Глава 1. Труп на лестнице

Сегодняшний день и начался-то неважно, но закончиться сулил так, что утренние неприятности на фоне вечерних вполне могли оказаться совершенными пустяками. Я раздраженно захлопнула ящик стола, заставив монитор содрогнуться. Маленькие желтые бумажки с важными когда-то записями осыпались на клавиатуру осенней листвой. Всё было не так. Решительно всё.

Утром начальник поприветствовал меня гневной тирадой по поводу последней статьи. В тексте, видите ли, недостаточно оказалось позитивной информации, а ведь заказчик материала был весьма и весьма щедр, и посему рассчитывал на куда более пышные похвалы. Хотя даже и те, довольно, кстати, куцые дифирамбы будущему депутату, что в статье всё-таки наличествовали, я сочиняла долго и мучительно, так, чтобы не скатываться до совсем уж очевидной лжи.

Впрочем, деваться было некуда. К завтрашнему утру материал требовалось переделать, да так, чтобы и главред, и заказчик остались довольны. В противном случае ближайшее будущее сулило мне увольнение с последующим трудоустройством уборщицей в школу. Потому что потенциальный депутат наверняка озаботится обеспечить нахальной правдолюбице такую репутацию, что в приличную организацию меня не возьмут даже мыть туалеты. Честное слово, как будто мы живем в Америке, где результат выборов действительно может зависеть от какой-то там публикации в газете.

Тяжело вздохнув, я, Элла Сергеева, ещё вчера счастливая и беззаботная молодая женщина, планировавшая весело погулять на свадьбе старшей сестры, принялась собирать облетевшие записки, сразу же перераспределяя их между монитором и мусорной корзиной.

Дележ получился неравный. На монитор вернулась всего одна бумажка, мусорке досталось пять, а над седьмой, последней, я замерла в нерешительности, пытаясь припомнить, кто же все-таки такая Анастасия Рогозина, звонить которой следовало непременно после семи вечера. С одной стороны, будь это действительно важно, в памяти сохранилось бы об этой Рогозиной хоть что-нибудь. Но я решительно не помнила, ни кто эта женщина, ни зачем был нужен ее номер. А с другой стороны, совершенно не важную информацию я бы вовсе не записала, и уж тем более не стала бы хранить на видном месте.

Поколебавшись немного, я сочла за лучшее сунуть бумажку с загадочным номером в ежедневник, решив вечером позвонить этой Анастасии и разобраться во всем. В данный же момент следовало сосредоточиться на дурацкой статье. Потому, что потеря работы в мои ближайшие планы не входила никоим образом. Особенно сейчас, когда мы с Тимкой уже окончательно решили начать совместную жизнь, и активно подыскивали квартиру.

Перечитав первый абзац, вычеркнув одно предложение и заменив его парой незаслуженных, но совершенно необходимых комплиментов герою материала, я сердито уставилась в пространство. Вокруг кипела повседневная жизнь редакции: сотрудники пили чай и кофе, кроша на пол печенье, обменивались свежими новостями и сплетнями, одновременно изображая кипучую деятельность. Кое-что в этом мире всё-таки не менялось.

Промучившись над текстом до конца рабочего дня, я ушла домой одной из первых. Дома кот Марс встретил меня довольным мурчанием, прошел совсем рядышком, потерся об ноги, развернулся и прошел еще раз. Сквозь тонкие колготки хорошо ощущалась мягкость длинной, пушистой шерсти. Сразу стало спокойнее. Подобное проявление благодушия со стороны Марса означало, что в доме всё в порядке. Трудно было не порадоваться тому, что хоть где-то меня не поджидали новые неприятности.

Едва я разулась, как кот позволил себе требовательно мяукнуть. Конечно же, он был голоден. Мама едва ли позаботилась накормить его, даже, скорее всего, намеренно не стала этого делать. Она с самого начала была против появления в доме животного, тем более такого пушистого. Конечно, Марс отличался умом и аккуратностью, ловко пользовался унитазом по прямому назначению и никогда не позволял себе раздирать обои и мебель, но на мамино отношение всё это, увы, не повлияло.

