17. Каратели.

Выбравшись из окошка в полнейшую темень, Юра присел, и прислушался. То, что удалось расслышать, ему не понравилось. Живность в поселке все же была. Но в данный момент она была совершенно не желательной.

Патрули, прогуливавшиеся от пятна к пятну света редких масляных фонарей, сопровождали свободно бегающие, огромные волкодавы. Часто припадая носом к земле, они сновали взад-вперед, настороженно водили ушами, и принимали боевую стойку на каждый шорох. Всем своим грозным видом, псы выражали готовность порвать в клочья любого нарушителя.

Патрульные тоже расслабленно не выглядели. Держа винтовки наготове, и осматриваясь по сторонам, они уделяли внимание каждому непонятному звуку.

«Попал, так попал. А ведь не одной собаки не слышал, когда приехали. Ну, ничего. От собак мы уже бегали».

Юра достал флакончик с запрещенной жидкостью из смеси эфиров и трав. Воровская братия активно пользовалась этим варевом, потому как бегать от дружинников с собаками приходилось часто и густо. Сам он, секрета этого варева не знал, но знал, у кого его купить. И, так, чтобы не знал наставник, время от времени Юра обновлял запасы. Ивану вообще не нравилось все, что касалось Юриного воровского прошлого. Но как показал этот день, в деле все пригодится. Не зря он тайком иногда тренировался.

Открыв флакончик, он плеснул немного на ладонь и активно стал натирать жидкостью подошвы, одежду и открытые участки тела. Теперь парень пах как прелый пень в осеннем лесу. Но это не давало стопроцентного эффекта. Осторожность никто не отменял. Да и пес все равно может среагировать на новый, на хорошо изученном маршруте запах. Но это было все же лучше, чем посыпать следы табачной пылью.

Тише мыши, парень пристроился в темном углу, ожидая пока пройдет неспешно прогуливающийся патруль. Пес остановился за забором прямо напротив него, и стал принюхиваться. Парень замер, затаил дыхание. Главное не напрягаться и не нервничать. Но пес, как на зло принялся обнюхивать забор, тыча нос между реек.

Против воли, Юра начал нервничать и осторожно скашивать глаза по сторонам, в поисках путей для быстрого отступления. Пес тем временем перестал обнюхивать забор, задрал ногу, а после довольный засеменил к отошедшим вперед патрульным.

«Скотина, напугал». — обругал мысленно пса, Юра.

Патруль добрел до достаточно яркого фонаря. Мужики начали себя хлопать по карманам. Вот один достал папиросу и стал тщательно ее разминать. Второй последовал его примеру.

Зная, что стоя в темноте, под источником света человек, видит ровно столько, сколько очерчивает этот источник, Юра не стал терять времени. Он прокрался к забору по грудь высотой, тихо покачал. Забор был добротным, крепко сколочен, не шатался и не скрипел. Он перемахнул через него, приземлившись на носочки, и пригнувшись, скрываясь в тенях, стал пробираться в верх по улице.

Несколько раз он едва не попался. Патруль буквально прошел на расстоянии вытянутой руки. Спас густой куст шиповника, из которого потом пришлось выпутываться. Без приключений, Юра добрался до места, где предположительно находилась Полынь.

Это был небольшой выбеленный домик, из окон которого светил свет и мелькали тени. На крыльце и вокруг него стояло множество ящиков и корзин с одеждой и бельем. Это значило, что он попал по адресу. Но судя по мельтешению, в доме находилось несколько наемников. Сунуться в дом, значит поднять тревогу. Был бы там один человек, то как-нибудь справился бы.

Он присел за одним из ящиков который отдавал застарелым жиром и насыщенным мужским потом.

Скрипнула дверь почти незаметного в темноте сарайчика. Из низкого дверного проема вышел плечистый мужик, прошел вперед, в отсвет окна, и с довольной мордой, стал застегивать ширинку. Из глубины сарайчика послышались тихие, но отчетливо горестные, женские всхлипы.

Его бы пропустить, пусть валит поскорей. Но Юру догадавшегося, о том, что произошло, охватила злоба. Пока бугай всецело был сосредоточен на пряжке ремня, парень тихо поднялся и, не высовываясь на свет, подошел к нему.

— Огонька не найдется? — просто спросил он.

— Не курю, — ничуть не взволновавшись появлением темной фигуры, ответил мужик.

— Я тоже, — прошипел Юра, блеснув в темноте злыми глазами.

В следующее мгновение парень сбил мужика с ног и, навалившись сверху, закрыл ему рот. Мужик брыкался и мычал. Потянуло паленым мясом. И когда Юра отнял руку от его лица, то оказалось, что половина головы была буквально испепелена.

Парень опомнился и покачнулся. Вытер налипшую на руку сажу о штаны, и понял, что поторопился.

Мужик был тяжеленым, а труп срочно нужно было спрятать, чтобы до поры никто не наткнулся. Надрываясь, обливаясь потом, он с трудом отволок его за сарай, где была поленница, и наскоро накидал поверх тела дров.

Всхлипы из сарая за это время, почти стихли.

Оглядевшись, Юра осторожно шагнул внутрь. На подоконнике маленького окошка мерцал огарок свечи, слабо освещая засыпанный прелой соломой пол, и свернувшееся в клубочек женское тело в изорванных лохмотьях.

Парень закрыл за собой дверь.

— Снова? — всхлипнула она. — Убейте меня уже, наконец. Грязные животные.

— Ты Полынь? — тихо спросил Юра.

Девушка вздрогнула и перестала всхлипывать. Она приподнялась на локотке и посмотрела на парня. Юра понял, что это она. Слабого света свечи хватило, чтобы увидеть ее большие серо-зеленые, действительно полынного цвета глаза. Все лицо было покрыто грязными дорожками от слез, ссадинами и кровоподтеками. Били твари, аккуратно, так чтобы не изуродовать. На руках и ногах синяки и следы от крепких пальцев. На бедрах синие следы от ладоней.

— Мрази, — зло выдохнул парень. — На кол тварей! — он взял себя в руки, заглушая накатившую волну злобы. — Тебя зовут Полынь? — повторил он.

— Кто ты, человек? — затравленно смотря на него спросила лесавка. — Откуда знаешь мое имя?

— Я подмастерье. Про мастеров слышала?

— Ты пришел, наконец, подарить мне смерть? — с полным безразличием спросила она.

— Нет. Я от твоей сестры. От Крапивки. Она свободна. Я пришел освободить тебя. Нам нужна твоя помощь.

— Крапивка, сестричка, — оживилась она. — Я знала, что она меня не бросит.

— Мы никого не бросим. Всех освободим. Хочешь расквитаться с этими подонками?

— Куда идти? Что делать? Я на все готова! — решительно вскочила она на ноги зазвенев цепью, прикованной к ноге.

То, что на ней осталось, и одеждой-то трудно было назвать. Несколько лоскутов от платья, что давно уже не скрывало стройное истерзанное тело. Помимо синяков и ссадин в глаза бросились мелкие порезы, и ожоги от папирос на крепкой, вздернутой груди. Мерзкие ублюдки истязали бедняжку как хотели. Не удивительно, что она встретила его с мольбой о смерти.

— Давай отстегну цепь и сниму браслет. — сказал он. — Только освобожу не здесь. Крапивка сказала, они почуют.

