, чем приводил Юру в еще большую ярость.

— Значит, по-хорошему мы не хотим, — зло покосился подмастерье на змея, создавая в руке огненный шарик. — Я тебя все равно оттуда сгоню.

— Юра, не обижай его, — взяла его за руку подошедшая с Полынью Катя. — Не надо, он боится.

— Катюш, я его просто припугну, — подмигнул он девчушке. — Пущу шарик над ним, чтобы он спрыгнул, наконец.

— А вдруг попадешь нечаянно? — обеспокоилась она.

— Она права, — подала голос Полынь. — Он боится. Пока ты злишься, он к тебе не придет.

— Да не злюсь я, — отмахнулся Юра.

— Злишься, — перечила лесавка положив нежную ладонь на его руку в которой все еще пылал огненный шар.

По руке Юры прошла волна приятной энергии. Шарик сам собой погас. Но лесавка не убирала ладонь, нежно поглаживая его руку.

Катя прошла к дому, по-детски стала сюсюкать и упрашивать аспида спуститься. Змей на нее не реагировал, он продолжал злыми глазками сверлить подмастерье.

— Давай я помогу настроить с ним связь? — предложила Полынь, прижимаясь к его спине, продолжая нежно гладить его руку и с тем напитывая Юру силой.

— Ты чего удумала? — оторопело прошептал парень, чувствуя свое внезапное возбуждение.

— Расслабься, — шептала она, касаясь губами его уха, от чего по телу Юры пробежала сладостная дрожь. — В тебе много негатива, он пугает его. Перестань на него злиться, выбрось все из головы.

Парень действительно перестал злиться, но голова стала наводняться совсем не теми мыслями что нужно. Ему неодолимо захотелось обернуться посмотреть в полынные глаза, а затем припасть к ее губам. Забыть обо всем на свете и страстно целовать медноволосую бестию.

Колдуньи, молча готовящие завтрак, разом обернулись на мягкую волну энергии, что стала излучать лесавка.

— Чего это она? — удивленно произнесла Вера, чувствуя какого рода энергия исходит от прильнувшей к Юре лесавки. — Во дает!

— Лесавка она, или будь русалкой, да хоть мавкой, она, прежде всего женщина. Как и мы с тобой, — изрекла Настя. — Ты ведь тоже чувствуешь к нему это странное, неодолимое влечение?

Вера не хотела разговаривать с Настей, но сейчас она не насмехалась, и не язвила, а задала откровенный вопрос.

— Когда он рядом, сердце в груди колотится как бешеное, — нехотя призналась Вера.

— Я вообще с трудом сдерживаюсь, чтобы не завалить его и не изнасиловать прямо на месте, — смутившись, хохотнула Настя, вся порозовела и чуть не выронила в котелок банку с солью. — И вроде бы не красавец, моська конопатая, а я таких не люблю. Но так и подмывает затащить его в какой-нибудь темный уголок и прижать к стенке, чтобы даже вывернуться не смог.

— У меня примерно такое же желание, — обалдев от такой откровенности отвечала Вера, сдерживаясь, чтобы не залиться краской. — Потому, я специально отвлекаюсь на Ивана. Он хоть и не молодой, но тоже по-своему красив.

— Я тоже! — прикрыв рот ладонью, захохотала Настя. — В своих фантазиях, я до чего только не доходила с Иваном. Знал бы он, то офигел бы, — весело улыбаясь, тихо поведала она.

Вера не ответила. Она просто глупо захихикала, наконец, не сдержалась, и краска хлынула на ее лицо.

— Вот мы дуры, — прыснула Настя. — Ой, каша подгорает, — смеясь спохватилась она и стала помешивать варево в котелке. — Вера, прошу, не обижайся на меня, — вдруг искренне попросила она.

— Да я и не обижаюсь.

— Ну, я ведь вижу. Вер, я сама знаю, что я зараза и стерва еще та, но ничего не могу с этим поделать. Я не хочу никого обижать, но все время, обязательно вылетает из меня всякая дрянь. Не могу я сдерживаться. Будто проклятие какое-то. Из-за этого у меня не было друзей. Ну вот такая я. — Сделалась грустной Настя. — А Полынь, моя внутренняя стерва невзлюбила, только за то, что она такая красивая. Я против нее ничего не имею. Но ревность душит, и зависть. Так и подмывает ей сказать какую-нибудь гадость.

— Ну, ты чего? — проникновенно обратилась к ней Вера. — Не кисни подруга, — подмигнула она. — Я не злилась на тебя и не злюсь. Но и ты не обижайся, когда я тебя торможу. Я ведь ради твоего блага. Иван, хоть и не показывает, но весь на нервах. Не сдержится и прогонит нас взашей.

— Спасибо подружка, — счастливо улыбнулась Настя. — Мир? — протянула она мизинчик.

— Мирись-мирись и больше не дерись! — сплетя мизинчики весело проскандировали колдуньи и обнялись.

Юра судорожно вздохнул. Вместо того чтобы расслабиться он хотел в тот момент только одного, о чем с большим трудом, тут же запрещал себе думать. Полынь источала такой сладкий, такой манящий запах, что начинала кругом идти голова.

— Полынь, — с трудом прошептал он. — Ты мне не помогаешь. Сбавь обороты.

— Прости, — вдруг опомнилась она и ослабила натиск энергии. — Я не рассчитала сил.

— Почему на меня действуют твои чары? — спохватился Юра.

— Я не подумала, — извинялась лесавка. — Это твоя кровь во мне. Из-за нее все.

— Больше так не делай, пожалуйста, — попросил парень наконец, справившись с нахлынувшим возбуждением. — Что делать со змеем?