Тем не менее, кот утвердился в нашем доме. Мне он нравился, я любила засыпать, слушая спокойное мурлыканье под боком. В такие минуты мне даже казалось, что пушистик специально послан откуда-то свыше, в качестве успокоительного средства. История нашего знакомства вполне могла навести на подобные мысли. Однажды он просто пришел под мою дверь, и несколько дней сидел неподалёку, при каждой встрече глядя на меня спокойными, не по-кошачьи умными глазами. Была очень холодная зима, соседка злилась, гоняла кота веником, но он упорно возвращался на свой пост. В конце концов, я не выдержала и пустила его в дом.

С тех пор у нас установились приятельские отношения. Кот не возражал против того, что я назвала его Марсом и устроила жить на тёплой войлочной подстилке возле своей кровати. И даже обычно ухитрялся вполне успешно избегать открытой конфронтации с моей мамой, стараясь не попадаться ей на глаза. Сейчас матери дома не было, и Марс мог себе позволить свободно разгуливать по квартире.

Я разулась и прошла на кухню. Кот последовал за мной, не отставая ни на шаг. Такое поведение было в его интересах, раз уж он был голоден. Благо, корм я купила заранее, осталось только насыпать его в миску, что я и сделала. Марс довольно облизнулся и захрустел разноцветными крокетами. Я, тем временем, налила во вторую миску свежей воды и отправилась, наконец, раздеваться.

Марс поднял мне настроение, но не слишком. Едва оказавшись в комнате, я мигом вспомнила про проклятую статью. Нужно было обязательно вернуться к работе над ней, или нам с котом очень скоро станет нечего есть. И если меня мама еще согласится какое-то время кормить, пушистику на подобную милость надеяться не приходилось.

Переодевшись в удобный и уютный спортивный костюм, я плюхнулась за стол и включила ноутбук. Поевший и довольный жизнью Марс аккуратно вспрыгнул ко мне на колени и свернулся уютным клубочком. Злость и раздражение мигом пошли на убыль, появился даже легкий намек на вдохновение. Под умиротворенное кошачье мурлыканье, оказывается, можно писать хорошие вещи даже про самых записных негодяев. Так, временами проводя ладонью по мягкому меховому боку, я незаметно для себя закончила материал. Поставила последнюю точку и довольно улыбнулась, откинувшись на спинку стула. Жизнь, похоже, начала понемногу налаживаться.

От приятных мыслей меня отвлек звонок в дверь. Мельком удивившись этому неурочному звуку, я осторожно сняла Марса с колен, встала и направилась открывать. Скорее всего, мама просто в очередной раз оказалась не в состоянии разыскать ключи в недрах сумочки.

Всё было вроде бы как всегда, но кот повел себя странно. Оглянувшись, я увидела, что Марс, припав к полу всем телом и распушившись, угрожающе шипел, уставившись на дверь округлившимися глазами. Я могла бы поклясться, что увидела в них выражение самого настоящего ужаса. Это меня удивило и даже напугало. Кот, конечно, не очень-то любил маму, но не настолько ненавидел, чтобы так реагировать на ее приход.

Второй звонок вывел меня из оцепенения. Я сделала ещё несколько шагов по коридору, и почувствовала, как что-то вцепилось в мою ногу. Этим чем-то был дрожащий, теперь я это почувствовала, взъерошенный Марс. Он держал меня за штанину передними лапами и зубами, и тянул от двери обратно в комнату.

— Что такое? — удивленно спросила я, так, будто кот мог мне ответить.

Марс, конечно же, ничего не ответил, но и от ноги не отцепился. Пришлось довольно бесцеремонно стряхнуть его, чтобы подойти, наконец, к двери и заглянуть в глазок. Перед дверью стоял, опустив голову, незнакомый, высокий мужчина. То, что он мне в самом деле незнаком, я могла бы утверждать с полной уверенностью, хотя и не видела его лица.

— Кто там? — громко спросила я.

Кот зарычал. Я отчётливо услышала этот звук, но не обратила особого внимания. Кошачья душа — потёмки. Мужчина поднял, наконец, голову и посмотрел, как мне показалось, прямо на меня. Сквозь тяжёлую железную дверь. От этого взгляда страх Марса словно передался мне целиком и полностью, по позвоночнику прошла волна холода.

— Извините, что беспокою, — ответил, наконец, неожиданный гость. — Я Ваш новый сосед. У Вас спичек не найдётся?