— Как она? — спросила Полынь, протянув покрытую синяками руку, на которой было целых три медных браслета.

— Она сейчас с моим наставником. С ней все хорошо. Она ждет тебя, — отвечал он ковыряясь в маленьком замочке одного из браслетов.

— Ты странный. Человек и не человек. Кто ты? — насторожилась она недоверчиво посмотрев ему в глаза.

— Ладно. Только обещай не падать на колени или еще чего, — ответил он и оттянул ворот рубахи.

Полынь не стала бросаться ему в ноги, а просто крепко его обняла. Да так крепко, что затрещали кости. Плеснуло силой. Юра, задыхаясь, понял, что в этом истерзанном теле крепкий и сильный дух. Не зря на нее три браслета нацепили.

— Я пойду, куда скажешь, и сделаю, что скажешь! — счастливо выдохнула она и отпустила хрипящего парня.

— Хорошо-хорошо. Только сейчас дай я с браслетами закончу, и мы пойдем к Крапивке, — спрятав глаза от уже знакомого, полного обожания взгляда ответил он, и сосредоточился на замках.

Пробираясь обратно, они чуть не нарвались на очередной патруль. Собака, как ни в чем не бывало, прошмыгнула мимо и скрылась во мраке выше по улице. А вот двое бойцов забеспокоились, встали около тусклого фонаря и стали звать пса.

Пришлось уходить за, по виду пустующий домик, в окнах которого было черным-черно. Юра осторожно выглянул из-за угла. Пес вернулся, но патрульные уходить не собирались, чем перекрыли дальнейший маршрут.

— Полынь. Ты можешь не светиться? Ты опять светишься! — шептал он лесавке. — Нас же сейчас обнаружат.

— Извини. — Ее слабое свечение угасло. — Это… как там, по-вашему? А вот. Рефлекс.

— Попридержи свой рефлекс. Кажется, нам нужно менять маршрут. Ты знаешь, как иным путем к гостевому домику добраться, желательно мимо патрулей?

— Иди за мной.

Юра, завидуя тому, как бесшумно передвигается Полынь, несколько раз терял ее в темноте пустующих дворов и заброшенных огородов. Она возвращалась и за руку вела его в нужном направлении. Получилось так, что они вышли со стороны площади, и теперь скрывались в тени низкого заборчика. Юра пытался высмотреть, есть ли кто на пути, и удастся ли прокрасться незамеченными.

Когда они, наконец, вошли в дом Юра даже не удивился. Мастер с довольной физиономией дрых в объятиях соблазнительной лесавки расположив свои ручища на ее спине, точней немного ниже. Полынь хотела броситься к сестре, но парень ее остановил, приложив палец к своим губам.

Он тихо прокрался к кровати и с ухмылкой смотрел, как наставник во сне тискает за мягкое место спящую девушку.

— Вот же кобель! — порицательным тоном не громко воскликнул он качая головой.

— Юра! Это не то, что ты подумал! — продрав глаза и наспех отстраняя от себя сонную девушку вскинулся мастер.

— Да знаю я тебя, — поддел его парень и обреченно махнул рукой. — Я так понимаю, Марью мы спасать уже не едем? Фух. Прямо гора с плеч.

— Между нами ничего не было, — поддерживая игру божился Иван.

— Я его лечила, — серьезно сказала Крапивка, но наткнувшись сонным взглядом на Полынь, тут же обратилась вихриком и материализовалась, обнимая измученную сестру.

— Это теперь лечением называется? Я все Марье расскажу! И пусть тебе будет стыдно! Если она тебя не пришибет, конечно.

— Только вздумай, — шутливо погрозил Иван кулаком. — Назад пойдешь пешком. — Он взглянул на обнимающихся и щебечущих на непонятном языке девушек. — Привел. Проблемы были?

— Почти нет. У них минус один. Прости, не сдержался. Этот урод ее изнасиловал. И судя, по ее состоянию не он один.

Иван заскрипел зубами и сжал кулаки. В глазах появился нездоровый злобный блеск, что только больше разгорался, когда Крапивка подвела сестру к мужчинам. В мастере росла праведная злость. Бить без пощады. Рвать и метать. Давить уродов голыми руками.

Это не люди, что так поступают с женщинами, пусть и не человеческими. Женщина, для настоящего мужчины, это в первую очередь мать. Священное понятие, за которое он должен встать горой, победить или умереть. Только нелюдь поднимет руку на женщину и мать.

Эти подонки нечисть. А нечисть нужно истреблять. Для этого его вырастили. Это с детства вбивали в голову наставники. Пора заняться прямыми обязанностями Мастера. Беспощадно истреблять нечисть.

— Они со всеми так поступают? — сквозь сжатые зубы спросил он у Полыни.

— Это как вы говорите: цветочки. Они и с вашими женщинами поступают также. Только их не заставляют смотреть, как расчленяют их еще живых сестер.

— Они еще и каннибалы?

— Кто? — одновременно спросили лесавки.

— Людоеды. Они едят себе подобных?

— Нет. Их второй после предводителя…

— Староста, — поправила Крапивка.

— Да, — качнула Полынь головкой с грязными, слипшимися волосами. — Он что-то ищет в телах наших сестер.

— Я его, падлу на куски порву! — рассвирепел Юра. — Полынь, давай я тебя освобожу.

Парень перечеркнул клеймо на ее плече. И измучанная лесавка исчезла. Около минуты ничего не происходило. И вот она явила себя вновь.

Красивая, стройная, сильная, высокая и абсолютно нагая, но уже лишенная всех увечий, словно богиня, она воинственно взглянула на присутствующих своим полынным взглядом. Волосы цвета меди, стремительным водопадом, заструились по узким, но сильным плечам.

— Я готова! — решительно произнесла она.

— Ты… это, оделась бы, — смущенно попросил Юра, к которому первому вернулся дар речи.

— Зачем? — спросила Полынь.

— Затем, что эти ублюдки не достойны такой красивой смерти! — вставая с кровати прошипел Иван. — Больше нет смысла таиться, — он достал флакон с зельем. — Ну что, каратели. Пора показать подонкам, где рыбоголовы зимуют!

***

В том бою, мужчинам даже свою удаль толком показать не удавалось. Они оказались на подхвате у двух смертоносных фурий, что оставляли за собой только кровь и куски обезображенного мяса.

Крапивка, как оказалось, тоже не просто глупенькая лекарка и калечить была способна куда сильнее, чем лечить. Полынь по-своему объяснила, что от нее требуется. Они взяли по два ножа каждая, и теперь скучающие охотники, лениво отстреливали набегающих с тыла наемников, что в панике метались в отсветах пожара, который устроил неуемный Гром.

— Блин, — брезгливо начал подмастерье присев рядом с наставником за перевернутой телегой, — я столько крови в жизни не видел.

— Вспомни Большую Зачистку, — ответил Иван, вкатив заряд картечи в мужика с автоматом, что хотел выстрелить в Грома, который в свою очередь рвал другого дико орущего наемника.

— До сих пор в кошмарах снится. Но все равно мне страшно. Руки дрожат. А это только две взбешенные лесавки, — потрясенно говорил Юра. — Мне кажется, если бы они захотели, то за день стерли человечество с лица земли. Только почему-то нас терпят.

— А к кому они тогда «погулять» ходить будут? — хмыкнул Иван. — К медведям или кинам? Мы вроде как посимпатишнее косолапых и собакоголовых. Вот и терпят.