— Просто посмотри на него. Постарайся его почувствовать. Вас связывает неразрывная нить, — более не вызывая возбуждения мягко вещала Полынь. — Почувствуй эту нить, и двигайся по ней, но мягко и осторожно. Он еще молод и всего на свете боится. Покажи, что ты ему не враг, ты друг и не хочешь ему зла.

Юра настроился и стал искать ту самую нить, среди буйства энергий. Долго ничего не происходило. Вокруг была просто дикая мешанина из эманаций боли умерших людей. Они наоборот сбивали его еще сильнее. Эхом проносились крики ужаса, плачь и мольбы. Они пытались в него проникнуть, завладеть чутким разумом. Но вот он обнаружил нечто иное и холодные, липкие щупальца энергии смерти стали отступать прочь. То, что он нашел, было словно дуновение теплого ветра. Трепещущий энергетический поток.

— Нашел, — тихо, стараясь не упустить найденную нить, сказал Юра.

— Не приказывай, проси, — продолжала направлять его лесавка. — Принуждение порождает страх и злобу. Насильно, он лишь будет тебе служить и исполнять приказы. Но не жди верности и дружбы от раба. Покажи ему, что ты не хозяин, ты просто друг.

Юра осторожно двинулся по потоку, при этом понимая правильность слов Полыни. Он ни разу не слышал, чтобы Иван приказывал, что-либо Фоме или Грому. Наставник действительно просил. Вот в чем был его секрет. И только сейчас, лесавка открыла ему глаза на истинную суть этой волшебной связи.

Парень закрыл глаза, теперь он смог увидеть нить, что связала его со змеем. Она казалась мощным потоком, но он увидел, что на самом деле она тоньше паутинки, и при этом источает мягкий, ровный свет. Боясь случайно оборвать ее прикосновением, он мысленно двинулся к ее концу. В конце было небольшое трепетное нечто, что он пока не мог рассмотреть.

— Открой ему навстречу душу, — слышался отдаленный голос лесавки. — Подари ему свое тепло.

На другом конце паутинки оказался маленький, хрупкий, светящийся змееныш. Он был испуган, махал крошечными крылышками, пытаясь улететь. Он клевал и старался порвать паутинку, что держала его в безграничной пустоте. Он тоненько пищал, чувствуя, что не может избавиться от капкана, в который попал. Юре показалось, что малыш просто испуганно плакал. И это действительно было так.

— Тихо малыш, — успокаивающе обратился к нему Юра. — Я не хочу тебе зла.

Он подставил руку и легонько повел ею вверх, будто пытался поймать на ладонь невесомую пушинку. Крохотный змей действительно оказался легким, будто пух, и хрупким как снежинка. Он опустился на его ладонь, сложил крылышки, свернулся змейкой и испуганно задрожал.

— Не бойся малыш, — успокаивал Юра.

Осторожно, стараясь не повредить это беззащитное и хрупкое существо, он погладил дрожащую спинку. Змееныш пискнул и перестал дрожать.

— Все хорошо маленький. Давай дружить?

Он снова легонько провел по миниатюрному тельцу. Малыш поднял головку и неожиданно погладился головой о палец Юры. Парень замер, опасаясь спугнуть завязывающийся контакт. Малыш погладился еще, и вдруг влез на палец и крепко прижавшись, обвился вокруг него будто перстень.

— Молодец, — сказала Полынь, и видение внезапно растворилось.

— Что это было? — восторженно спросил подмастерье одарившую его красивой улыбкой лесавку.

— Это было то, что вы называете душой. Его сущность, — указала она на расправляющего крылья змея, который будто сбросил камень с плеч.

Теперь он смотрел на парня без страха и вражды. Махнув крыльями, он спланировал, и приземлился прямо напротив подмастерья. Аспид сложил крылья и преданно воззрился на него.

— Будешь? — спросил Юра, показав ему кусок мяса.

Аспид сложил воротник и издал клекот. Юра собрался бросить мясо к его когтистым лапам.

— Помни, — остановила Полынь его бездумное движение. — Ты ему не хозяин. — пронзительно посмотрела она парню в глаза.

Друзьям, мы выказываем уважение, подумал он, и вспомнил, как это делает Иван.

Юра опустился на колено, и протянул змею мясо на ладони. Аспид осторожно взял лакомство с его руки, положил на землю. Придавив трехпалой лапой, он оторвал полоску суховатого мяса, и довольный стал заглатывать не жуя.

— Вот в чем секрет, — пораженно обратился он к Полыни. — Уважение. Я этого раньше в упор не видел. Хотя сотни раз наблюдал, как Ваня кормит Фому. Вот в чем состоит волшебство. Ведь, питомец у мастера это не правило, а скорей исключение. Даже у великих мастеров редко были помощники-звери.

— Пищу, на землю бросают рабам, — вдруг послышалось со стороны.

Иван весь процесс приручения наблюдал издалека. Он не стал вмешиваться, услышав, как мудро напутствовала парня Полынь. Он сам так бы не смог. Теперь он приближался с улыбкой на изнеможенном лице. Юра понял, что закончилось действие зелья, и наставник держится на одном упорстве.

— Но Фома, он ведь вынужден торчать в переноске, — удивился Юра.

— Наш увалень, сова, а не орел, — ухмыльнулся Иван сквозь нахлынувшую усталость. — К тому же, он толстый и ленивый. Он физически не способен на длительные перелеты. Потому я его катаю, а не вынуждаю, летать за мотоциклом выбиваясь из сил. — Иван вздохнул. — Интересно, как там ему живется у старушки?

— Да скорей всего хулиганят на пару с дедом, — хохотнул подмастерье в ответ и с опаской погладил сложенный воротничок змея.