Спички у меня были. Страх как-то сразу схлынул, хотя кот продолжал рычать, и я отправилась на кухню за коробком. Отыскала его на полке рядом с плитой, вернулась к двери и открыла её.

Мужчина взял спички, сказал несколько слов благодарности, ещё раз извинился и направился к двери соседней квартиры. Только сейчас я заметила, что она не заперта и даже приоткрыта. Впервые за все десять лет, с тех пор, как мы с мамой переехали в этот дом, там кто-то поселился. До этого, по-моему, квартира постоянно пустовала.

— Скажите, а Вы хозяин этой квартиры? — неожиданно для себя выпалила я. — Я Вас, кажется, впервые вижу.

— Да, — коротко кивнул мужчина. — Я долго жил за границей.

На этом разговор закончился. Я вернулась домой и взяла Марса на руки. Он успел уже совершенно успокоиться, но смотрел на меня как-то укоризненно. Словно упрекал в том, что я все-таки открыла дверь и заговорила с соседом. Отбросив эти мысли, я почесала кота за ухом, заставив его зажмуриться от удовольствия, и вернулась в комнату.

По телевизору, как обычно, не показывали ничего интересного. Какой-то ситком с непрестанным, безумно раздражающим меня закадровым смехом, какой-то боевик с криками, драками и взрывами. Обычный вечер буднего дня. Хоть бы Тимка позвонил…

Телефон ожил, словно откликнувшись на мое пожелание. Звонил, действительно, Тим. И, конечно же, не просто так, поболтать, а потому, что нашёл подходящую квартиру, и хотел сообщить, что завтра вечером нам вместе нужно будет съездить посмотреть её.

Наверное, мне следовало бы радоваться тому, что мой парень, или, скорее, уже жених, был таким обстоятельным и заботливым, но почему-то оба эти его качества радовали меня меньше и меньше по мере развития наших отношений. Хотелось просто мило поворковать о какой-нибудь несущественной ерунде, поделиться переживаниями. Но в жизни Тимофея Волегова, биржевого аналитика, всегда все было разложено по полочкам в строжайшем порядке, и для пустяков на этих полочках мест не отводилось. Моей маме это нравилось.

— Я освобождаюсь в семь, — лаконично сообщила я в трубку, получила обещание заехать за мной в это время, поцелуй в нос и пожелание приятных снов. Привычный ритуал.

Наверное, я не об этом мечтала, будучи еще девчонкой. Но уж точно и не о том, чтобы влюбиться в какого-нибудь подонка или психа. Мне повезло, я встретила порядочного и надежного мужчину, с которым можно быть полностью уверенной в завтрашнем дне. Вполне возможно, это и есть счастье.

Было уже достаточно поздно, так что я приняла душ, почистила зубы и только собралась было лечь в постель, как дверь квартиры содрогнулась от удара, такого, словно в неё ломились с тараном. Определённо, это сделала не моя припозднившаяся матушка. Скорее всего, соседи, жившие этажом выше, в очередной раз чего-то не поделили, возвращаясь с попойки. Оба они, родные братья, были мужчинами весьма крупными, потому их драка наверняка была весьма впечатляющим зрелищем. Будь у меня хоть малейшее желание чем-то подобным впечатляться, конечно.

За первым ударом последовал второй. Вот это мне уже совершенно не понравилось. Не одеваясь, я потопала к двери, чтобы выглянуть в глазок и выяснить, что же всё-таки происходит. Наверное, после этого придется вызвать милицию.

Из темноты коридора послышалось отчетливое шипение. Марс снова оказался там, и он снова был напуган и разозлен одновременно. Сладко надеясь не оттоптать ему впотьмах хвост или лапы, я, осторожно ступая, добралась до двери и выглянула в глазок.

То, что я увидела на площадке, заставило меня отшатнуться, всё-таки наступив на Марса. Но сил обратить на это внимание у меня попросту не было. Не после того зрелища, которое только что передо мной предстало.

Стены в подъезде были вымазаны и забрызганы чем-то тёмным. Точнее, я предпочла обозначить это как «что-то тёмное», хотя сразу поняла, что именно это было. Это была кровь. Запах, начавший просачиваться сквозь недостаточно плотную входную дверь, подтвердил мою догадку. А еще там, прямо посреди площадки, лежало скорченное тело, а неподалёку от него, под дверью Марии Борисовны, милейшей старушки, валялся круглый предмет. Чья-то отрубленная голова. Наверное. Скорее всего. Клянусь, я видела лицо этого «предмета».