— Вона чо! — воздел брови парень. — И все равно жуть, — скривился он глядя на вывалившееся из-за телеги, хрипящее, изувеченное тело.

— А ты мотай на ус, любитель лесавок. Представь, что с тобой, твоя ненаглядная сделает, если будешь ей изменять.

Среди какофонии кричащих в панике людей, выстрелов, и истошных воплей гибнущих страшной смертью наемников, стало резко чего-то не доставать. Исчезло низкое завывание и свист двух смертоносных вихрей. В подтверждение догадки под прикрытие телеги прыгнули две окровавленные с ног до головы, женские фигуры. Юра от испуга едва не выстрелил.

— Мы все! — заявила одна из них, и только по голосу было понятно, что это Полынь. — Разрядились. Дальше нам силой пока не воспользоваться.

— Значит, хорош нам, отсиживаться за спинами хрупких барышень, — сказал Иван и дозарядил шестиствол.

***

В окнах играли блики отсветов пожара. Бойцы с выражением паники на лицах, спешно сгружали в ящики склянки и лабораторные химикаты. Один из них бросился разбирать саму лабораторию, состоящую из станин, держателей, множества колб и горелок.

— Брось, — крикнул староста. — Спасайте ингредиенты и записи. Все остальное к черту.

Сам он, бросая в окна обеспокоенные взгляды, занимался быстрым складыванием тетрадей, с записями своих исследований и экспериментов, в небольшой резной сундучок. Ненужное тут же отправлялось в печь, нужное исчезало в мрачном чреве сундучка.

— Они все ближе, — сообщил вбежавший, запыхавшийся Слав. — Наши бойцы мрут как мухи.

— Беги, поджигай барак с пленными, — не отрываясь от своего занятия отозвался староста. — Обслугу тоже в расход. Никаких свидетелей! Выжечь все!

Запыхавшийся парень понесся исполнять приказанное, один из дерганных, паникующих помощников, схватился за небольшой ларчик, дабы бросить в один из ящиков.

— Не трогай, — зло прошипел, на него староста. — Все. Грузите ящики в мотовоз.

Бойцы, похватав ящики, толкаясь и суетясь, поспешили исчезнуть. Староста, оставшись наедине с собой, любовно погладил ларчик, сунул подмышку, и стал осматриваться по сторонам.

Столько упорного, кропотливого труда. И все насмарку. Из-за каких-то, долбанных мастеров. Откуда-же они свалились на мою седую голову? Я ведь чувствовал, я знал, что вся эта затея добром не кончится. Нужно было стоять на своем, не трогать их, как и было приказано. Так нет же, этот баран уперся, еще и решил поиграть в благородство. Боги, ну почему меня приставили к этому самоуверенному болвану?

Он ведь сам спровоцировал мастера на действия.

Ну, ничего. Он свое получит. Главное сейчас самому унести ноги. А адепт пусть сам расхлебывает эту кашу. Магистр с него шкуру спустит живьем. А я человек нужный и не заменимый. Мне бояться нечего.

***

Как только исчезли два необузданных вихря, что превращали все на своем пути в кровавый фарш, оставшиеся в живых наемники быстро опомнились и заняли оборону. В телегу, которая была хилым укрытием, взлохмачивая старые доски, тут же впился град пуль.

Гром не будь дураком, сразу-же скрылся за каменным крыльцом ближайшего дома. Понимая, что древесина для пуль препятствие так себе, Иван быстро подметил пару укрытий.

— Юрка, Крапивка, быстро вон за тот угол, — указывая направление, скомандовал он. — Полынь, за мной!

Низко пригибаясь, они побежали каждый к своему укрытию. Одна из свистящих пуль рванула наплечник, и Иван буквально ввалился за каменный фундамент. Возникшая рядом лесавка всхлипнула и стала шипеть от боли.

Иван быстро ощупал свое плечо. Все цело. Пуля надорвала наплечник, миновав само плечо. А вот Полынь присела и держалась за бедро.

— Что там? — спросил он пытаясь разглядеть ранение, среди запекшейся чужой крови.

— Больно, — прошипела она. — Жжет.

В бедре лесавки застряла пуля. Но что-то было не так. Рана была словно обуглена и продолжала обугливаться дальше. Черное пятно стремительно расползалось по ее ноге.

— Вернись в тонкий план, — предложил Иван.

— Не могу, — простонала она. — Не пускает. Плохо. Яд, — едва держась в сознании, простонала она.

Пятно тем временем разрасталось, ускоряя темп. Иван выхватил нож и стал примеряться к ране. Лесавка, задрожала и отрубилась. Под огнем наемников некогда было нежничать, он стал грубо выковыривать острием ножа засевшую в чернеющей плоти пулю.

С противоположной стороны затрещал автомат подмастерья. Ответные выстрелы наемников приняли подавляющий характер. Они окончательно опомнились и теперь начали вести шквальный огонь, не давая высунуться из укрытия.

Иван, наконец, подцепил и вытащил медную пулю, собирался бросить, но внимание привлекла гравировка. Пуля была гравирована незнакомыми ему знаками, похожими на, те руны, что были на груди у подмастерья.

Полынь судорожно вздохнула и очнулась. Придерживая за плечо мастер, помог ей сесть.

— Ты как?

— Плохо, — хрипло ответила она. — Но теперь мне легче. Скоро пройдет.

— Скоро у всех все пройдет, — не весело отозвался Иван. — Потому, что нас вот-вот прихлопнут. Мы слишком переоценили свои силы. Ладно, отдыхай пока.

От подожженного Громом дома загорелся следующий. Стало еще ярче. По улице пополз густой, едкий дым, на котором заплясали изогнутые тени.

Неожиданно вздрогнул воздух. Ночь озарила яркая вспышка и, разгоняя дым, во все стороны полетели горящие головешки.

Прикрыв собою лесавку, Иван почувствовал, как по спине сильно ударило нечто увесистое. Благодаря зелью он почувствовал лишь отголоски боли. Привстав он понял, что спина слава Богам цела. А вот насколько отбита, будет понятно потом.

Освещенный ярким заревом подмастерье прикрывал собой Крапивку. Виновник пожара из своего укрытия перекочевал к Юре.

Это было последнее, что заметил мастер, перед тем как улицу заволокло, черным, непроницаемым дымом. Едкий, жирный и поглощающий свет дым пах горелой резиной и нефтью. Сидеть в укрытии стало невыносимо.

«Что ж, видно судьба у меня такая: умереть здесь, за тех, на кого всю жизнь охотился. Эх, Марья. Не судьба мне тебя спасти. Ты уж прости дурака».

— Полынь, — закашлявшись от дыма позвал Иван.

— Да, — ответила она. — Мне лучше. Рана уже не жжет.

— Слушай внимательно, — хмуро произнес он, положив ладонь на ее щеку. — Беги к Юре и Крапивке. Забирайте пса и отступайте. Уходите!

— Как? Там же наши сестры, — растерянно ответила она. — Нам надо вперед.

— Уходите. Слышишь? Юра будет упираться, но хоть волоком, уведите его. Дальше мы не продвинемся. Нас убьют. Понимаешь?

— Но…

— Никаких «но», глупая, — глухо возразил Иван. — Бегите.

— А ты?

— А я сделаю все что смогу, — улыбнулся он, со слезами на глазах, от едкого дыма. — Не забывай, мастера Ивана Безродного.

— Но Иван…

— Беги глупышка. Беги.

Он силой вытолкнул ее в клубы густого дыма, натянул на нос воротник, забросил за спину шестиствол, достал кукри и пистолет.

«Господи, как же страшно снова умирать».

— Надо, — прохрипел он сам себе и вышел из-за укрытия.

В направлении укрытия подмастерья слышалась возня. Мастер знал, что парень сейчас сопротивляется. Он надеялся, что Юре, все же достанет ума, уйти. Иначе все зря.

Дышать было не чем, и воротник был как мертвому припарка, но мастер шел вперед. В черноте едкого дыма свистели пули. Наемники просто стреляли в дым наугад. Пока не одна не задела его, хотя он чувствовал их кожей. Напряженное тело было готово получить смертельный заряд в любой момент. Легкие начинали гореть, глаза застили слезы. Тело сковывал страх.

Враг возник неожиданно. С тряпкой на лице, и слезящимися глазами он не успел выстрелить. Рука Ивана привычно сделала секущее движение и остро отточенный кукри прошел сквозь горло наемника почти до позвонка.

Следующий встречный оказался женщиной. Иван понял это по подведенным раскосым глазам. Что на миг мелькнули в дыму. Иван тут же сместился вправо и выстрелил в едва различимую ногу наемницы.

Она с визгом повалилась в дым, и там стала вертеться, схватившись за простреленную конечность.

Он пригнулся и перекатился еще правей. Будто разозленные пчелы над головой зажужжал рой медных пуль. В дыму это почему-то слышалось именно так.

Мастер расстрелял обойму в дым, на звук выстрелов, перекатился еще правее и сменил магазин.

Подул встречный ветер, разметав клочья дыма. Теперь гарь стала отступать в противоположном направлении. Иван вдруг осознал, что за эти секунды преодолел всю улицу и сейчас оказался ровно во фланге укрытия врага. Мало того он заметил наемников первым.

Несколько гильз, исчезли в клочьях дыма. Один из наемников повис на укрытии раскрашивая алым серые мешки. Последний из пятерки, раненный, схватил лежащий рядом автомат.

Дважды вздрогнул пистолет.

На мешках прибавилось крови. Жужжащая пуля пронеслась у самого виска. Иван прыгнул под прикрытие мешков с песком, быстро перегнулся и выхватил из расслабившейся руки мертвого наемника автомат.

В серую мешковину ввинтилось еще несколько пуль. Он высунул автомат над головой и дал очередь вслепую. Раздался женский крик. Кто-то протопал по улице. Послышался звон разбитого стекла.

Из отступающих клубов дыма выскочило черное пятно. От него тут же полетел сноп искр, промчался над укрытием Ивана, и полыхнул где-то позади.

Гром в два прыжка оказался рядом с мастером, и, укрывшись за мешками, гавкнул в направлении окон дома, к которому приладили укрытие.

***

— Юра идем же, — просила Полынь заливающегося кашлем парня.

— Ваня, что же ты…

Подмастерье, наконец, поддался уговорам, понимая, что наставник пошел на смерть, ради их спасения. Позади в непроглядной копоти раздавались выстрелы, и крики.

Он еще жив. Он сопротивляется. Он борется ради того, чтобы я смог уйти. Но как я буду смотреть в глаза его братьям? Что я им скажу? Что я, трус, сбежал, оставив учителя, друга, и отца прикрывать мою шкуру? Главное, как с этим буду жить я сам? Как?

Полынь вела его за руку, в одном ведомом ей направлении. Сзади напирала Крапивка, тактично подталкивая Юру в спину. Пес, крутившийся под ногами, уже некоторое время назад исчез.

«Гром, дружище. Неужели и ты посчитал лучшим погибнуть в бою рядом с Иваном? А меня тут как теленка волокут».

— Нет, — остановившись, громко прорычал парень.

От Юры плеснуло силой. От внезапного порыва ветра, дым рванулся во все стороны. Парень вдохнул полной грудью очистившийся воздух и посмотрел на сопровождающих его лесавок.

Они отшатнулись и раболепно склонили головы пред ним. На перепачканном жирной сажей лице, Юры источая не человеческую силу, блеснул решительный взгляд. Ветер сменился, и дым рванулся в противоположном направлении. Тучи в темном небе ускорили свой бег.

— Уходите, — твердо сказал подмастерье. — Я возвращаюсь.

— Мы с тобой, — не поднимая глаз, ответили девушки в один голос.

— Я не знаю, чем это кончится. Спасайтесь. Найдите кого-нибудь из властей и расскажите про то, что здесь произошло с вами и другими пленными.

— Нет, — блеснул полынный гордый взгляд. — Мы идем с тобой!

— Вы погибните.

— Там наши сестры. Ты и Иван, обещали, что мы их не бросим. Идем!

***

Окно было выбито с рамой. В доме царила полнейшая темнота, но ее выдал блик, отразившийся на стволе винтовки. Ствол выдвинулся из темного проема, и словно пес, стал рыскать из стороны в сторону, в поисках добычи. Она пыталась не дышать. Не отыскав цели, девушка занервничала и крепче сжала винтовку, готовая выстрелить в любой движущийся объект.

Мир перевернулся с ног на голову, удар о землю выбил дух. В глазах потемнело. Шипя от боли, девушка попыталась приподняться, но что-то придавило грудь, а в шею, уперлось острое лезвие.

— Не двигайся, — приказал Иван. — Быстро отвечай, сколько вас еще осталось?

— Иди нахер, — грубо процедила девушка.

Ее рука быстро метнулась к висящему на поясе ножу. Сверкнуло лезвие, но в тот же миг на руке сомкнулся горячий, влажный и колючий капкан.

Гром, рыча крепко прихватил ее руку. Острые зубы врезались в нежную кожу. Ему достаточно было небольшого усилия, чтобы перекусить тонкую девичью руку пополам.

— Ответ не верный, — покачал головой мастер. — Повторяю вопрос: сколько вас?

— На тебя хватит ублюдок, — зло процедила она, и попыталась плюнуть.

Пес сжал челюсти сильней, и она по-девчачьи завизжала.

— Сейчас он отгрызет тебе одну руку, — потрепав пса по холке, холодно произнес Иван. — Потом вторую. А потом возьмется за ноги. Ты хочешь остаться калекой?

— Давай мерзавец, — решительно сквозь слезы всхлипнула она. — Я ничего не скажу.

— В героиню решила поиграть? — хмыкнул мастер. — Ну и дура. Ради кого ты тут собой жертвовать собралась? Ради этих выродков, насильников и убийц?

— Мы праведные воины, — возразила она сквозь слезы. — Ты пособник нечисти. Не смей. Не смей так говорить.

Иван кожей почувствовал, как в девушке зарождалась сила, что сейчас должна была выплеснуться.

— Гром, — скомандовал он.

Пес не стал прикусывать сильней. Его пасть просто мгновенно стала накаляться, из ноздрей пыхнул дым. Девушка снова закричала и рванулась всем телом, чувствуя, как обжигает дыханием собачья пасть.

— Хватит, — попросил он пса. — Не будем обижать юродивую, — и тут же обратился к ней: — Попробуешь колдовать, он почувствует, и откусит тебе не руку, а голову. Поняла?