Крик родился и сразу же умер глубоко внутри меня. Я так и осталась стоять посреди коридора, сжимая в руках трубку радиотелефона, которую прихватила, чтобы позвонить в милицию прямо не отходя от кассы. Точнее, от двери.

Немного опомнившись через несколько бесконечно долгих секунд, я тут же снова запаниковала, вспомнив о матери. Конечно, она говорила мне, что сегодня у нее ожидается свидание с каким-то очень приятным мужчиной, и я вполне допускала, что по такому случаю ночевать она не придёт, но, с другой стороны, свидание это было вроде бы первым, а времени ещё только половина двенадцатого. Что же будет, если мама всё-таки вернётся сегодня домой, и увидит всё это?

Последняя мысль придала мне решимости всё-таки набрать ноль-два. Но пока я слушала гудки, кто-то позвонил в дверь. Не отнимая трубку от уха, я снова подошла к глазку и, внутренне сжавшись в комочек от ужаса, посмотрела в него. Перед дверью стоял тот самый новый сосед, приходивший за спичками.

— Не надо звонить в милицию, — ровным голосом проговорил он. И было в этом голосе что-то такое, что заставило меня послушаться и нажать кнопку сброса.

Марс снова зарычал за моей спиной, и этот звук немного привел меня в чувство, заставив вновь начать мыслить здраво. Милицию вызвать всё-таки следовало, и я опять взялась за телефон.

— Ложитесь спать, — произнёс из-за двери тот же ровный голос.

— Черта с два, — буркнула я в ответ. — Там все стены в крови, и труп валяется посреди площадки.

— Всё будет хорошо, — опять отозвался голос.

— Да чего уж хорошего!

С этими словами я круто развернулась и ушла в комнату. Продолжать явно бредовый разговор меня нисколько не тянуло, что делать, я знала и так. Вызвать милицию и ждать, что товарищи приедут и разберутся с совершенно ненормальной ситуацией, внезапно создавшейся в нашем почти всегда тихом и спокойном подъезде.

Дежурная, судя по голосу, немолодая и сильно недовольная жизнью женщина, приняла мой звонок и пообещала, что наряд скоро будет. Надеясь, что так оно всё и случится, я села на диван и стала ждать, тупо уставившись в экран выключенного телевизора.

В дверь снова позвонили минут через двадцать. На этот раз Марс никаких признаков беспокойства не проявил, попросту юркнув под диван. Так он всегда реагировал на приход мамы. И перед дверью в самом деле обнаружилась именно мама, с шикарным букетом в руках и весьма довольной улыбкой на лице.

Улыбка эта меня непомерно смутила. На мой субъективный взгляд, внешний вид нашей лестничной площадки располагал к чему угодно, только не к такому вот мило-мечтательному выражению лица. Скорее уж, к рвотным позывам.

Открыв дверь и впустив мать, я выглянула из квартиры и едва успела сдержать изумленный вопль. Трупа и головы на прежних местах не обнаружилось, и следы крови необъяснимым образом исчезли. Повинуясь собственному любопытству, я вышла на площадку и огляделась. Там всё было просто невероятно обыкновенно: чисто и симпатично.

Я уже начала было обдумывать причину возникновения у меня столь причудливых галлюцинаций, когда догадалась все-таки посмотреть на дверь своей квартиры. На металле была видна вмятина, неглубокая, но весьма заметная. Такая, будто кого-то с невероятной силой впечатали в дверь спиной. Впрочем, судя по звуку удара, так оно, скорее всего, и было.

Получалось, что ничего не получалось. Трупа не было, и кровь отсутствовала, это были очевидные факты. Но случившееся мне совершенно определённо не снилось, подпорченная дверь являлась тому неопровержимым доказательством. Бред. Полный, даже, пожалуй, полнейший бред.

— Чего ты там разглядываешь? — поинтересовалась мама, успевшая уже разуться.

— Ничего, — буркнула я, возвращаясь в квартиру.