Девушка промолчала. Иван тем временем сдернул труп с мешков, которые тут же глухими толчками приняли в себя несколько пуль. Снял с него ремень и стал ладить петлю.

Дым унесло совсем, и мастер заметил движущийся в его сторону вихрь. Вот бешено вращающийся ветер подхватил и втянул в себя тлеющие головешки, что взрывом разметало по всей улице. Вот вздрогнула, поднялась в воздух и упала в стороне телега, за которой они укрывались. Снова усилилась стрельба. Оставляя трассера, пули исчезали в вихре, но он, не останавливаясь, стремительно надвигался на них.

Пока мастер спокойно, словно ничего не происходило, возился с грубым ремнем, девушка удивленно выпучила глаза, глядя на приближающийся смерч. Она даже забыла, что ее рука была зажата слюнявым капканом, настолько завораживающим был этот вихрь.

— Не может быть, — потрясенно прошептала она.

— Я же сказал уходить, — спокойно сказал Иван вышедшим из развеявшегося вихря подмастерью и лесавкам. — Что же ты вечно меня не слушаешься?

— Прости наставник, — виновато произнес покачнувшийся парень и присел, под прикрытие взлохмаченного пулями деревянного угла. — Я бы себя не простил. Это хуже той петли, из которой ты меня вытащил.

Лесавки сразу же прислонились к нему и стали слабо светиться. Юра почувствовал прилив сил и дрожащей рукой размазал смешавшийся с сажей пот, выступивший на лице.

— Дурень ты, — покачал головой наставник. — Ведь помрешь почем зря.

— Наше дело правое, — улыбнулся Юра в ответ.

Ничего, не ответив, Иван попросил Грома отпустить девушку. Она покорно дала себя повернуть на живот и связать руки. При этом она со смесью страха и интереса смотрела на эту странную компанию.

— Мы же вроде пленных не берем, — отдышавшись озадачился парень.

— Сам посмотри, — ответил Иван, перевернув и усадив связанную девушку.

— Господи, девчонка ведь еще, — произнес он разглядев пленницу. — Они там охренели совсем, женщин в оборону бросать?

Полынь одновременно с Громом прислушалась и просто растворилась в воздухе, будто и не было ее. Ее примеру последовала и Крапивка, а пес, смотря на забор, принял боевую стойку.

С треском, проломив хилый заборчик, к лапам черного пса вывалилась еще одна женщина. Над ней стала видимой Крапивка. Ее товарку с круто заломленной за спину рукой, в пролом провела Полынь.

Первая, что-то быстро залепетала, сжав кулак, но гром зарычал настолько убедительно, обдав ее горячим дыханием, что она сбилась и прикрыла голову руками.

— Вяжи их, — бросил Иван подмастерью, и выглянул из-за укрытия.

Выстрелы не заставили себя ждать. Мастер едва не схлопотал пулю.

— Что нам с ними делать? — с просил Юра связав руки последней. — И как прорываться дальше, а? Вань?

— Откуда я знаю, — устало ответил наставник. — Меня не учили воевать с людьми. Меня учили охотиться на нечисть. Хотя какие это люди… Не знаю. Хорошо бы сдать их властям. Им было-бы интересно узнать, что тут творится. Но нам этим заниматься некогда. Если живы останемся, отдадим на милость их сестрам. — Мотнул он головой в сторону лесавок.

Полынь на это предложение хищно ухмыльнулась. Упорно молчащие женщины под ее взглядом съежились и спрятали глаза. Весь вид воинственной лесавки давал понять, что на пощаду им надеяться не стоит.

— Кто вы такие? — вдруг решительно спросила первая пленница.

— Тебе не все-ли равно? — ответил Юра.

— Кто вы? — повторила она.

— Мастера, — бросил Иван обдумывая план дальнейших действий.

— Ты лжешь, — вдруг взвилась она. — Вы лжецы. Колдуны. Пособники нечисти.

— Вот, — ответил мастер задрав рукав куртки.

Она увидела плохо различимое во мраке клеймо, сосредоточилась и что-то быстро прошептала. Клеймо отозвалось. На руке мужчины было не поддельное, настоящее клеймо мастера.

— Я не понимаю, — растеряно прошептала она. — Как. Как такое…

Иван подобрался к ней и закатал рукав ее камзола, поверх которого был надет кожаный доспех.

— Чем дальше в лес, тем толще людоеды, — задумчиво произнес мастер. — Юрка, она из наших.

— Да ну? — не поверил парень.

— Ты Орденская или из Обители? — строго спросил Иван.

— Какая разница, — взвилась она. — Вы предатели. Вы заодно с этими, — она презрительно стрельнула глазами в лесавок.

— С кем с этими? Со стихийными, которых отлавливают, а после издеваются и бог весть что еще с ними делают, — зло цедил Иван. — С женщинами и мужчинами которых вы похищаете, только за то, что они одарены больше других? С невинными? С кем? Ну?

Она замолчала и уставилась в одну точку.

— Чего молчишь? Кто из нас предатель? Нас воспитывают, для того, чтобы уничтожать тварей. С каких пор безвредные стихийные и одаренные перешли в разряд тварей?

— Они не люди, — хмуро отозвалась она мотнув головой в сторону лесавок.

— Одаренные тоже не люди? Ты сама ведь одаренная. Нет, сестра, ты здесь предательница, не мы. Ты предала все идеи братства. Ты все человеческое предала. Не тебе нас судить.

— Я не мастер, — всхлипнула она, — а колдунья, слабосилок. Я хотела, меня не взяли в охотники.

— Какая разница, — махнул рукой Иван. — У нас одно дело: спасать и оберегать. Ты что-то перепутала девочка, в Обители на людей охотиться не учат. Нас не учат устраивать геноцид.

— Я орденская, — тихо ответила она. — Меня перевербовали. Мир на грани катастрофы. Понимаешь ты? Все больше существ выходит в физический план. Все больше рождается сильных одаренных. Они опасны для себя и окружающих. Сила возрастает, — упоенно вещала она будто молитву. — Из-за магии человечество деградирует. Откатывается в каменный век. Рушится с трудом восстановленное равновесие. Сильные колдуны будут ставить на колени простых людей, превращать в рабов. Существа начнут вытеснять человечество. Это нужно предотвратить. Пока не поздно. Любой ценой.

— И этой херней вам забивают голову? — с кислым выражением лица хмыкнул Юра. — Это бред.

— Он прав, — согласился Иван. — Вам просто промывают мозги и используют в своих целях. Я пока не понимаю в каких, но все что вам здесь рассказывают, ложь.

Вы просто пешки, с бессмысленными идеалами. И судя по всему, вы слишком заигрались в вершителей судеб человечества.

Вы убийцы. Обычная мразь. Были уже такие радетели всего человечества, что измеряли всех одной меркой, а тех, кто в эту мерку не вписывался, пачками травили газом и жгли в крематориях. Только знаешь, что с ними сталось?

То, что будет с вами, когда вы сделаете все грязные дела для своих хозяев. Вы будете болтаться в петлях. И сунут туда ваши головы, те, кто сейчас заливает это дерьмо в ваши уши.

— Нет-нет-нет! — не желая слушать Ивана стала сучить она ногами. — Ты не прав!