Милиция приехала, когда мама, закончив пристраивать цветы в вазу, рассказывала мне о своем вечере, чудесно проведённом в отличном итальянском ресторане с милейшим Петром Семёновичем. Почти все прилагательные, использовавшиеся при описании достоинств нового кавалера, были в превосходной форме. Судя по всему, драгоценная матушка изволила влюбиться.

Даже то, что мне пришлось выйти и показать двум усталым, недовольным жизнью милиционерам вмятину на нашей двери, не испортило её настроения. Она лишь мельком обругала «проклятую пьянь» и продолжила вещать мне что-то про работу Петра Семёновича. С трудом покивав и поулыбавшись в ответ на мамины восторги, я наконец-то забралась под одеяло и на удивление быстро заснула.

* * *

Утром будильник дозвонился до моего сознания не сразу, так что времени на обстоятельное приведение себя в порядок не осталось. Наспех выпив чашку отвратительного растворимого кофе, я вылетела из подъезда и понеслась на остановку, надеясь, что долго ждать автобуса не придётся. Обычно я предпочитала добираться до метро пешком, но сегодня на это не было времени.

Он стоял на остановке. Сосед. Я сразу его узнала и с трудом подавила приступ ужаса. К счастью, быстро сменившийся столь же сильным приступом негодования, едва не заставившим меня при всём честном народе громогласно потребовать объяснений. И всё-таки я себя сдержала. Может быть, только лишь потому, что подошёл автобус.

В салоне мы оказались довольно далеко друг от друга, но в метро спустились вместе. Там-то я и вцепилась в рукав загадочного товарища, заставив остановиться и обернуться. Заодно наконец-то сумела разглядеть его лицо.

На вид новому соседу было лет тридцать или чуть меньше. Лицо обрамляли довольно длинные светлые волосы, а глаза оказались удивительного, ярко-изумрудного цвета, заставившего меня заподозрить наличие линз. Никогда не видела прежде таких глаз, зато моя близкая подруга Таня обожала линзы всяких экзотических расцветок.

— Здравствуйте, — негромко проговорил мужчина, довольно быстро ликвидировав с лица удивление.

— И Вам не хворать, — мрачно ответствовала я, отбрасывая размышления о пресловутых линзах. — Я, знаете ли, жажду объяснений.

— Каких объяснений?

Новый сосед включил тот же ровный, спокойный голос, которым вечером велел мне не звонить в милицию и вообще идти спать. Но если вчера это еще как-то на меня действовало, то сегодня только разозлило.

— Объяснений по поводу событий на лестнице, — прошипела я в ответ.

Прибытие поезда прервало нашу беседу грохотом и завыванием, но я была настроена более чем решительно и рукав из руки не выпустила, поэтому в вагоне мы оказались рядом.

— И что же Вы хотите знать? — сдался сосед, обречённо поглядев на мои цепкие пальцы.

— Откуда что взялось и куда что делось.

— А что взялось?

Изумрудные глаза смотрели на меня абсолютно невинно, так, что, пожалуй, можно было даже и поверить в искренность последнего вопроса. Но для меня факты были слишком очевидны и слишком невероятны, чтобы сдаться и отступить.

Впрочем, спрашивать про труп и отрубленную голову посреди толпы народа в вагоне было чрезвычайно плохой идеей. Грохот поезда, несущегося по тоннелю, конечно, перекрывал множество звуков, но всё-таки не все. Кто-то мог услышать нашу милую беседу и весьма удивиться её содержанию. Живо представив себе поджидающий нас у дверей вагона наряд милиции и последующее препровождение обоих собеседников под белы ручки в отделение для обстоятельного допроса, я сердито засопела и умолкла.

Сосед, судя по всему, остался весьма доволен этим обстоятельством. Он осторожно высвободил свой рукав, отвернулся от меня и заткнул уши наушниками. Позлившись немного на это его поведение, я всё же сочла за благо закрыть тему. В конце концов, никуда он от меня не денется, вечером явится домой, и уж тогда ему будет не отвернуться и не отвертеться.

Подарив затылку соседа мрачную ухмылку, напугавшую стоявшую рядом тётку, я вышла на своей станции и всю дорогу до работы с удовольствием представляла себе, как вечером припру этого типа к стенке. Вполне возможно, даже в буквальном смысле. Надо же хоть раз в жизни на практике применить навыки каратэ, приобретенные за восемь лет тренировок.