Юра глядя на ее упорство грустно улыбнулся, мол, что с умалишенной возьмешь. Иван встал и поднял девушку на ноги. Он освободил ей руки, а она непонимающе смотрела на него, растирая затекшие запястья.

— Проваливай, — сунув в ножны на ее поясе нож и махнув рукой сказал он. — Дай Бог, чтобы твои мозги на место встали. Чего смотришь? Иди, и лучше добровольно сдайся властям, иначе петли тебе не миновать.

Не веря, что ее отпускают она, часто оглядываясь, и ожидая получить пулю в спину, побрела на отсветы пожара.

— Слушай, — обратился Юра к Ивану, провожая взглядом медленно удаляющуюся девичью фигуру. — Что-то на нас тут как-то не особо наступают.

— Некому, — вдруг подала голос одна из пленных женщин. — Там одни ведьмы. Они и стрелять то толком не умеют.

— А чего не бросят все и не бегут? — задал резонный вопрос мастер.

— Там такие же фанатички как эта, — она качнула головой в спину удаляющейся фигуры. — Они не дают, а остальные боятся, что вы их порешите.

— Вы значит не такие? — хмыкнул мастер. — А какие тогда?

— Мы вообще убегали, когда вы нас поймали, — пожала плечами она. — Говорю же ведьмы мы. Накладывали заклинания, заряжали браслеты, зачаровывали пули, со знаками экспериментировали, которые нам староста приносил.

— Полынь, она правду говорит?

— Да. Нас они не трогали. Только их заклинания нас сдерживали.

— Что ты собиралась с ними сделать, в случае победы?

Полынь задумалась. Думала долго. Но потом просто по-человечески пожала плечами.

— Не знаю. Пусть ваши, то есть люди решают.

— Так, — обратился Иван, к пленнице. — Сейчас мы вас отпускаем, а вы пробираетесь к своим. Доносите до них следующее: пусть сдаются, стихийные их не тронут. Мы тоже, пойдете на суд людям. На все десять минут.

— А если через пятнадцать минут они не сдадутся, — прищурившись, сказал Юра, материализовав в руке огромный пламенный шар. — Я выжгу нафиг все и всех, что окажется у меня на пути.

Судя по их виду, Юрины слова до них дошли лучше и быстрее, чем слова наставника. Женщины встали и закивали, подставив связанные руки. Их развязали, и они исчезли за сломанным забором.

— Ну, зачем ты, — неодобрительно покачал головой Иван.

— Да ничего я не сделаю, силы на исходе, — устало улыбнулся парень. — Это был просто фокус, на который меня хватило.

***

Под тент мотовоза догружали последние ящики. Мужчины спешно, но аккуратно расставляли ящики так, чтобы в фургоне хватило места, приближенным старосты и им самим.

Староста и пятеро его приближенных бойцов с оружием в руках, стоя у мотовоза, прислушивались к редким выстрелам. Пожилой мужчина краем глаза следил за тем, чтобы в спешке чего не забыли.

Пара ведьм, колдовали над тентом. Под хмурыми взглядами бойцов они выкладывались из последних сил.

Прибежал запыхавшийся Слав с факелом в руках.

— Ну? — нервно спросил староста.

— Обслуга в ноль, — отдышавшись доложил он. — Барак поджог и сразу сюда.

— Молодец, — довольно произнес староста и выстрелил из пистолета ему в лицо.

Заливая грохотом узкий дворик, задергались автоматы в руках приближенных старосты. Грузившие ящики бойцы, даже не успели понять, что произошло, как пули прошили их тела.

Одна из ведьм попыталась прикрыться защитным заклинанием, но на совесть заколдованная ею же пуля прошла сквозь него, и она с хрипом, упала за широкое колесо мотовоза.

Староста, вытянув шею, с места осмотрел тела. Ведьма, упавшая за колесо еще была жива. Он обошел фургон и выпустил несколько пуль ей в спину, затем прищурился и выстрелил в тент.

Пуля отскочила от брезента, словно от брони. Он удовлетворенно ухмыльнулся. И повернулся к разгорающемуся пламени, что крупными языками жадно лизало серые доски, из которых был сколочен барак для пленных. Из его, заполняющегося дымом нутра, доносились крики, мольбы и плач. Но выбраться пленные не могли.

Пожилой мужчина бесстрастно взглянул, хорошо ли разгорается. Разгорался барак хорошо и довольно быстро.

— Грузитесь, — скомандовал он своим бойцам, выдернул из расслабившейся руки, бывшего помощника, все еще горящий факел и забросил его в открытую дверь опустевшей лаборатории. — Гори-гори ясно.

Выметнувшийся из двери огненный поток, совсем немного не достал до трогающегося мотовоза и растворился. А мотовоз тем временем набирал скорость. Староста занял место на скользящих по полу и норовящих перевернуться ящиках, и сквозь окошко в одноместную кабину, наблюдал за дорогой.

Впереди показались бредущие по узкой улочке, женские фигуры. Были они безоружны, толкали вперед связанных товарок, а одна из них воздела над головой белую тряпку.

— Егорыч, там ведьмы, — позвал водитель.

— Дави, — жестко приказал староста.

Не все успели отскочить с пути, несущегося на всех парах мотовоза. Послышались глухие удары о кабину и тент. Кузов пару раз подбросило, качнуло влево, вправо. Водитель удержал управление, и мотовоз в сопровождении женских криков понесся дальше.

По тенту забарабанили пули. Лопнуло колесо, и мотовоз снова бросило в сторону, но умелый водитель снова удержал руль. И тут кабину затопило пламя. Огненный язык рванулся в окошко и лизнул небритую щеку старосты.

Все завертелось. Несколько раз он натолкнулся ребрами на острые углы. На спину упал тяжелый ящик. Мотовоз горел. Пули не взяли, а вот на огонь не рассчитывал никто.

Ругаясь, бойцы, выбрались из-под ящиков, нашли оружие, и спешно высыпали из перевернутого фургона. Началась перестрелка.

Выбравшийся из-под завала староста, дрожащими руками разбрасывал ящики в поисках своего ларчика. Вот он, наконец, нащупал окованный угол резного ларца, подтащил его ближе и откинул крышку.

Все было цело, ничего не разбилось. Староста даже почувствовал облегчение. Пуля с визгом ворвалась в фургон и высекла искры из железной рейки. Снова задрожали от страха руки. Староста едва не выронил ампулу со светящейся розовой жидкостью.

Большого труда стоило дрожащими руками набрать жидкости в стеклянный шприц, сбить пузырьки, а после в потемках, попасть себе в вену.

Пожар разлился по жилам и метнулся к сердцу. Оно забарабанило, едва не стучась в грудную клетку. Тело стало наливаться силой и иными, чувствами.

— Сестры. Я чувствую. Беда. Иван, — Полынь дернула за куртку заряжающего шестиствол мастера. — Нужно спасать!

— Что я сделаю? Мы под огнем, — нервно ответил он и обратился к парню. — Юра, сколько их там еще?

— Было пятеро. Двое в минусе, — ответил он, высунулся из-за мешков и несколько раз выстрелил. — Трое, — поправился он.

— Ладно. Полынь, короткий путь знаешь?

— Да, — с готовностью ответила она.

— Юра, дуй с ними.

— Но…

— Без «но», — отрезал Иван. — Бегом с ними!