Главред, к немалой моей радости, удовлетворился переписанным материалом и даже одарил меня улыбкой, неизменно кривоватой с того самого удара ниже пояса, полученного от меня на новогоднем корпоративе. Начиная с этой улыбки рабочий день прошел как по маслу, я настолько увлеклась, что подпрыгнула на стуле, услышав будильник. Без четверти семь.

Пора было собираться, Тим ненавидел опоздания, потому я совершенно не сомневалась в том, что ровно в семь он подъедет к главному входу, и, если меня там не будет к этому времени, испорченный вечер гарантирован. Когда-то меня радовала его пунктуальность. Точнее, дисциплинировала, поскольку сама я — большая любительница везде опаздывать.

Собравшись и наскоро приведя себя в порядок, я попрощалась с коллегами и выпорхнула на крыльцо. Часы над дверями показывали без двух минут семь. Выходит, я побила собственный рекорд скоростных сборов, управившись за тринадцать минут. А вот машины Тима, серебристо-голубого «Форда», почему-то не наблюдалось.

Я вытащила телефон и позвонила, рассчитывая услышать недовольный голос, информирующий, что его владелец уже подъезжает. Или сердитый, сообщающий об очередной непредвиденной пробке. Тим ненавидел всё, чего не мог предвидеть и учесть заранее.

Но трубку никто не взял. Я слушала гудки и думала, стоит ли мне начинать волноваться. В конце концов, мы договаривались встретиться в семь, нас ждали хозяева квартиры, и Тимофей не звонил мне, чтобы сообщить об изменении планов. Всё происходящее выглядело случайным, а с Тимом случайностей не случалось.

Механический голос сообщил, что вызываемый абонент не отвечает. Я нажала сброс и набрала номер заново, не став пользоваться записью из памяти телефона. Вероятно, дело было в каких-то проблемах с сетью, потому что других причин не отвечать у Тима быть просто не могло.

Вновь слушая гудки, я оглянулась на часы. Они показывали уже три минуты восьмого, а машины всё не было. Как и ответа. В трубке снова ожил механический голос, и я ощутила нарастающее беспокойство. И, чтобы хоть что-то сделать, позвонила Тиму на работу.

Ответил мне Игорь, коллега Тимофея и его ближайший сосед по офису. Он, как обычно, тепло поприветствовал меня и сообщил, что Тим уехал уже довольно давно. Оказывается, Игорь даже был в курсе того, что сегодня мы едем смотреть квартиру. И, конечно же, не меньше меня удивился тому, что Тимофей ещё не приехал за мной.

— Я сейчас наберу ему с городского, — пообещал он. — Может быть, возникли неполадки с сетью. Наберу и тебе перезвоню.

Уверенный голос Игоря немного меня успокоил. Я была рада тому, что у Тима есть такой друг. На самом деле, это было сродни чуду. Тимофей был слишком педантичен и в работе и в жизни, выносить это было не так-то легко, потому друзей у него практически не было. Во всяком случае, за два года наших отношений я сумела записать в эту категорию только Игоря и еще одного товарища, Женю.

Этого Женю я терпеть не могла. Был он дурак и пьяница, и за все время нашего с ним знакомства я так и не смогла понять, что связывало его и Тимофея. Двух более непохожих, как внешне, так и по характеру, людей трудно было себе представить. Но, видимо, что-то их все-таки связывало, и весьма прочно, потому, что дружили они едва не с детского сада и, кажется, с тех самых пор ни разу не ссорились.

Телефон ожил в моей руке. Звонил Игорь. Ничего утешительного он мне сообщить не смог, Тим не брал трубку и на моем горизонте так и не показывался. С учетом его всегдашней пунктуальности впору было писать заявление о розыске. Но с учётом российских реалий это самое заявление, конечно же, не примут. Отсутствие человека в течение пятнадцати минут в этой стране не считается поводом для паники. Впрочем, опоздание на четверть часа в Москве и не было бы поводом для таковой, если бы речь шла о любом другом человеке, не о Тимофее Волегове.

Я кожей чувствовала, что случилось нечто по меньшей мере неприятное. Но даже не могла себе представить, какой могла бы быть причина подобного опоздания. Единственным, что пришло мне в голову, была авария. Автокатастрофа. По спине пробежал неприятный холодок. Но всё же, я решила еще подождать.