— Я с вами, — попросилась уже знакомая ведьма, что с подругой, успела увернуться от мотовоза, и привела с собой уцелевших женщин.

Ее подруга тоже с готовностью качнула головой.

— Хорошо. Давайте на три. Раз, — он крепче сжал шестиствол. — Два, — крикнул он выпрыгивая из-за мешков. — Три!

Стволы монструозного дробовика разряжались один за другим, поливая мотовоз градом картечи. Пока бойцы старосты укрылись за непробиваемый брезент, Юра с девушками стартовал в пролом в заборе. Рядом оглушающе затарахтела трещотка автомата.

Незнакомая, худенькая девчонка, поливала мотовоз очередями вместе с мастером, пока, ее товарки ничком лежали за мешками.

Иван успел среагировать, когда из-за фургона вылетел мелькающий в воздухе огонек. Картечь на лету разметала бутылку с зажигательной смесью и горящее облако накрыло и без того полыхающий мотовоз.

К нему бросился один из бойцов и помог выбраться старосте, который держал подмышкой свой драгоценный ларчик и тут же схлопотал пулю от девчонки. Второй был уже ранен, староста бросил ему ларчик и сделал быстрый пасс рукой. От пожилого мужчины плеснула волна силы. Град картечи, брызнул от него в стороны.

Иван бросил опустевший дробовик и выхватил пистолет.

Мягкие пули размазало по невидимой преграде. Пули из автомата, рикошетом ушли в разные стороны. Гром стряхнул искры, в месте, где стоял мужчина, полыхнуло нестерпимым жаром.

Пламя угасло. Довольный собой староста с невозмутимым лицом стоял там-же, где и был. Ни одна искра не достигла самодовольного негодяя.

— Шах и мат, мастер, — пафосно воскликнул староста. — Конечно, если такой дикарь как ты, знает, что такое шахматы. Как жалко. Ты так не вовремя появился. Такое дело погорело. Ну, ничего. Наверстаем.

— Кто вы, что вам нужно? — понимая, что ничего сделать старосте не может, спросил мастер.

— Решил время потянуть? Поболтать перед смертью? Нет, мастер. Некогда мне.

Староста выстрелил, и Ивана отбросило на мешки. Гром струсил искры. Пламя скрыло старосту. Последние пули выплюнул автомат в руках испуганной девчонки.

Иван хрипел от боли, которую не сдержало даже зелье. Он схватился за грудь. Пуля угодила прямо во вросшую пластинку чешуи. Но не пробила. Это была боль от сильного удара.

Хрипя, он поднялся на ноги и злобно посмотрел на появившегося из пламени старосту.

— Как интересно, — удивился тот. — Жаль, нет времени тебя препарировать. Чувствую, ты человек не простой. Или уже не человек? Уверен, нашел бы в твоей тушке много интересного.

Мастер ничего, не отвечая расстрелял в него остаток обоймы. Все пули как одна смялись об невидимую преграду, и упали к ногам наглого врага.

— О, как предсказуемо, — вздохнул тот. — Ты ничего мне не сделаешь. Между нами, непробиваемый щит из энергетически упрочненных полей. А я вот беспрепятственно могу сейчас выстрелить тебе в лоб. После убью твоего пса, а после твоего сопляка и всех свидетелей, что остались.

— Зачем убивать своих?

— Кого «своих»? Мастер, не будь наивен. Кто тут свой? Этот? — хмыкнул староста наведя пистолет на своего бойца и выстрелил. — Или эта?

Девушка, стоявшая рядом с мастером охнув, выронила автомат и упала у его ног. Черная во мраке кровь, полилась по ее запыленному камзолу.

— А как же праведные воины и прочая херня, что вы тут вешаете им на уши? — спросил Иван устало присев на мешки.

— Им нужна мотивация, — пожал плечами, староста. — Людям обязательно нужно во что-то верить. Даже те, кто ни во что не верят, слепо верят в свое безверие и превращают его в культ. Я вот верю в науку, которая даже магию может изучить, понять, разобрать на составляющие и использовать в своих целях. Что собственно я тебе и демонстрирую, — победно улыбаясь развел он руки. — А этим, — указал он головой на истекающее кровью девичье тело. — Нужно обязательно верить. Видишь ли, без цели им жизнь не мила. Да пожалуйста, сколько угодно. К тому же мотивированные целью, они приносят больше пользы.

Слабых духом, всегда можно купить за цацки, шмотки, деньги, а можно получить их даром, лишь убедив их в том, что они будут следовать великой цели. И такие вот людишки, не закончатся никогда. Побуждаемые стадным инстинктом, они всегда будут искать пастыря. Того, кто будет за них решать, поскольку сами они, в жизни ни на что, решиться не могут. Как не прискорбно, но человечество, в большинстве своем было и остается, серым, тупым и убогим стадом. Сегодня эти, завтра другие.

Ладно, мастер, — навел он дуло пистолета Ивану в лоб. — Прощай что ли.

— Прощай ублюдок, — ехидно улыбнулся Иван.

Самоуверенный староста на это поднял бровь, и тут же его тело содрогнулось. На лице отразилось смятение и боль. Он вздрогнул еще, и еще раз. А после, выпустив из перекошенного рта струйку крови, опустился на колени и рухнул боком на камни.

— Сука, — прохрипел он смотря угасающим взором на возникшую в поле зрения тонкую фигуру. — Я же тебя… тебе…

Изо рта поверженного старосты снова выплеснулась струйка крови, и он затих.

— Ну, и чего ты так долго решалась? — обратился Иван к той девушке, которую ранее отпустил. — Все слышала, «праведная»?

Она бросила нож и горько разревелась.

— Я не достойна дальше жить, — сквозь всхлипы воскликнула она и опустилась на колени. — Лиши меня этого позора брат.

— Эх, ты, дуреха наивная, — Иван поднял ее и по-отечески обнял. — Что, за максимализм? Что за пафос? Где вы молодежь этой дури нахватались? Наказание конечно будет, но я за тебя вступлюсь сестренка. Надеюсь, ты не успела нагрешить сверх меры.

Девушка ревела навзрыд, заливая слезами его куртку, а мастер смотрел на перекошенное от удивления лицо мертвого старосты.

— Ученый-хрен моченый, — философски изрек Иван. — Не те ты книжки читал дядя. Типичный злодей, типично дотрынделся. О, как предсказуемо! — злорадно вернул он мертвецу.

***

Жадное пламя, пожирая все на своем пути, взобралось на крышу. Из барака слышался только кашель и редкие крики. Ведьмы, сотворив пасы руками, сняли запирающие заклинания, но из-за огня к бараку было уже не подступиться.

— Юра, пожалуйста, — вцепилась Крапивка в его куртку. — Сделай, сделай что-нибудь!

— Что я сделаю? — растерянно пытался он отцепить от себя лесавку. — Это не потушить. Не подойти. Я разряжен.

— А что, он может? — поинтересовалась ведьма.

— Все, — коротко ответила Полынь. — Но не умеет.

Пламя тем временем гудело, трещало, стреляло искрами, и набрало серьезный темп. Ведьма ничего, не говоря схватила хворостину и стала ею рисовать неизвестные знаки на земле. Вторая видимо знала, что та задумала и стала расставлять ничего не понимающего парня и лесавок в круг. Его замкнула первая, и заставила всех взяться за руки.

Вокруг них начала нарастать сила. У Юры встал дыбом волос. Он почувствовал, как в него вливается нечто чуждое. Как оно разливается по телу и буквально распирает изнутри.

— Здравствуй мой хороший, — сказал знакомый голос, от которого вздрогнуло и защемило в груди.

Парень ничего не смог ответить, энергия, словно парализовала все тело. Он не мог пошевелить даже языком. Он не видел ее, но почувствовал, что она рядом. На глазах выступили слезы. Юра ощутил, как источающие силу руки Осинки легли на его плечи.

— Расслабься мой единственный, — шепнула она. — Пусти в себя исток. Ничего не бойся. Я рядом. Я направлю и помогу.

***

Оставшиеся в живых ведьмы сидели на мешках, из которых местами почти высыпался песок. Испуганные, растрепанные, они смотрели, как Иван стаскивает в кучу трупы, в избытке валявшиеся на протяжении всей улочки. Рассудив, что враг повержен, и опасаться некого, мастер решил не идти за парнем. Чем он мог им помочь? Да ничем. А вот трупами следовало заняться и поскорей.

Конечно, маловероятно, что они сразу же начнут перерождаться. Это дело не быстрое, и труп не менее суток остается трупом, а уж после за него берутся стихии и Матушка Земля. Но и затягивать не стоило.

Его наставник, старый ментор, не особо углублялся в тему, почему сутки ничего не происходит, и когда юный послушник, Ваня Безродный, спросил об этом, то старый, искалеченный охотник, доступно пояснил:

«Никто не знает, почему так. Я думаю, земля дает время телу окончательно лишиться всего человеческого. Может, чтобы окончательно умер мозг. Чтобы выгорело все, что было в памяти. Все знания, привязанности, мысли и чувства. А может, чтобы оболочка окончательно потеряла связь с душой. Когда увидишь перерожденца, то сам все поймешь».

После того он не единожды лицом к лицу сталкивался с этими опасными тварями. И все что он понял, так это то, что это совершенно иные существа, в которых нет ничего человеческого. Все человеческое им чуждо. Лишь сила, необузданная агрессия, вечный голод и жажда убийств.

Много раз он слышал о разумных тварях. Но за все годы охоты не встретил не одного. Когда он был совсем молодым охотником, даже несколько раз собирался отправиться на болота, где якобы жили таковые, подальше от людей, но здравый смысл всегда побеждал. Можно было запросто сгинуть на болотах. Единственное что там гарантировано можно было найти, так это, смерть.

Встреча с Жанной, поколебала его твердую уверенность в бессмысленности слухов о существовании разумных перерожденных.

Его мысли прервала ослепительная вспышка и оглушающий раскат грома. Налетевший порыв ветра чуть не сбил мастера с ног. По поселку прокатилась волна силы.

Встревоженные ведьмы подскочили, стали испуганно озираться. Ветер набирал силу. Сгустившиеся тучи ускорили свой бег. По ним разбежалась и исчезла ветвистая молния. В лицо тугими струями ударил дождь.

— Мастер, — крикнула Настя, та самая, что убила старосту. — Что-то происходит. Что-то не хорошее.

— Укройтесь в доме, — перекрикивал шум проливного дождя Иван.

Псу приглашения не потребовалось, он первым спрятался от потока, льющего с небес. Следом в дом убежали и женщины. Ощущение силы нарастало, а с тем и разбушевавшийся ливень превращался в настоящий шторм.

Ветер хлестал в лицо, не давая даже вдохнуть. Ливень заливал глаза. Иван, прикрываясь рукой, проталкивал себя навстречу злому ветру. Несколько раз его даже сбивало с ног. Ругаясь, хватаясь за встречные заборы и столбы, он все же добрел до того места откуда во все стороны плескала необузданная сила.

Средоточием ее были пять недвижимо стоящих фигур. Именно они выплескивали этот энергетический поток.

Барак уже погас, ветер начал трепать и срывать обугленную крышу. Вода по щиколотку затопила весь двор. Но ураган все набирал обороты и, похоже, останавливаться не собирался.

— Иван, — на грани слышимости позвали мастера.

Он стер льющийся по лицу поток воды. Но не увидел того, кто его звал.

— Где ты, — отозвался он, хотя знал, что нельзя откликаться, когда не видишь кто тебя зовет.

— Я здесь, — ответил у уха знакомый голос. — Это я, Осинка. Юра слишком сильный, я не смогла его сдержать. Он черпает исток. Это нужно прекратить, он перешел грань.

— Вот блин, — обреченно бросил мастер. — Ну что мне с ним делать? Вечно куда-нибудь да влипнет.

— Разорви круг, — просил тающий голос.

Цепляясь за все подряд, падая в воду и матерясь, Иван добрался до крепко сцепившихся руками фигур. Он попытался расцепить их руки. Как только притронулся то почувствовал, какая силища течет сквозь их круг.

Мастера отбросило. Он шлепнулся в воду и, барахтаясь, будто черепаха с трудом снова встал. Глубоко вдохнув несколько раз, зажмурившись, зная, что сейчас его снова долбанет энергией, он плечом вперед понесся на Юру.

Долбануло. На этот раз отбросило еще дальше. Парень все же покачнулся и разомкнул круг. Женщины без чувств попадали в воду. Но не Юра.

Он медленно обернулся и посмотрел на лежащего в потоке воды оглушенного наставника.

Иван испугался. Сейчас на него смотрел не его протеже. Его глазами, на Ивана свысока, смотрело нечто иное. Сильное, от того страшное и опасное. То пред чем инстинктивно хотелось преклониться и роптать. Редко такое случалось, но мастера под этим взглядом словно парализовало.

Иное ничего не сказало. Оно благосклонно улыбнулось, кивнуло, и покинуло парня. Взгляд его погас, Юра покачнулся, обхватил голову и упал на колени.

Мастера расклинило, он на коленках прошлепал к парню и подхватил.

— Ваня, — удивился он, когда в глазах прояснилось. — Что, происходит?

— У меня аналогичный вопрос, — оправившись от шока, ответил мастер. — Какого хрена? Вы сдурели тут совсем? Всемирный потоп устроить решили?

— Это мы? — удивился парень, осознав, что бушует буря. — Последнее, что помню, я просил дождя. — Он, взглянул на женщин, лежащих в потоках воды. — Они живы?

Женщины были живы. Первыми пришли в себя лесавки. От избытка энергии они светились будто лампочки. А вот очнувшиеся следом ведьмы, долго приходили в себя, а после попятились от парня, словно от огня.

Полынь помогла подняться мужчинам, а Крапивка бросилась к бараку и стала сбивать замки.

Одна из ведьм была крайне испугана и спряталась за спину второй, которая по виду была, не столько испугана, сколько потрясена.

— Что… Что это было? — ошеломленно глядя на парня спросила она. — Мы просто хотели тебя подзарядить за счет окружающей энергии. А вместо этого…

С пальцев ведьмы сорвались электрические разряды и едва не достали мужчин. Но ведьма сама этого испугалась и поспешила спрятать руку под плащ.

— Я заряжена, — округлив глаза бормотала она, — и перезаряжена через край. Я раньше вообще этого не умела! — воскликнула она. — Что ты сделал?

— Я не пойму, ты рада или огорчена? — весело хмыкнул Юра, жмурясь от бьющего в лицо дождя.

— Я не знаю, — растерянно ответила она.