На крыльцо выкатились Маша и Оля, мои коллеги. И несказанно удивились, увидев меня. Они уже успели познакомиться с Тимом и его пунктуальностью. Но для разговора с девчонками я была слишком взволнована, потому мы наспех распрощались, и я продолжила нервно прохаживаться по ступеням в одиночестве, погруженная в собственные невеселые размышления. Потому и не обратила внимание на подъехавшую к крыльцу черную «Ауди». Мало ли машин останавливается возле редакции. А зря.

На самом деле, я совершенно ничего не успела понять, прежде, чем оказалась всунутой на заднее сиденье этой самой «Ауди» между двумя типами в чёрных костюмах и тёмных очках. С перепугу типы показались мне близнецами, и, только додумав эту мысль, я сообразила, что надо бы заорать и позвать на помощь. Увы, эта идея слишком запоздала. Сперва мне заклеили рот липкой лентой, а потом, вдобавок, натянули на голову мешок. Даже не дали возможности поинтересоваться, куда, собственно, меня везут и зачем. Сволочи.

Ехали мы долго, что при нынешней загруженности московских дорог совершенно неудивительно. Сначала по городу, потом, видимо, по какой-то грунтовой дороге, а потом и вовсе по полному бездорожью. Машину так бросало по кочкам и ямам, что мне пришлось изо всех сил сжать челюсти, чтобы не прикусить язык. Наконец, долгий и неприятный путь закончился.

Мешок с меня стащили в какой-то комнате без окон, предварительно без особой вежливости усадив в кресло. Швырнув, если уж называть вещи своими именами. Удобство самого кресла, правда, несколько сгладило неприятное впечатление. И чуть успокоило. Тех, кого собираются убивать, в кресла обычно не сажают. Наверное. Меня никогда еще не собирались убивать, так что точно я этого знать не могла.

Проморгавшись, я узрела перед собой мужчину лет сорока, в элегантном костюме стального серого цвета. Очень дорогом костюме. Незнакомец сидел на столе и внимательно меня разглядывал. Внимательно и совершенно по-деловому. Расстегнувшаяся верхняя пуговица на блузке его ничуть не заинтересовала. Это меня порадовало, хотя и не сильно. В моем положении вообще довольно трудно было чему-то сильно порадоваться.

Чья-то рука вынырнула из-за моего плеча и сдёрнула липкую ленту. Вспышка боли заставила застонать. На самом деле мне хотелось завопить и выругаться. И не просто выругаться, а обложить всю эту компанию похитителей во много-много этажей, но глаза сидевшего на столе напротив меня мужчины в костюме заставили меня умолкнуть, ограничившись лишь невнятным звуком.

— Вы, вероятно, хотите узнать, чего мы от Вас хотим?

Голос у незнакомца оказался удивительно мягким и глубоким, но холод в глазах вынуждал меня ощущать, что эта мягкость лишь бархат, в который завёрнуто стальное лезвие. Очень острое и опасное.

— Не отказалась бы, — осторожно ответила я, изо всех сил стараясь не выдавать своего страха.

— Вы боитесь, — безапелляционно заявил незнакомец. — Знаете, это совершенно нормально в Вашем положении, скрывать страх нет большой нужды. Но мне хотелось бы Вас успокоить. Если Вы будете вести себя адекватно, Вам ничего не угрожает.

— Рада это слышать. И еще более рада буду всё-таки узнать, что Вам от меня нужно.

— Лишь немного информации, — улыбнулся мужчина.

— Какого рода?

За несколько секунд я успела перебрать в голове все темы, которыми когда-либо занималась на работе и придти к выводу, что ни одна из них не должна была бы заинтересовать личностей, способных организовать подобное похищение. Впрочем, могло статься и так, что эти самые личности только думали, что я знаю что-то важное. Или я знала это самое «что-то важное», сама о том не подозревая.

— Нас интересуют сведения о местонахождении принца Владислава Владимирова.

— Чего?! — выдавила я, задохнувшись от изумления. — Какого еще принца?!

Признаться, от этого вечера я ожидала теперь уже чего угодно. Вопросов о политике, о грязных делишках каких-нибудь бизнесменов, о внутренних делах редакции. Но никак не о каких-то там принцах!

— Я вижу на Вас след его ментального прикосновения, — спокойно проговорил мужчина, и от холода в его голосе меня бросило в дрожь, словно от выплеснутого на голову ведра ледяной воды.

— Не понимаю, о чём Вы.

Казалось, по лицу мужчины промелькнула тень сомнения, но исчезла она слишком быстро, чтобы можно было с уверенностью утверждать, что это в самом деле произошло. Мгновенным, нечеловечески плавным движением незнакомец перетёк со стола ко мне, нагнулся и положил ладонь на мой лоб, осторожно сдвинув длинную челку.

— Нет, сомнений быть не может. Он прикасался к Вашему сознанию.

Если бы я уже не сидела, откинувшись на спинку кресла, обязательно бы отшатнулась. Ладонь мужчины оказалась очень холодной. Такой, словно он много времени провёл на морозе. Но ведь на дворе был май, и погода стояла весьма теплая. А в комнате, где мы оба находились, было, пожалуй, даже жарковато.

— Повторю, — пробормотала я едва слышно. — Я не понимаю, о чём Вы говорите.

И тут вспомнила вчерашний вечер. Ровный, спокойный голос нового соседа, велевший мне не звонить в милицию, и почти заставивший именно так и поступить. Неужели всё дело было в этом?

— Постойте. Вчера у нас в подъезде кое-что произошло, — сказала я.

Наверное, в тот момент я сказала бы всё, что угодно, лишь бы прекратить ледяное прикосновение к своему лбу.

— Подробнее, — попросил мужчина, к великому моему облегчению наконец-то убирая руку.

— Примерно в половине двенадцатого, — начала я, — Что-то сильно грохнуло в мою дверь. Я подошла, чтобы выглянуть в глазок и посмотреть, что происходит. И увидела труп. Не уверена, но он, кажется, был обезглавлен, голова валялась рядом. Я хотела вызвать милицию, но мой новый сосед велел мне этого не делать.

— Дальше.

— Я всё-таки позвонила. Но через двадцать минут никаких следов на площадке уже не было. Ни тела, ни головы, ни крови.

Мужчина заметно удивился. И что-то, наверное, интуиция, подсказала мне, что удивление у него вызвал не факт бесследного исчезновения обезглавленного трупа и всех прочих следов совершения убийства.

— Значит, новый сосед, — медленно проговорил незнакомец. — Нам надо будет с ним познакомиться. Сейчас мои ребята отвезут Вас домой. Вы покажете им, в какой квартире он поселился, и будете спокойно сидеть дома, что бы ни случилось. Если сделаете всё правильно, мы с Вами забудем об этой встрече. И всё в Вашей жизни пойдёт по-прежнему.

Я медленно кивнула, соглашаясь, и тут вспомнила о Тиме. Стыд заставил мои щёки вспыхнуть. Перепугавшись за себя, я совершенно забыла волноваться о пропавшем женихе. Может быть, сейчас это было и простительно, но подобное соображение мало что изменило. Я не готова была запросто прощать себе подобный эгоизм.

— А Вы, случайно, не в курсе, куда исчез мой жених? — поинтересовалась я, шалея от собственной наглости.

— Ваш жених? — довольно искренне изумился незнакомец, успевший уже отойти от меня и вернуться на свой стол. — Даже не знал, что он у Вас есть.

Он снова посмотрел на меня своими холодными серыми глазами, и неожиданно продолжил:

— Давайте начистоту, милая девушка. Я не знаю даже Вашего имени, и уж подавно не в курсе деталей Вашей биографии. Мы просто засекли на Вас ментальный след принца Владислава, и потому привезли сюда для разговора. Так что я ничего не знаю об исчезновении Вашего жениха, но позволю себе выразить надежду на то, что с ним все будет в порядке. А теперь, с Вашего позволения и для Вашего же собственного блага позвольте моим подчинённым вновь надеть на Вас мешок.

— Рот не заклеивайте, — попросила я, не особо надеясь на исполнение этой просьбы. — Я не буду кричать, честное слово.

К моему удивлению, мужчина кивнул, поднялся на ноги и направился к выходу из комнаты. Увидеть, что там было за дверью, я не успела, его подчиненные слишком уж оперативно выполнили распоряжение относительно мешка.